О друзьях-товарищах. Книга 4

 
ТВОРЧЕСТВО ВЕТЕРАНОВ


К ЮБИЛЕЮ! 60-летию выпуска военно-морских врачей ВМФ ВМА им. С.М. Кирова


Книга четвертая



ОГЛАВЛЕНИЕ


– В.И. ЛОГИНОВ. РЕКВИЕМ
– В.И. ЛОГИНОВ. Г.Н. СМЕРТИН
– В.И. ЛОГИНОВ. УЧЕНАЯ СТЕПЕНЬ – ЕЩЕ НЕ СТЕПЕНЬ УЧЕНОСТИ
– В.И. ЛОГИНОВ. НЕМНОГО О ТЕАТРЕ
– В.И. ЛОГИНОВ. О ДРУЗЬЯХ-ТОВАРИЩАХ
– В.И. ЛОГИНОВ. КУЛЕШОВ ВЛАДИЛЕН ИВАНОВИЧ
– В.И. ЛОГИНОВ. О ФОРМЕ МОРСКОЙ. РЕПЛИКИ
– В.И. ЛОГИНОВ. ХОДИЛИ МЫ ПОХОДАМИ
– В.И. ЛОГИНОВ. СНОВА О ТРАЛЬЩИКАХ
– В.И. ЛОГИНОВ. ВСЕ НА БОРЬБУ… С АЛКОГОЛИЗМОМ!
– В.И. ЛОГИНОВ. КОМАНДА ЧЕМПИОНОВ
– В.И. ЛОГИНОВ. ВОСПОМИНАНИЯ




В.И. ЛОГИНОВ. РЕКВИЕМ

 

Нигде и никогда не может быть
равенства перед смертью,
как в условиях подводной лодки.
Герой Советского Союза капитан 2 ранга Магомед Гаджиев
 
   
1 августа 2019 г. в моем почтовом ящике – еженедельник «Вечерняя Москва», который любезно, без подписки, доставляется пенсионерам столицы.
На 28 странице материала «Операция «Глубина» – 50 лет назад в Баренцевом море с глубины 200 метров была успешно поднята затонувшая подводная лодка «С-80».
В книге «Спасатели Военно-Морского Флота», Воениздат М., 1996 г., стр.191-192, подробно расписана операция подъема «С-80».
В 1956 г. началось слияние двух медицинских академий – Военно-Морской и ВМА им. С.М. Кирова. В результате наш курс был первым, слушателям которого после трех лет обучения не было присвоено звание лейтенантов медицинской службы. В 1958 году кадровики медицинской службы вели работу по отбору кандидатов на атомные подводные лодки. Эта группа моих однокашников после завершения обязательного 6-ти летнего обучения осталась в академии еще на полгода, для совершенствования хирургических навыков и радиологии.
Из материалов операция «Глубина»: «28 января 1961 г. первая советская ракетная дизельная лодка С-80 не вернулась из полигона боевой подготовки. Ее искали 7 месяцев. На борту ушедшей в последний поход субмарины находилось 68 подводников. Корабли Северного флота, вспомогательные суда, самолеты и вертолеты бороздили воду Баренцева моря и небо вдоль и поперек – безрезультатно». Не сказалась на результатах и солидность Государственной комиссии, председателем которой был уважаемый Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский. Предполагалось, что лодка погибла при срочном погружении недалеко от границ с Норвегией. Спровоцировал срочное погружение внезапно появившийся самолет НАТО. Но это были догадки, размышления. Был найден только оборванный спасательный буй, а лодка, казалось, канула в морских глубинах. Как сообщалось в статье «Операция «Глубина», пропавшую субмарину случайно обнаружили в августе 1968 г. гражданские моряки. На глубине без малого 200 метров за что-то зацепилась и оборвалась рыбацкая сеть. В дальнейшем было установлено, что найдена С-80, бортовой номер 552.
Подтвердилось предположение, что лодка шла в режиме РДП – режим работы двигателя под водой – выдвижное устройство подводной лодки для подачи при перископном положении субмарины атмосферного воздуха в ее дизельный отсек. Передвигаясь под РДП, экипаж должен точно удерживать глубину и не допускать погружения поплавкового клапана под воду. Из материалов «Глубины»: «Государственная комиссия установила, что С-80 погубила не конструктивная ошибка, а человеческий фактор». При 6-бальном шторме ракетная субмарина шла на перископной глубине в режиме РДП, под работающими дизелями. По инструкциям лодка имела отрицательную плавучесть от 5 до 8 тонн. Неожиданно С-80 ушла ниже перископной глубины. Это должно было вызвать автоматическое закрытие поплавкового клапана РДП для предотвращения попадания забортной воды внутрь прочного корпуса. Но этого не произошло из-за обледенения поплавкового клапана: система его обогрева горячей водой от дизельной силовой установки была отключена.
Через шахту РДП в прочный корпус лодки хлынула вода. Перекрыть ее поступление экипаж не успел: катастрофа была мгновенной. С-80 легла на грунт и не имела возможности всплыть со 196 метров. Помочь оставшимся в живых морякам – а на С-80 оставались живые – на такой большой глубине было невозможно, даже если бы лодку нашли сразу после катастрофы. Есть предположение, что на встречном курсе вахтенные С-80 внезапно обнаружили неизвестный корабль (наших в том районе не было) и попытались отвернуть. Об этом говорит положение руля «лево на борт» 15-20 градусов. Опасность столкновения оставалось, чтобы его избежать, возможно, было решено уйти на глубину, и тут не сработал поплавковый клапан…
Очевидцы вспоминали: флотские медики оттирали спиртом от солярки и мазута лица погибших и щеки их розовели. На холодных глубинах Баренцева моря кровь в жилах мертвецов не свернулась даже за 7 лет. Останки моряков из экипажа С-80 были захоронены в братской могиле возле поселка Оленья Губа в Мурманской области.


Со слов однокашников в 1969 г.

После окончания обучения 6,5 лет в ВМА им. С.М. Кирова вновь «испеченные» врачи подводных лодок лейтенанты медслужбы прибыли на Краснознаменный Северный Флот. На С-80 врачом лодки был назначен Угулава Юрий Сергеевич. Началась спартакиада флота. Юра Угулава, среди однокашников Князь, был мастером спорта по спортивной гимнастике.
В связи со спартакиадой флота командование снимает Князя с лодки, заменив его другим нашим однокашником, Зубковым Владимиром, человеком не спортивным, но великолепным отцом двойняшек. Ну, а дальше произошло то, что произошло. Вспоминать об этом очень трудно, это была первая безвозвратная потеря нашего курса при исполнении служебных обязанностей! Мне рассказывали, что всю оставшуюся жизнь во время застолий Юра Угулава третий тост без слез произносить не мог. Кто же мог предположить:

– что будет еще 7 апреля 1989 года 11 часов 41 минута – атомная подводная лодка «Комсомолец», глубина 1700 метров, погибло 42 моряка, спаслись 27;

– что будет еще 12-24 августа 2000 г. – атомная подводная лодка «Курск» погибло 118 человек;

– что еще будет лето 2019 года – погибли акванавты-глубоководники.

Кто следующий?

Мертвецы стучат – живые! –
По железному нутру,
Офицеры, рядовые
Бьются как стенокардия,
Помнят дочь, жену, сестру…
Времена глухонемые.
Господи уйми стихию!
Дай надежду, хоть искру…
Куда держишь курс, России?
(Андрей Вознесенский, 2000 г. «Курск»)

В поход выходим, друг, опять,
Как много раз мы выходили,
До смерти нам рукой подать,
До жизни – огненные мили.
Но нет приказа унывать
Подводным мореходам
Должны мы, друг, довоевать
И мир вернуть народам.
Уходим в море, друг, опять
Как много раз мы выходили,
Нам воевать – не привыкать
И не страшны нам огненные мили.
На страх врагам, назло смертям
Пойдем в огонь и в воду.
Но смерть пошлем ко всем чертям,
А жизнь вернем народу.
(Кап. I ранга в отставке
Филипп Константинов)

«Море является для человека средой, чуждой его естеству… и никогда ни при какой технике и науке стопроцентной страховки здесь не было, нет и не будет…
Все моряки – братья. Когда они идут в боевой поход, они отлично знают, на что идут. Они защищают Родину. И если они гибнут в море – именно там они и находят вполне достойную их духу и мужеству могилу». (Виктор Конецкий, писатель-маринист).



В.И. ЛОГИНОВ. Г.Н. СМЕРТИН

 

Геннадий Николаевич Смертин, капитан медицинской службы

Есть приказ для маскировки
Нам бушлаты снять.
К новой форме без сноровки
трудно привыкать.
Гимнастерки, скатки, фляжки.
Но, суля грозу,
Черноморские тельняшки
Подо всем внизу.
Как рванешь в атаке ворот,
Тельник бьет в глаза,
Словно защищает город
Моря полоса.
Восемь раз я всем отрядом
В бой водил ребят,
На девятый — где-то рядом
Угодил снаряд.
Я вперед рванулся телом,
Но в глазах темно,
На тельняшке синей с белым
Красное пятно.
(К. Симонов)

На первый курс Военно-Морской Медицинской академии было зачислено 30 человек офицеров медицинской службы. Это военные фельдшера, среди них был Геннадий Николаевич, человек семейный — жена, дочка дошкольного возраста. Как человек, Гена — очень энергичный, волевой, увлеченный иллюзионом, фокусами, что и определило одно из направлений его творчества. Профессиональную подготовку Смертин прошел в г. Ленинграде в одном из цирковых училищ. Не меньше времени занимало другое увлечение Геннадия — автолюбительство, пусть подержанные, но автомобили — Мерседес Бенц, мотоциклы – «Харлей».
Готовясь к получению докторского диплома, однажды Геннадий послал по аудитории лист с просьбой: какую фамилию, вместо «доктор Смертин», мы посоветуем. В итоге старшина курса майор медицинской службы Хохлов объявил: большинством голосов однокашников проходят ФИО — Рокотов Геннадий Мерседосович. Очевидно, что это осталось шуткой.
Гораздо серьезнее было увлечение Геннадия артиллерией. Всю войну, по рассказу будущего врача, был он командиром расчета пушки «сорокопятки».
Как орудие, пушка прекрасно била немецкие танки. Большим недостатком считалась очень слабая защита боевого расчета.
По-видимому, это было основным фактором снятия орудия с вооружения. Может, были и другие, более веские причины, только официально, с 1943 года, «сорокопятка» в войска не поставлялась. Пушечку эту по фронтовым дорогам таскала лошадка, которую канонир Смертин считал своей подругой, ухаживая за ней, он в победные дни награждал ее орденами повергнутого врага. В итоге — хомут, оглобли, дуга — все в немецких орденах. Несмотря на то, что в 1943 г. Пушечку-«сорокопятку» списали из вооружения, Геннадий оставался ей верным другом, уж очень хорошо она подбивала фашистские танки.
Как вспоминал Геннадий, уже в поверженном Берлине пушечку увидел Маршал Советского Союза К.К. Рокосовский - после краткого разговора пушечка осталась при исполнении своих служебных обязанностей. Закончил академию Г. Смертин, как и все, в 1960 г. и получил назначение на Камчатку на термальные источники. Задержаться надолго не получилось, и к 1965 г. на первую встречу Гена появился в костюме Хоттабыча (так мне показалось), а спустя некоторое время с экрана Кашпировский назвал своего первого учителя — врач из Винницы Геннадий Смертин.
С большим сожалением могу констатировать, что других вестей об офицерах-фельдшерах у меня просто нет. Даже тогда, когда наши «старички» что-то вспоминали (да и вспоминать-то они не хотели: тяжело еще было). Капитан Шолпан В.В. отрывочно без системы вспоминал, как Маршал Советского Союза Г.К. Жуков немецкую делегацию осадил в период подписания Акта о безоговорочной капитуляции: комендант обращается к Г.К. Жукову: «Товарищ Маршал Советского Союза, немецкая делегация просит разрешения войти в зал с личным оружием!» Реакция Г.К. Жукова мгновенная: «Ни в коем случае! Они не умеют им пользоваться.»
И еще: Шолпан В.В. вспоминал, как на рейхстаге, среди массы подписей нашел следующие строки: «Я пришел! Что за бардак? Где хозяева?»

Это не забыть!      

В.И. ЛОГИНОВ.
УЧЕНАЯ СТЕПЕНЬ – ЕЩЕ НЕ СТЕПЕНЬ УЧЕНОСТИ

 

Наука сокращает нам опыты
быстротекущей жизни
(А.С. Пушкин)

Когда бы, где бы ни собрались,
Пусть будет много нас иль мало – все равно,
Мы вспомним песни, что певались
Давным-давно, давным-давно, давным-давно!
Предельно ясны наши цели:
(Других дорог проделать нам не суждено)
Халаты белые надели
Давным-давно, давным-давно, давным-давно!

Мы звезды с неба не хватаем,
Процесс познания запутан в корне, Но!
Мы медицину в бок толкаем
Давным-давно, давным-давно, давным-давно!

Путь наш не розами усыпан,
За хвост фортуну не удержишь все одно –
Всяк пожинаешь то, что сеял,
Давным-давно, давным-давно, давным-давно!

Кто загородится чинами
И в обывательстве своём уйдет на дно,
Тому не место рядом с нами
Давным-давно, давным-давно, давным-давно!

Седин и лет всё прибывает,
Держаться в жизни, братцы, надо заодно,
А страсть к вину нам не мешает
Давным-давно, давным-давно, давным-давно!
(Юрий Антонишкис)

В прошлом столетии классики марксизма учили нас: «В науке нет широкой столбовой дороги. Её сияющих вершин достигает тот, кто упорно карабкается по ее трудным и каменистым тропам!» Приблизительно так.

Мне почему-то кажется, что цитата классиков о сияющих вершинах и карабкающихся будущих ученых, больше похожа на некую страшилку! Хотя? Посмотрим.
Что касается: «В науку можно въехать на клопе», она философски больше правдива, с глубоким содержанием. Это изречение, как мне подсказывает память, принадлежит крупнейшему ученому академику Евгению Никоноровичу Павловскому – Герою Социалистического труда, академику Академии наук СССР, генерал-лейтенанту – пионеру в изучении эволюции инфекционных и паразитарных болезней растений, животных и человека, автору учения о природной очаговости болезней в связи с биоценозами.
Незадолго до своей смерти Евгений Никонорович написал: «Если в жизни встречаются тяжелые необычные пороги, гарантией сохранения тонуса является целенаправленный труд, а добросовестный труд не пропадает. Рано или поздно он даст свои плоды. Труд всегда ведет человека вперед. Надо только всегда идти вперед, довольствуясь хотя бы малыми достижениями дня».
Начало учености нашего курса: «Тезисы докладов научной конференции слушателей академии», май 1960 г, г. Ленинград
Антонишкис Ю.А. – Суточные изменения артериального давления у разных групп больных с синдромом гипертонии.
Антонишкис Ю.А. – Влияние холодового раздражения слизистой оболочки желудка на уровень артериального давления у разных групп больных.
Брюховецкий А.Г. – О влиянии оксигенотерапии на функциональное состояние высших зрительных нервов у больных гипертонической болезнью.
Гавриленко К.С. – К вопросу о механизме лечебного действия армина при экспериментальном парезе у лягушек.
Громов О., Иванов К. – экспериментальный кожный лейшманиоз у белых мышей.
Громов О., Иванов К. – Материалы по культивированию лейшманий.
Караганов Я.Л. – О действии строфантина на нервный аппарат сердца и полых вен.
Каретин Ю.И., Сатрапинский Ю.Ф. – Влияние оксигенотерапии на изменение основного обмена и объёма легочной вентиляции у больных гипертонической болезнью.
Корчагин И.С. – Влияние радиоактивных изотопов йода и фосфора на функциональное состояние высших зрительных центров.
Кравченко А.Ф. – Изменение ЭКГ при аэроэмболическом компоненте декомпрессионной болезни.
Кравченко А.Ф., Богословов Г.В. – Влияние радиоактивного и нерадиактивного йода на венечные сосуды изолированного сердца.
Кудинов В.Г., Лезин С.С. – Влияние кукурузного масла на желчеотделение у собак.
Кузнеченко Э.П., Шмыгин А.С. – Исследование функционального состояния сердечно -сосудистой системы у лыжников.
Кулешов В.И., Логинов В.И., Журавлев Е.Е. – Механическая обработка водой под давлением различных поверхностей обсемененных кишечной палочкой и антракоидом.
Марков Ю.В. – Баллистокардиография – один из методов функционального исследования сердечно - сосудистой системы.
Морозов Л.А., Овчинников А.Е. - Рациональный метод обеспложивания воздуха в боксе Н.Г. Карташевского
Неверов В.П. – Изменение активности холинэстеразы в небных миндалинах при термических ожогах.
Нецветаев А. – К вопросу о показаниях хирургического лечения хронических тонзиллитов по клеточному составу пунктатов миндалин.
Негрей В.А. – Лечение прободных язв желудка и 12-перстной кишки за 5 лет.
Рафальский А.А. – К методике послойного исследование внутреннего уха.
Рахштейн А.И., Белов А.С., Рябов В.А., Мальгин Г.П., Шолпан. – О приживлении гомотрансплантантов кожи.
Розов Е.Е. – О влиянии радиоактивного йода на содержание меченного холестерина в тканях сердца и печени.
Савельев Г.Т. – Влияние кукурузного масла на процесс эндогенного синтеза холестерина.
Смирнов Н.В. – Изменение основного обмена под действием нейроплегической смеси у больных зобом.
Шамрай Р.К. – Аутоантитела при некоторых поражениях нервной системы.
Шевцов С.А. – Отдельные результаты хирургического лечения язвенной болезни по материалам клиники.

