– Сюда положи. – Рашидов, не поднимая головы, сдвинул папки на край стола, освобождая место для новых. – И вот ещё что, Артюх… – Тут он наткнулся взглядом на Бергера и нахмурился, сразу же вспоминая, что сын сейчас далеко, и это (чёртов Шойфет!), возможно, надолго. – Извини. Забылся, – душевно улыбнулся он Кириллу.
Бергер с независимым видом поправил очки и вежливо осведомился:
– Что-то ещё?
Рашидов вдруг отложил ручку и разулыбался так сладко и ласково, что Бергеру стало не по себе.
– Как ты возмужал-то, Кирюх! – Иван Семёныч неспешно поднялся, вальяжно обошёл стол и по-свойски Бергера за плечи обнял. – Давно я тебя не видел. А ты вон какой нынче завидный жених стал! – он встряхнул Бергера с такой силой, что тому пришлось покрепче сжать зубы, чтобы они не клацнули. – Как там Викентий Сигизмундович? Не заскучал в своей глуши? Как Николя;? Давай чаю выпьем, расскажешь.
Бергер не умел скрывать своих чувств, поэтому к чайному столику подсел недовольный и мрачный. Вскочил было, чтобы помочь с сервировкой, но Рашидов усадил его обратно, приговаривая, что ему только в радость поухаживать за дорогим гостем. Подвигая Кириллу коробку конфет, он обольстительным голосом библейского змия улещивал:
– Думаю, ты сумеешь оценить. Обязательно попробуй. Фантастический вкус! С коричным ликёром…
Бергер любил сладкое слишком сильно, чтобы устоять пред таким искушением. Он быстро распробовал этот чудесный горький шоколад с пряной начинкой и, разумеется, размяк, рассиропился, чем Иван Семёныч немедленно и воспользовался.
– Всё ещё злишься на меня? – Рашидов спросил это совершенно по-простецки и даже сочувственно, словно и вправду считал себя виноватым. – Из-за Шойфета, – пояснил он, – что я его к себе забрал.
Бергер едва не подавился пятой по счёту конфетой, поймав рашидовский взгляд – неправдоподобно прозрачный, невинный и тёплый.
– Дело прошлое, – натянуто улыбнулся Кирилл и потянулся к чашке, чтобы запить шоколад, по ощущениям застрявший прямо в горле. – И это был его выбор.
– Как же хорошо, что ты это понимаешь! – умилился Рашидов. – К тому же дело-то у нас общее. Викентий Сигизмундович зря от нас нос воротит. Издержки бывают в любом деле. А когда масштабы имперские, конечно приходится упрощать сакральное до комикса. Зато в таком максимально дешёвом варианте истина оказывается доступна каждому. А золото оно ведь и в виде крупинки золото. Ты вот не помнишь тех времён, когда ни к чему духовному доступа не было, а Радзинский должен хорошо это помнить. Странно, что он наших трудов не ценит.
– Возможно, потому что искажения в этих комиксах слишком дорого обходятся? Особенно в таких масштабах, – хмуро возразил Кирилл.
– Ты забываешь, Кирюшенька, – зацокал языком Рашидов, – что искажения это неотъемлемая часть восприятия. Все на своём уровне существуют и только своё способны понять. Но каждому нужна хотя бы малая толика истины, иначе он не выживет. И всегда, в любую эпоху большинству людей истину только в хитрой обёртке можно скормить. Кому-то в виде сказки, кому-то как полезный для здоровья совет.
– Что-то все как-то быстро наелись в этот раз, – не сдержал ехидства Бергер.
Иван Семёныч неодобрительно прищурился.
– Избаловали тебя, как я погляжу, наставники твои. Ты и раньше был бойкий, да дерзкий, а теперь совсем распустился. Уверен, что дядя Коля и дядя Кеша всегда за тебя впишутся?
Бергер не стал на это отвечать. Сцепил пальцы в замок и запыхтел обиженно.
Рашидов развалился по-барски в кресле, постучал по деревянному подлокотнику пальцем, украшенным перстнем с крупным чёрным камнем.
