Это год для меня для меня неудачный. Недаром он високосный. В начале года, в феврале, меня на пешеходном переходе сбила машина, сломала плечо. Я пытался понять, почему это случилось? Нагрешил ли я, или перестали помогать мне добрые силы? Наверное, я сам виноват: шёл из гостей слегка навеселе, слушал аудиокнигу через наушники и не осматривался по сторонам.
Однако раньше мне сходило с рук и не такое легкомыслие. Я припомнил приключения, случившиеся во время, прогулки на яхте. В нашей группе электронщиков, обслуживающих большую вычислительную машину, работал Леонид – Лёнька. Он был простым и чудаковатым. Как специалист, был слабоват: предпочитал присоединяться к тем, кто что-то чинил и не любил работать самостоятельно. Во время совместных походов в столовую Лёнька не раз веселил и возмущал нас своими фантазиями. Как-то в разговоре о профессии лётчика-испытателя он заявил, что если бы его потренировали полгодика, то и он бы так смог. На вопрос об игре Святослава Рихтера и о работе знаменитых хирургов, он ответил так же: « Дайте мне потренироваться годик-другой, и я запросто сделаю то же». Мы пробовали безуспешно возражать. Закончился разговор спором: ему предлагалось через месяц подтянуться пятьдесят раз на турнике. Мы забыли о споре, но Лёнька через некоторое время собрал нас возле турника и легко преодолел рубеж в пятьдесят подтягиваний. Правда, он весил всего шестьдесят килограммов и подтягивался не медленно и спокойно, а рывками и, раскачиваясь, но мы признали, что спор он выиграл. Через пару лет мы узнали о нём удивительный факт: оказывается он капитан. Есть такое звание в яхтенном мире. Лёнька пригласил нас в выходные, пару дней, походить на яхте по Финскому заливу вокруг кронштадских фортов, до Выборга и обратно – до Питера, где в Лахте существовал тогда клуб яхт-клуб Маяк, в котором наш Леонид был одним из главных. Все согласились и назначили старт на пятницу в середине октября. Когда подошёл срок, оказалось, что все отказались от этой затеи. Я тоже хотел не участвовать, так как в воскресенье к нам должны были прийти знакомиться родители будущего мужа моей сестры. Но Лёнька сказал мне, что я срываю всё дело, так как втроём ещё возможно плыть, а вот вдвоём – не справиться.
Вторым участником заплыва был Серёга, персонаж ещё более чудаковатый чем наш Лёнька. Он был моложе нас лет на десять, только что окончил какой-то техникум и по распределению, попал к нам. Серёга весил больше ста килограммов, ростом был – около ста девяноста. Он был мастером спорта по вольной борьбе и никого, и ничего не боялся. Как-то летом мы в составе большого количества таких же, как мы инженеров, отправлялись на уборку картофеля. Начальник отдела кадров, высокий и толстый мужчина произнёс речь, призывая нас быть дисциплинированными, не ронять честь предприятия и честно трудиться на благо нашей Родины. Когда он закончил, к нему подошёл наш Сергей, обнял его за плечи и сказал: « Вот такой парень нам в совхозе пригодится» Он легко поднял сопротивляющегося начальника на руки, подошёл к шикарному автобусу, ожидавшему рабочую силу для совхоза, и втиснулся в открытую дверь. Штиблеты с начальника слетели, брюки порвались, показалась кровь. Конфуз замяли, так как Серёга был полезен своей общественной активностью. Или ещё случай. Мы возвращались из столовой назад, на работу и начали обсуждать, что подарить на следующий день имениннику и по сколько скидываться. Когда с нами поравнялся очередной идущий навстречу мужчина, Серёга вдруг сорвал с головы зимнюю шапку, сунул её под нос оторопевшему мужику и благим матом заорал: « Дядя, купи шапку». Мужчина качнулся и схватился за сердце. Мы поняли, что за Сергеем нужно присматривать. Но он всегда нас опережал. Например, как-то мы, отобедав, спускались со второго этажа столовой, навстречу нам попалась пьяная старушка, которая, глянув на нас, растопырила руки и закричала: «Мальчишки, какие вы хорошенькие…» Мы не успели сообразить, что к чему, как Сергей шагнул через пару ступенек вниз, к старушке, взял её на руки и, посадив на перила, отпустил со словами: « Да и ты – ничего, бабулька» Бабулька скатилась вниз и растянулась на полу. Потом, охая, поднялась и начала материться. Мы, испуганные – смылись. Серёга – непредсказуем. Однажды он принёс на работу гранитную облицовочную