Публикация первых научно-исследовательских работ однокурсников оправдана по нескольким причинам. Прежде всего редкостного найденного издания. Вполне возможно, что кому-то из однокашников приятно будет видеть свое первое творение.
Среди перечисленных тезисов есть и мои «Механическая обработка водой под давлением…» в соавторстве с Е. Журавлевым и В. Кулешовым.
Вопросы механической обработки водой поверхности, обсемененных микробами, к тому времени разработаны были недостаточно. Микрофлора подводной части днища корабля даже при длительном ходе полностью не смывается. Мы решили проверить эффективность механической обработки поверхности, обсемененных микробами, струей из пожарного шланга под давлением 8 атм. при температуре +22 - +26 °С. Опыты показали, что после 10-минутной обработки с поверхностей, обсемененных антракоидом, из расчета 10 млн микробных тел на 1см2, происходит смыв 99,9993%, и количество оставшихся микробов составляет 4-10 на 1 см2.
При температуре -4 -6°С эффект снижается в 10-15 раз.

Тем не менее, механическая обработка обсемененных поверхностей водой под давлением не может заменить дезинфекцию, но значительно снижает плотность заражения и облегчает последующее обеззараживание дезинфицирующими веществами.
В условиях обильного обсеменения микробами больших поверхностей для механического удаления их могут быть использованы различные пожарные установки, работающие под давлением 8-10 атм.
Тема проведенного исследования вполне закономерна для Военно-Морской медицинской академии того времени на фоне нарастающей риторики о вероятном применении оружия массового поражения, в частности, бактериологического оружия. Пожарную установку пришлось позаимствовать в соседней пожарной части для личного состава, в которой Логинов В.И. в течение нескольких месяцев читал лекции по общей медицинской подготовке. Как оказалось, это было начало моей лекционной практики.
В дальнейшем карьера авторов исследования сложилась вполне успешно: Кулешов Владилен Иванович, остепененный специалист по токсикологии, директор Научно-исследовательского института токсикологии Минздрава СССР. Логинов Виктор Иванович – член-корреспондент международной академии, доктор медицинских наук, профессор, ученый консультант одного из военных ведомств.
Помимо первичной практики начинающего ученого (задумка, планирование, сбор фактов, их трактовка – обобщение и выводы), начиналась моя лекционная практика, которая из простой подачи материала в аудитории, спустя много лет закончилась лекционным курсом на международной арене – в Испании. В Испанию я попал по несчастью - после Чернобыльской трагедии.
Группу ликвидаторов аварии, куда входил и я, направили на реабилитацию в Пальму-де-Майорка. Руководила этой акцией общественная организация «Чернобыль помощь».
В Испании достаточно было сделать пару сообщений об аварии и предполагаемых последствиях, чтобы установился контакт с испанцами, организаторами нашего отдыха-реабилитации. В дальнейшем это переросло в творческую дружбу: мне предложили выступить с лекциями.
Свою лекционную практику еще до Испании после Ленинграда я продолжал на Северном Флоте в Северодвинске, где выступал перед разными аудиториями (войсковыми коллективами, ИТР завода «Звездочка»). Тематика лекций была любима мной: «О жизни и творчестве А.С. Пушкина», «О художниках передвижниках».
Все это я познавал амбулаторно, с интересом. Недостатком в этом творчестве считал свое неумение, а может быть, нежелание излагать лекции на бумаге. Передо мной всегда были библиографические карточки, в которые я вносил развернутый план лекции, по нему я и излагал материал. Ввиду того что ни на Родине, ни за рубежом меня никто не освистывал – все удалось!


На Северном флоте

Моя служба началась не только с гауптвахты, но и с некой тоски по исследованиям. Правда, эту тоску поглощала хирургия, которой я занимался в ВМГ г. Северодвинска.
В общем, в службе мне везло на хороших, даже прекрасных людей. Служба на корабле в те времена (1960 год) была строга и регламентирована. Несмотря на наличие у меня семьи (жена, дочка) так называемый «сход на берег офицеров не должен был превышать 30%», этим поддерживалась боеспособность корабля, а хочется заниматься хирургией.
Хирургия в г. Северодвинске в ВМГоспитале была высококвалифицированной, и это несмотря на то, что штатных хирургов было трое.
Начальник хирургического отделения Батанов Ф.И. – отменный хирург и человек, трагически погибший в канун 1981 г. Стародумов (имя и отчество не помню) по сегодняшней квалификации нарколог, прошедший подготовку на факультете Военно-Медицинской академии. Циркунов М.А. – золотые руки и драгоценные мозги. Эти три человека творили чудеса: операции на легких, на считая других вмешательств.
Кто-то Батанову Ф.И. сказал, что появился «салажонок», говорят оперирует. Когда я появился перед Федором Ивановичем, он изрек: «В цирке у Филатова медведи на велосипедах катаются! Посмотрим! Идите мойтесь и начинайте с операционной сестрой» (Нилова Тамара). Спустя какое-то время в операционную вошел Федор Иванович!
Операционная сестра Батанову Ф.И.: «Заканчиваем кисет, зет (швы) наложили!», такой педагогики я не ожидал. Вроде бы, я ждал его, но и не ждал. Все сделал. Далее. В ординаторской вслух записываем операцию: я в историю болезни, а Федор Иванович в операционный журнал.
Записали. Федор Иванович Циркунову М.А.: «Миша, там в Военторг болгарские помидорчики завезли.» это магазин на первом этаже госпиталя. Небольшое молчание. Циркунов М.А. мне: «Беги за закуской – хирург состоялся». Сбегал, по 30, 0 гр. в мензурочке «шильца» (спиртику) приняли. Так состоялся хирург.
Но была и другая страница: мое становление моряка.
Раньше, чем я доказал, что есть хирург, попал я на корабль – трофейный авианосец Falce-сокол брал 3 самолета: один на катапульту, два по бортам на палубу; краном.
Корабль плоскодонный не имел винтов и рулей, система Шнайдера.
В днище по кругу располагались 6 лопастей, с правого и левого бортов, уходящих в воду вертикально. Лопасти вращались вокруг своей оси. Изменение угла вращения заставляло корабль разворачиваться почти на месте. Без дуги. Такая маневренность позволяла использовать корабль в узкостях, например, фьордах Норвегии. Таких кораблей у Германии было три.
Мне, как и всем прибывающим на корабль офицерам для прохождения службы, предстояло в течение месяца сдать зачет по устройству корабля, иначе «морские» (часть зарплаты) не выплачивались.
При окончании академии нам сообщили приказ МО СССР, который гласил, что использовать офицеров на медицинской службе на немедицинских должностях, дежурствах и т.п. запрещено.
Но изучив устройство «Аэронавта» и вспомнив, что у меня уже есть удостоверение на право управления маломерными судами в Ленинградском водном районе (1957) захотелось мне, доктору, порулить авианосцем. Слыхано ли?
Прошел подготовку и сдал зачет на самостоятельное управление кораблем, куда входили правила расхождения судов в море, предупреждения столкновения судов и т.п.
Был официально допущен к несению ходовой вахты в должности вахтенного офицера. Вот так! Нарушил вышеуказанный приказ Министра Обороны СССР.
Везло мне на хороших людей. И среди них, прежде всего, капитан 3-го ранга (в 1961 году), позже Контр-адмирал, Добросельский Станислав Витальевич – интеллигент по духу, моряк с большой буквы (это мнение многих военных в г. Северодвинске).
С.В. Добросельский из семьи репрессированных. Отец Комдива был реабилитирован после 1961 г., приезжал к сыну в г. Северодвинск, выступал перед личным составом Беломорской военно-морской базы. Со Станиславом Витальвичем у меня как-то сразу установились отличные взаимопонимания. Он очень интересовался моими делами до службы на флоте, интересовался перспективой.
Выслушав однажды меня, открыто сказал: «Доктор, со мной 5 лет все гальюны, провизионки, душевые, здоровье моряков – твое. Наука после, но будет». Забегая наперед, сообщаю: Станислав Витальевич свое слово не только сдержал, но и помогал моему профессиональному росту.
Когда освободилась на береговой базе должность хирурга, он мне очень помог с переходом. Нас было двое претендентов на эту должность. У моего визави удостоверение об окончании хирургических курсов. У меня?? Добросельский меня спрашивает: «Доктор, сколько лет Вы оперировали в госпитале? Лет пять? Прошу Вас принести мне выписку о всех операциях, которые расписаны в операционном журнале».
Не проблема. Принес. Утром у адмирала Е. Новикова – командир соединения – все заинтересованные лица. На столе 2 личных дела соискателей, одно из них мое. Вопрос адмирала к флагманскому врачу, который заинтересован не в моей кандидатуре: «Кто Вам нужен?» ответ: «Хирург».
Адмирал берет мое личное дело и подносит его флагману: «Вот Вам хирург, пожалуйста! Вопросы есть?» Конечно, нет.
Вернемся на «Аэронавт» в кают-компанию. Офицеры пообедали, развалились в креслах, покуривают с разрешения старшего в кают-компании.
Входит замполит, недавно назначенный, с самодельным небольшим почтовым ящиком. Офицеры удивлены – на корабле без боцмана сверлить дырки в переборках нельзя – нарушение живучести.
Комдив заместителю: «Зам., что придумал?»
Ответ: «Станислав Витальевич, в кают-компании нередко звучит нецензурная лексика. Ящик для штрафов. Будем штрафовать.»
Комдив достает бумажник, деньги – купюры были большущие, как «портянки». Достает одну из них, подает заместителю: «Зам, положи и не ограничивай!»
Мы снисходительно относились к риторике уважаемого нами человека, мы понимали какие «чудильники» прошел он, будучи подростком во время реабилитации родителя. Но и не злоупотреблял он!
Последнее доброе слово в наших взаимоотношениях пришлось за мной, к счастью.
5 марта 1969 г. я успел добежать босиком (потерял тапочки) до квартиры С.В. Добросельского и купировать тяжёлый приступ затянувшейся стенокардии. Все закончилось благополучно.
Как резюме: за всю свою службу я никогда не искал должности для продолжения карьеры, они меня находили, и поступало приглашение к переходу. После окончания академии: Северодвинск – 9 лет службы – из них 5 лет «водоплавающий» доктор, затем снова Ленинград, из Ленинграда столица – Москва. Всегда меня приглашали. Расцениваю это, как уважение к моей профессиональной подготовленности, пригодности. Поэтому, как мне кажется, – работа спорилась!
Неожиданно для меня в нашей части появился доктор медицинских наук, профессор подполковник медицинской службы Комаров Федор Иванович. Да! Это было именно так! Будущий начальник Центрального Военно-Медицинского Управления прибыл к своему подопечному, к майору медицинской службы Лебедеву Герману Петровичу. Общение с таким ученым, как Комаров Ф.И., всегда позитивно настраивало на творчество. Так произошло и со мной. Лебедев Г.П., терапевт нашего лазарета, заканчивал кандидатскую диссертацию по влиянию агрессивных жидкостей на организм человека. Я понял, что и где нужно было искать. Это «что» и «где» нужно было искать в библиотеке академии, куда мне удалось въехать.
На мою удачу, мне попалась кандидатская диссертация о влиянии агрессивных жидкостей на иммунитет животных, исследование экспериментальное.
План созрел быстро; в реальных условиях нашего военного подразделения значительная группа лиц, занималась заправкой ракет, подверглась вредному воздействию химических веществ. Далее все по составленному плану – началась реальная работа: обследование, анализ полученных результатов, защита диссертации.
Этот период моей деятельности был особенно напряженным. Я был назначен на должность флагманского врача – большая ответственность.
Необходимо подчеркнуть, что в подразделении, где я проходил службу, научный дух присутствовал, это крайне важно.
Заканчивал диссертационную работу терапевт Лебедев Г.П., среди инженеров обобщал данные, умница В. Гительсон. Несомненно, что такая ситуация способствовала творчеству.
Предстоящий визит Н.С. Хрущева подчеркивал государственную значимость выполняемых исследований.
К приезду главы государства, оригинально подсуетились коммунальщики города, в буквальном смысле не ударили в грязь лицом: проезжую часть к нашей части (бесконечную глину) закрыли бетонными плитами. Естественно подлатали дощатые тротуары, даже местные модницы были довольны – можно было пройтись на каблуках. С другой стороны дороги выкопали яму и воткнули туда, наши северные березки, спиленные в соседнем перелеске, а между ними насыпали торф. Получилось очень даже ничего. На 3 дня хватило.
Накануне визита Н.С. Хрущева решили провести контрольный пуск ракеты. Не обошлось без курьезов.
Забегая наперед, скажу, что оценка деятельности нашего предприятия была самой лестной:
«В солидном предприятии – солидный командир!» Руководил нашей организацией на тот момент контр-адмирал Хворостянов Илья Алексеевич, герой Советского Союза. В Великой Отечественной войне Илья Алексеевич воевал командиром торпедного катера. На вопрос комсомольцев: «За что Вы получили звание Героя?» ответил: «За мужество и храбрость моих подчиненных!»
Данное повествование умышленно не имеет времени и места. Старт ракеты намечался с наземной установки по движущейся мишени. Движущаяся мишень катер цели (КЦ-63), место движения летний берег Белого моря, на карте левый. Правый берег занимать нельзя в виду непрекращающегося движения торговых судов по линии Архангельск – Баренцево море и обратно.
В заданной точке выставили мишени: артиллерийский щит.
Это плавсредство длинной около 50 м, вместо палубных надстроек мачты с натянутой сеткой, на которой размещалось множество видеосъемочной аппаратуры. Все просто: при попадании в сетку щита возможна утрата ряда видеофиксирующей аппаратуры, сохранившаяся часть обязательно зафиксирует финиш изделия.
Движущейся мишенью должен быть КЦ-63 катер цели, управляемый по спецаппаратуре с вертолета. Контролирует действия командира вертолета – командир КЦ-63.
Штаб испытаний находился на корабле типа «Логер». Это рыболовецкое судно с высокой мореходностью. Любые шторма ему не помеха, скорость его – 12 узлов. Узел – это морская миля в час. Максимальная скорость катера КЦ-63 до 45 узлов, средняя – 35.
И вот время Че. Дан старт ракеты, катер пошел, подставляя борт. На корме катера на выносном кронштейне в сторону моря зажжен файер. Спустя некоторые время мы все убедились, что ракеты наши попадают в колышек. Набрав свою горбушку и выбрав цель, ракета резко снижается на неё и на какое-то мгновение виден горизонтальный хоть и короткий путь. Попадания, как уже упомянул, в колышек, в стойку, где пылал файер, борт катера был нетронутый, по-видимому, из-за того, что он был деревянный (многослойная фанера). Но тем не менее, сбивая стойку файера, ракета зацепила палубу на юте катера. Этого было достаточно, чтобы нарушилась связь плавсредства с вертолетом. Катер вышел из повиновения!
Он то нырял носом, то, присев на корму, загребал воду работающими винтами, а их четыре, и как бешеный зверь, набрав мгновенно большую скорость, мчался в неизвестном направлении. После доклада на КП, получаем указание – уничтожить КЦ-63. Легко сказать. Вот только как: у КЦ-63 скорость по ориентировочным подсчетам более 30 узлов, а у нас «Логер» едва 12 узлов выгребает. Для уничтожения, если его догоним, мы имеем несколько ПМ «Макаров» и автомат.
Пока перезванивались, видим, как катер пошел прямиком на артиллерийский щит. Облегченно вздохнули. Но что это: на подходе к щиту катер аккуратно, как будто бы кто-то им управляет, обходит огромный плавающий щит и, набирая скорость, берет курс на правый берег Белого моря, где функционирует путь следования различных судов из Архангельска в Баренцево море и обратно. Опасность, конечно, назревала. Но, обойдя щит, катер не смог преодолеть косу и выбросился на берег по пути оставляя 4 вала и винты поочередно. Берег в этом месте – сплошные гранитные валуны и лес, в несчетных кубометрах. Так закончился пробный старт крылатой ракеты.
Проведенный старт считался справедливо успешным: попали в колышек. Иначе быть не могло, поскольку за всем этим была наука, которой умело руководил С.П. Королев и его ученик Макеев В.П.
19 мая 1969 года, благополучно рассчитавшись со службой на Северном Флоте, я прибыл в мой любимый г. Ленинград в отдел по профилактике и лечению заболеваний у личного состава в плавании при Первом Военно-Морском госпитале, созданном Петром I.
Отделом руководил доктор медицинских наук профессор Николай Александрович Толоконцев – уникальный учёный, эрудит, интеллигент.
Забегая наперед, скажу, когда Николай Александрович решил уйти в запас, ему были предложены должности – профессор на кафедру токсикологии; в ГИДуВе – профессор философии, университет – высшая математика. Пока наше флотское медицинское руководство, как говорят, «чесало репу», академик В. Келдыш проблему решил мгновенно – пригласил Н.А. Толоконцева директором академического НИИ.
Творческая деятельность этого неординарного ученого многогранна. Это изучение возможностей строительства и эксплуатации кораблей из пластика; боеготовности личного состава надводных кораблей и подводных лодок, с разработкой конкретных мероприятий по поддержанию высокого уровня боеспособности.
Важность решения проблем была столь значима для боеготовности флота, что главнокомандующим для решения этой важнейшей проблемы было выделено четыре подводных лодки – две дизельэлектрических и две атомных. В натурных условиях, на боевой службе специалисты научного коллектива, руководимого профессором Толоконцевым, решили поставленные перед ними задачи.
Наши научные способности были направлены на изучение:
– общих вопросов организации медицинского обеспечения надводных кораблей и подводных лодок;
– особенностей проведения санитарно гигиенических мероприятий;
– особенностей противоэпидемического обеспечения кораблей;
– организацию медицинского контроля за состоянием здоровья личного состава кораблей;
– военно-врачебную экспертизу корабельных специалистов;
– сохранение работоспособности корабельных специалистов;
– обеспечение кораблей медицинским имуществом;
– медицинский учет и отчетность;
– эвакуацию больных с корабля;
– медицинское обеспечение водолазных работ.
Это очень краткое перечисление направлений деятельности учёных, врачей ВМФ.
В результате этой деятельности был создан «Справочник корабельного врача»; М, 1983, Военное издательство, часть I и II.
В настоящее время этот справочник требует переосмысления и переработки особенно «Клиника, диагностика, лечение и профилактика заболеваний», часть II, М., Военное издательство, 1983.
Данные в этой части просто устарели, и не мудрено. При создании справочника мы были ограничены существующими нормами снабжения и номенклатурой, в частности, лекарственных препаратов. Импортных препаратов на кораблях просто не было.
Безусловно, это издание в своё время сыграло большую роль в медицинском обеспечении. Закономерно, что при столь огромной занятости: командировки в места постоянного базирования кораблей и автономные походы на боевую службу – поуменьшили мою активность в работе над кандидатской диссертацией. И тем не менее 24 июня 1971 г. защита состоялась, успешно - 17:0. Банкет прошел без чрезвычайных происшествий в ленинградском ресторане гостиницы «Астория».
В это же время очень интенсивная деятельность по указанным выше направлениям привела к тому, что накопился очень интересный необычный материал, который позволил мне, обобщив все исследования, закончить диссертацию на соискание доктора медицинских наук. Как-то Николай Александрович Толоконцев заметил, что я сам печатаю свой материал на пишущей машинке. Подошел, посмотрел и задал вопрос: «Виктор Иванович, разве можно золотыми часами заколачивать ржавые гвозди?!» Я всё понял, но техника тогда желала быть лучшей – компьютеров не было.
Диссертационное исследование было посвящено влиянию длительных автономных походов подводных лодок на иммунитет личного состава. В наши времена защита кандидатской диссертации ограничивалась решением методических вопросов, умением организовать обследование, провести его, получив ответы: «больше – меньше», «хуже – лучше». Ну и что? На этот вопрос можно было не отвечать.
В то же время в докторской диссертации должна быть решена государственная проблема, например, повышение боеготовности личного состава подводных лодок, но, главное – как, чем, когда!! После защиты докторской диссертации вопросов «Ну и что?» не должно быть.
Публикации по материалам докторской диссертации должны быть в солидных изданиях и за рубежом.
В наше время, по крайней мере, с 1974 года, когда требования к диссертациям значительно повысились, были запрещены банкеты.
Моя диссертация по объему текста не превышала инструкции ВАК, содержание ее было изложено на 287 страницах, 13 страниц – приложения.
Один из актов внедрения результатов исследования был утвержден Генеральным конструктором подводных лодок.
Что касается недоброжелателей, то они были всегда и на всех этапах прохождения работы.
При подготовке и защите кандидатской этот процесс оценивался 50 на 50%. При докторской – злопыхателей было больше 100% и подставки их были изощреннее, в основном технического характера, поскольку для того, чтобы «завернуть», «завалить» диссертацию по сути защищаемой проблемы, нужно было написать не одну антидиссертацию. Это уже из личного богатейшего опыта.