– Ладно, ты прав. В этот раз всё увязло, несмотря на государственную поддержку и солидные денежные вливания. Хотя начиналось бодро. И ведь нельзя сказать, что мы не на тех людей поставили – сами их вырастили. Просто работать всегда приходится с тем, что есть, и вписываться в контекст. А контекст нынче располагает к формализму. А христианство и формализм отвратительное сочетание. Вот и пошёл откат – попы из такой церкви бегут, с религиозным образованием в школах тоже не вышло. В такой ситуации всем закономерно хочется свободы. Или ты считаешь, что причина в другом? А, Кирилл Александрович? Ведь ты же у нас историк?
Бергер скользнул по рашидовскому лицу изучающим взглядом, неторопливо глотнул чаю.
– Формализм ведь сверху насаждают. При той структуре, что есть сейчас, очень важно, кто главный. А нынешняя фигура крайне неудачная.
– Зато соответствующая духу времени, – мирно возразил Иван Семёныч. – Против рожна не попрёшь. Но вот через пару лет ветер перемен подует и придётся ему на покой удалиться. А не уйдёт, так мойры нить его жизни обрежут.
Прозвучало это весьма зловеще. Бергер даже поёжился от ощутимой пробежки по телу целого табуна испуганных мурашек.
– Что значит «соответствует духу времени»? – мрачно уточнил он.
– Это значит, что тот, кто главный, всегда фигура отчасти пустая. И важно, чем она будет наполняться. А наполняют её те потоки и те силы, чьим воздействием окрашена эпоха. Соответственно, кто легче, того наверх и выносит. И очень редко это бывает сознательная пустота и лёгкость.
– Зачем они вообще туда лезут? – по-стариковски пробормотал Кирилл и взял из коробки очередную конфету, чтобы заесть свою досаду.
Вопрос был риторическим, но Рашидов охотно ответил:
– Затем, что всегда есть те, кто из родового пространства перешёл в социальное, осознал себя частью социального организма. Таким людям хочется под себя весь мир переделать. А кому-то хочется быть полезным. Все по-разному на этом уровне обживаются. И там же они понимают, что социальными процессами рулят такие силы, которые им не подвластны.
– И которые формируют «дух времени»? – всё также ворчливо уточнил Кирилл. Вся эта беседа с Рашидовым очень напрягала его.
– И дух времени, и будущего лидера, – покладисто кивнул Иван Семёныч.
– То есть вы знаете, каким будет следующий патриарх? – неожиданно вдохновился Кирилл. Даже конфету за щекой забыл.
– Конечно! – горячо заверил его Рашидов. – И на мамкиного вундеркинда с гнусавым интеллигентским прононсом он совсем не похож.
– Это вы про?.. – захихикал Кирилл.
Рашидов величественно кивнул в ответ, но не удержался от смеха и тоже заколыхался, выталкивая из себя звуки, похожие на фырканье.
– Но почву готовить нужно уже сейчас, – отсмеявшись, веско сказал он. – Ты за ситуацией-то следишь? Смог бы парочку электронных ресурсов годным контентом регулярно наполнять?
– А годным – в смысле… – непонимающе нахмурился Кирилл.
– Недовольных много, нужно просто дать им высказаться. Ничего от себя не добавлять. Не требовать исповедничества. Пусть выступают анонимно те, кто опасается в открытую говорить. Просто излагают факты, рассказывают свою историю, жалуются. Не надо делать из этих анекдотов далеко идущих выводов, не надо призывать к решительным действиям. Пусть это будет как бы такая наивная попытка церковной стенгазеты, бичующая отдельные недостатки, но не трогающая систему. А через пару лет придут люди, которые сделают из этого нужные выводы. У них будет материал, понимаешь?
– Понимаю, – зачарованно кивнул Кирилл и машинально поправил очки.
– Возьмёшься?
Тут Кирилл слегка отрезвел и понял, что Рашидов очень ловко его завлёк в какую-то очередную мутную историю, сочинять которые был мастер.
