На дежурство шёл с отличным настроением. Даша смогла поменяться сменами. Вечер обещал стать томным, если, конечно, некоторые пациенты отложат смерть до утра. По дороге зашёл в "Красное и белое", купил пару пузырей просекко. Дашка любит. Да и сам не прочь. Это только в порнухе медсёстры в коротких халатиках и чулках — трахай не хочу. В жизни они упакованы в брючную униформу, не имеющую с сексом ничего общего. Дарья, явно, не красавица, но имеет не менее ценные достоинства — добра, ласкова и одновременно ненавязчива: поебались — разбежались.
За день нарисовалось всего два несложных вскрытия. К шести часам вечера мы с Дашкой угнездились в ординаторской и уже дёрнули по бокалу вина, как тут так некстати привезли свежий труп. Ещё недавно он был мужчиной средних лет — моим ровесником. Прочитал в медицинской карте диагноз, достал инструменты: — Ну-с, приступим, что тут у нас? О, да ты вполне мог считаться красавчиком, если бы не птоз, подпортивший овал лица. Вскрыл грудную клетку: — Ого, а сердца-то мы не имели — японская помпа фирмы Ямадзаки. Заглянул в анамнез — оказалось, что сердца не имел с рождения. Ну, сейчас это не редкий случай. Все остальные органы в норме. Придётся ещё и череп полностью вскрывать, предварительный диагноз — инфаркт головного мозга.
На автопилоте сделал надрез скальпелем от виска к виску, сдвинул кожу и распилил череп по надрезу. Когда снимал распаратором крышку черепа, как всегда, услышал отвратительный звук, к которому не могу привыкнуть до сих пор. Мозг удивил цианозом. Он был сине-чёрного цвета, как при отравлении. Такого ещё в моей практике не было.
— Лажа какая-то, тьфу, — опять подумал на своём старпёрском сленге, а ведь в разговоре использую вызубренные англицизмы, чтобы выглядеть моложе. Хотя выглядеть получается, наверняка, глупее.
Не успел закончить описание, как начались звонки. Несколько раз звонили незнакомые люди и интересовались только что вскрытым умершим. Интересно, какая тварь дала им мой номер?
Все звонящие под копирку толкали одну и ту же речь: — Какое благородное сердце перестало биться.
Прямо как в плохом анекдоте.
Затем высветился номер заведующего реанимационным отделением: — Сейчас к тебе подойдёт жена скончавшегося, ты уж там поаккуратнее. Кстати, она вроде бы тоже врач.
Через десять минут зашла невысокая блондинка, показавшаяся мне знакомой. Ух ты, да это вылитая Марина Влади, в которую влюблён с одиннадцати лет. Те же миндалевидные зелёные глаза, мягкая улыбка. Но её движения были похожи на какую-то другую. Нет, не вспомнить.
— Вы знали, что у вашего мужа не было сердца с рождения? — спросил "Марину".
— Разумеется, даже потому, что кардиолог, а не только жена.
— При осмотре мозга обнаружил на оболочках признаки отравления. Хотите взглянуть? — спросил, подходя к трупу.
— Не помешало бы.
Несколько секунд она спокойно осматривала мозг мужа: — Он отравился собственными идеями, если хотите — мыслями. Был чертовски умён — знал практически всё. Передоз. Надеюсь, понимаете, как у наркоманов.
— Такое возможно? Не сообразил.
— Что не сообразил, не сомневаюсь, — скривила губы "Влади".
— Царапается кошка, — подумал, а вслух сказал: — Он, наверное, был отзывчивый человек. Друзья хвалили его доброе сердце, если так можно выразиться.
— Да, да, да...Сердцем был разум, которым супруг манипулировал с лёгкостью величайшего жонглёра. С той же лёгкостью раздавал поклоны. Был в вечной погоне за новыми смыслами, формулировками и сущностями. Поэтому всегда имел восторженных почитателей. Но когда наскучивало, муж обнулял надоевшее — стирал ластиком. И если стёртый человек или обнулённая идея вновь появлялся на его горизонте — они казались новым. Нехитрый трюк.
— А вас? Вас он стирал?
— А как же, — ответила со злостью, — меня никогда не было в его "благородном сердце", как, впрочем, и всех других, по известной вам причине. Даже такой грандиозный мозг ещё не может исправно симулировать сердце, не прибегая к уловкам.
— Мозг может заменить любой орган, но зачем это ему пока у него есть тело? Мозговая лень, а другой-то и не имеем. У вас есть дети?
— Сын.
Она направилась к выходу. Походка. Эту походку видел тысячу раз, но у кого...
Да, неприятный осадочек остался. Сразу вспомнил о нежной Дашке.
Зашёл в ординаторскую, она сидела на кушетке и тянула из бокала игристое. Обвив мою шею руками, стала целовать лицо, едва касаясь губами. Вдруг разозлившись, схватил её и повалил на кушетку. Грубо вошёл, так что та взвизгнула. Через минуту Даша застонала, вцепилась мне в горло и начала душить.
— Ты что сдурела, идиотка, – захрипел, разжимая ей руки.
— Нет больше этой идиотки, — прорычал знакомый, но не Дашкин голос, вслед прилетевшей мне пощёчине: — Урод! Ничего нормально сделать не можешь — даже выебать.
Мелькнул экранный лик, да подо мной жена покойного — двойняшка Влади.
Утренний звонок застал меня в ванне. Уже полчаса, как пытался расслабиться и перестать думать о случившемся накануне. Звонил реаниматолог: — Ты слышал, что вчера нашли труп нашей медсестры Дарьи? Задушена дома. С сыном жила, тот вернулся вечером с бассейна, а там такое. Ни взлома, ни следов борьбы, ни биологических следов других людей не обнаружено. Следак чудной. Сказал, что мог бы поклясться — она сама себя задушила, если бы такое было возможно. Жалко бабу. Её привезли в наш морг.
— Нет, не слышал — чувствуя, как сердце забилось в горле, не давая вздохнуть.
— Да, и ещё одна новость. Помнишь жену вчерашнего жмурика? Она ещё к тебе приходила. Так вот, оказалась полная тёзка Даши, и сегодня её главный принял в нашу больницу на работу. Ничего дамочка, да? Глазки замечательные. Кстати, просилась ассистировать на вскрытиях завтра. Да и понятно — десять лет отработала в поликлинике, практики никакой. Не твоя смена? Дарью не ты будешь вскрывать?
— Нет, у нас своя этика — мы не вскрываем родственников, знакомых и вообще людей, которых видели живыми. Пригласят кого-нибудь из судмедэкспертизы.
Теперь-то точно знал, что вскрывать она будет — самоё себя.
***вый получился мир, если он заставил Дашку ненавидеть себя лучшую до смерти.
Да что там покойник, когда и на меня никакой надежды.