плиту весом под сорок килограммов. Ему показалось, что у нашего коллеги, Виктора Николаевича, часто умирают родственники и он, проходя мимо стройки, прихватил эту плиту в подарок, для памятника. Плита нашла своё место в курилке как подставка под пепельницы. Проработав пять лет у нас, Сергей уволился, хотя его все любили. Каждое лето он спасал нас, беря на себя, почётную общественную обязанность ездить на лето в лагерь для трудновоспитуемых подростков в качестве наставника. Он рассказал, что начал с того, что на линейке оскорбил главарей своего отряда и те бросились на него с кулаками. Сергей, конечно, всех раскидал, и начальство лагеря повысило его до должности физрука лагеря. Он днём спал или гулял, а ночами ездил на специально приобретённом для него мопеде и ловил идущих в самоволку. Те, увидев его, извинялись и поворачивали обратно. Сергей уволился от нас в связи с женитьбой на красивой еврейке, причём он взял фамилию жены: был Баклагин, стал Канцеленбоген. Они жили где-то на краю города, где был танковый завод, и Сергей пошёл туда устраиваться. В отделе кадров, узнав фамилию, ему отказали. Он пробился к начальнику, который, увидев русскую круглую, ребяческую физиономию Серёги, спросил его о фамилии. Потом, отсмеявшись, он сказал: «Да ты, брат, идиот. Нам такие нужны». Серёга продолжил свою трудовую деятельность на танковом заводе и постепенно перестал навещать нас.
Вот в компании таких ребят: Лёньки и Сергея, я отправился в яхтенное путешествие. Сейчас мне кажется, что, наверное, и я был таким же чудаком как мои приятели, раз все остальные отказались, и только мы поплыли в неизвестность. В ту пятницу, когда после работы, в 19-00 мы должны были отплыть из Лахты, было очень холодно: ноль градусов и дул порывистый ветер до 18 метров в секунду. Немного пуржило. До последнего я надеялся, что наш кэп – Леонид отменит мероприятие…, куда там. На причале, когда мы грузили на яхту провизию, одежду, спальники, … пришвартовалась другая яхта и ребята с красными, опухшими от ветра лицами, посоветовали нам не плыть – слишком сильный ветер и большая волна. Я посмотрел на Леонида. Тот крикнул нам с Сергеем, чтобы мы поторопились, а то ветер – стихнет и будет неинтересно. Я ничего о яхтах не знал и Сергей – тоже. И вот мы отплыли, и понеслись под неистовым напором ветра в неизвестное будущее. Лёня сидел на румпеле и радовался скорости, которая несла нас вперёд. Позже, ночью, когда мы уже миновали Кронштадт и неслись в полной темноте под неописуемым звёздным небом, я всё время дивился яростному шуршанию, скрежету воды под днищем яхты и ожидал, что мы взлетим на воздух – так велика была наша скорость. Лёнька оставил нас с Сергеем за управлением, а сам отправился вздремнуть, взяв на себя самые трудные часы дежурства с четырёх утра. В нашем распоряжении был компас, фонарик и информация, что идущее навстречу судно должно иметь на своих бортах определённого цвета огни. И часа через четыре этой сумасшедшей гонки в темноте, когда привычная реальность исчезла, впереди вдруг замерцали какие-то огоньки. Решив, что это кто-то плывёт нам навстречу, мы решили обойти его слева и переложили соответственно румпель. Вдруг из каюты выскочил Леонид, взял на себя управление и повернул в другую сторону. Он обругал нас, сказав, что это баржа с песком, идущая не как мы вдоль залива, а поперёк и что мы через несколько минут ударились бы о борт и затонули, а нас никто бы и не заметил. После этого он уже не отпускал румпель и всё делал сам. Где-то около восьми часов утра, когда мы находились чуть северо-западнее городка Приморск, невдалеке обозначилось военное судно и там помигали светом. Лёня сказал, что нам велят лечь в дрейф и готовить к проверке документы. Оказывается мы уже в запрещённой для свободного плавания зоне. Лёнька вытащил из старого портфеля какие-то пожелтевшие бумажки и стал заполнять разрешения на выход из порта, и другие. Хорошо, что военные через пятнадцать минут растворились в темноте, и мы избежали риска быть уличёнными ещё и в подделке документов. Пополудни мы подошли к каменистому берегу какого-то островка. Ленька нашёл бухточку с причалом и, несмотря на большие волны, ювелирно точно подвёл яхту к причалу и остановил её. Я, который раз за последние часы посмотрел на него другими глазами – с уважением.