Порой мне кажется, что жизнь промчалась мимо,
Что сделано так мало для людей,
И что история спешит неумолимо
И всё торопит нас: скорей, скорей, скорей!

Что жизнь в сравненье с вечностью? Мгновенье.
Мелькнет, как молния на небе грозовом,
И унесет с собой души волненье,
Мечты о будущем и думы о былом.

Но хочется и в этот миг короткий
Оставить людям память о себе,
Чтоб с гордостью могли сказать потомки:
«Он прожил жизнь в исканьях и борьбе!»
(Володя Негрей)









В.И. ЛОГИНОВ. НЕМНОГО О ТЕАТРЕ


 

С этой шуточной реплики, которая была на самом деле, я начинаю повествование о Левушке и театре вообще, потому что жена Льва Александровича Морозова была балериной Мариинского театра. Судьбу балерины разделила и дочка Морозовых.
Как очевидно из предыдущих моих повествований к театру я не равнодушен: участник постановки детского спектакля «Иван-да-Марья» – в роли Ивана. В театр оперы и балета им. А.С. Пушкина в г. Горьком я попал в 1953 году на балет «Лебединое озеро» и был потрясен увиденным – музыкой П.И. Чайковского, танцами, театром - считаю, что мне крупно повезло.
Я познакомился с девушкой Аленушкой, которая вскоре после нашего знакомства, стала моей женой. Аленка была в определенной степени фанаткой, прежде всего Мариинки, по тем временам – театр Оперы и Балета им. С.М. Кирова. Мы наслаждались классическими постановками. Важную роль, если не главную, сыграл тот факт, что при академии была театральная касса всех театров города. Эта касса давала курсантам некоторые привилегии – приобретение билетов в кредит, а при наличии билетов на среду – дополнительное увольнение. Напомню, что в те очень далекие времена выходной день на неделе был один – воскресенье, поэтому среда была очень кстати.
Вот на этом и сошлись наши интересы с Аленкой, и первым спектаклем для нее была опера Д. Верди «Риголетто», в Мариинке, 3-й ярус, первый ряд, места 37-38 – середина.
В дальнейшем в оперу или на балет мы ходили чаще чем в кино, о чем свидетельствует коллекция театральных программ – их у нас сотни. Помимо оперы, мы очень часто посещали практически все драматические театры, прежде всего БДТ, Александринку. Выступления великого А.И. Райкина мы не пропускали ни одного, и, к настоящему времени имеем не только программки, но и полную фонограмму на старинных пластинках.
Театральная жизнь наша была переполнена! Конечно, видели и слушали, и не один раз, Краснознаменный ансамбль песни и пляски ансамбль им. Б. Александрова, Игоря Моисеева и многое-многое другое. Привили любовь к театру не только детям, но и внуку.
В наши добрые времена, например, в г. Ленинграде Концертный зал «Октябрьский» проводил концерты для детей «Музыка от А до Я». Прелесть! Обе наши дочери эти циклы посещали с большим желанием.
Любовь курсантам к театру старались привить и профессора. С трепетной любовью профессор Вайль С.С. однажды сказал: «Идите в Мариинку, там звездочка взошла Алла Сизова». Это высказывание относится к 1957 г., и он оказался прав. Алла Сизова в 1959 г. привезла первую свою золотую медаль из Вены с XII Всемирного фестиваля молодежи и студентов. В 1961 году состоялись триумфальные гастроли балетной труппы театра с участием А. Сизовой во Франции, Англии, США и Канаде. Дебют для балерины – Аврора в «Спящей красавице» – состоялся в Лондоне на сцене театра Ковент-Гарден.
В 1957 году ленинградские балетоманы заболели новым балетом. Композитор А.Д. Мачавариани закончил «Отелло». Шекспировская трагедия была поставлена на сцене Мариинского театра В. Чабукиани – постановщиком и исполнителем главной роли, художник спектакля С. Вирсаладзе.
Нам с Аленкой удалось попасть на спектакль 31 марта 1960 года! Этому предшествовало длительное, несколько недель, стояние в очереди – периодически нужно было приезжать к Мариинке, отмечаться. Трудно – я курсант! И, наконец, финиш, две милые барышни, соседки по очереди: «сколько билетов берем, курсант?» «Два! В раек – галерка, первый ряд, середина, место 37-38». Я был счастлив, не подозревая, что посещение спектакля затрудняется.
К началу спектакля моя жена находилась на стационарном лечении в терапевтическом отделении, пришлось ее выкрасть в буквальном смысле. –один из моих однокашников Миша Хмуров ждал в такси – «Победа» в шашечках – я тайно одевал больную и выводил из клиники.
Актерский состав был потрясающим: народные и заслуженные артисты России Б. Брегвадзе, В. Ухов, И. Колпакова, Н. Кургапкина, И. Зубковская – звездный состав!
Все эти театральные зарисовки имели прямое отношение к Левушке: он в море, Надежда на гастролях.
В курсантские годы Лев, как все, ничем не выделялся, оптимист, но подружила нас с ним одна ситуация, о которой мы с ним молчали несколько лет. Это наше обоюдное молчание только укрепило нашу дружбу.
Лев попал на Северный Фронт и почти сразу в экспедицию: нужно было срочно, в связи с ростом количества атомного флота, решать проблемы как автономности корабля, так и поддержание боеспособности экипажей. Врачи флота к решению этой проблемы привлекались активно.
После одного из таких походов Лев Александрович попадает в г. Ленинград в Управление обитаемости подводных лодок, там и встретились. А дальше, по мере готовности моей кандидатской диссертации, объем помощи Льва только нарастал. Приближался июнь, время защиты диссертации.
Очень скоро в управлении было назначено два очень тяжелых эксперимента. В лабораторных условиях в специальном здании были созданы гермокамеры, куда изолировали добровольцев-офицеров СФ во главе Львом Александровичем. Офицерам была смоделирована их обычная трудовая деятельность, характерная для экипажа подводной лодки в походе, даже 5 бэр (облучения) поддерживали. Связь с руководством управления имел только врач Лев Александрович и то по особому расписанию, в случае чрезвычайной необходимости. Множество различных приборов для контроля за функциональным состояние организма добровольцев выведено наружу. Внутри объекта врач накладывал электроды, фиксация данных была за пределами объекта. Анализы крови проводились через водолазный рукав закреплённый на специальном иллюминаторе. Эксперимент длился около года. Все испытуемые вышли из него благополучно, Лев Александрович вышел оттуда больным.
В соавторстве с Левой было подготовлено 5 изобретений. Большую помощь Лев оказал и в защите докторской диссертации. В этом случае двое моих однокашников Шостак Виктор и Лев Морозов оказались на высоте. Очень им благодарен.
Считаю своим долгом поделиться пусть скудными сведениями о Севе Чернявском. Что у нас с ним было общего – хирургия.
Как курсант Всеволод был очень жизнерадостным, а его заразительный смех забыть невозможно. После 5 лет службы на Северном флоте – встреча на Витебском вокзале: «Витя! Какой ты толстый!», «Сева! Какой ты лысый!»
На 6 курсе по хирургии мы с Севой занимались у полковника Ф.М. Дановича в больнице им. 25 октября – тогда она называлась так.
Наши больные практически были похожи, своим анамнезом и травмой. У меня Соня Бондарева, 19 лет, тяжелая травма бедра справа, разорван, сосудисто-нервный пучок. Больная тяжелая: стоит вопрос жизни и смерти. По тем временам восстановить сосудисто-нервный пучок нечем. Не было тогда развитой пластики сосудов, нерв худо-бедно заштопали, а артерию, вену!? Укорачиваю рассказ – различными средствами, в том числе и полиативными, – кровоснабжение нижней конечности до стопы восстановлено! Теперь уже необходимо провести ампутацию либо в середине стопы с последующей опорой на пяточную кость. Мама больной требует так прооперировать, чтобы девушка могла носить туфли на венском каблуке. В результате дебатов проходит мнение профессора Годунова: ампутацию проводить в нижней трети голени, с последующем изготовлением протеза под требуемую обувь. При ампутации часть стопы с опорой на пяточную кость больная сможет носить только валенки. Естественно победил здравый смысл. Однажды на Детскосельском услыхал: «Виктор Иванович! Здравствуйте!» мне было 22 года — это обращение было неожиданным передо мной стояла молодая красивая девушка в брючках. Это была Соня Бондарева.
У Севы Чернявского была почти такая же больная с тяжелой травмой стопы – разбиты все кости. Больная мыла окна в своей комнате на 7м этаже оступилась и полетела вниз. Что спасло ее? Дворы Ленинградские назывались колодцами – узкие. Во дворе стоял сарай с гнилой крышей, девушка ногой пробила крышу и повисла на травмированной ноге.
Полгода мы с Севой занимались у Даниловича Ф.М., о чем только не говорили. Мечтали быстрее вернуться с севера в г. Ленинград. Не очень получилось, я вернулся через 9 лет, Всеволод – позже. Но свершилась его основная мечта – он стал очень хорошим хирургом в главном госпитале Северного флота. Дал медицинское образование дочери и забрал ее к себе в госпиталь.
Другой однокашник, о котором необходимо сказать, – это Эдуард Новиков, кликуха на курсе – Матвей, что справедливо – это отчество.
Матвей был нами принят в призовую шлюпку – средним гребцом и совсем не испортил нам победных финишей.
Большое уважение коллектива курсантов он снискал своим новогодним поступком. Под новый 1956 год группа дневальной службы во главе с Новиковым – дежурный по роте – ушла в самоволку. Расправа была незамедлительной – отчислить на флот, но не всех: дежурного по роте, Новикова, оставить в академии. Все просто – отец Новикова Э. занимал солидную должность в г. Москве.
Эдуард немедленно по городскому телефону из казармы поставил условие своему отцу: либо всех на флот, либо всех вернуть в академию. Раздумывали недолго – вернули всех.
После окончания академии Э. Новиков работал в горках Ленинских под Москвой, затем – военно-полевая хирургия ВМА им. С.М. Кирова.


