Много нехороших слухов ходило в ту пору о старой мельнице. Одни говорили, что на ней живут демоны. Черти собирают зерно, а русалки крутят колесо. Другие говорят, что на мельнице живет старый колдун. Но одно я знаю точно - в это проклятое место никогда не заглядывает дневное светило и все живое опасается приблизиться к нему.
Той ночью разразилась страшная гроза. Проливной дождь лил весь день. Зловещую черноту небес пересекали кривые зигзаги молний. Лес вопил и скулил так, словно с кого-то живьем сдирали кожу, – порой срываясь на дикий, совершенно безумный хохот. Колючие ветки-пальцы промокших деревьев тянулись к мохнатым сизым тучам, которые окутали сыростью и мраком все вокруг. Ветер беспокоил болотную зелень крон. При свете молний было видно, как при каждом его порыве деревья размахивают ветками, словно фурии — руками. Туман, поднимавшийся от земли, низко полз по мокрой траве, стараясь все укрыть, укутать, утаить.
Словно черт вел меня в ту ночь через лес. Ветер пронизывал меня насквозь а капюшон
моего плаща ничуть не спасал от тяжелых холодных капель. Казалось, никогда не будет конца дождю, никогда рыжая липкая глина не выпустит из цепких объятий мои старые сапоги. Но неподвижная ночная тьма начала расступаться, словно кто раздвинул плотные занавески на окне. Лес стал редеть и спустя какое-то время впереди показался тусклый свет, послышался мерный плеск воды, а затем в свете проступившей сквозь тучи луны обозначился силуэт мельницы. Притаившись, она стояла мрачная и угрюмая, словно огромный зверь в ожидании добычи.
Я увидел три ступени, ведущие к двери, поднялся и постучал чугунным кольцом. Дверь вдруг распахнулась сама по себе. Я перекрестился и перешагнул порог. Лунный свет исчез, а вместе с ним и свежие запахи травы и мокрой земли. Их сменили запахи соломы, прогнившего зерна и залежавшейся отсыревшей муки.
Глаза к темноте привыкли не сразу. Я сделал вслепую несколько шагов, вытянув вперед руку пока ладонь не упёрлась в стену и услышал слабый стук — это закрылась входная дверь. Ощупью прошел еще несколько шагов и наткнулся на лестницу, ведущую кверху. Я взобрался по лестнице и, повернув тугую кованую ручку пыльной двери, приоткрыл её. Вошел в каморку с низким потолком и двумя крохотными окошками, серыми от мучной пыли через которые лился слабый звездный свет и задремал, зарывшись в мягкой куче сена, набросанной в углу. Вся каморка задрожала от шума и грохота работающей мельницы. Она пришла в движение.
* * *
Что-же было не так с этой мельницей? Мне и раньше приходилось видеть водяные мельницы, колёса которых медленно вращаются под действием потока воды, чистой и прозрачной. Эта мельница была совсем иной. Черная и ветхая стояла она на мутной воде, лениво вращая колесо. Казалось, что она прячет в глубине тёмного омута души утопленников, тревожа и мучая.
Утопленники. В мутной воде просматривались их смутные очертания. Их руки со скрюченными пальцами неустанно крутят колесо. Синие лица с тусклыми, неподвижными глазами смотрят на меня из-под воды, и только длинные волосы колышутся. Стоит лишь склониться над омутом, как мёртвые руки потянут на дно.
Чертова мельница. Грязные стены дышат на меня холодной сыростью, грязный, истоптанный пол прогнил, лежат на нем полосы лунного света, освещая черные щели. Призрачные фигуры. Они тоже здесь. Безмолвно таращатся из темноты, высокие и безжизненные. В установившейся тишине можно было услышать звук их дыхания. Я взял фонарь и пошел туда, где поблескивали в темноте несколько пар стеклянных глаз. Коридор был длинный, узкий, и, казалось, с каждым шагом свет фонаря все угасает и угасает. То тут, то там оживают подозрительные шорохи. Я шел, дыша спертым воздухом с запахом плесени, а из тьмы до меня доносился жуткий хохот: «Теперь ты наш, Роллан».
Вдруг я увидел слабое свечение, исходившее из приоткрытой двери. Дверь дрогнула и медленно, издав жуткий скрип, поползла в сторону. Я заглянул внутрь. Старик скорчился в громадном кресле у дубового стола. В полумраке виднелось лишь как его рука шкрябает пером по куску пергамента. Свеча на его столе трепетала, обливая дрожащим и переливающимся золотом стены. Когда старик вскидывал голову вверх, желтый свет обливал ему лицо, нос удлинялся тенью а под глаза ложились черные пятна. У стены примостился темный дубовый шкаф с книгами, перемотанными цепями. Некоторые дёргаются, словно живые. Вдруг одна книга упала на пол, открылась и зашелестела страницами. Старик встал и схватил ее, желая поставить на место. Книга забилась в его руке. Словно рыба попавшая на крючок, она открывалась и закрывалась. Выпадающие страницы разлетались во все стороны.
Книга стала терять очертания, белые страницы становились темно-бурыми и скрючивались, меняли форму, расползались и вытягивались. Я стоял и слушал, как шелест страниц перерастает в хлопанье крыльев. В руке старика оказалась подрагивающая бурыми крылышками изящная птичка. Она забилась с невиданной силой, но тощие пальцы старика окружили ее со всех сторон, словно клетка. Она звонко кричала, прося о свободе. Где-то я уже слышал этот голос. Но где?
