- Ну, приехали… - Степаныч заглушил мотор лодки, и ее нос ткнулся в кусты на берегу. Под днищем заскрипели камни.
Сеня Спартак неловко выбрался из лодки. Огляделся. Дальше по реке, в ранних сумерках, белесым отсвечивал высокий мост. Силуэты брошенных машин на мосту все еще хорошо были видны на фоне темнеющего неба. Берега узкой реки, заросшие кустарником, круто поднимались по обе ее стороны.
- Был тут? – Степаныч неопределённо кивнул куда-то в сторону моста.
Спартак, обдумывая ответ, стащил с плеча старенький «Тоз-106», чуть не уронив его при этом в реку, поправил лямки вещмешка:
-Ну… Пару раз, с пацанами. Да я не то чтобы… Так, для заработка. Там вроде… Есть это… склад что ли. Таможенники сидели там раньше. Мы там старые компьютеры нашли.
Степаныч выбил из пачки сигарету, прикурил.
- Давай, в общем. Я тут полчаса жду. Места опасные, смотри, долго тут не буду стоять. Уговор был – полчаса и назад.
- Помню я, Степаныч помню. Мне только до общаги местной, тут рядом вроде.
- Чего тебе там? – спросил тот.
- Да… Это. Так, попросили найти кое-что там, - Спартак чувствовал, как по телу пробегает дрожь. То ли от зябкого осеннего вечера, то ли от мыслей о предстоящем деле. Поежился, бросил подозрительный взгляд на Степаныча.
Степаныч ухмыльнулся:
- Решаловские, что ли? Да чего ты, вся деревня знает, что ты с Витькой из решаловских трешься. Смотри, баламут он. Попадешь с ним….
Спартак решился:
- Степаныч, ты ж знаешь, работы нет у нас. А у меня дочка… Маленькая. Болеет все время, денег нет на лекарства хорошие… Все ж дорого. А Витька и говорит, мол, пацанам вещь нужна, заплатят нормально. Сгоняй, денег дадут. Ну… вот так...
- Эх, да, жизнь… - протянул Степаныч.
Помолчали.
- Пойду я, Степаныч.
- Удачи, Семен, помогай тебе бог, - тихо отозвался тот.
Спартак начал на негнущихся ногах подниматься по берегу, стараясь обходить заросли, чтобы не шуметь. Солнце село, стремительно сгущались сумерки. Вот уже и лодки не видно за кустами и деревьями. Впереди - невысокая стена из бетонных блоков, неровная и серая. Коснувшись ее рукой, Спартак обогнул препятствие, и вышел на дорогу. Слева дорога упиралась в железные ворота, справа тянулась до перекрестка, за которым темнели корпуса Химкомбината. На другой стороне дороги – бытовка и несколько контейнеров, поставленных один на другой. За бытовкой был виден заросший редкими деревьями холм, за которым и должно было быть заброшенное общежитие.
Было очень тихо. Ветра не было, и звуки далеко разносились в зябкой осенней полутьме. Спартак запоздало сообразил, что на открытом месте, прямо посреди дороги, его могут заметить, и громко топая по асфальту, побежал к бытовке. Добежал, присел в тени, привалившись к холодному металлу, перевел дух. Сердце колотилось. Дослал патрон. Лязг затвора «тозика», как показалось Спартаку, прозвучал громче выстрела. Однако тяжесть оружия в руках успокаивала. Спартак встал, и, озираясь, медленно направился к холму. Добравшись до его вершины, он увидел здание, просвечивающее сквозь листву деревьев. Витька говорил, что есть два входа в корпус общежития – по пожарной железной лестнице, на верхний этаж, там, где и располагалась нужная комната, и центральный вход, с крыльцом. Мол, ты, Сема, к центральному не ходи, возле общаг часто чэвэкашники крутятся, что делают там – черт их знает, но валят всех без разбора. Для них человека убить – как муху прихлопнуть.