Послесловие

Вполне очевидно, что карьера мальчика из «пыльного поселка над Окой», сложилась. Это произошло, несмотря на разнообразные жизненные перипетии. Главное – как они преодолевались: без предательства и подлянки, с большим упорством и трудолюбием.
Изучались как элементарные вещи – (уставы, концы и кранцы, шпигаты и ватервейсы, швартовые и маты (не только боцманские), так и сложнейшие постулаты творческой медицины.
Но главное, все это вершилось на фоне любви к человеку, во главе всегда был homo sapiens.
Но есть самое-самое – уважение моих пациентов. Это дорого стоит.
Прощаясь с Северным флотом, получая подарки я имел следующие слова: «На память о дорогом Северном флоте, прочно и надежно оставившему хорошую память в творческой жизни и работе МОРЯКА, ДОКТОРА, УЧЕНОГО».
Поздравляя меня с днем рождения, начальник одного из силовых ведомств, обратился ко мне: «В этот памятный день… выражаю Вам своё искренне уважение verte как человеку, высочайших волевых и деловых качеств, представителю благороднейшей и почитаемой во все времена профессии врача, обладающему высоким профессионализмом, широким кругозором и ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИМИ знаниями в различных сферах военной медицины».

Vivat academia,
Vivat professors!
#
«Бокалы и кружки мы сдвинем!
Наполнив их дозой весомой.

Количество градусов в «шиле»
Равно широте, где живем мы.

Так выпьем за отдых короткий,
За то, что сегодня мы в сборе,
За наши подводные лодки,
За наше студеное море.
За бури тревог и учений,
За то, чтоб

Число погружений
Равнялось количеству Всплытий!
(В. Логинов)




В.И. ЛОГИНОВ. О ДРУЗЬЯХ-ТОВАРИЩАХ

О друзьях – товарищах… мы будем говорить,
Вспомним не пехоту, а морскую роту,
И Приветненское, где ты дал мне закурить!
27 января 2019 года – 75 лет снятия блокады города Ленинграда. Люблю тебя Петра творенье.

Песня о Ладоге.
Не знаю сколько времени прошло с момента создания этой песни, но во мне она живет с пионерского детства, возродившись в июле 1954 года с Приветненского, когда из нас, абитуриентов, стали формировать учебные отделения, взводы, роты. О Приветненском в наших рукописях уже сообщалось: там проходил лагерный сбор курсантского набора Военно-Морской Медицинской академии 1954 года.
 


Вот эта песня.

«Сквозь ветры, штормы, через все преграды
Ты, песнь о Ладоге, лети!
Дорога здесь пробита сквозь блокаду,
Родней дороги не найти!

Припев:
Эх, Ладога, родная Ладога!
Метели, бури, грозная волна!
Недаром Ладога родная!
Дорогой жизни названа!

Пусть ветер Ладоги поведает народу,
О том, как баржу за баржой
Грузили мы и в зной и в непогоду,
Забыв про отдых и покой.

Припев: Эх, Ладога, родная Ладога!


Зимой машины мчались вереницей,
И лед на Ладоге трещал:
Возили хлеб для северной столицы,
И Ленинград нас радостно встречал.

Припев: Эх, Ладога, родная Ладога!

Эта песня стала нашей строевой. Что значит строевой: пели хором при прохождении в строю. При прохождении строем в Приветненском мы не мешали никому и ничему. Другое дело, когда вернулись в г. Ленинград. Каждый вечер в 21:00 – строевая прогулка по городу с песней, и не только с Ладогой, были «Василечки, мои любимые цветочки – голубые васильки».
Строй в три колонны должен был передвигаться по проезжей части, которая на ул. Рузовской и соседних с ней переулках была вымощена булыжником. Что затрудняло наше движение. Иногда, нога, соприкасаясь с булыжником, могла скользнуть в сторону.
Во главе колонны на 15 метров впереди шли два курсанта с красными флажками. С «наступлением» сумерек флажки заменялись красными керосиновыми фонарями – «Летучая мышь». То же самое было и в конце колонны. Колонна, передвигалась по проезжей части; водителей автомашин это не шокировало. В те времена колонна военнослужащих – обычное дело, да и автотранспорта было значительно меньше, чем сейчас.
Однако, вернемся ко временам окончания приемных экзаменов, затем мандатная комиссия, которая окончательно утверждала моё поступление.
Далее всё ускорялось: проверка физической готовности, собеседование на кафедре иностранных языков (выбор группы) получение формы одежды и, наконец, парикмахерская. Цирюльник – старенький, маленький, сухонький еврейчик – Макс – со словами: «Люблю я эту стрижку!» провел механической машинкой по голове от лба до шеи, обозначая свои намерения – остричь меня наголо.
Когда все было закончено, мне и Ване Палёному, новоявленным курсантам нулевого курса, было объявлено, что мы направляемся в распоряжение приемной комиссии. Задача, поставленная перед нами, была не сложной – перенести служебные папки в архив.
Ваня Палёный поступил с Украины с золотой медалью. Очень скоро к нам присоединились дополнительно зачисленные Ярослав Караганов, Толя Останькович – суворовец из Ташкенского училища.
Слава Караганов был старше нас по возрасту, объяснил своё поступление: «Учился на 3 курсе Московского института иностранных языков. Моему папе, рассказывал Слава, надоела моя вольная жизнь. Однажды отец положил передо мной два листа бумаги. Пишем заявление об уходе из иняза, на втором рапорт начальнику Военно-Морской Медицинской академии – о зачислении на первый курс вверенного Вам учебного заведения.» Так я стал курсантом. Надо сказать, адмирал Л. Караганов оказался прав.
Ярослав учился очень старательно, аккуратно, лекции и записи были не просто читабельны, они были образцовыми. Он был очень приличным спортсменом – незаменим в курсовой волейбольной команде, и это при среднем-то росте. Спортсмен угадывался в нем и в морской форме, на которой погон не было, бескозырка без ленточек, потому что присяги еще не было.
Мы подружились и иногда отмечали праздники – семейно – мы с Ярославом женились рано. В нашу компанию вошел и Валерий Михайлов, кликуха Моня. Валерий тоже был спортивным, играл в волейбольной команде курса. Имел общественную нагрузку – был баталером. Закрывшись в баталерке, Ярослав читал ему импровизированные стихи:
«Служил наш Моня баталером,
Наш Моня шмотки собирал,
В часы вечерние – Валера,
Все эти шмотки пропивал!»
Не бог весть что, но как местечковый фольклор, сходило. Разумеется, что это было очень далеко от истины, да и задеть Валерия с его очень устойчивой ЦНС просто было невозможно, хотя тогда мы ещё не знали, что такое ЦНС. О судьбе Валерия Михайлова знаю очень мало – говорили о его ранней кончине.
Ярослав Караганов учился очень хорошо, так же и закончил академию. Демобилизовался сразу же и уехал в Рязанский медицинский институт. Естественно, быстро перевелся во 2-ой Московский мединститут, в настоящее время Мединститут им. Н.И. Пирогова. Ярослав, как профессор, доктор медицинских наук, создал уникальное направление – микроанатомию, в чем и преуспел.
К сожалению, всё закончилось трагически – в институте на кафедре тяжёлый приступ стенокардии закончился летально. Последнее сообщение о Ярославе Леонидовиче Караганове я прочёл в газете «Комсомольская правда» в начале августа 1971 г.
Анатолий Останькович – очень спортивный – кажется не было вида спорта, по которому Анатолий не имел бы спортивного разряда. Подружились мы сразу, ещё до отъезда в Приветненское. Когда вернулись в г. Ленинград, к началу учебного года, Анатолий, Ярослав и я оказались в одной группе по изучению английского языка. Для меня это было знакомо – ведь Ярослав имел три года обучения в институте иностранных языков. Это высокий уровень. В этой связи я задавал себе вопрос: За что же мне наставили четвёрок – английский, астрономия, которой просто не было!». Я понимал тогда в школе № 5 города Дзержинска с десятиклассниками перебор – 8 классов. Этот перебор следовало считать как следствия послевоенных проблем. В некоторых классах учились так называемые переростки, которые в войну по разным причинам школу не посещали.
Травму, незаживающую всю жизнь, мне предстояло получить в кабинете физики. Здесь я застал своего одноклассника, который с моей экзаменационной работы с оценкой «отлично», подписанной членами экзаменационной комиссии, «передирал» в свои листки. И это тогда, когда закончились все экзамены!! Он получил серебряную медаль!
В 17 лет – я получил урок справедливости на всю оставшуюся жизнь. Мама, конечно метнулась в школу к завучу: не беспокойтесь, ваш Витя все экзамены сдаст! Да! Из 70 учеников школы № 5 г. Дзержинска, уехавших в г. Москву и в г. Ленинград, поступил только Витя Логинов.
Возвращаюсь к Толе Останьковичу: он с Володей Тюленевым стали очень надежными загребными – дизеля – в нашей призовой шлюпке. Анатолий учился на отлично – легко, к сожалению, скоро понял, что медицина не его удел и, несмотря на строгости – при прекращении обучения, курсант откомандировывался во флотский экипаж к Поцелуеву мосту без зачета в срок службы время обучения в академии. Анатолия это не испугало: в скорости мы встретились в г. Кронштадте, – где он сообщил, что увлечен ядерной физикой. Больше я с ним, к сожалению, не встречался. Но! Спустя около 50 лет, ориентировочно, в учёном Совете «Медицины катастроф» я познакомился с профессором Аветисовым, который оказался одноклассником Останьковича по Ташкентскому суворовскому училищу. Профессор рассказал, что карьера физика для Анатолия состоялась в Новосибирской академии наук.
О судьбе Володи Тюленева информации мало, практически нет никакой. Я часто вспоминаю, как мы с ним и с Журавлевым Женей готовились к экзамену по биохимии. Собственно, готовились мы с Женькой, Володя спал, в основном. На экзамене он пошёл к профессору А. Дробинцевой (жене Васюточкина В.М., начальника кафедры) и спустя некоторое время устроил с ней дебаты на тему: «Биохимический состав зародыша человека на разных стадиях развития». Весь материал в учебнике занимал не более 0,5 страницы, Володя его выучил и с успехом преподнёс экзаменатору.
В общем пара Васюточкин В.М, и Дробинцева А.В. не единственные родственники. Был ещё Васюточкин Н.М. – начальник кафедры гистологии; на кафедре глазных болезней с успехом трудились мама полковник медицинской службы Романова-Бохон О.А. и ее сын Бохон Н.Н.
Васюточкин В.М. и Дробинцева А.В. оказалась очень находчивой семейной парой. Поехали они как-то в Крым на своей «Победе». Добрались благополучно, отдохнули, утром обнаружили, что «Победу» угнали, но они не растерялись купили «Москвича» и вернулись на кафедру к началу учебного года.
Наиболее колоритной семьёй была семья Вайлей. С. С. Вайль – начальник кафедры патологической анатомии. Рассказывали, что ряд профессоров Военно-Морской академии были как-то на стажировке в Германии. Там они оказались свидетелями самоубийства студента из-за неудовлетворительной оценки. Наши профессора после этого случая поклялись «неудов» не ставить.
И вот на 3-ем курсе на весенней сессии я отлично подготовился по фармакологии, экзамен сдал на отлично. Но, в связи с болезнью, пропускал экзамен по патологической анатомии. Однокурсники в один голос: «Иди к Вайлю, он «неудов» не ставит!» Что делать? Пошёл, о чем говорил не помню, но вижу, как профессор в матрикуле (зачётка) в графе «оценка» рисует «О», задает мне последний вопрос и, я, окончательно поплыл. С яростью С.С. Вайль перечёркивает «О» крест на крест и выводит «Хорошо».
О семье профессора Вайля, можно говорить и писать только с уважением. В день шестидесятилетия по месту жительства ул. Серпуховская, на втором этаже профессора ожидали с цветами и подарками две небольшие делегации от курсантов академии. Мы не дождались – Вайль не любил публичных чествований, поэтому и ушел из дома. Но все-таки мы попали в гости, как? – не помню. Нас гостеприимно приняли, угощали великолепными яблоками, и Соломон разоткровенничался: рассказал, как получил первый приз за оформление популярного в те времена журнала «Огонек». Помню на фотоснимке красовалось модное в те времена рижское взморье. Не удержался профессор и поведал ещё об одной любви – любви к классическому балету. В те времена одним их главных богатств нашей страны был Советский балет, но Советский балет – Ленинградский балет. К персоналиям балета я намерен вернуться чуть позже. Пока же помню фразу С.С. Вайля: «Идите в Мариинку! Там восходящая звезда Аллочка Сизова!» Он не ошибся. Поговаривали, что С.С. Вайль как-то был причастен к этому красивейшему виду искусства. Поскольку улица, где жила семья профессора, соседствовала с нашей казармой, нам часто приходилось видеть прогулки С.С. Вайля с овчаркой, рядом внук – школьник на велосипеде и сам профессор, почти всегда, даже в свежую ленинградскую погоду без головного убора (лысый), пенсне, русская косоворотка навыпуск с поясом в виде шнурка с кисточкой.
Другой Вайль, сын, Юрий Соломонович – в прошлом выпускник академии, возглавлял кафедру физики. Именно ему мы сдавали экзамены при вступлении в almy mater. Помню мой билет с вопросами:
1) Параллельное и последовательное соединение проводников.
2) Подъемная сила крыла самолета.
3) Задача на оптику.
При решении задачи, я забыл значение тригонометрической функции cos 30; но Юрий Соломонович увидел уверенность в моих знаниях и поставил «отлично».
Юрий Соломонович Вайль, обучаясь в Медицинской академии, параллельно закончил физико-математический факультет Ленинградского университета. Учился он очень хорошо и, как вспоминали очевидцы, сдав экзамены за сессию досрочно, просил старшину курса ставить его в очередной наряд – за кого-либо, чтобы дать возможность сокурсникам лучше подготовиться.
Профессора Военно-Морской Медицинской академии, Вайль С.С., Васюточкин В.М. вместе с нами были первыми пассажирами Ленинградского метро. Первая линия метро «Площадь Ленина» – «Автово» была построена с участием наших курсантов, которых использовали в качестве разнорабочих по очистке от строительного мусора перегона «Пушкинская – Технологический институт». И здесь мы пригодились. Один из наших однокашников, осмотрев станцию «Автово» с её стеклянными колоннами, изрёк: «классно – всё под бутылку».
В нашей песне «Экзамен по анатомии, первая строчка – «шесть лет отслужил» имеет смысл – «отслужил», а не отучился. Мы периодически привлекались к караульной службе. В уставе внутренней службы записано – безропотно переносить все тяготы и лишения военной службы.
Пост №1 круглосуточный – охранялось знамя академии. Пост находится в так называемом «Женском корпусе» (когда-то в академии учились женщины). Трудность этого дежурства состояла в том, что в течение 24 часов курсант находится в напряжении, практически по стойке «смирно». Бывали случаи, когда из рук ослабшего воина падал карабин, наполняя невероятным грохотом тишину башни, где находился пост.
В Ленинградском Гарнизоне мы несли периодически караульную службу на Госзнаке и не Гарнизонной гауптвахте, где за малейшее нарушение курсант-караульный мог остаться на «губе» в наказание. На гарнизонной службе был очень старый старшина, который гордился, что охранял летчика Валерия Чкалова, арестованного за пролет на самолете под мостом лейтенанта Шмидта, ныне Воскресенский. Входила в эту деятельность – заготовка дров для Ленинграда. Великая Отечественная война была еще не за горами – шел 1954 год.
Это очень сказывалось на рационе нашего питания – в меню почти каждый день значились щи или борщ на к/б (на костном бульоне). На завтрак – птюха (три четверти буханки на одного прекрасно пахнущего белого хлеба, достаточное количество сливочного масла, сахар, чай. Это было очень хорошо. Любимым лакомством курсантов были полоски песочные с лимонадом «Буратино». Подкармливали нас две очень добрые молодые женщины – блондинка Мальвина и кареокая Кармен. Имена этим женщинам мы придумали.
Вот такие были тяготы военной службы. Эти тяготы иногда сглаживались: кто-то писал эпиграммы на своих однокашников, порой очень злые.

