– Мама, скажи, отчего луна сегодня такая яркая, но в то же время грустная, будто плачет?
– Сегодня последний день полнолуния, сынок. Скоро луна начнёт убывать. Возможно, она предчувствует это, и оттого грустит, – говорила мать маленькому сыну, неотрывно смотрящему в окно, где восходила огромная яркая белая луна, на которой очень чётко виднелись тёмные пятна. Но один маленький краешек уже был в темноте. Его можно было увидеть, только неотрывно глядя на луну долго-долго, что и делал её сын, который всё никак не хотел засыпать.
– Я не хочу, чтобы луна грустила. Я не хочу, чтобы она убывала, – твердил он.
– Но это закон природы. Первую часть месяца луна растёт, рождаясь из маленького полумесяца, похожего на твою колыбель. Когда она становится полной, она расцветает подобно огромному белому цветку на тёмном небе. Но затем следующие полмесяца она с каждым днём уменьшается, пока не исчезает насовсем. Но через несколько дней она рождается снова.
– Рождается? – мальчик впервые оторвал взгляд от луна и устремил серьёзные глаза на маму,– а это она же рождается или это уже другая луна? Когда она умирает, ей не больно? Она может не умирать?
– Как много вопросов! Кажется, луна не дает тебе уснуть, – сказала мама, собираясь задернуть штору, но сын поймал её за руку.
– Я не усну, пока не пойму, почему луне нужно рождаться и умирать. Мне кажется, это неправильно.
– Что правильно, а что неправильно, мы не всегда можем судить. Ты вырастешь и на многие вещи будешь смотреть по-другому.
– Может быть! Но сейчас я не могу смотреть на слёзы луны. Если бы я знал как, я обязательно помог бы ей!
– Я верю, что ты на многое будешь способен, когда вырастешь. Хочешь, я расскажу тебе одну легенду? Мне кажется, она успокоит тебя! Говорят, что луна должна родиться и умереть десятки тысяч раз, пока она однажды не уйдёт в темноту надолго. Её не будет видно так долго, что о ней забудут, но однажды она переродится и будет уже совсем другой, и из неё будет литься свет постоянно, не уменьшаясь никогда. И ей дадут новое имя, и она не будет зависеть от света солнца. Но когда и как это произойдёт – не знает никто. А теперь засыпай. Если хочешь, я не буду задёргивать штору.
Мальчик лежал в задумчивости, когда мама задула свечу и ушла в свою комнату. Постепенно сон накатывал, подобно океанской волне. И в полудрёме мальчик поднял глаза на луну и шепнул: «Не грусти. Ты скоро родишься заново и не будешь умирать каждый месяц. Я тебе помогу»…
Далеко-далеко в небесных чертогах жила белая сияющая дева Нила. Её струящиеся одежды были белее горных снегов, её светлые волосы ниспадали в воды огромного озера и терялись в тёмно-синих глубинах. Её домом был огромный белый цветок из тысячи бутонов. Каждый день распускался ещё один бутон, и цветок становился ещё больше, ещё пышнее. Каждую ночь она пела песню любви своему единственному возлюбленному – солнцу, чей взгляд с каждым днём делал её всё краше. Множились реки и озёра, полноводными были моря и океаны, где в приливной волне отражался лик прекрасной Нилы. Она знала, что была луной, и в ней жила память всех прежде рождённых лун. Она чувствовала то, что никто больше во вселенной не умел чувствовать, будто знала наперёд обо всём, что когда-либо произойдет. Но предчувствия её были столь туманны, что Нила сама плохо понимала их, лишь иногда тоской томились её глаза. Она знала, что скоро наступит какой-то переломный день. Но её возлюбленный-солнце был столь ослепительно прекрасен, что она не могла думать ни о ком, кроме него, а свои предчувствия гнала прочь, пока не наступил день полнолуния. Так пышно расцвел её цветок, и белый свет его бутонов источал такой аромат, что все звёзды и планеты знали, что сегодня луна в расцвете. Нила готовила себя к свадьбе. Она ждала, что солнце придёт за ней на сверкающей колеснице, и тогда она прольёт ему в ладони нектар из своего цветка и станет его невестой. Она нарядила себя в жемчуга, с её венца свисали хрустальные подвески, а в волосы она вплела перья белого лебедя. Она очень волновалась, ведь каждый раз, когда она ловила на себе взгляд солнца, то за светом, который излучали его глаза, она не видела лица. Но она верила, что его любовь к ней не меньше, чем её – к нему. А, раз сегодня распустились все бутоны её цветка, то значит, час свадьбы близится. Лишь в последний день полнолуния