Спартак спустился с холма, и, стараясь прятаться за деревьями, приблизился к зданию. Три этажа, черные окна, в которых кое-где еще оставались стекла. Когда Спартак подошел к углу, то увидел, что справа, на торце корпуса - та самая пожарная лестница, о которой говорил Витька. Крадучись, осторожно продвигаясь вдоль обшарпанной стенки, постоянно прислушиваясь, Спартак добрался до лестницы, и поставил ногу на первую ступень. Раздался металлический гул. Видимо, лестница была закреплена плохо, потому как гремела от каждого шага.
Спартак поднимался по ступенькам, под ним издевательски рокотала лестница, и ему казалось, что это погребальный колокол мерно и неумолимо зовет на кладбище. По спине катилась струйка холодного пота. Наконец он добрался до двери и перевел дух. Замка не было. Спартак потянул дверь на себя, и та с громким скрипом распахнулась. Во тьме угадывался коридор, и где-то далеко, на другом его конце – был виден слабый, мертвенно-зеленый, отблеск. Спартак осторожно шагнул в коридор, прикрывая за собой скрипучую дверь. В нос ударила вонь гнили. Спартак сглотнул, тошнота кислым комком подкатила к горлу. Чувствовался еще какой-то едкий и резкий запах, от которого щипало в носу.
«Пожалуйста, пожалуйста…» - Спартак сам не понимал, кого и о чем он мысленно просит. Пока он осторожно двигался по коридору, подняв трясущимися руками «тозик» на уровень груди, в голове бесконечно крутились эти слова. «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…». Ему казалось, что он погружается в черную бездну, смердящую трупами и смертью.
Неподалеку от входа коридор преграждала импровизированная баррикада – старая кровать, тумбочка и кресло, сдвинутые вместе. Слева – открытая комната. Спартак осторожно заглянул в нее. Две кровати, разбитый телевизор, на одной из кроватей смутно виднеется разорванная пасть брошенного чемодана. На табличке, рядом со входом в комнату, цифры – «202». Спартак застыл. Витька говорил, что надо дойти до конца коридора, и уже там будет нужная комната. Двести третья. Но если слева двести вторая…. Так, а вот и двести первая. Теперь дальше – двести четвертая. Облегчение окатило Спартака теплой волной. Витек, видимо, все перепутал. Не нужно идти до конца по длинному и темному коридору, всматриваясь в дверные проемы комнат, вздрагивая от звука собственных шагов, прислушиваясь к шорохам, и ожидая внезапного выстрела из темноты. Двести третья должна быть совсем рядом, напротив двести четвертой. В голове мелькнула картинка – через минуту, с найденным, он уже скатывается по лестнице, бежит к лодке, вот и Степаныч, звук мотора, теплый старый дом, счастливые глаза жены – «вернулся», маленькая сонная дочь… Да, эта, скорее всего и есть двести третья. От номера на стене остались только две цифры – «два» и «ноль», но комната расположена прямо напротив двести четвертой, и значит…
Степан дернул дверь. Она не поддавалась. В отличие от соседних, дверь предполагаемой двести третьей комнаты была усилена решеткой из металлических прутьев и крепко заперта. Спартак прикусил губу. Нет… нет, нет, нет! Пожалуйста, нет! Он исступленно дергал ручку двери, сдирая кожу с пальцев.
Далекий глухой выстрел заставил его замереть и сжаться. Еще один выстрел. Стреляли далеко. Видимо, где-то в районе корпусов химкомбината.
Как же так - комната должна быть открыта, никаких решеток тут не должно быть. Так говорил Витек. Спартак еще раз прокручивал в голове разговор с Витькой: двухэтажный корпус общежития, комната двести три, где-то в комнате спрятан кейс, комната обычная, в дальнем конце коридора… Стоп. Двухэтажный корпус… Спартак помнил, что металлическая лестница, которая привела его к двери на второй этаж, поднималась выше. На третий этаж. Третий… Это не тот корпус общежития!
Автоматная очередь на улице хлыстом рассекла тишину. В ответ раздались одиночные, будто бы пистолетные, выстрелы. Еще очередь. Уже ближе.
