Никогда ещё время так не тянулось для Эрика Артуровича. Дни ничем не отличались друг от друга. Рабочая кабинетная обстановка сменялась на домашний унылый вечер, перетекающий в прерывистый сон. Внутри чиновника происходил какой-то странный процесс. Ему казалось, что там поселилось малюсенькое существо, потихоньку съедающее покой и размеренный ритм жизни. Существо это начинало расти, и с необыкновенной прожорливостью сжирало привычный распорядок дня делового человека. Пыр по нескольку раз на день смотрел на настольный календарь. Но всё шло своим чередом. И вожделённая пятница пока отделялась соответствующими днями недели. Работа на ум не шла. Производительность падала. Последнее вызывало чувство стыда у чиновника, и он с виноватостью поглядывал на портрет меченого генсека, висевший прямо над столом ответственного работника.
- Эх, угораздило меня! - укорял себя Эрик Артурович.- В конце концов, что такого я крамольного собираюсь сделать? К тому же, что не запрещено, то разрешено!- подбодрил себя начальник и лукаво подмигнул портрету Михаила Сергеевича. Это несколько приободрило чиновника, и он взялся за ворох бумаг, ждущих своей участи на столе.
Работа закипела, и Пыр не заметил, как закончился день.
К ужину Эрик Артурович не притронулся. Аппетит пропал начисто. Он сел у телевизора и стал смотреть очередную встречу с народом четы Горбачёвых.
- А интересно,- подумал ответственный товарищ, - коммунист Горбачёв хоть раз изменил Раисе Максимовне? Вот так, в тайне с какой-нибудь молоденькой переводчицей? Вряд ли, наверное. Трус он, видно же невооружённым взглядом. Боится её.
Первая пара страны ещё долго учила народ жить. Но Пыр уже не слушал эти бредни. На него накатили отдельные воспоминания из прошлого.
Любушку он встретил, когда учился на третьем курсе исторического факультета родного Леснянского института. В библиотеке его внимание привлекла невысокая шатенка с глазами белочки-проказницы. Эрик стоял рядом с ней у стойки библиотекаря, чтобы взять книги для семинара. И девушке вдруг стало плохо. Видимо духота помещения сказалась. Она пошатнулась, и чуть было не упала. Если бы не расторопный Пыр, вполне могла бы и стукнуться головой.
- Вы мой спаситель, - благодарила потом Эрика второкурсница физико-математического факультета Люба Простоквашина. Так они сдружились. Долго гуляли вместе по вечернему городу. Обсуждали новости общественной жизни института. Ходили несколько раз в кино.
Интимная близость между ними произошла по обоюдному согласию и без последствий. В смысле, Люба не забеременела после той проникновенной ночи, когда её родители, почётные строители и маститые коммунисты Простоквашины, уехали в столицу в качестве делегатов на очередной съезд партии.
Девственный Эрик не знал, как перейти к кроватной процедуре обольщения, а целомудренная Люба не только не знала, но и боялась.
Произошло всё в кромешной тьме родительской спальни. Похотливцы доверились инстинктам и обнажились под одеялом. Эрик долго гладил Любу по голове и вдыхал запах её разгорячённого тела. Поцелуи в губы становились продолжительнее, а рука проворно мяла левую грудь девушки. Юноша стеснялся своего вставшего отвердения, и держал дистанцию от партнёрши. Та отвечала на губастую атаку, крепко обвив руками спину кавалера. Постепенно рука целующего осмелела и ринулась вниз. Люба продолжала лобызать уста Эрика, проигнорировав рукастый манёвр парня. Это придало ему смелости. Сердце у обоих колотилось от предвкушения приятной неизвестности, которая вот-вот должна была осуществиться. Блудливая рука Эрика коснулась лобковой растительности. Некий восторг от правильности своих действий озарил дальнейшие намерения начинающего мужчины. И когда пальцы проникли во что-то влажное и липкое, Эрик ошеломлённо восторжествовал. Люба отстранилась от его слюнявых губ, откинула голову назад и протяжно застонала. В темноте ночи юноша не мог видеть лица девушки, перекошенного основным инстинктом. Понятное дело, следовало довести всё до логического завершения. Но как действовать дальше, Эрик тогда точно не представлял. Требовалась некая самцовая решительность и явная активность. Какое-то время он продолжал исследовать объект пальцами, совершая круговые действия. Чувствуя реакцию партнёрши, юноша понимал, что ей это доставляет телесную приятность. И никаких запретов с её стороны не проявлялось. Тогда с непонятно откуда взявшейся отвагой, Эрик опрокинул Любу на спину и с накатывающей гордостью принялся осуществлять введение во взрослую жизнь. Люба отдавала себе отчёт в происходящем Оцепеневшая, она тоже предвкушала начало этой вот настоящей взрослой жизни, которая почему-то называется половой. В те времена секса в большой стране советов не было. А половая жизнь была. Как и любовь, дружба и уважение друг друга. Конечно, естество в союзе с возрастным любопытством искали вкуса запретного плода, который для строителей коммунизма часто носил закордонное происхождение. Но, тем не менее, интимная тематика развития советского гражданина носила ограниченный характер.
Первый опыт этой самой половой жизни, в принципе, оказался для Любы и Эрика удачным. Некоторое время, помучившись над целомудренностью девушки, Эрик взломал - таки её нетронутость, не причинив Любе тяжких страданий. Сам первопроходец так и не излился. Видимо переволновался от ответственного момента.
После свершившегося акта, парочка долго приходила в себя. Молчали и не шевелились. Лишь спустя минуты Люба выпорхнула из-под одеяла, исчезнув в темноте квартиры. В ванной зажурчала вода, и Эрик понял, что всё нормально. Уж топиться Люба точно не собиралась. Понурое орудие взлома девственности виновато скукожилось и тоже требовало омовения. В отличии от Любы, Эрик тогда не стал полноценным мужиком. Зато и Люба не зачла по неопытности.
Вспоминал всё это чиновник уже лёжа в постели. Снова темнота. Опять они вдвоём с Любой.
-Эх!- подумал мужчина то ли с сожалением, то ли с вожделением.
Он игриво обхватил крепкий тыл жены, обтянутый шершавой тканью ночной сорочки. Попытался притянуть его к себе, чтобы поплотнее прижаться к родному телу супруги. Но та не ответила на шаловливый призыв, и резко вильнула задом, словно стряхнула несостоявшегося на сегодня наездника. Деяние сие она сопроводила шипящим отказом:
-Спи, давай! Удумал тут, понимаешь!
Эрик Артурович протяжно выдохнул, и, перевернувшись на другой бок, принялся мечтать о грядущей встрече с прекрасным юным созданием по имени Ева.