Ленин умирал…
Парализованный, он одиноко сидел в кресле-коляске, в имении Горки
И блаженно… отрешённо улыбался, как все безумцы…
Была поздняя студёная осень…
Пахло сырым лесом и близким снегом…
Никого не было окрест…
Все страшились подойти к больному вождю…
А вдруг он картаво прикажет в пене:
«Убить!.. Расстрелять, как врага народа!..»
И тут вдруг из близкого туманного леса вышла вереница людей…
Они тихо окружили… объяли кресло-коляску и улыбающегося вождя…
И тут, как это бывает перед близкой смертью,
Сознание вернулось к нему…
Он узнал их…
Августейшее Семейство…
Царь Николай II…
Императрица Александра Фёдоровна…
Царевны Анастасия…Ольга…Мария… Татиана…
Цесаревич Алексей…
Тут страшная судорога-боль-молния
Опять пронзила нагую голову вождя в кепке парижских пролетариев,
Которую народ любовно назвал « ленинкой»…
О, наш коренной народ, который преданно любил Царя…
А потом столь же преданно полюбил Его палача…
А потом столь же преданно возлюбит палачей палача…
И так было… есть…
И будет в веках?..
…Ленин перестал улыбаться…
Улыбку сменила гримаса боли:
-Я же просил яд у Сталина…
Но он, садист, не дал…
Тогда Царь приблизился к страждущему…
И тронул нежно… заботливо его плечо:
- Раб Божий Владимир…
Не мучься…
Я простил тебя…
И Императрица наклонилась к больному,
Как наклонялась сестрой милосердия к тяжелораненым во время войны…
И улыбнулась, как улыбаются ангелы:
- И я простила тебя…
И царевны, в шелках и кружевах,
Зашептали… зашелестели, как спелые колосья пшениц от хлебного ветра:
- И мы простили…
И цесаревич Алексей в военном мундире отдал честь умирающему
И отчеканил юношеским баском:
- И я прощаю…
Тогда вождь заплакал и замахал непослушными… костенеющими от паралича руками,
И проронил три слова:
- Непременно… революция… конференция…
Но потом он опять прозрел:
- Царь …
Тебе надобно было убить несколько тысяч человек…
И ты бы удержал Власть…
И спас Русь от океана крови…
А мне пришлось положить миллионы…
И Тебя…
И весь Род Твой под корень…чтоб не дал всходы…
И сохранить Власть…
Непременно!..
Ты пошёл на Крест.
И повлёк туда весь народ.
А хотел ли этого народ...
Вождь захлебнулся… зашёлся от предсмертного… пенного хрипа:
- Царь!..
Ты – христианин!..
А на Руси Власть – не смирная Христианка…
А хищная Язычница…
А на Руси Власть – не голубь, а волк…
Царь….
Ты – голубь…
А я – волк…
А на Руси Власть, то – грош в пыли…
То – золото…
Я поднял грош из пыли…
И, как Мидас, превратил его в золото…
Непременно!..
Архиважно!..
И нет в мире виноватых…
Так суждено…
… И тут вдруг Ленин снял… сорвал со своей нагой головы,
Бугристой, как у древних языческих истуканов-богов,
Кепку и протянул её Царю:
- Положите сюда ваши пули…
Вам будет легче…
И мне…
Тогда Царь сложил в кепку пули, убившие Его.
А потом Императрица, Царевны и Цесаревич
Сложили в кепку свои пули, убившие Их…
Кепка полна стала…
Тяжела…
Тяжка…
Провисла…
Но вождь удержал её в руке…
И тут нежданно… негаданно
Первый снег обильно посыпался с небес…
И всё окрест затуманилось… забелело… запуржило… закружило…
Празднично… весело, как в новогоднюю ночь…
И близкий лес поплыл… пропал… затерялся в метели…
И Царь…
И Царица…
И Царевны…
И Цесаревич
Словно поплыли…
Словно вознеслись в снегах… в метели…
В небо, как Белые Лебеди…
Как Ангелы Белые…
А они и были Белые Лебеди…
А они и были Ангелы Белые из Царствия Небесного…
Может, метель и родилась… понеслась, чтоб вознеслись Они…
И снег необъятный… шелковисто жемчужный покрывал покорные окрестности…
И чудотворящие леса…
И всю Святую Русь Всевечную…
И остывающего насмерть человека в кресле-коляске
Вновь улыбающегося блаженно…
Снег покрывал… укутывал то ли саваном…
То ли Омофором Богородицы…
Кто знает…
Никто не знает на Руси заснеженной…
…О, Господь…
О, Щедре…
Если бы Спаситель…
После Воскресения…
Встретил Иуду…
Простил бы Он его?..
… Да!..
Простил…
Но не оглянулся…
ноябрь, 2020