Спартак присел и прижался к стене, вцепившись в ружье мокрыми от пота руками. Снова тишина. Пульс барабанной дробью отдавался в ушах. Тихо. Опять очередь, чей-то протяжный крик. Так кричат только перед смертью, обреченно и истошно.
Несколько минут больше ничего не происходило. Сердце постепенно замедлило свою бешенную скачку. Вдруг Спартак услышал медленные, тихие шаги снаружи, как будто бы по металлу. Шаги раздавались все отчетливее. Лестница. Спартак хотел вскочить, но понял, что не может пошевелить и пальцем. Ужас сковал его, ноги сделались словно ватные. Так бывает в страшных снах, когда хочешь убежать от чего-то жуткого и неведомого, но ноги не слушаются, и ты чувствуешь, как это нечто все ближе… и ближе…
Как и эти шаги. Они были уже совсем рядом. Внезапно шаги ускорились, и ведущая на лестницу дверь резко громыхнула, полностью распахиваясь.
Спартак вскрикнул, направил ствол в сторону открывшейся двери, и резко нажал на спусковой крючок. «Тозик», словно живой, дернулся в его руках, грохнул выстрел. Спартак вскочил на ноги, прыгнул на кровать, преграждавшую коридор. Зацепился ногой за кресло, и рухнул на пол за баррикадой. Левый локоть пронзила дикая боль. Поднялся, обернулся. Проем двери на лестницу был пуст. Спартак побежал по коридору, судорожно дергая на ходу ручку затвора. Перезарядил, обернулся, и, не целясь, снова выстрелил в сторону открытой двери.
Мертвенный зеленый свет стал ярче. В конце коридора, на полу, светился зеленый «хис». Такие, вроде, носят с собой бойцы ЧВК. Слева - темный провал лестничного пролета. Одна лестница идет вниз, вторая – наверх, на третий этаж. Спартак резко свернул к лестницам, поскользнулся на чем-то склизком, потерял равновесие. В последний момент он успел вцепится в перила лестницы, чтобы не упасть. Перила глухо загудели. Теперь – надо вниз по лестнице, он может успеть выбежать через центральный вход….
С лестницы в лицо ударил мощный поток света. Спартак замер, щурясь и пятясь назад. Слепящий источник света медленно поднимался по лестнице. Спартак вскинул «тоз» и дернул спусковой крючок, яростно желая, чтобы выстрел погасил этот страшный свет. Щелчок. Еще раз. Щелчок. Нет патронов.
- Аа…. пожалуйста, не надо, а… Не надо, я случайно… дочь у меня… Слышь, братишка….Слышь, а? Не убивай, а? – Спартак не понимал, шепчет он или кричит. В груди стало как-то пусто и невесомо, словно он падал с большой высоты.
Слева, со стороны открытой двери, послышался топот.
- Не надо, слышь, не стреляй, а? – продолжал Спартак скороговоркой, - я ж ничего, это…. Я так…
Короткая автоматная очередь слева оборвала Спартака, и бросила на пол коридора. Ему показалось, будто не он упал, а пол поднялся и сильно ударил его по всему телу разом. Боль пришла не сразу. Спартак заскулил, ноги его судорожно сгибались и разгибались, размазывая черную кровь по полу.
- Мамочки, больно, больно, больно, - вдруг завизжал Спартак, прижимая руки к животу.
- Чего смотришь, добей, - хриплый голос слева, - ах, черт… Держи лестницу, я сам.
Одиночный выстрел оборвал вопль, Спартак замер. Черное пятно под ним становилось все больше, растекаясь по коридору.
Тихий голос от лестницы:
- Шаман, да зачем. Смотри, он молодой совсем… Не старше меня…
- Мо-ло-дооой… - передразнил другой голос. – Фонарь выруби, палимся. Этот молодой по двери сразу влупил. Вошел бы я сразу – мог бы и попасть в меня. Да уроды они тут все, что молодые, что старые.
Темная фигура подошла к трупу, пнула «тозик».