Мы разогрели еду, плотно поели и выпили по пятьдесят грамм нашего технического спирта. После этого мы пошли знакомиться с островом. Вошли в рощицу, изобиловавшую полянками. Через час мы попали на большое поле, где паслись коровы: штук двадцать – тридцать. Подошли поближе, желая пройти мимо них, но бык, который вынырнул откуда-то, заставил нас быстро ретироваться к ближайшим деревьям. Позднее оказалось, что местные крестьяне возят на лето сюда коров и быка, чтобы он их оплодотворил. Хорошо, что бык нас не догнал. Зато мы потеряли ориентировку, то есть – заблудились. Я предложил идти в одном направлении, а когда выйдем на берег – продолжить путь вдоль берега. Ведь мы на острове и, действуя таким образом, мы бы неминуемо нашли нашу яхту. Сказано – сделано, но подлый спирт тоже действовал: наш Сергей сказал, что он устал и никуда больше не пойдёт, а будет сейчас спать, а потом жить здесь, питаясь сыроежками, которые встречались нам в изобилии. Лёнька и здесь оказался на высоте: он завёл разговор о браке. По его мнению, этот институт нужно модифицировать. Вот, например – он, Леонид, может осчастливить не одну женщину, а многих. Поэтому правильно - многожёнство. Он бы, например, готов был взять от трёх до пяти жён. Сергей заинтересовался и стал расспрашивать о подробностях оформления многожёнства. При этом мы двигались и вскоре вышли на берег залива, а там, через пару часов отыскали и нашу яхту. Я отгонял от себя сомнения: если бы мы не нашли до ночи яхту, или не убежали от бешеного быка, что было бы? На яхте мы снова поели, выпили и легли спать до следующего утра.
На следующий день, а это было уже воскресенье, завтра – на работу, мы собрались и отплыли в обратную сторону. Ветер уже стих, но и небольшой ветерок легко перемещал нашу яхточку под названием «Контраст» по обратному маршруту, к Лахте. Где-то на уровне Черной речки мы сели на мель. Ветерок совсем прекратился и начался штиль – самое неприятное, по мнению нашего капитана, что могло случиться. Яхта замерла, зарывшись своим килем в песчаное дно, хотя мы были километров в семи от ближайшего берега. Мы пытались раскачивать яхту – не помогло. Тогда Сергей испытал свой вариант. Он развернул гик перпендикулярно яхте и пополз по нему над водой, надеясь, что его стодесяти килограммовый вес, действуя как рычаг, вывернет киль из песка и освободит яхту. Расчёт оказался верен: яхта наклонилась, освободилась от плена, но Сергей в пальто и в зимней шапке ушёл под воду. Мы его выловили, отогрели в каюте и напоили спиртом. Отойдя от мели на небольшое расстояние, мы много часов оставались на месте из-за полного штиля. Я уже было попрощался с мыслью присутствовать на смотринах, знакомстве моих родителей с родителями жениха сестры, как нам опять повезло. Кто-то благоволил нам и направил в нашу сторону катер. Знакомые нашего капитана помогли ему и отбуксировали нашу яхту в порт в Лахте. И я не подвёл родителей и успел на смотрины.
Я неожиданно ощутил, как эти приключения затуманивали настоящие смыслы происходящего. Сейчас я понимаю, что главным было ощущение полёта в темноте, среди ярких звёзд, шуршание воды под днищем яхты, как будто она неслась не в воде, а по песчаному пляжу. Огромная скорость, подрагивания яхты и её чуткость на движения румпеля, электрические огоньки на далёких берегах залива, по правую и левую руку от нашей траектории – вот, что было главным. Почему? Мне так кажется. Может потому, что это были неземные ощущения, волшебный опыт.
Представив себе снова все события нашего плавания, я удивился незримой помощи нам. Как избежали мы беды – удивительно. Почему-то чудакам вроде нашей троицы часто сопутствует везение. А в текущем, високосном году, никто не уберёг меня от ДТП, и мне сломали плечо. Наверное, помогающие мне добрые силы, так часто спасавшие меня в молодости, подосадовали на меня. Видимо, я не оправдал их надежд: чего-то не сделал в своей прошедшей жизни.