« У … ганглии, как кексы,
И от них, как от венца
Все бегут, бегут рефлексы,
Но увы не до конца.»
#
«Манеры культурные,
Валиком лобик,
Объясняется жестом и матом,
Нам на нем Капитан Барабарин
демонстрировал родство человека с «приматом».
#
Джери, его зовут, или Гризли,
Требует, чтобы ОМЛ грызли,
А сам свое имя Джери
Оправдывает в полной мере.

О – основы
М – Марксизма
Л – Ленинизма

Курить мы начали все сразу. Из дома вырвались, большие стали, с куревом никто не тормозит. На фотоснимке это видно. Некоторые пижоны закурили трубки – мариманы.
Однажды к нам пожаловали девушки с табачной фабрики им. Урицкого. Собираясь в поход, попросили у нас вещмешки, т.к. никаких рюкзаков просто не было. Мы, естественно, не отказали. Вернули нам вещмешки полными сигарет, около полугода в комнате для чистки оружия было курево. У нас у каждого был карабин, из которого мы периодически стреляли и с ним ходили в наряд – караульная служба. Как видите, учеба иногда прерывалась службой, никак не сказываясь на качестве профессиональной подготовки.
Например, сдаем экзамен по общей гигиене. Пять курсантов на вопрос экзаменатора: «Как называется в углу комнаты вертикальная труба, соединяющая водяные обогреватели?» Назвали трубу трубой и получили двойки. Запускаем на экзамен Сталинского стипендиата: выходит с отличной оценкой. Оказалось, что эта труба, называется – стояк! Во, дела!
В заключении хотелось бы познакомить читателей с нашим распорядком дня.
Подъем в 7 часов утра. «Подъем! На зарядку становись! Форма одежды - голый торс!» Хорошо, если теплая весна, а если холодная осень – все равно, голый торс. С неохотой вываливаемся во двор, жмемся друг к другу. Все в одинаковых семейных с карманом трусах размером от 52 до 56. Это значит, что в такие трусы еще троих засунуть можно.
После зарядки умывальник. Брр! Вода из-под крана всегда +4*С, а нужно бриться. Из кипятильника можно взять горячую воду в бритвенный стаканчик. Для бритья имели стаканчики с безопасным лезвием «Нева». Коль бреешься «Невой» – не вой!» После бритья остаются кровавые вафельные полотенца, нужно спешить в строй: почистить обувь, осмотреться с воротничком. Далее «Строиться на завтрак, все передвижения по территории академии строем. После завтрака – лекция, после которой возможна проверка – как записана лекция! После лекции обед. Обед на флоте всегда с 12:00 по 13:45 – можно поспать. Затем самоподготовка, во время которой посторонними делами заниматься нельзя (писать письма, читать художественную литературу).
Старшина проверяет – может оставить «Без берега» - иначе «Без увольнения». Это плохо. В общем, меня мама так не проверяла, и, все это как минимум два года.






В.И. ЛОГИНОВ. КУЛЕШОВ ВЛАДИЛЕН ИВАНОВИЧ

 

«Кулешович и компания» – так иногда начинался урок латинского языка на первом курсе второй роты первого взвода. Это произносила преподаватель Такжина Е.Н., добавляя при этом – «я старушка древняя», как бы оправдываясь в совершенной оговорке.
Владилен от такого начала занятий буквально подскакивал. Как-то он поделился, что имя Владилен состоит из 2-х слов Владимир Ленин. Подобные выкрутасы с именами своих, не могущих возразить, детей имеют место быть и по сей день. На моём жизненном пути этот факт не единственный: у меня был еще друг – сослуживец, моряк – Ремос, что означало реконструкция Москвы.
С Владом, так кратко я называл его, мы хорошо познакомились в Приветницком и только потому, что были в одном отделении и спали в одной палатке. Он попытался меня и Виталия Цовбуна приобщить к неведомому для меня виду спорта – фехтованию. Влад договорился с родственниками, и в Приветницкое довольно быстро доставили всё необходимое снаряжение и оружие – шпаги.
Командование курса не возражало и отвело нам время и место для тренировок. Руководителем, конечно, был Влад. В свою очередь, мы с Виталием Цовбуном попытались ввести в состав гребцов Влада. Из этого ничего не получилось, а с возвращением в Ленинград прекратились наши занятия на шпагах. Шлюпочное дело взяло верх. Однако дружественные отношения – мои и Влада – продолжали иметь место: практически всегда мы вместе занимались на самоподготовке. Коллективное изучение анатомических препаратов на нашем курсе было распространено.
В 1960 году 19-20 мая прошла научная конференция слушателей академии, где была представлена наша с Владом и Журавлевым Евгением работа – «Механическая обработка водой под давлением различных поверхностей, обсемененных кишечной палочкой и антракоидом».
Как-то неожиданно мы расстались с Владом, при выпуске из академии. Причин искать не буду, но, возможно неожиданная болезнь моей жены – инфекционный миокардит – осложнение после ангины – в определенной степени повлияло на ситуацию. Тем более, что по тому времени, с этими лекарствами и знаниями, заболевание считалось крайне серьёзным. Поэтому, как попал Влад на дальний Восток, не знаю. Это крайне далеко – в Ленинград не вырвешься. То ли дело – Северный флот.
Вскоре пришло плохое известие: во время гриппа у Влада затромбировалась легочная артерия. Все остальное на грани бесконечной «везухи»: было лечебное учреждение, стационар, была и аномалия в пользу пациента развития околосердечных сосудов. Нашелся сосудик, который подарил Владлену жизнь! По медстатистике это 0,001%.
Затем дембель, много трудных дней, и Владлен оседает научным сотрудником в НИИ токсикологии Министерства здравоохранения СССР. Защита кандидатской, и в 70х годах он уже директор этого заведения. Странная штука жизнь – я уехал из Ленинграда в Москву, чтобы встретиться с Владленом Ивановичем на научном поприще. С 80 года до 90-х годов мы встречались очень часто как по работе, так и в быту.
Приезжая в Москву, Влад обязательно бывал у меня: иногда мне приходилось оказывать ему квалифицированную мед. помощь – инъекции, перевязки (незаживающая рана голени).
Мне приходилось тоже бывать в Ленинграде – я член Ученого Совета НИИ Токсикологии. К сожалению, какими проблемами занимался Владилен Иванович, как лично, так в своём коллективе, изложить нельзя.
Но не только творческие проблемы связывали нас в 1981 г. Влад был у нас на серебряной свадьбе. Остались только фотографии.
Бесконечно благодарен я своему другу за помощь на завершающем этапе моей докторской. Вскорости начался развал СССР, что неминуемо сказалось на научных учреждениях. Начались выборы руководителей НИИ, попал в эту мясорубку и Владилен Иванович.
После проигрыша он ушёл на пенсию, да и здоровье здорово пошатнулось. Влад перестал посещать сборы нашего курса, замкнулся в себе. Я кстати тоже часто отсутствовал. Правда в феврале 1998 года посетил меня как больного в клинике Военно-Морской терапии. В то время я лежал с гипертоническим кризом – последствия смерти моей старшей дочери. Помню, Влад с трудом добрался на костылях к Витебскому вокзалу с ул. маршала Тухачевского, где неоднократно мы с ним встречались, это его дом.
Отличный человек, друг, жизнелюб, кладезь анекдотов всяких. Умело их рассказывал.
И в заключении, его любимая песенная классика.

«Чёрные стрелки, проходят циферблат,
Славно, как белка, колесики стучат.
Многие годы прошли передо мной –
Я вышел из академии с седою бородой.
Время проходит, товарищи, зазря.
На черных погонах – только якоря.
Всю свою службу курсантом я пробыл,
На многие чадильники я уголек грузил.
А теперь на старости в курсанты не гожусь,
При магазине сторожем теперь я нахожусь.
Вместо бушлата – ободранный тулуп,
А вместо автомата берданку мне дают.
Время проходит, движется вперед…
Вот, моя смена – дед Архип идёт,
Веселый старикашка, приятель старый мой.
Но тоже с академии с седою бородой.
Вместе учились в Академии одной,
Он был в первой роте, а я был во второй,
Прошу не удивляться – чудес на свете нет:
Окончил академию семидесяти лет!»




В.И. ЛОГИНОВ. О ФОРМЕ МОРСКОЙ. РЕПЛИКИ


 
На фотографии – слева направо: Паленый Иван, Орлов Саша, Фельдман Эрик, Тюленев Вова, Журавлев Женя, Певцов Борис, Логинов Витя.

«Берегите честь смолоду, а платье — снову.»

К нашему счастью, в те далекие годы флотская форма была культовой. Ей слагали песни: «Бескозырка, ты подруга моя дорогая», «Флотский бушлат». В Великую Отечественную войну матросы, уходившие в пехоту («черная смерть»), не расставались с бескозыркой, тельняшкой и бушлатом. Боцмана учили нас бережно относиться к флотской форме: «Тельняшка - не нательная рубашка». Наша форма значительно ускоряла кровоток в женском организме, а если моряк с кортиком или палашом! Палаши были обязательны при выходной форме одежды. Очень неудобны в увольнении на берег, на танцах (дискотек у нас не было). Форма одежды имела порядковую нумерацию и объявлялась комендатурой города на наступающий день. Эта информация вывешивалась при выходе из казармы, при сходе с корабля на берег. Патрули (обычное явление в городах СССР) обязаны были следить за формой одежды находящихся на берегу военнослужащих.
В условиях корабля незаменимой была роба - рабочее платье, в нем проходила вся корабельная жизнь. Платье не содержало химических волокон, было мягким и легко стиралось: очень удобным был флотский бушлат — любимая одежда моряка, не мешала и шинель — оба этих атрибута имели воротничок, который закрывал горло и попросту именовался слюнявчик. Бескозырки были белые и черные. Меняли их два раза в год — с 1-го мая белая бескозырка, а с 1-го октября черная (белый верх, черный верх). Дополнительного объявления о смене головного убора не требовалось — объявлено было навсегда. К сожалению, эти головные уборы выдавали в состоянии, которое не позволяло их носить, требовалось вмешательство портного. За всю службу я не знал ни одного человека, который бы не перешивал «беску», так мы на жаргоне называли бескозырку. Вообще в Ленинграде существовала масса нелегальных ателье, где мы перешивали не только головные уборы. Существовали умельцы, которые изготавливали для нас курсовки (галочки на левом рукаве) — широкие, объемные. Объем создавался карандашами, которые загонялись под курсовку. Якоря на погонах желательно иметь литые с настоящей цепочкой, бляху наборную — бляха, якорь, звезда на винтах. А клёши! В брюки обязательно нужна торпеда в штанину до колена. Торпеда — это усеченный конус из многослойной фанеры (желательно). Брючина до колена смачивалась уксусом, и в нее вколачивался клин-торпенад (но были и дудочки). Летом широко пользовалась дисциплина — клок тельняшки. Высокая температура наружного воздуха заставляла снять тельняшку, а на форме на груди у схождения воротника пришивалась дисциплинка. Патруль обязательно проверял стрижку, наличие носового платка и расческу. Обувь — чистить только носки не сношенных ботинок очень плохо — патруль проверял задники ботинок.
Мы очень любили свою форму. К сожалению, сейчас этим не дорожат. Не могу понять: куда из формы одежды офицеров флота исчезла тельняшка, а появилась нательная рубашка, белая.
Смогли же другие рода войска (силовики, десантники) отстоять свои тельняшки (красно-белые, бело-голубые). Петр Алексеевич, лежа в Петропавловском соборе, наверное, не один раз перевернулся.
Товарищи дорогие! Верните, пожалуйста, морякам-офицерам их священный атрибут — тельняшку.
Исторически известно, что у недругов кровь застывала в жилах, когда возникала фигура в бескозырке с ленточками в зубах и в тельнике.
Полундра!




В.И. ЛОГИНОВ. ХОДИЛИ МЫ ПОХОДАМИ


«Как провожают пароходы, совсем не так как поезда».

Легко затеряться в далеком просторе:
Волна закипает, грохочет прибой.
И все-таки море останется морем,
А нам оставаться на вахте с тобой.

Тропическим солнцем мы лица умоем,
Полярные ночи увидим не раз.
И все-таки море останется морем,
И кто-то тревожиться должен за нас.
Ты смотришь с укором, ты смотришь с печалью,
Стоишь на причале, платок теребя,
И все-таки море останется морем,
И чем-то похоже оно на тебя!

Пароход «Океанъ», он же «Комсомолец», имел к 1955 году несколько особенностей. На его борту находились швартовые кнехты, верхняя площадка которых была медной, а на ней красовалось – «Океанъ». На этом корабле курсанты Военно-морской медицинской академии набора 1954 года летом 1955 года вышли в Балтийское море на курсантскую практику.

 

Во время практики необходимо было овладеть некоторыми морскими специальностями, в частности, штурманской — прокладка курса корабля, и некоторыми боцманскими хитростями (вязать морские узлы, маты, кранцы и т. п.).
Формально, вроде бы, не планировалось, но было в задумках командования корабля очень неприятное мероприятие — бункеровка корабля углем.
Это тяжелое для курсантов мероприятие состояло в том, что уголь доставляется в бункера, находившиеся на нижней палубе по специально смонтированным вертикальным трубам, проходившим через жилые помещения корабля (кубрики).
Курсанты должны были находиться в бункере по 2-4 человека и срочно совковыми лопатами разгребать кучи угля. Уголь засыпался мелкий. Поскольку ковш был внушительных размеров, то в бункер одномоментно засыпалось просто огромное количество угля. Курсанты Логинов Витя, Останькович Толя и Анатолий Горанский, находящиеся в бункере, при слабом освещении и ужасной запыленности воздуха быстро разравнивали насыпанную кучу. Чем ближе придвигался подволок, тем ужаснее становилось положение курсантов. Мне казалось, что нас похоронят заживо, также сомневались и мои напарники —  друзья Останькович Толя и Анатолий Горанский. И, наконец, когда бункер был заполнен, нас с трудом вытащили в помещение. По иронии судьбы это была ленкаюта. Мама не горюй.
Для меня это было только начало. Не знаю, по каким параметрам — рост 169 см, вес менее 50 кг, я был отправлен подручным к кочегару в котельное отделение. Форма одежды такая же: плавки, шапочка, на ногах так называемые колодки (пляжные тапочки, но подошва деревянная). Пол в котельном отделении металлический, висит чайник с двумя носиками — вода для питья, в углу помещения бочка с селедкой, профилактика морской болезни, которой я никогда не страдал.
Котлов в котельной было четыре. Котел похож на лежащую цистерну, очень хорошо изолированную асбестом и, по-видимому, еще какой-то специзоляцией. Топки две в одну сторону и две в другую. В топках колосники, у дверцы противень с высокими бортами, совковая лопата и шуровка (это длинная кочерга, на конце которой вертикально приваренная твердая пластина). Для перевозки угля к топкам использовалась емкость, похожая на баки ЖКХ, только вместо колес на днище приваривались уголки. Кончается уголь, едешь с бачком, а он большой, подъезжаешь к створке бункера, створка поднимается вверх, уголек начинает сыпаться, лопатой нагружаешь, упираешься ногами в борт и рывком приводишь в движение всю поклажу. Когда кочегар бросает уголь в печку, подручный левой ногой нажимает на педаль заслонки. Чистка топки - тоже не простое занятие: ты держишь педаль топки, кочегар практически тебе под ноги гребет в противень раскаленный шлак. Очень приятно и ногам, и промежности. Вахта к концу — душ здесь же — благодать!
Тайком от боцмана забираешься в сетку, где стоят койки. Что это такое? «Комсомолец» в 1955 году был единственным кораблем, на котором в 6:00 утра после горна по трансляции подавалась команда: «Команде вставать! Койки вязать!» Спали мы в подвесных койках в три этажа, с вечера в кубрике ставились пиллерсы (вертикальные столбики) с тремя крючками, за которые цепляли головной и ножной концы койки (брезент), матрац и подушка наполнены мелкой пробкой, наволочка, две простыни, байковое одеяло. Далее койки выносили на верхнюю палубу и ставили в специальные углубления, их называли сетками. Старики говорили, что койки – хорошие спасательные средства. Туда я и нырнул, в надежде поспать. Обычно боцман тихо-тихо обходил эти сетки, может, кто спит, тогда пару нарядов не избежать. И, пожалуй, основное: койки вязать учил боцман, и они должны быть очень аккуратными, как одинаковые сардельки, и ставят их вертикально. На койке посредине «сардельки» боевой номер нарисован, такой же, как на кармане робы, например, 5-2-3, что означает боевая часть 5 (моторист), 2 - пост, место моей работы, 3 — смена. В этот раз боцман меня не засек.
В программе морской практики была и штурманская подготовка, которая включала в себя прокладку курса корабля с учетом ветра и течения. Задание не сложное, и все курсанты с ним справлялись. За этот поход «Комсомолец» прошел все Балтийское море, собрал всех курсантов г. Ленинграда, проходивших практику. Неоднократно мы попадали в шторм. Оказалось, что я вообще не укачиваюсь. Так было со мной на всех морях и океанах.         