– Идея мне нравится, но мне надо посоветоваться, – с комичным достоинством ответил он.
– С дядей Колей и дядей Кешей? – усмехнулся Рашидов.
Бергер оскорблённо вспыхнул и опять ничего не ответил.
– Ладно, советуйся, – снисходительно отмахнулся Иван Семёныч. – Только – Бога ради! – не подключай к нашим переговорам Радзинского. Терпеть не могу мажора этого. Штучный у него, видишь ли, товар, сплошной эксклюзив. Ответа я буду ждать от тебя, а не от него. Не согласишься, найду другого спеца. Поэтому не затягивай с ответом. А если согласишься, с меня техническое обеспечение и финансирование соответственно тоже. А теперь марш работать! У Артюхи там наверное завалы уже. Надо тебе в помощь кого-нибудь выделить.
И Рашидов горько вздохнул, прикидывая, сколько же всего тащил на себе его кроткий сын, которого про себя, тайком, Иван Семёнович с нежностью называл пыльной феечкой. Если кто и заслужил отпуск, так это он, Артемий свет Иванович. Пусть даже это отпуск в компании Вия.
***
– Какой же ты всё-таки везучий сукин сын, Шойфет! Всегда на четыре лапы приземляешься! – Рашидов расстегнул, отдуваясь, пиджак, и лицо тоже подставил ветру.
Служебная машина, из которой они вышли, тронулась с места и, набрав скорость, скрылась из глаз. Травы вокруг были высоки, небо бездонно, а зной пряно пахуч. Теперь ещё и тишина гармонично наполнилась посвистом и шелестом, как только рёв мотора был проглочен пространством.
– Кому-то это моё умение покоя не даёт. – Вий выплюнул изгрызенную травинку и потянулся за новой. – Как это я вдруг буду спокойно жить? Вдруг форму потеряю? – зло спаясничал он.
Главный покосился на него и тоже сорвал какой-то лохматый колосок. Повертел его в пальцах, зачем-то понюхал.
– Ох, Ромочка, как же хорошо, что ты всё понимаешь! Не приходится тратить время на сантименты.
– Да чего уж там… Говорите, как есть, – кисло усмехнулся Вий.
Рашидов снова покосился на него – на этот раз с дружелюбным одобрением, но отвечать не торопился. Они неспешно шагали вслед за уехавшим автомобилем, и дорога до дачного посёлка была достаточно длинной, чтобы и помолчать, и сказать всё, что не предназначено для чужих ушей.
– Ты, наверное, и сам понял, что Орден снова использует тебя как алхимическую колбу. Никому до твоего мнимого безумия не было бы дела, если бы оно не было спровоцировано намеренно и для определённых целей.
– Снова литераторы, – с неприязнью процедил Вий. Выдернул изо рта измочаленный стебелёк, отшвырнул с досадой и потянул из нагрудного кармана сигарету. – Когда мы уже поставим их на место?
– Ну, ты вон прямо сейчас заставил их нервничать. – Рашидов с видимым удовольствием дышал полной грудью и щурился на яркое синее небо. – Сначала сбежал, потом ситуацию с куратором в свою пользу так ловко переиграл.
– Да? – Вий остановился, чтобы прикурить. – Только я почему-то чувствую себя дураком. Не верю, что кто-то мог всерьёз надеяться на моё плодотворное сотрудничество с Граниным.
– Думаешь, на то и расчёт был, что ты взбрыкнёшь?
– Сами-то как думаете? – огрызнулся Вий.
– Ромаша, – Иван Семёныч приобнял Вия за плечи, – я думаю, что затеял всё это Розен, а у него надёжных кандидатур было немного.
– Мог бы себя куратором назначить. – Вию теперь приходилось отворачиваться, чтобы выдохнуть дым, и сигарету держать в левой руке, но он отчего-то не протестовал против рашидовских объятий. И даже шагать стал не так широко, чтобы идти с Иван Семёнычем в ногу.