её тревога увеличилась, а предчувствие не отпускало. И вот, первый бутон её цветка завял и упал в безмятежное озеро. Тогда память всех предыдущих лун пробудилась в Ниле. Она вспомнила, как все её предшественницы рождались из тоненькой колыбели полумесяца, дорастали до своей полноты, а затем убывали, пока не исчезали насовсем. И все они любили солнце. Но с каждой новой луной эта любовь становилась всё сильнее, а разлука – невыносимее. И теперь Нила готова была сгореть от боли и отчаяния. Она поняла, что солнце не придёт за ней, что забудет о ней её возлюбленный. Она пела громче и громче, и ноты боли проскальзывали в песне любви. Казалось, солнце слышал её, он всё ещё смотрел на неё, не отрывая взгляда, старался изо всех сил согреть своим теплом, но вот маленький уголок её одежд оказался в тени, и ещё два безжизненных бутона опали в воду и утонули там. «Нет! – сказала она себе, – я не хочу умирать, как все предыдущие луны! Я хочу жить, я хочу любить, во что бы то ни стало, даже если за мою любовь нужно заплатить жизнью!» Все четырнадцать дней она убывала, но не верила в это, потому что каждый оставшийся миг пела песню своему возлюбленному. Только сил оставалось всё меньше, голос звучал всё тише. И что-то внутри говорило: «Ты стараешься зря! Солнце тебя не услышит. А даже если услышит, то что? Если бы он любил тебя, он бы пришёл за тобой! Ты не нужна ему. Умирай!». Но Нила не верила этому голосу. И, когда последний бутон её цветка поник, она поливала его своими слезами и твердила: «Моя любовь придёт. Моя любовь придёт за мной». Но, несмотря на слёзы, завял цветок и растворился в озере. Нилу окружил мрак. Она была так слаба, что была не в силах открыть глаза. Но вдруг ощутила мягкое, но сильное прикосновение. Прохладная рука легла на её руку, какая-то неведомая сила подняла её.
– Пойдём, – сказал он, и его тихий голос прогремел в её ушах громче всех звуков, когда-либо хранившихся в её памяти.
Нила не стала ему противиться. Всё ещё не открывая глаз, она попыталась сделать шаг, затем другой. Как ни странно, это было легко, хоть и Нила не ощущала веса своего тела и не понимала, жива она или мертва. Но кто-то сильный вёл её за руку, и какое-то благоговение и доверие к тому, кто был скрыт в тени, наполнило её сердце, в котором распустился маленький бутон надежды. Они шли долго, казалось, за это время могло родиться и умереть много лун. Но, наконец, тот, кто её вёл, внезапно остановился и сказал: «Открой глаза, Нила!»
Первое, что она увидела, это была ночь. Ночь казалась мягкой и живой, и её темнота была чернее, чем глубины океанов, чернее вод её озера. Она не боялась этой темноты, ведь в ней глазам было легко смотреть и видеть. И там, в ночи, стоял он. Он был ни высок, ни низок, ни стар, ни молод. Его лицо излучало такое спокойствие, что последние капли боли в сердце Нилы были готовы раствориться в свете его сапфировых глаз. Волосы его были черны и сливались с темнотой ночи. Он молчал. Он ждал. Нила подошла к нему поближе, не отпуская его руки. Рука была прохладной, и от этого прикосновения было так безмятежно-спокойно, что можно было бы так век стоять и наслаждаться тишиной этой светлой синей неподвижности. Но Нила первая начала говорить.
– Кто бы ты ни был, я благодарю тебя. Ты будто бы открыл мне путь, о котором я не знала.
– Ты сама позвала меня. Один раз в десятки тысяч лет луна должна пройти через полное перерождение. Ты показала мне, что готова. Но для того, чтобы ты полностью переродилась, тебе нужно провести какое-то время в моих владениях. Пойдём. Я провожу тебя туда, где ты будешь чувствовать себя лучше всего. Не бери с собой ничего, кроме своей веры. Иначе ты не сможешь пройти даже через первые врата моих колец.
– Колец? Но все-таки… кто ты? – смутная догадка показалась на лице Нилы.
– Мое имя – Шани.
– Шани? Я слышала о тебе. Но то, что я слышала, расходится с тем, что я чувствую к тебе. Ты – Сатурн. Ты строг и суров. Тебя опасаются многие. Но я почему-то не боюсь тебя. Я … доверяю тебе. Я хочу, чтобы ты держал меня за руку и не отпускал.
– Твое сердце чисто, оттого тебе нечего меня бояться, – его глаза заструились ясным сапфировым светом и, кажется, он слегка улыбнулся, – не волнуйся. Я буду держать тебя. И не потому, что ты просишь. А для твоей безопасности, последняя из лун, Нила. Ты готова идти со мной?