В.И. ЛОГИНОВ. СНОВА О ТРАЛЬЩИКАХ

 

Снова о тральщиках, на этот раз серьезно!
Моим друзьям, товарищам-однокашникам.

                «Счастлив тот – у кого за Родину бьется сердце»
                Шота Руставели

Не туристы мы, но на пристани мы подолгу стоим.
Воздух Родины он особенный — не надышишься им.
И в Бразилии, и в Италии мы бывали с тобой,
Солнца, вроде бы, в изобилии,
Только тянет домой.

После успешно сданной весенней экзаменационной сессии мы готовились снова к морской практике, на этот раз нас ждал Таллин, как военно-морская база, минная стенка и корабли БТЩа — базовые тральщики. Это трофейные корабли, принадлежащие до окончания войны фашистской Германии. Мы имели скудные сведения об этих плавсредствах — именно поэтому на снимке нашего отделения — мы немножко грустноватые. Для сравнения привожу радостные лица после окончания морской практики.
О кораблях. Как я уже сказал, это были трофейные плавсредства, водоизмещением 100-т, отсюда и название стотонники, по характеристике топлива (уголь) — угольщики. В период плавания этих кораблей, на горизонте вначале появлялся дым, на что местные зубоскалы мгновенно сочинили строчку: «Вышел в море флот ОС, дым поднявший до небес!»
Оборудование для траления мин самое примитивное, соответствующее тому времени - 1956 год. Внешне это выглядело элементарно: с носа корабля по бортам, не касаясь последних, расходились «усы», которые при определенном включении создавали магнитное поле. Сведения очень скудные с того времени, тем не менее ни у меня, ни у моих однокашников доверия не вызывало, т. к. мины морские магнитные придонные, якорные, после прохождения над ними тральщика как лежали спокойно на дне, так и лежали бы до сегодняшнего дня.
Еще одной особенностью этих кораблей была малая осадка.
Площадь траления — это внешний рейд Таллинской бухты. Как это место только не называли, наиболее распространенное — «суп с клецками». Обилие мин объяснялось просто. С началом войны в 1941 г. немцы стремительно наступали по Прибалтике и довольно скоро оказались у главной военно-морской базы — у Таллина. Командующий Военно-морским флотом адмирал флота Кузнецов Н.Г. писал к началу войны: «Немцы перекрыли Финский залив в самом узком месте — в районе Нарген-Порккалауд мощными противолодочными средствами. Позже мы узнали, что враг выставил здесь двойной ряд противолодочных сетей и плотные минные заграждения...». С подходом немцев к Таллину началась эвакуация флота в Кронштадт. Детализацию этого факта оставлю специалистам, в то же время из литературных источников известно, что за 4 месяца 1941-го года флот потерял 1 линкор, 1 крейсер, 1 лидер, 15 эсминцев и 27 подводных лодок (О.Стрижак; Секреты балтийского подплава, 1996, С.-Петербург).
Эти данные считаю уместными здесь, чтобы понять напряженность в этой акватории. Приведу слова Верховного главнокомандующего И.В. Сталина: «Чтобы мы напрасно не рисковали кораблями, прежде всего придется заняться минами: пробивать фарватеры через минные поля, а это потребует времени и огромных усилий».
Что касается времени, то докатилось это время и до нас. И неважно, что это был 1956 год. Никто не сомневался, что они настоящие, боже мой, и даже взрываются, не считаясь со временем!
При нашем тралении, если мины всплывали (крайне редко), их расстреливали из корабельных пушек. Как мне кажется, неудача постигала корабли после применения глубинных бомб с тральщика. На нашем корабле ТЩа 709, полагаю, и на других, с правого борта стояло небольшое устройство черного цвета. Это была воздушная пушка: сверху лоток, очень похожий на весы для взвешивания новорожденных, сбоку шкерт (веревка). Алгоритм действий прост: командир корабля, находясь на мостике, получает сведения, что недалеко от корабля на глубине (глубина известна) находится мина (возможно мины). Матрос корабля из БЧ-2 (артиллерист) на мине (черный бочонок) устанавливает глубиномер — где должна взорваться мина, дергает за веревочку, бочонок сжатым воздухом выбрасывается на 15 метров от борта корабля. Почти сразу снизу нарастает гул, в море, где должна взорваться мина, быстро-быстро возникают фонтанчики и, наконец, эта бездна разрывается. Если рядом других мин нет — взрыв заканчивается, но иногда от детонации следует еще взрыв. Мне кажется, что корабли взрывались именно от такой детонации. Узнать точно, сколько мин под кораблем, в связи с несовершенством техники, просто невозможно.
На минном поле корабли шли строем уступа, как комбайны на поле. Командовал дивизионном тральщиков капитан 3 ранга Венк Матиевич Маткович, югослав. В.М. Маткович закончил в г. Ленинграде военно-морское училище и оказался в сложном положении: отношения между нашими государствами к тому времени сильно испортились. Оказавшись в такой ситуации, моряк Маткович выбрал СССР. По непроверенным данным, уйдя на пенсию, он работал директором рыбхоза, где-то в районе Кингисепа.
Прилагаю вырезку из газеты «Советский флот» от 14 апреля 1957 г., а также фотографии моих однокашников на кораблях.
Резюмируя вышеизложенное, прихожу к выводу:
– мы хотели моря, мы его получили в реальных событиях;
– были среди нас несовершеннолетние: так это здорово;
– в 1956 г. не было на флоте женсоветов, как сейчас, так это тоже прекрасно — мы же мужики. Зачем маму волновать.




В.И. ЛОГИНОВ. ВСЕ НА БОРЬБУ… С АЛКОГОЛИЗМОМ!


Под маховик борьбы с алкоголизмом я попадал, как минимум, дважды. Первый раз в 80-х годах прошлого столетия. В результате — добровольно-принудительная научно-популярная брошюра «Алкоголизм и спорт не совместимы». Издание Военно-медицинского музея, Ленинград, 1978 г., с.24. Автор Логинов В.И. Вторично — во времена правления Горбачева М.С. Наезд был крайне серьезным: почему на фоне активных антиалкогольных мероприятий в стране личный состав подводных лодок имеет в своем рационе алкоголь — красное вино?!
За разъяснением обратились к ученым, занимающимся медицинским обеспечением походов подводных лодок, в частности, работоспособностью, т.е. способностью человека выполнять в конкретных условиях подводной лодки профессиональную деятельность.
В результате выполнения НИР удалось убедить оппонентов в необходимости приема личным составом сухого вина в период длительного автономного похода. Но зачем?
Еще в 50-х годах прошлого столетия ученые, врачи ВМФ, разработав физиологические мероприятия медицинского обеспечения походов кораблей, занялись организацией контроля за работоспособностью плавсостава. Мероприятия по сохранению работоспособности проводились:
– в предпоходовый период;
– в условиях плавания (сохранение работоспособности);
– в послепоходовый период (восстановление работоспособности);
– по мере необходимости (сохранение работоспособности).
В связи с увеличением продолжительности автономных походов, стала очевидной определенная зависимость боевой эффективности от выносливости и работоспособности личного состава. Адмирал Флота Советского Союза И.С.Исаков «… физические и моральные возможности экипажа при действиях на коммуникациях противника в большинстве случаев иссякали значительно быстрее и задолго до того, как автономность лодки подходила к концу». Командование ВМФ предпринимало все возможные меры для сохранения боеготовности экипажей подводных лодок.
Перед медицинской службой ВМФ, во всей сложности встала проблема сохранения боеготовности (работоспособности) плавсостава в походах и быстрейшего ее восстановления после похода.
Мне за 80, из них 63 года отданы медицинской науке и, в частности, проблеме сохранения высокой боевой готовности личного состава флота. Я участник длительного автономного похода (более 200 суток) и все наши разработки проводились в натурных условиях. Казалось, что созданные нами (моим поколением) подходы, способы и средства сохранения боеготовности экипажей будут с успехом совершенствоваться и применяться нашими учениками и приемниками. Но увы!
В канун дня ВМФ 2018 г. по телевидению показали 2 интервью, независимые друг от друга, так же как и интервьюируемые: врач подводной лодки и высокопоставленный адмирал. Вопрос, несмотря на независимость интервью, был один врачу и адмиралу: «Почему личному составу подводных лодок выдается вино?!». Ответ: «Для снятия стресса!»
После услышанного я попросту захворал и надолго. Врач и командир – это должностные лица, которые непосредственно ответственны за боеготовность личного состава. Они обязаны знать, что стресс алкоголем не снимают. Но чем же? Ответ давным давно сформирован в учебниках и пособиях «Физиологии подводного плавания и аварийно-спасательного дела» Л. 1986, под редакцией профессора И.А. Сапова. Сухое вино красное в советские времена — болгарское, было введено в рацион подводников, находящихся в длительных автономных плаваниях, как средство возмещения дефицита K (калия) и Mg (магния), крайне необходимых для благополучного функционирования сердечной мышцы.
В силу специфических воздействий факторов обитаемости подводных лодок на организм человека, уровень K (калия) и Mg (магния) в крови снижается и приводит к трагическим последствиям.
Член корреспондент международной академии
Профессор
Доктор медицинских наук
Логинов В.И.




В.И. ЛОГИНОВ. КОМАНДА ЧЕМПИОНОВ

 

Почти сразу после поступления в академию, уже в Приветницком, попробовали нас на 6-ти весельном яле. Состав шлюпки: баковые Логинов, Цовбун; Тюленев и Денисенко — средние; загребные — Останькович и Природа. Как-то не очень сразу, но у нас получилось, и с приездом из лагеря в г. Ленинград тренировки мы продолжили на Фонтанке под руководством Шупакова Владимира — старшины шлюпки, командиром был капитан медицинской службы Абаскалов Евгений. Тренировки на Фонтанке проходили до поздней осени и начинались ранней весной — как Ладожский лед пройдёт. Успех не заставил себя ждать — мы стали призерами в Ленинградском водном районе.
В 1958 году мы стали участниками Военно-Морского парада, который принимал Маршал Жуков Г.К.
В этом же году осенью выиграли приз — макет крейсера "Киров".
В альбоме об окончании ВМедА им. С.К. Кирова есть фотография, подтверждающая этот факт. В силу некоторых изменений в составе курса изменился и состав шлюпки: командир Е. Абаскалов, старшиной стал В. Логинов, левым баковым А. Сорокин, правым средним Э. Новиков, левым И. Корчагин и загребные В. Тюленев и В. Природа.
В одном из соревнований, финишируя, В. Природа сломал весло в лопасти, что по законам Петровского времени считалось большой удачей, и Петр I такому гребцу присваивал звание офицера. Но мы только проанализировали факт, а звание лейтенанта В. Природа получил своевременно — после окончания академии.
Вспоминается факт переворота шлюпки — оверкиль — это когда шлюпка переворачивается вверх дном. Случилось это на канале, напротив стадиона им. С.М. Кирова (на его месте сейчас новый стадион "Газпром").
Происшествие прошло без паники и потерь. Это я связываю с большим опытом командира шлюпки Е. Абаскалова, который имел спортивный I разряд по парусу, и только его умение спасло нам жизнь.




В.И. ЛОГИНОВ. ВОСПОМИНАНИЯ


Логинов Виктор Иванович, — полковник медицинской службы в отставке, Член-корреспондент Международной академии, профессор, доктор медицинских наук; участник боевых действий 1956 года, чернобылец 1986 года; подводник, участник автономных походов (длительность одного из них 200 суток). Награжден орденом Мужества, медалями СССР и России. Выпускник Военно-морского факультета ВМедА им. С.М. Кирова 1960 года.

 


Детство

"В посёлке Пыльном
Над Окой,
Что по Гудку терял покой,
И чуть стемнеет, — спал,
Парнишка каждый заводской,
Меня, как брата знал!"
......................
"В шкафу,
Где мужа фронтовой погон,
Мать нашла, короткие штанишки,
И яркий галстук, красный, как огонь,
Который озарял лицо сынишки!"
......................
"Заботу не уложить в чемодан,
Жить вдалеке от матери не сладко,
Ждал сына грозный океан,
И сквозняком прошитая тельняшка".

Для меня автобиографичность этих стихов очевидна. Автора не знаю, но в памяти моей этим строкам 80 лет, может чуть больше. По чистой случайности, мы с городом Дзержинском ровесники — 1937 года. Для нашей истории — роковой год. Ну что поделаешь, факты упрямая вещь, тем более в истории.
Во времена моего ползункового детства, города в обычном понятии ещё не существовало — были посёлки — Барачный, Фибролитовый (в 83 доме, кв. 2 "коммуналка" жила наша семья), п/я, имени Я.М. Свердлова, Чернореченский поселок и тому подобное.
Дзержинск в канун войны 1941-1945 гг. имел некоторые, характерные только для него, признаки.
Прежде всего, обилие песка на всей площади строящегося города — пустыня Сахара отдыхает, о ней я тогда не знал, так как географическое образование придёт позже, в пятом классе мужской средней школы №5.
Энергичное строительство города химиков было основным — решающим признаком, особенно в период, предстоящей Отечественной войны 1941-1945 гг. В этот период город подвергался систематическим бомбежкам, как город производивший взрывчатку. О бомбежках чуть позже.
Среди энергичных строителей города Дзержинска местная газета "Дзержинец" неоднократно называла моего отца Логинова Ивана Петровича.