– Мальчик мой, мы оба понимаем, во что бы это вылилось. Каждая ваша с Розеном встреча заканчивалась бы эпичным трахом, а в промежутках вы бы громко скандалили и ломали мебель. И вся контора, забыв о работе, увлечённо наблюдала бы эту мыльную оперу. В итоге – ни работы, ни записей. Разве можно такое допустить?
Вий только хмыкнул на это и ничего не ответил. Некоторое время они шли молча, пока Рашидов не остановился, отдуваясь.
– Уф-ф, как же жарко! – Он стащил пиджак и бросил его Вию. Тот без возражений закинул его себе на плечо.
– И всё-таки интересно, зачем Розену эти тексты, – пробормотал Иван Семёныч, закатывая рукава рубашки. – Любые тексты у меня ассоциируются с литераторами. А это значит, что войну они объявили нам раньше, чем мы им.
– Если узнаем, зачем им мои записи, разгадаем и всю аферу, – согласился Вий, трогаясь с места вслед за Рашидовым.
Иван Семёныч, размеренно шагая, продолжал рассуждать вслух:
– Но уже сейчас ясно, что для того, чтобы эти тексты появились, нужен не Розен и не Гранин. Нужен книжный человек. С которым ты поневоле будешь писать.
Они оба одновременно остановились и посмотрели друг на друга. Вий мрачно чертыхнулся и сплюнул.
– Я же говорил! – со злым отчаянием бросил он. – Они этого и добивались! – Он сорвался с места, затягиваясь сигаретой так, что щёки его ввалились как у мумии.
– Ты вот что, – догоняя его, строго заговорил Рашидов. Он выдержал зловещую паузу. – Ты из моего сына пидараса не делай! – Он как-то совсем несолидно погрозил Вию пальцем. – И голову ему не морочь! Говорил он…
– Тёмушка уже большой мальчик, – гаденько усмехнулся Вий. – Сам разберётся, с кем ему спать.
– Он мой мальчик! – Рашидов остановился и выразительно ткнул себя пальцем в грудь. – Мой. Ясно тебе? Делай что хочешь, но чтобы Тёмка сам от тебя отказался. Потому что я точно знаю, что если литераторы получат тебя, они горько об этом пожалеют, а Тёмку они ассимилирует на раз. Он всегда к ним неровно дышал. Стоит ему только к ним попасть, он сразу и отца родного забудет. Какого хрена ты вообще его трогал?!
– А я виноват, что он как грёбаная Ассоль?! Только помаши алыми парусами…
Рашидов угрожающе кашлянул и Вий тут же сбавил тон.
– Ладно. Постараюсь устроить так, что Тёмушка будет счастлив со мной расстаться. И будет отмечать день нашего расставания каждый год словно праздник. – Вий с досадой сплюнул себе под ноги, следом бросил окурок и раздавил его носком кроссовки.
– Обещаешь? – не отставал Рашидов.
– Обещаю постараться, – с иезуитской улыбочкой заверил его Вий.
– Ты оху***л, Шойфет? – ласково уточнил Рашидов. – Я говорю, ты делаешь. А за такие игры я тебя в цемент закатаю.
– А если я влюбился? – Вий картинно развёл руками.
– Издеваешься? – не поверил Иван Семёныч.
– Нет.
Рашидов скрестил руки на груди, смерил Вия оценивающим взглядом.
– Допустим. В таком случае сделай так, чтобы мой сын во всей этой истории не пострадал. Или я тебя урою.
– Догадываюсь.
Рашидов шумно выдохнул и пошёл через это бесконечное поле дальше. Его статная фигура, элегантная седина и уверенная походка выглядели очень кинематографично в этом пейзаже.
– Вы б женили его, – сердобольно посоветовал Вий, нагоняя Иван Семёныча в несколько широких шагов.
– Не нашлась ещё та женщина, которой я бы с лёгким сердцем доверил моего мальчика! – высокопарно воскликнул Рашидов, многозначительно поднимая вверх указательный палец.
