ГЛАВА СЕДЬМАЯ - СТРАНСТВИЕ.
Так что, может быть, истинной причиной наших разнообразных жизненных коллизий являются именно ПОИСКИ НАЧАЛА? И всеобщего, и собственного? И тогда - где (в чем!) искать его, это Начало, и от чего вести отсчет?
ПУСТЫНЯ... И опять - ВНУТРИ ИЛИ СНАРУЖИ? Тогда считать ли мне, например, что вся моя жизнь до 1998 года была "пустыней", а жил я по-настоящему только в течение примерно 17-18 лет - с 1998 до 2015-2016-го? Т.е. с принятия за основу своего существования теорию духовной эволюции Шри Ауробиндо и выбором собственного, ни на что не похожего пути?
Было время, когда мне именно так и казалось. Потом пришло иное понимание: вот, ходил я путями земными, а потом вдруг УВИДЕЛ НЕБО И ОТКРЫЛ ТУДА ДОРОГУ... И ушел, и предал забвению все, что было ранее. И возрадовался, и решил, что именно для меня было сказано:
"ИБО ВОТ, Я ТВОРЮ НОВУЮ ЗЕМЛЮ И НОВОЕ НЕБО, А ПРЕЖНИЕ УЖЕ НЕ БУДУТ ВОСПОМИНАЕМЫ И НЕ ПРИДУТ НА СЕРДЦЕ".
Редко кто серьезно задумывается над этими словами. А ведь это прямая подсказка к вопросу о том, КАК мы будем (и должны будем!) воспринимать себя в «мирах посмертия». Мы сохраним свою индивидуальность в той или иной степени, а вот память (наверное, именно память, а не опыт) трансформируется в некую «книгу прошлой жизни», в которой про нас написано очень и очень многое.
Однако это будем не мы, а СОХРАНИВШАЯСЯ ПАМЯТЬ О НАС. Что, согласитесь, далеко не одно и то же. Не исключено, что здесь же нам предстоит соприкоснуться с некоторым числом более ранних «памятей», имеющих к нам самое непосредственное отношение. По крайней мере, такова современная версия…
Пока же человек жив, не дано ему ни уйти от себя, ни отречься от мира в себе. Все, кто пытаются утверждать подобное, скорее всего пребывают в объятьях самообмана и заблуждения. Вот и я недавно понял: не уходил я никуда и не отрекался ни от чего... Просто совершенно ясно увидел и эту Новую Землю, и это Новое Небо, и клянусь, не было между ними ни противостояния, ни вражды, ни разделения. И оказались они совсем иными, чем виделось это старому, мудрому и смертельно уставшему Исайе..
А не пустыня и не мираж ли то, в чем я пребываю сейчас? Не буду скрывать, иногда такая мысль в голову приходит. Ибо доживаем мы свой век в весьма странной реальности, где все зыбко, неустойчиво, неопределенно и недоказуемо, где само наше существование как-то приглушено, отстранено, условно, где приходится предпринимать титанические усилия для того, чтобы ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ ЖИВЫМ И ЖИВУЩИМ ИМЕННО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС.
Где САМИМ СОБОЙ чувствуешь себя только во сне, и ощущение это очень напоминает сны, переживавшиеся в детстве. Неизвестно почему, но эта странная "вторая реальность" часто бывает удивительно яркой и убедительной. Достоверной настолько, что бесконечно радуешься тому, что снова живешь. И нет ни старости, ни болезней, ни ощущения завершенной жизни. Недавно я наткнулся на удивительно тонкое описание того, о чем сейчас говорю:
«Сон… дети во сне верят, радуются, летают и смеются, взрослые «пережевывают» прошедшие дни и собственные проблемы, а старики… Не знаю, не могу говорить за всех, но для меня сон - это возвращение к жизни. Запахи, которые давно недоступны моему обонянию, безвкусная пища, краски, которых не видят мои ослабевшие глаза, звуки, прелесть которых давно недоступна моим глухим ушам, места, до которых мне теперь не добраться. Хотя еще совсем недавно это давалось без всякого труда… Все это возвращается только во сне.