Война. Военное детство

К началу войны, Великой Отечественной, мне было мало лет, но я отчётливо помню, что отца провожали дважды. Теперь ясно: сначала Финская, затем Отечественная, к началу которой вся семья: мама и мы (Виктор, Вячеслав) - жила в Дзержинске. Военная судьба Дзержинска определялась профессиональной направленностью города: производство взрывчатки.
Вначале нам пришлось испытать эвакуацию к дедушке Матвееву И.М. и бабушке Ксении Ивановне в село Кошелёво Вачского района.
В те времена курсировали по реке Оке небольшие колесные пароходики: "Леонид Собинов" и "Композитор Дунаевский". Когда эти суденышки пришвартовывались к пристани, то верхняя палуба находилась на уровне головы человека, это давало возможность, нарушая порядок, производить посадку сразу на палубу, что создавало большую нервозность и панику среди пассажиров. На один из этих, так называемых, плавсредств "Композитор Дунаевский", (не понимаю, как) нашей маме Анне Ивановне удалось погрузить двоих детей 4,5 и 3 лет и вещи — швейную ножную машину "Подольск" и патефон (богатства).
Уже позже, в зрелом возрасте, я понял, что везли-то нас с востока на юго-запад, и разгром немцев под Москвой (5 декабря 1941 г.), очевидно, явился для нас спасением.
Место моего жительства в селе Кошелёво было в доме деда Матвеева Ивана Михайловича и бабушки Ксении Ивановны, которая всю войну проработала почтальоном. Она была грамотной женщиной, знала старославянский. Война для неё, конечно, была тяжела — не только носить похоронки, но и читать их, сопереживать с пострадавшими. Это ведь происходило почти ежедневно.
Не знаю почему, но пройдя столько трудностей, чтобы приехать к дедушке в декабре 1941 г., мама забрала нас снова в г. Дзержинск.
Зима была в полном разгаре очень студёная, приближался новый 1942 год. В канун Нового года организовал я компанию в лес за ёлкой. Лес был, на наше счастье, близко, город активно не строился, и поэтому нас, пятерых обмороженных ребятишек, быстро нашли. Обмороженные мои щёки мама обрабатывала вином "Сливянкой", даже бутылку помню. А спустя несколько дней к вечеру началась большая бомбежка.
Напротив нашего дома, в 50 метрах, находился двухэтажный, на два подъезда, дом — такой же, как наш. Бомбежка нарастала, и тогда мама, положив нас с братом поперёк кровати, легла сверху, как наседка с боков прикрыла полушубком со словами: "Если осколки, я вас закрою, при прямом попадании, пойдём все вместе".
Утром, в окно увидали, что соседнего дома нет, дымилось пепелище. Снег между нашими домами превратился в лед от воды, с глубокими дорожками от пожарных шлангов.
Пацаны собрались быстро: на пепелище, раскопали погреба — там была варёная картошка, мелкая-мелкая, но варёная и ничейная. Вкус помню до сего времени. Налеты с бомбежкой продолжались, и мама отправила нас к деду Петру Васильевичу Логинову, который жил недалеко у завода им. Свердлова. Там дед учил нас, как нужно рассаживаться по периметру комнаты: если будет прямое попадание, то у стенки останется место, и вас не засыплет. После таких налетов на завод стёкла в окнах вылетали, печные задвижки открывались.
С наступлением 1942 года ситуация менялась к лучшему, и меня уже без брата мама отправила в Кошелёво.
Постоянным моим пристанищем была русская печь; обуви у меня не было, вместо брюк короткие штанишки на помочах, которые в меня просто врастали. С появлением мамы ситуация менялась — штанишки мне мама расшивала — соседи в деревне спрашивали: "Что, мама приехала?"
Вот знакомимся с печкой. Никаких матрасов, тем более простыней, не было. Было насыпано просо, а под голову — валенки вместо подушки. Наступившая зима 1941-1942 гг. на русской печке не казалась мне лютой.
Однажды, когда уже стемнело, и коптилка едва освещала избу (чем эту коптилку заправляла бабушка, неизвестно, поскольку никакого масла и керосина не было), к нам постучал боец — в пилотке, опущенной на уши, в заснеженной шинели, на ногах ботинки и обмотки. Было вполне очевидно, что он изрядно промерз.
"Разрешите, отец, погреться у Вас!"
"Входи, служивый. Сейчас бабушка подоит корову, парным молочком угостит. Проходи, проходи!"
Но молочка парного попить не удалось. Едва переступив порог избы, пропуская клубы морозного воздуха, бабушка с каким-то тяжелым выдохом прошептала: "Витенька! Сынок!". Дойница вылетела из рук Ксении Ивановны, разбрызгивая остатки парного молока. Да! Это был ее сын Виктор Иванович Матвеев, получивший краткосрочный отпуск после тяжёлого осколочного ранения в область левой лопатки. Живым Виктор Иванович остался только потому, что осколок от мины задержала банка тушенки, находившаяся в вещмешке воина.
Виктор Иванович Матвеев впоследствии был дважды ранен, войну закончил с орденами "Славы", "Красной Звезды", "Отечественной войны" и многими медалями. После войны работал учителем физики и математики в посёлке Филипское.
Эта история с Виктором Ивановичем Матвеевым имела ещё один семейный завиток. В середине 1942 года бабушку Ксению Ивановну, уже не знаю каким путём, пригласили в г. Моршанск в госпиталь навестить раненого сына Матвеева В.И.
Когда в приёмное отделение, где ожидала бабушка, вынесли очередного раненого, она легла поперёк носилок с причитаниями: "Витенька, сыночек!" Врач пытался ей помочь: "Бабуля, это не Ваш сын, его сейчас принесут!" Сквозь рыдания бабушка говорила, что это ее сын — Виктор! И в это время выносят ещё носилки, к которым Ксения Ивановна метнулась в очередной раз: "Володя, сыночек!" На носилках в коме (газовая гангрена) лежал старший сын — Матвеев Владимир Иванович. Так в Моршанском госпитале встретились два брата — Матвеевы.
Владимир Иванович — старший брат Виктора Ивановича, ушёл на фронт, как и все, но очень быстро вернулся. На фронте был разведчиком. Будучи командиром отделения, получил задание — достать языка... Задание было выполнено, нона обратном пути с пленным немцем группа напоролась на засаду. Пробились с боем, через минное поле. Как рассказывал Владимир Иванович: "Уже выползли, я замыкаю группу, последнее движение правой ноги, и взрыв". Далее госпиталь, газовая гангрена, самая высокая ампутация и "Орден Отечественной войны" I ст. Похоронены братья в посёлке Филипское Вачского района.
На Великую Отечественную Логиновых-Матвеевых ушло 7 человек. Санитарные потери составили — 2,5 человека, в их числе Матвеев Владимир Иванович, потерявший ногу, и Логинов Петр Петрович, кадровый военный, начальник штаба партизанского отряда. Похоронен в г. Минске под главной Стеллой — "Минск — город-герой".
Мужская средняя школа №5 во время войны была одиноким зданием на бескрайних песчаных дюнах. С 1954 г. она не является мужской, да и не средняя она. Школа находится на улице Маяковского. Наискосок от школы — детский сад, куда я ходил обедать по спец. талоном, точнее мы ходили с братом. Учился я на отлично, возможно, поэтому получал талоны, которых хватало на двоих. Это был год 1944.
Рядом, за школой, в редком сосняке, стояли танкисты. Мы частенько к ним наведывались, стараясь при этом что-нибудь приватизировать. Однажды, такая приватизация закончилась трагически. Как всегда, мы были ватагой, все пацаны, все знакомые. Один из нас показал удивительное приобретение — маленькую противопехотную мину, которую он держал за пазухой, под рубашкой. Дело было летом (разгар), на шее на веревке ключи от дома, в кармане карточки на хлеб (нужно отваривать) бежим вниз, под горку, к водоему. На ходу стаскиваем с себя нехитрую одежонку. Вдруг какая-то сила толкнула меня в затылок, и я уже лицом в воде. Голова тяжёлая, какая-то тишина. Поворачиваюсь, пацаны в ужасе, наш друг лежит на боку, из живота что-то вывалилось.
В другой раз мне и моему отличному другу Алику Морозову повезло — мы умыкнули симпатичную жестяную банку с иностранными наклейками. Быстро, сняли крышку, — что-то светится. Берём кусочек, другой — пишем на стене — буквы светятся. И скоро — наши вопли: пузыри на кистях. Наши мамы срочно, бегом несут с колонки ведра воды. Мы опускаем туда ладони: легче, но болит, и появляются пузыри — ожог! В баночке оказался фосфор — слава богу, не тротил.
После окончания войны пригнали к нам в посёлок пленных. Оказались румыны, должны были строить коттеджи. Как их мы ненавидели! Они раскопают траншеи под фундамент, а мы зарываем — легко же — песок. Война наша была не кровавая, хотя иногда и попадало кому-то по ягодицам, иначе они и не смели. Пленные мастерили безделушки, зажигалки, дешёвую бижутерию, которой так не хватало нашим мамам.
И вот, представьте, — недавние враги, а наши мамы уже сочувствует, иногда стараются подкормить их, — и это в 1946 г., когда самим-то есть было нечего. Наши мамы удивительные!


О фамилии — Логинов — несколько курьезных случаев.

В киноэпопее по роману К. Симонова "Живые и мёртвые", полковник-танкист (исполнитель роли О. Ефремов) напоминает всем: "На Ивановых вся Россия держится!"
Несколько позже, к шестидесятым годам, я понял, что есть ещё одна фамилия — Логинов, на который точно какая-то планета Вселенной держится, вот только какая? На землю не претендуем: пусть Ивановы отвечают.
В одном из классов мужской средней школы №5 было два ученика: Николай Логинов и Виктор Логинов. Виктор, как казалось окружающим, увлечен театром, а Николай был фанатом авиамоделирования. Даже на уроках он пытался что-то шлифовать.
Это не могло быть незамеченным на уроках математики, которые очень умело и интересно вела Шевцова Валентина Николаевна. Реакция ее всегда была жесткой: Николай немедленно удалялся с уроков, а фамилия Николая тут же вычеркивалась из классного журнала.
На следующий день, как только Валентина Николаевна открывала классный журнал, так сразу же требовала покинуть класс — меня, Логинова Виктора. При этом, никакие убеждения не принимались. Только спустя какое-то время, при вмешательстве виновника — Николая, при его улыбчивости и потрясающей доброжелательности конфликт благополучно разрешался. Но совсем не обязательно, что он спустя какое-то время не повторялся.
Для меня уроки математики были крайне необходимы, так как я находился в творческом контакте с ВУЗом из г. Долгопрудного, который прислал мне задачи по физике для абитуриентов.
Значительно позже, уже на первом курсе Военно-Морской медицинской академии, судьба свела меня со слушателем нашего курса, офицером Логвиновым Павлом. Здесь краеугольным камнем была нормальная анатомия.
Успеваемость курсантов и слушателей (офицеры) оценивалась знаком плюс (+) и минус (–). Обычно в субботу телефонограммой на курс (в казарму) сообщались фамилии неуспевающих. К сожалению, нередко, минус (–), полученный Логвиновым Павлом, приходил под моей фамилией — Логинова Виктора. Проще говоря, Паша получал минус (–), но доставался этот минус мне. Естественно, я лишался увольнения в город. В 17 лет, когда тебя ждёт любимая, а ты не можешь прийти, — небольшая, но трагедия. Тем более что установить истину можно будет только в понедельник.
Курьезный случай в аэропорту г. Архангельска — Талаги, скорее, похож на использование мной своей же фамилии Логинов.
В 60-х годах прошлого столетия в городе Архангельске построили современный аэропорт — Талаги, при наличии, которого из центра России в Архангельск мы стали добираться бортами ИЛ-18 за 1 час 40 мин.; из Сочи чуть больше 2-х часов. Однако, до второго города Архангельской области — Северодвинска — при наличии комфортного полета до Талаг — добраться можно было от 6 и более часов! А если с детьми?!
Возможен был вариант — вертолетом МИ-4 за 15 минут до Северодвинска. Купить билет на указанный рейс было практически невозможно: пассажиры первых авиарейсов из Москвы и Ленинграда (60-е годы), прибывавшие, как правило, по расписанию раньше, раскупали все билеты, даже на весь день. Уютно коротали время в ресторане, а в кассе красовалось табу: "Билеты на МИ-4 не бронируются".
Однажды, по-видимому, перегревшись на Черноморском побережье, даю телеграмму в Архангельский аэропорт Талаги: "Прошу забронировать билеты 2 взрослых 1 детский МИ-4 до Северодвинска, время. Логинов"
Прибываем из Адлера и спокойно берём желанные билеты; через 20 минут мы дома.
Прошло какое-то время. Прибыл я из командировки в Архангельск и поспешил в кассу вертолёта. У кассы меня ожидал патруль. Патруль в советские времена в больших городах, в аэропортах, вокзалах явление обычное.
Старший патруля, майор козырнул мне: "Документы предъявите, пожалуйста!"
Пробежав глазами моё удостоверение личности и командировочные, рассмеялся в голос и в амбразурку кассирше: "Он действительно Логинов!"
Билет я получил немедленно: в те времена большим партийным боссом был некто Логинов, в Архангельске была улица Логинова.
Обман с моей стороны? Нет!
Курьезы с моей фамилией могут продолжиться и далее.


НЕСКОЛЬКО ЗАРИСОВОК


В колхозе

Трудовую деятельность я начал очень-очень рано, — летом 1943 года. И не потому, что в войну, которая бушевала пока на территории нашей Родины, мы, якобы, быстро взрослели. Может быть! Да просто очень много работников воевало с фашистами, а вернувшиеся, как правило, были ранены и серьёзно.
В 1943 г. в селе Кошелёво некому было пасти стадо, состоящее как из колхозного, так и личного скота. Пастухом был старый дед на деревяшке, у него две собачки; скоро отрядили в подпаски меня. За мою работу 0,5 трудодня приписывали бабушке, которая была почтальоном, обходила три деревни: Кошелёво, Балово и Сколково. Работа, как я считал уже позже, была у неё очень нервная — вручать похоронки!
Моя деятельность характеризовалась одной фразой: "Витька, заверни стадо".
Вставать нужно было в четыре часа утра, обуви у меня не было, а по росе — холодно. Кормили нас хорошо, даже несмотря на военные трудности. Называлось это кормежка со двора, в зависимости от того, сколько голов и каких (овцы, козы, коровы) было в стаде. Оставался и в ночное с пацанами. Весело, страхи рассказывали.
В страду возили снопы, на быках. Быков запрягал один старший пацан. Быки были ленивые, еле ходили облепленные мухами и оводами.


Боевое траление

В 1956 г. весь курс после экзаменов (весенняя сессия) был направлен в Таллин на корабли, на практику. Некоторые из нас попали на стотонники-тральщики угольщики, трофейные корабли, участвовавшие в боевом тралении.
В 2005 году правительство России пыталось приравнять участников боевого траления внешнего Таллиннского рейда к участникам Великой Отечественной войны. Это было траление мин, которых в таллиннской бухте было, что пельменей в тарелке — наши уходили из Таллина ставили мины, немцы, уходя из Таллина, тоже ставили мины. В общем, добра этого, мин, там было предостаточно. На запрос в Центральный государственный архив подтверждение, что они являются участниками боевого траления, получили Виктор Логинов и Саша Орлов. В одном экипаже с ними были Володя Тюленев, Ваня Паленый и Эрик Фельдман. В настоящий момент В. Логинов продолжает переписку с некоторыми чиновниками от власти: легче создать новую категорию — "Дети войны", чем рассчитаться со стариками, которым за 80 лет.


Введенский канал, Рузовка, улицы и переулки.

"Нас флотская сплотила медицина,
Как лицеистов Царское село!"
(И. Кравченко)

Где Фонтанка река
И Введенский канал
Словно муж и жена
Обнимаются!
От зари до зари,
Чуть зажгут фонари,
Патрули по Фонтанке
Шатаются!
Они горькую пьют
И на бога плюют
И ещё кое-чем
Занимаются!

К сожалению, Введенского канала давно нет: засыпали — получилась улица, соединяющая р. Фонтанку и Обводный канал, находящаяся справа от Витебского вокзала. Военно-Морская медицинская академия располагалась на территории Обуховской больницы. Казарма наша находилась на улице Рузовской, соединяющей набережную Обводного канала и Загородный проспект, рядом с пожарной частью, где Ваш покорный слуга проводил занятия с военнослужащими этой части по общей медицинской подготовке. Было это в 1956 г.
На огромном по площади жилом массиве между Обводным каналом и Загородным проспектом вплоть до Метро "Технологический институт" почти перпендикулярно к Загородному проспекту находятся улицы, название которых ленинградцы легко запоминают по нехитрой абракадабре: "разве можно верить пустым словам балерины?". Эта абракадабра не имеет ни малейшего отношения к балету, тем более к балеринам и расшифровывается так:
разве — ул. Рузовская,
можно — ул. Можайская,
верить — ул. Верейская,
простым — ул. Подольская,
словам — ул. Серпуховская,
балерины — ул. Бронницкая.
Между прочим, на улице Можайской находилась малина Леньки Пантелеева — бандита начала 20 века. На Клинском проспекте, соединяющем перечисленные улицы, снимались некоторые эпизоды фильма "Дама с собачкой".