Странный сон, пустой, но на душе почему-то поселилась тревога. Даже не тревога, а… ожидание беды. В маленькие окна уже светило солнце. Чьи-то тяжелые шаги послышались в коридоре, остановились за дверью. Дверь распахнулась и на свет вылез высокий, худой, как ветка парень болезненного вида с впалыми щеками. Кожа его была сероватого, землистого цвета. Его украшал длинный шрам на шее, который начинался возле уха и уходил под рубашку. А глаза — круглые, с тяжёлыми веками и слегка навыкате... Выронив ключ с выражением удивления на лице, он окинул меня внимательным взглядом с ног до головы, словно впервые видел человека своими глазами. Следом высунулась голова с длинными, примерно до плеч, волосами и худым вытянутым лицом. Он сурово осмотрел меня.
- Это еще кто? – спросил тот, что со шрамом. – Эй, парень! Ты чего это там?
- Мое имя Роллан, - Сообразив, что молчу слишком долго сказал я.
- Откуда ты родом? - Не унимался он.
- Сначала назови мне свое имя.
- Я — Ульф. А это Леррон. Он главный на мельнице после хозяина.
- Ну-ну, – Леррон скривил губы. – Тебе задали вопрос. Начал рассказывать, так договаривай.
- Я с севера, – ляпнул я что-то, близкое к правде. – Из города на побережье… Мои родители погибли еще когда я был ребенком. Я бродяжничал, воровал, жил под мостами, в общем, пытался выжить.
- Но почему этот бродяга появился на нашей мельнице? - Спросил Ульф обращаясь теперь к Леррону.
- Нужно отвести его к хозяину. Пусть он решит что с ним делать. - Ответил он и повернулся ко мне. - Слышал? Поднимайся и следуй за мной.
- А если не пойду? – угрюмо спросил я, не глядя в глаза Леррону. - Если не хочу?
- Мне плевать, что ты хочешь! – резко парировал Леррон. - Мы на мельнице трутней не держим! Здесь у всех есть дело, а если не будешь работать - прощайся с жизнью!
- Я пойду, – сказал я, вскакивая на ноги.
Леррон занял место впереди, а Ульф за моей спиной и повели меня по коридорам на встречу с хозяином. Всю дорогу я задавал глупые вопросы, стараясь оттянуть миг встречи с хозяином, так как чувствовал, что ничем хорошим для меня это не кончится. Меня вели бесконечно долго и, наконец, завели в просторную комнату, где в громадном кресле за дубовым столом сидел старец. Это был старик из моего сна! Точь в точь! Он выглядел так, словно и не покидал своего кресла. Лишь на губах его сейчас играла лёгкая усмешка. Меня попросили подождать снаружи, но я прислонился ухом к двери, слушая приглушённые голоса.
- Этот человек опасен, его нужно прикончить. - заверял хозяина голос Леррона.- Зачем Вам этот прохвост? Вы же видели, какой он скользкий?
- Этот бродяга может оказаться интересным. - ответил ему хриплый голос.
Леррон хмыкнул было презрительно, но после шумно выдохнул. Дверь внезапно распахнулась, и я ввалился в комнату.
- Значит, бродяга. - Хозяин недобро усмехнулся. - Ты ловок к работе?
- Я все умею, – честно соврал я.
Он ещё с большим интересом принялся изучать меня, чуть наклонив голову вправо.
- А ты не хочешь показать, что ты умеешь?
Я надул щеки и пожал плечами. В ответ на это Леррон заскрежетал зубами а хозяин еще шире улыбнулся.
- Однако ты немногословен. Хочешь получить службу при моей мельнице?
- А какая мне выгода?
Приподнятые седые брови старика, кажется, выползли на середину лба. Он замешкался с ответом. По разгаревшимся щекам Леррона было видно, что он готов меня задушить.
- Для начала ты получишь новую одежду, еду и крышу над головой. После... посмотрим как ты будешь работать. Ну так что? По рукам?
- По рукам. - беспечно ответил я.
А что еще я мог ответить? Тут уж или грудь в крестах или голова в кустах. Причём головы можно лишиться в самом прямом смысле. А отступать уже некуда.
Старик привстал и протянул мне свою руку ладонью вверх. – А чтобы думалось тебе легче, дай-ка мне руку свою.
Я уставился на него, прижав вспотевшие в один миг ладони к бедрам:
– Зачем? – голос охрип.
Хозяин криво ухмыльнулся:
– Не бойся, больно не будет.
Я с усилием отнял ладонь, протянул старику. Пальцы мелко дрожали. Силища у него оказалась неимоверная. С легкостью, словно тряпичную куклу, приблизил к себе мою ладонь, острым когтем начертив поверх линий крест. Кожа мгновенно покраснела и взбугрилась, будто каленым железом сожженная.
– Вы чего! – заверещал я, чувствуя, что лоб и спина предательски вспотели.
Старик наклонился над начертанным на моей ладони крестом, зашептал ему, словно живому. И при каждом слове его знак оживал, шел волной, бугрился пауком и вздыбливался.
– Это что? – Я сел, не отводя взгляд с покрасневшего шрама на ладони.
– Зато теперь, дружок, не потеряешься. И мне спокойно, и тебе…
После я вышел из душной комнаты. Цепкие взгляды Леррона и Ульфа изучали меня, пока я входил внутрь маленькой безликой коморки. Быстро задул свечу и юркнул под одеяло. Комната погрузилась во мрак, только через узкие щели ставен тонкой лентой тянулся лунный свет. Хозяин сказал, что мне нужно выспаться, так как завтра мне предстоит моя первая работа.