А наяву… о нет, явь полна других радостей, но они… приправлены горечью времени. Гордость за взрослых, сильных детей, уверенно шагающих вперед, соседствует с сожалением о том, что мать не видит, как высоко взлетели ее птенцы. Восторг от первых самостоятельных решений внуков никак не может избавиться от тяги поправить, подсказать им верное решение в их забавных и пока еще таких наивно-чистых порывах. И бесконечная грусть…
Грусть от неумолимого хода времени, причем каждый его шаг сопровождается еще одним пустым гостевым креслом на дне рождения, о котором давно не хочется вспоминать. С каждым годом этих пустых мест вокруг все больше и больше. И в очередной «праздник» дети отводят глаза, жалея мня- это старое прибежище жизни и стесняясь своей молодости и здоровья. «Он не смог, ты же знаешь, дорога в вашем возрасте так тяжела…Костя в санатории, ему нужен морской воздух, а Верочка нашла замечательное место в Коктебеле…»
Натужно улыбаясь, вразнобой говорят они, забывая, как в детстве отхватывали хворостиной по заднице за куда меньшую ложь. Обмануть родителей? Не смешите…
Но… я не могу, не имею сил и желания хватить рукой по столу и пригрозить все той же хворостиной. Слабость отнимает все силы, погружает в топкую бессмысленную апатию, засасывает болотом. И остается только улыбаться… радоваться их жизни, продолжению себя и ушедшей любимой, видя ее в их глазах, движениях, жестах и смехе… Радоваться и терпеливо ждать прихода сна. Яркого, теплого… может, последнего»
(А. Демченко. «Охотник на духов»).
В то же время сегодняшняя обыденная повседневность - самое подходящее место и время для того, чтобы понять, что такое ВЕРА. Не в кого-то или что-то, а вера как особый способ бытия человека в мире. Как то, что невозможно предать, забыть и от чего невозможно отказаться. Однако этого оказывается мало. Вера должна переходить не в знание, не в максимально возможную информированность (как кажется многим), а в УВЕРЕННОСТЬ.
«В представлении многих людей, — подчеркивает С.Л. Соловейчик, — слово “вера” связывается с понятием “вера в Бога”, и это неудивительно. До недавнего времени вся сфера нравственности находилась в ведении религии, и почти все понятия, с помощью которых только и можно выразить духовно-нравственные идеи, носят религиозную окраску: дух, душа, вера, надежда, милосердие, грех, совесть. Но что же делать?
Мы по десять раз на дню произносим “спасибо” — “спаси Бог”, вовсе о Боге не думая. Более того, в реальной жизни, в реальной речи и, значит, в практическом нашем сознании слово “вера” на каждом шагу используется в нерелигиозном значении. Мы говорим: вера в победу, вера в людей, вера в правду, с верой в будущее; люди верят в себя, в удачу, в судьбу; мы говорим о доверии к человеку и уверенности в себе.
Наконец, мы говорим: верность Родине, верность долгу, верность любви, верность своему призванию, беспредельная верность своему народу. Все высшие качества человека и лучшие его поступки связаны с верой и верностью».
Эта внутренняя убедительность ВЕРЫ не дается просто, задаром и одномоментно, она требует специальной работы, усилий по строительству, восстановлению и поддержанию в себе живого образа идеала. Этот процесс обычно начинается при равной мере веры и неверия — пятьдесят на пятьдесят. В этих условиях вера должна преодолеть неверие, оформить и сохранить образ вопреки неизбежным сомнениям.
Именно здесь лежит область возникновения, испытания и искушения веры. Важно заметить, что примерно та же вероятность успеха характерна для начала (а нередко и сопровождения) сложной жизненной деятельности.
И вера, побеждающая и преодолевающая сомнения, неверие, становится в этих условиях наиболее адекватной основой и подспорьем. Тогда как надежда, готовая возникнуть при самой малой вероятности успеха, — это слабая, быстро иссякающая (но зато, правда, умирающая последней) поддержка. Уверенность же (высокая вероятность успеха) требует выполнения слишком многих условий, которые далеко не всегда могут быть предоставлены в реальной жизни.
***