Я увидел ковёр на берегу реки и семейную пару, которая моет его, расстелив на камнях. Мужу за пятьдесят, жене за сорок. Люди знакомые, молоко у них покупаю, но сейчас они выглядят необычно.
У себя дома она вела себя как любопытная и смешливая; муж - как задумчивый и недоверчивый. Она подначивала меня что-то рассказывать, он критически слушал мой рассказ и подмораживал его строгим лицом. А вот на ковре он стоит несчастный и нелепый. В руке лейка, на голове какой-то мохнатый блин с ушами - остаток заячьей шапки; выражение лица кислое, как у того, кто застрял в очереди. Штаны и рубашку он, похоже, забрал у пугала; взгляд отвратил от ковра и устремил в безмысленную даль, чтобы всем было очевидно, что он к этому ковру не имеет отношения - скоро он сядет пить чай, обернувшись главой семьи, а ковёр и лейка - уступка жене… а чего с бабы взять, однако ж ковёр - его и вправду поливать надо, чтобы отмыть. Ковёр они тогда по случаю купили - а теперь от него никуда не денешься… моль бы его съела!
Задача мужа - зачерпнуть лейкой воды в реке и полить следующий пятачок на ковре, ибо такова необходимость, поскольку он муж. По той же причине она велела ему надеть шапку и не потому, что любит командовать, а потому что она - заботливая жена и ограждает мужа от солнечной радиации. В общем, незачем ссориться с ней по пустякам, а то разойдётся - не остановишь. Однако ведь и собственное "Я" забывать не след, поэтому он специально отыскал такую рвань, чтобы водрузить на голову с чувством независимости и протеста. С чувством юмора тоже.
Только тешит он себя надеждой напрасно: ему отсюда ещё не скоро. Его жена плотно стоит на карачках и трёт ковёр усердно. Одета она легко, по-курортному: на торсе крошечная маечка, ниже - крошечные шортики, в тело влезающие. Босая. Разумеется, она понимает, что эта нагота режет суровые глаза односельчан; хуже того, тря ковёр щёткой, она зачем-то работает не только рукой, но совершает всем телом возвратно-поступательные движения, то есть болтает вольными сиськами под майкой и равномерно двигает задом. Кто-то может подумать, что она воображает совсем иное занятие и показывает людям, как это у неё получается. С другой стороны, она вовсе ничего не изображает, а просто ведёт себя как свободная от предрассудков женщина, которая вышла в чудный денёк на берег реки почистить ковёр влажным способом и мужа прихватила, чтобы не зря ему существовать, пускай смачивает ковёр из лейки - только на это и способен, а жена, вишь, и работает полезно и двигается интересно, причём двигаться так она может без устали. Не веришь?
Буквально таких слов она не помышляет, но изображает всем телом и увлечённым, слегка потным лицом. Томное свечение глаз притенила густыми, накрашенными ресницами.
Муж, разумеется, понимает внехозяйственное значение сцены и потому отстраняется умом. К тому же, прелести жены ему так приелись, что не вызывают ни малейшего шевеления ни в мечте у него, ни в организме. Напротив, ему стыдно за неё; и за ковёр, будь он неладен, и за себя ему неловко, словно занесло его куда-то по чужим делам в какие-то глупости.
Ковёр только начался, им ещё долго проводить мастер-класс по ковроклинингу и развлекать соседей. А я пошёл по грибы.