– Да, – прошептала она. В тот же миг они оказались около первого кольца, но при приближении это было не кольцо, а несущиеся на огромной скорости осколки гор. В какой-то момент Нила поняла, что это не горы, а что-то весьма знакомое, но опять, лишь смутное предчувствие, не оформленное в мысль, билось трепетной птицей в её сердце.
– Когда-то это тоже были луны. Другие луны, не такие, как ты. Но они не выдержали. Разбились. Теперь они летают вокруг моих чертогов, всегда на одном и том же расстоянии. Они не могут ни попасть в мои владения, ни выйти из них. Но они стали вратами – кольцами. И они являются непроницаемыми для тех, кто не готов прийти ко мне. Тебе страшно, Нила?
– Нет. Я же с тобой, – сказала она, но еще крепче сама сжала его руку.
В следующий миг странные мысли понеслись через её сознание: «Что я делаю? Ведь, если это Сатурн, то я сейчас настолько далека от солнца, что не смогу даже взглянуть теперь на него, а за этими кольцами моего возлюбленного будет не видно и не слышно! Мы будем навсегда разлучены!» В тот же миг хватка Шани ослабла, и один из осколков чуть не сбил её с ног. Нила вцепилась в руку Шани. Он остановился.
– Прости меня, – прошептала Нила, когда смогла перевести дух, – ты сказал, что мне нельзя брать с собой ничего, кроме моей веры. Но моя вера и любовь неразделимы. Я не могу взять веру и оставить любовь.
– Да, это так, – отвечал Шани, – тебе не за что просить прощения. Если ты берёшь с собой веру, подобную топливу, то любовь сама разгорается в тебе, подобно огню. И пока крепка вера, крепка и любовь. Точно так же и любовь поддерживает веру. Они действительно неразделимы.
– Но Шани! Если ты разрешаешь мне брать с собой любовь, то как я могу удалиться от своего возлюбленного – Солнца?
Она задала этот вопрос, но внутри уже был ответ. И этим ответом была разлитая повсюду ночь, и сапфировые глаза Шани, и его ласкающее прохладой прикосновение.
– Ты задаёшь вопрос, хотя знаешь ответ. Но я всё же помогу тебе. Ты ведь луна, и твои предчувствия, ощущения и догадки не всегда могут быстро превратиться в мысли. Любовь не предполагает, что ты, будто цепями, прикована к своему возлюбленному. Можно любить, но находиться далеко, любовь стирает расстояния – они становятся не важны. Твое сердце всегда подскажет, когда нужно прийти и откликнуться на зов. Но сердце должно стать подобным водам горного озера. Только тихое, спокойное сердце способно любить, наполняясь, а не растрачиваясь, пребывать в блаженстве и в покое, быть чутким и искренним. А ещё любовь не может питаться чьим-то другим светом. Она способна светить сама.
– Хорошо, Шани. Я понимаю это. Я попробую продолжить путь. Только ты держи меня, не отпускай, хорошо?
– Я буду держать тебя. Но если ты позволишь чужим голосам владеть тобой, я не смогу удерживать тебя. И ты останешься здесь, среди других лун. Тебе не страшно, Нила? Если в тебе есть хоть капля страха, то тебе пока нельзя идти дальше.
Нила подошла вплотную к Шани и посмотрела в его глаза. Нет, там не было ничего плохого. Она умела читать по глазам, она же была луной. В глазах Шани она читала только любовь.
– Мне не страшно, потому что ты со мной. Я верю тебе.
Они сделали ещё один шаг. Нила была отстранённо-спокойна. Казалось, боль всех предшествующих лун, их нежелание умирать, их тоска по солнцу, остывала, растворяясь в ночной глубине. Нила обретала себя. Но вдруг иная мысль или чувство заставило её содрогнуться: «А зачем я иду туда? В кого мне перерождаться? Какова цель и ценность моей жизни, если самого главного в ней не будет? Кому я буду петь песню любви? Зачем мне самой светить, зачем жить хотя бы секунду без мысли о моём возлюбленном? Не лучше ли рождаться раз за разом новой луной, умирать, но иметь шанс смотреть на его лицо, ловить его улыбку и взгляд, нежиться под его лучами?» Нила вся содрогнулась, и рука Шани выскользнула из её руки. В тот же миг какая-то сила повлекла её, закрутила, понесла прочь.
– Нила! Обрети контроль над собой и возьми меня за руку! – голос Шани был властным и непреклонным.
Но страх обуял её и чёрной воронкой засасывал куда-то на дно.