Боря Глушков

На страницах нашего выпускного альбома, который профессионально выполнен был на "Ленфильме", в овалах фотографий молодые выпускники-лейтенанты.
Но есть один выпускник — Боря Глушков — в форме курсанта шестикурсника!
Случилось это в конце августа, почти к началу учебного года (сентябрь 1959 год). После похода Бориса в лес за грибами пошла симптоматика, похожая на клещевой энцефалит. К сожалению, подтвердилось худшее. Командование курса и слушатели добились, чтобы Борис длительно лечился в alma mater. Он закончил 6 курс, ему было присвоено воинское звание лейтенант мед.службы, и только после этого он был уволен со службы с пенсией офицера.
В дальнейшем, уже на Северном флоте, получаю телеграмму:
"Борису решили купить москвича (машину)
Сколько можешь... счет №...
На этой мажорной ноте очень хочется закончить.


В несколько строк

Дождливой холодной осенью 1954 года курсантов первого курса отправили на заготовку дров на берегу М. Невки.
Из телефонного разговора снабженца и командира роты:
"Мне не нужна лошадь! Пришлите мне курсантов под командой Останьковича".

"Я день и ночь ставлю клизмы матросам,
Монотонная жизнь на коробке бежит,
Но вдалеке, за соседним тросом
Белый медведь с пневмонией лежит!"
А-а-а-а на столе бутылка спирта,
Рядом карточка твоя!
Наша строевая песня. Каждый день вечером, в 21:00 на строевую прогулку по улицам Ленинграда.

Василечки, василечки
Василечки васильки
Мои любимые цветочки
Голубые васильки.
Никогда не заливайте
В горящий примус керосин
А при пожаре вызывайте
По телефону 01
 — Припев — Василечки
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
 — Припев — Василечки
и т.д.


На экзамене по кожным и венерическим болезням

Курсант: "Билет №13, вопрос 1 — сифилис — этиология, патогенез, клиника и лечение.
Товарищ профессор, а можно в стихах?
Профессор, с удивлением: "Давай"
Курсант: Семён Ботвинник "Сифилиада"
"Хотел бы смерть ее воспеть я,
Но нет — пора не подошла!
Она живёт тысячелетья,
Она насмешлива и зла.
......................
Она придет внезапно в гости,
Страшнее сказочных старух.
Проникнет в кровь, обгложет кости,
Откусит нос, отнимет слух.
......................
Мне не создать ее портрета,
Моя поэзия бледна.
Я вижу сам, спирохета
Ещё достаточно бледна".
и т.д.
Профессор: "Автора ко мне с зачеткой!"
Курсант: "Он у вас ещё не учился!"
Профессор: "С зачеткой!"

Семён Ботвинник, поэт-лирик, выпускник Военно-Морской медицинской академии.
Курсантским временам посвящена и поэма "Параша". Параша имя девушки студентки Ленинградского мед. института.
"Тонков! Тонков!*  Достойны оды
Творить великие дела,
Мы даже в старческие годы
Тебя не пустим со стола.
и далее, курсант академии так влюбился в студентку-медичку,
"Он позабыл, что в страстном теле
С такой изящной головой
Таится плоский эпителий
И слой клетчатки жировой"
... и т.д.

* Тонков Владимир Николаевич – известный отечественный анатом, генерал-лейтенант медицинской службы, действительный член АМН СССР, профессор, автор блестящего учебника по анатомии.


Актером можешь ты не быть, но эскулапом быть обязан!

Меня никогда не ставили на стул и не просили прочесть стихи в присутствии гостей.
Помню, что ещё до школы выучил "Сын артиллериста" К. Симонова, знал много басен С. Михалкова. Когда пошёл в школу, был обязательным участником смотра художественной самодеятельности.
После публикации романа А.А. Фадеева "Молодая гвардия" находился, как и все окружающие, в каком-то ступоре: бесконечно думал о героях Краснодона, старался проанализировать, как бы я поступил. Эти раздумья и многократное прочтение романа привели к тому, что я искал. В 4 главе романа монолог Олега Кошевого:
"И вспомнилась Олегу мама с мягкими, добрыми руками... ... Мама, мама! Я помню руки твои. ... Ты проводила на войну сыновей — если не ты, так другая, такая же, как ты. ... Но если в дни войны у людей есть кусок хлеба, есть одежда на теле, и если стоят скирды в поле, бегут по рельсам поезда, и вишни цветут в саду, и пламя бушует в домне, эта незримая сила поднимает воина с земли ... — всё это сделали руки матери моей — моей, и его, и его."
В каких бы я конкурсах не участвовал, какие бы роли не озвучивал, — Челкаш, Солнцев Ваня, и другие — всегда меня просили прочесть этот монолог, присуждая I премию.
Так, шагая по этой дорожке худ. самодеятельности, пришёл я на ул. Урицкого, д.1, это за стадионом "Химик". Назывался этот барак "Дом пионеров", где я познал нечто большее — секреты профессии актера. Драматическому кружку "Дом пионеров" удалось сыграть в полноценном спектакле — "Иван да Марья". Рецензию на спектакль прилагаю к этой рукописи. Уместно, наверное, восполнить, что именно в период 1947-1951 гг. случайно познакомился я с девочкой Изольдой Извицкой в пионерском лагере. Девочка была чуть старше меня и училась в женской школе №20, с которой нас связывали творческие вечера. Например, вечер, посвящённый А.С. Пушкину. Спустя некоторое время, уже в 10-ом классе, мне принесли газету "Комсомольская правда", где под Новый год на первой странице красовались лыжница и лыжник на фоне Московского университета им. И. Ломоносова. Лыжница — Изольда Извицкая.
Бурное вхождение в артистическую среду не являлось решающим фактором в выборе именно этой профессии. Напротив, в спектакле "Иван да Марья" Марью играла девочка Аида Сидорова из 20-ой женской школы. Как-то на каникулы из Ленинграда в г. Дзержинск приехал моряк — курсант Военно-Морской медицинской академии Вадим Сидоров брат Аиды — Марьи. Выбор будущей профессии я сделал быстро и навсегда — военно-морской врач. Вместе с тем творчество в художественной самодеятельности прошло через всю мою курсантскую жизнь.
В 1958 году четвертый курс ВМФ ВМедА занял первое место в конкурсе самодеятельных коллективов среди военных академий и училищ. Однако, на итоговый концерт в г. В Москву поехать мы не смогли — подоспела экзаменационная сессия.
На конкурс мы подготовили литературно музыкальную композицию "Вместе с флотом". В этой постановке участвовал практически весь курс, а исполнители у нас были хорошие.
Слушателей нашего курса капитан медицинской службы Е. Абаскалов заканчивал Ленинградскую консерваторию по классу вокала, капитан медицинской службы Г. Смертин, — заканчивал цирковое училище. Был создан мужской хор, при формировании которого не обошлось без курьезов.
Хор решили создавать на нашем курсе сразу же, как мы были зачислены в Академию. Предполагалось, что руководителем хора будет некто Г. Сандлер (если мне не изменяет память). Руководитель хора к первому сбору в клубе ВММА на Фонтанке попросил старшину разбить курс на голоса.
В назначенный день и час мы собрались на сцене клуба академии. Концертмейстер просит коллектив встать по голосам: "Что поем?" Хор — "Соленую воду!!" Начали!! И мы заревели! Голос руководителя: "Наташа закройте уши!! Это не хооор!" Но хор был создан и все последующие годы блистал не только на сцене, но и во время шествия курса строем по набережной Фонтанки и по улицам города. В последующем Г. Сандлер нас покинул и создал мужской хор Ленинградского университета ("Дунайские волны", "На сопках Маньчжурии" и т.д.) стал Народным артистом СССР.
Кроме хора, была хорошая танцевальная группа, оркестр народных инструментов.
В финале композиции из зала на сцену поднимались молодые офицеры, читая стихи:

Уже гудят, поют
Под ветром ванты,
И о форштевень режется струна,
Придут на моря и флоты лейтенанты -
Советского Союза сыновья.
И если бы ты, о, Родина, велела
Громить врагов, готовы мы.
Для нас не будет на морях
Такого дела, которого не
Выполнили б мы!
Всё воспринималось очень хорошо, мы получали призы и денежные премии.
Несмотря на то, что моя жизнь актёра осталась за бортом, киношные кадры напоминали мне об этом.
"72 метра" режиссер Владимир Иванович Хотиненко. Есть в этом фильме кадры, когда капитан-лейтенант (актер Башаров) возвращается с гауптвахты на лошади, запряженной в телегу, — и это про меня. Вот как это было.
В 1961 году в конце ноября на Северном флоте один из командиров объявил мне взыскание "арест на трое суток с пребыванием на гарнизонной гауптвахте". Мне вручили записку об арестовании. После этого я должен был собрать постельные принадлежности, пройти медосмотр с отметкой "практически здоров" и убыть на гауптвахту. К счастью, я оказался не одинок, появился еще один офицер, тоже арестованный. Выполнив все формальности, мы наняли извозчика с лошадью, запряженной в сани-розвальни с сеном и тулупом. Север — всё-таки холодно. Доложили руководству об убытии и под громкую песню "Прощайте скалистые горы" (мой попутчик хорошо владел аккордеоном) отчалили от сельсовета. Сельсоветом считалась береговая база. Называлась нами так потому, что над подъездом развивался красный флаг, а на корабле флаг ВМФ.
Исполнить наказание нам не удалось, т.к. подошла амнистия в честь сталинской Конституции 5 декабря.
Что касается амнистии по гауптвахте, она объявлялась на все праздники, кроме 8 марта, и поэтому командиры, объявляющие военнослужащему арест, старались это делать задолго до предстоящего праздника. Когда я увидел кадры из кинофильма "72 метра", прежде всего понял — традиции флотские живы. Браво, Хотиненко!






Несколько слов о курсе

Коллектив был не только дружным, но и очень активным: со 2-го курса мы не проиграли ни одного спортивного соревнования (спартакиады) в академии до самого выпуска.
Очень рано мы озадачились: почему старейшая академия (мы были уже в Военно-Медицинской академии им. С.М. Кирова) не приглашается в Кремль? Этот вопрос был решен к нашему выпуску — к 1960-му году — и не без нашего участия.
Слияние двух академий ВМА им. С.М. Кирова и Военно-Морской академии привело к некоторым отрицательным моментам: мы не получили звания "лейтенант мед. сл. после 3 курса, как это было раньше. Позже мы узнали, что очень пострадали преподаватели. Пострадала в определённой степени и подготовка врачей, в частности, врачей для подводных лодок- ракетоносцев. Именно поэтому значительная часть ребят нашего курса после шестилетнего обучения была вынуждена пройти дополнительную шестимесячную специализацию при академии по общей хирургии и радиологии.


Доморощенные поэты

Из предыдущего изложения очевидно, что стихоплетов у нас было хоть отбавляй. В 2006 году в издательстве ВМА вышел сборник песен и стихов выпускников 1960 г. Заканчиваю одним из них.

Экзамен по анатомии

Шесть лет отслужил, — получаешь диплом,
И на море место готово,
Забудем знакомых, родителей, жен,
Но жертва не забудет Тонкова.
Те жертвы погибли в борьбе, как Антей,
В расцвете здоровья и силы;
Две книги зелёных громадой костей
Швырнули несчастных в могилу.
Стопу не готовил — и минус схватил,
Душевные силы упали...
Курсант, заключённый на курсе сидит,
Как в синовиальном канале.
Товарищ, я мышцы не в силах учить
И мозг знаю только по схеме,
Акилова может меня утопить
В глубокой венозной системе.
Сержант говорит: "Ты такой не один!"
Профессор тобой недоволен.
В санчасть бы сходил, там дадут аспирин,
Зелёнкой помажут, коль болен.
К столу подошёл, а сознания уж нет,
В глазах у него помутилось,
Дрожащим запястьем взял крайний билет,
Упал... Сердце больше не билось.
Первушин и Букин к нему подошли,
Стараясь привесть его в чувство.
Профессор сказал, покачав головой:
"Бессильно здесь Ваше искусство".
Напрасно старушка ждёт в отпуск домой
Ей скажут, — она зарыдает,
Там волны бегут от винта за кормой,
И след их вдали пропадает.

                Логинов В.И. Москва. Декабрь 2018 г.



ПРИЛОЖЕНИЯ:

Из газетной вырезки об отце

ДЕСЯТКИ жилых домов и производственных корпусов построил в Дзержинске Иван Петрович Логинов. Вот уже 17 лет он работает в строительном треста №4. И везде, где бы ни пришлось трудиться, Иван Петрович неутомимо занимается рационализацией. Только за последний год он разработал 11 предложений. Девять из них, внедрённые в практику строительства, дали экономию более чем в 15 тысяч рублей.
Сейчас Иван Петрович Логинов возглавляет участок на строительстве аммиачного производства на ЧХЗ. Коллектив, которым он руководит, борется за коммунистический труд.
На снимке: И. П. Логинов. Фото В. Груздева.


«ДЗЕРЖИНЕЦ»
ОРГАН ДЗЕРЖИНСКОГО ГОРКОМА КПСС И ГОРСОВЕТА
№14(5234) Вторник, 20 января 1953 г.

Творчество школьников
О детском спектакле "Иван-да-Марья"

Поставленный в городском Доме пионеров спектакль «Иван-да-Марья» (по пьесе-сказке Гольдфельда) прошёл несколько раз во время школьных каникул и привлёк большое количество юных зрителей.
Этот спектакль поставлен силами одной из четырёх групп драмкружка Дома пионеров. Участники спектакля — учащиеся восьмых и девятых классов школ № 5 к №20.
Содержание советской сказки рождается самой жизнью. Основной темой пьесы «Иван-да-Марья» является столкновение трудящегося человека с жестокими и злыми силами, угнетающими народ.
Юные участники спектакля сумели донести до зрителей сущность этого конфликта, воплощённого в сказочных образах и вызвать горячее сочувствие детей к смелым героям Ивану да Марье, выступившим на трудную борьбу с жестоким и коварным Идолищем заморским.
Особенно ценным в спектакле является то, что юные исполнители играют искренно, с увлечением, не стараясь копировать чужие приёмы и подражать «настоящим актёрам». Искренняя задушевность, с которой играют роли Ивана и Марьи Витя Логинов и Аида Сидорова, с самого начала спектакля привлекают к ним симпатии юных зрителей. Хорошо играет трудную роль шута Богдашкин Борис Бесчастнов. Дружным смехом и аплодисментами отмечает зрительный зал сцену, когда он с комической серьёзностью одурачивает Воеводу, подшучивая над глупым Княжичем.
Исполнители «взрослых» ролей Воеводы, Князя и Идолища не стремятся в полной мере передать возрастные особенности своих персонажей. И это правильно. Правдивость поступков и переживаний, положенная в основу их исполнения, — вот что обеспечило им заслуженный успех.
Вместе с тем каждый из исполнителей сумел уловить и передать основную внутреннюю черту, характеризующую этих персонажей. Женя Сорокин удачно выразил в трудной роли Идолища его властную и кичливую натуру. Правдиво звучат и те моменты в роли, когда этот заморский разбойник «подделывается» под коробейника. Убедительно донесены до зрителя и напыщенная важность Воеводы. (Миша Филиппов), и самодурство Князя (Володя Зайцев).
Искренне смеётся зритель над незадачливым Княжичем (Гена Лушников) и его мамушкой, которую очень непосредственно и с хорошим юмором играет Галя Стрельникова.
Хорошая игра волнует зрителей. Они живо реагируют на все события, происходящие на сцене.
«Не бери, не бери!» — доносятся из зрительного зала взволнованные голоса, когда Идолище заморское предлагает взять Марье заколдованное зеркальце. Радостное возбуждение охватывает юных зрителей, когда их дружные усилия помогают «отколдовать» Марью, а затем разбудить Ивана, усыплённого Идолищем. Затаив дыхание, следят дети за поединком Ивана с Идолищем, подсказывая любимому герою, как лучше одолеть врага.
Победа Ивана воспринимается зрительным, залом как торжество трудового человека над злыми жестокими силами, угнетающими народ.
Красочно выглядит оформление спектакля, выполненное художником П.С. Сорокиным.
Большим недостатком спектакля является слабое музыкальное оформление.
Спектакль «Иван-да-Марья» с интересом смотрится юными и взрослыми зрителями и является показателем роста детского художественного творчества.
Б. Райский.