– Ну-ну. Уведут, будете потом локти кусать. Может, всё-таки мне его отдадите?
– Может быть, – не стал спорить Рашидов. – Время покажет. У тебя есть чудесная возможность зарекомендовать себя человеком, которому я мог бы доверить своего сына. Хотя мне эта ситуация не нравится, как я уже сказал. И у меня большое искушение придушить тебя в этом пустынном месте и под деревцем прикопать. Особенно, если учитывать, как удачно ты для всех исчез.
– И кто из нас маньяк? – Вий окинул Рашидова скептическим взглядом и только рукой махнул. Иван Семёныч ласково ему в ответ улыбнулся.
***
Дом стоял в глубине участка среди сосен – тяжёлый, солидный, из толстых тёмных брёвен. Внутри было уютно, но сыровато и зябко, поэтому водитель уже суетился, таская чурбачки к камину, мимо зависшего в задумчивости у окна Артемия Ивановича.
– Здесь нет интернета, – вместо приветствия ровным тоном сообщил он, едва отец с Вием шагнули через порог. И поправил пальцем очки.
– Подключим, не переживай! – бодро заверил его Иван Семёныч. – Я же тебя не в ссылку сюда отправляю! Так что всё будет. Просто давненько тут никто не жил.
Он подошёл, явно любуясь сыном, нежно пригладил его волосы и вдруг крепко обнял. Но по спине похлопал осторожно, как младенца. Отстранился, удерживая Тёму за плечи, и с чувством чмокнул его в лоб.
– Куда мне? – апатично напомнил о себе Вий. Сунув руки в карманы, он перекатывался с пятки на носок, наблюдая, как млеет Тёма в отцовских объятиях.
– Наверх. Вещи твои уже там, так что не ошибёшься, – не оборачиваясь, ответил Рашидов.
– О чём вы говорили? Обо мне? – Артемий Иванович глянул на отца слегка встревоженно поверх очков, едва Вий поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж и, судя по звукам, зашёл в комнату.
– Конечно о тебе. – Иван Семёныч ласково провёл рукой по его щеке, заставляя сына смущённо порозоветь. – Я тебя предупредить хочу. Шойфет – маньяк. Натура у него такая. Молись, чтобы он на тебя всерьёз не запал. Потому что в таком случае он тебя просто задушит своей любовью. И вы-рваться из его объятий будет большой проблемой. И огромным счастьем.
– Спасибо, что этот разговор не про презервативы, – бледно улыбнулся Артемий Иванович.
– Кстати, о презервативах, – Вий свесился сверху через перила. – Магазин здесь есть? Аптека? И кто будет дрова колоть? Тёмушка что ли?
– Всё есть, – сурово ответил ему Рашидов. – И газ, и отопление тоже. За домом кто-то присматривал, пока он пустой стоял. Правильно я говорю, Василий? – Водитель кивнул. – Этот человек вам всё и покажет – как отопление включать, где продукты брать. И поможет – с дровами и прочим. Он сегодня вечером зайдёт с ключами, тогда обо всём и договоритесь. А сейчас давайте попробуем мангал найти. Нам с Василием ещё обратно сегодня ехать. Так что Шойфет, не умничай, а иди продукты из багажника выгружай. И посмотри, можно ли включить холодильник!
Все разбрелись по дому и только изредка сталкивались в дверях, таская во двор плетёную мебель, посуду и уголь. В очередной раз встретив по дороге Тёму, который нёс стопку подушек для сидений, Вий воровато огляделся, впечатал его в стенку и так присосался к его губам, будто хотел вытянуть из бедного архивиста душу.
– Меня эти ваши с папой нежности жутко заводят, – зло сообщил он ошалевшему Тёме, который испуганно моргал за перекосившимися на переносице очками. – Не надо, не отвечай. Мы же все здесь извращенцы и потому друг друга не осуждаем, правда?
Он ушёл в кухню, недобро оглядываясь на Тёму, который остался шумно дышать и глотать слёзы у стенки, стараясь успокоиться перед тем, как выйти на крыльцо.