– Шани! – вырвалось из её груди. В следующий миг она ни о чём не думала, ничего не чувствовала. Казалось, она забыла обо всём мире, и только его имя повторяла в такт с ударами сердца: «Шани, Шани…» Удары сердца были всё слабее, а на смену страху пришло спокойствие и абсолютное доверие, в котором маленькой голубой искрой зарождался огонь любви. И это не была любовь к солнцу. Это была просто любовь. К звёздам и планетам, к растениям и океанам, к этому месту, к Шани… Казалось, Нила перестала дышать. Последнее, что она помнила – это яркий сапфировый луч прямо в центре чёрной воронки. Он рос и будто звал к себе. К нему было трудно сделать шаг, но Нила из последних сил, но чувстве сильнейшей веры, шагнула к нему, обхватила его и обмякла в его руках. Шани выносил бездыханную Нилу из чёрного вихря. Так были пройдены последние кольца перед внутренними чертогами Сатурна.
В мягком полумраке было тихо и спокойно. Первое, что она услышала после долгого забытья, были переливы водных струй. Она открыла глаза. Как красиво! Вокруг был лес с цветами невиданной красоты. Висячие белые цветы ниспадали на её ложе среди журчащих ручейков, стекающих в спокойное тёмное озеро. На его берегу сидел Шани. Он молчал. Но он вмиг понял, что она пробудилась. И ей нужно было новое имя. Он оглянулся…
– Нили .
Она подняла на него полный удивления взгляд.
– «Нили» звучит почти как твое предыдущее имя. Но оно больше не делает тебя луной. Оно означает «синяя». У тебя внутри голубой огонь. Чувствуй его.
И действительно, что-то новое пробудилось в её сердце, и оно начало видеть по-другому.
– Знаешь, а я кое-что поняла. Раньше свет солнца меня так ослеплял, что я, кроме него, не могла видеть ничего. И я не могла знать, что за красота скрывается в глубине ночи. Вернее, я думала, что всё это не для меня.
– Да. Мы ограничиваем себя сами и этим не даем себе двигаться дальше. Тебе нравится то имя, которое возникло при взгляде на тебя?
– Да! Я согласна зваться «Нили»! И я вдвойне рада, что это имя мне дал ты. Можно, я обниму тебя?
Шани не мог противиться этой любви и сам подошёл к ней, но Нили уже поднялась с ложа, хоть была ещё слаба. Они слились в едином объятии, и сапфировый огонь соединялся с бело-голубым, сплетаясь в живую спираль, внутри которой сияла пустота. И эта пустота была тишиной, в которой, казалось, замолкал весь проявленный мир. Так зарождалась любовь.
– Пройдёт время, ты окрепнешь. И мне нужно будет тебя отпустить. Тебе нужно будет продолжить свой путь. Я не должен для тебя стать вторым солнцем.
– Ты не станешь им, Шани. Потому что я, хоть и чувствую к тебе безмерную любовь, она никак не связывает и не тяготит меня. Наоборот, она вдохновляет и оживляет, помогая видеть любящим взглядом то, что я не замечала, а ещё… он впервые обращён вовнутрь. И там, внутри…
– Тише, – он приложил руку к её губам, – пусть ни одно слово не поколеблет чуда, рождающегося у тебя внутри. То, что внутри – оно всегда с тобой, не зависит ни от кого и никому не принадлежит. Оно настолько сокровенно, что никто не должен слышать об этом, даже я. Пусть твой новый огонь растёт и оберегает тебя. Его свет в будущем будет окрылять многих. Это – твоя суть. Пройдёт время, и этот огонь заполнит тебя всю. Он захочет излиться и дальше. И тогда ты выйдешь из моих владений.
– Но я хочу и впредь быть с тобой рядом. Говорить с тобой. Помнить тебя и твой сапфировый взгляд. Ты же не забудешь меня?
– Не волнуйся. Я никогда ничего не забываю. Я тебя никогда не покину. Ты в любой момент сможешь позвать меня. Я непременно приду, чтобы наши сердца говорили друг с другом.
– Мама! Мне приснился такой удивительный сон! Я сумел помочь луне!
– Тише! Ещё ночь, а ты не спишь, что случилось? – мама вскочила с постели, но сын опередил её, взял за руку и повел к окну.
– Смотри! Видишь?
Там, на тёмно-синем небосклоне, в том месте, где должна была сиять белая плачущая луна, из маленькой едва заметной точки, подобно зёрнышку, росла, увеличивалась и разгоралась красивая бело-голубая звезда, чей свет вселял доверие и успокоение, чистоту и тепло, мир и безграничную веру.
Весна 2017