- Ну от этой хрени бронник спас бы, а если бы в лицо мне попал… Мо-ло-дой этот… Я ж тебе сказал – видишь кого, сразу вали. Повезло тебе, что это не «юсек» был. Уложил бы он тебя с твоим фонарем…
Шаман присел, ощупал вещмешок Спартака.
- Пустой. Так, Валет, сейчас прочешем этаж, потом наверх. Там скорее всего нет никого, раз этот дикарь тут шарился…
- Принял, держу лестницу пока, - Валет вглядывался в темноту, вскинув АК-74.
- Вход на второй еще смотри, - бросил Шаман, и тихо двинулся по этажу, заглядывая в каждую комнату.
Валет осторожно, стараясь не шуметь, переступил с ноги на ногу. Поймал себя на мысли, что зря осторожничает, шуму они наделали уже предостаточно. Покосился на темную кучу в коридоре, которая еще минуту назад была живым человеком. Перед глазами стояло перекошенное от страха лицо худощавого парня, ярко освещенное подствольным фонарем, съехавшая набок вязанная шапочка. Валет словно продолжал слышать до сих пор– «мамочки… не стреляй… больно». Для него все кончилось. Ему уже не больно. Может и прав Шаман. Наверняка дикарь тут в засаде сидел, убил бы их, и не поморщился. Сам поганой жизнью жил, и у других ее отобрать пытался. А они с Шаманом вроде как исправили его. Спасли.
Завтра. Уже завтра они должны выбраться из Таркова, этого проклятого места, где все против всех. Прапор обещал. Эта ночь последняя. Надо пережить, еще немного, и все будет позади.
Стали слышны осторожные шаги, появился Шаман, зашептал:
- Чисто. Сейчас на третий, иду первым, ты смотришь назад, лестницу. Видишь кого, вали.
- Принял, - бесцветным голосом сказал Валет.
Шаман начал осторожно подниматься по лестнице не третий этаж, вскинув автомат. Дошел до пролета между этажами. Валет двинулся было за ним, но тут на ступеньки что-то упало, и покатилось с металлическим звоном.
-Граната – крикнул Шаман, скатываясь вниз. Валет рванулся в коридор, в сторону зеленого «хиса». Активные наушники приглушили раздавшийся за спиной грохот взрыва. Валет почувствовал, как огромная мягкая рука сильно толкает его в спину. Он врезался в стену, упал. Попытался подняться, цепляясь за стену, сдирая пальцами с нее старую штукатурку. Ноги почему-то не держали, и он снова упал, тяжело дыша. Сзади – протяжный хрип и влажное бульканье, словно кто-то пытался что-то сказать, но у него не было челюсти. Так оно и было.
Валет быстро пополз по коридору, волоча за собой ноги, которые почти не слушались. Страшный хрип позади затих.
Валет чувствовал, как в ногах нарастает боль. Им владело только одно желание – оказаться подальше от этого места. Он ждал выстрелов сзади, но тишину нарушало лишь его частое дыхание, да скрип пола, который царапали магазины в разгрузке.
Комната справа открыта, дверь сорвана с петель. Валет бросил свое тело в дверной проем, дополз до стола около окна, с трудом сел, спиной привалившись к тумбочке. Ноги нестерпимо болели. Даже в полутьме была видна широкая, черная полоса, которая тянулась за ним из коридора. Содрал перчатки, дрожащими руками ощупал ноги. От боли потемнело в глазах, руки моментально стали мокрыми и липкими. Ткань штанов была изорвана, и пропиталась теплой кровью. Валет, почти теряя сознание, с трудом рванул аптечку. Что-то упало, рассыпалось, покатилось. Нащупал шприц с обезболивающим, снял колпачок с иглы, вогнал прямо через плотную ткань в бедро, ввел половину препарата, воткнул в бедро другой ноги. Откинулся, стараясь не потерять сознание.
Дыхание. Надо дышать глубоко. Почему-то это казалось ему важным. Вдох, медленный выдох. Рука нащупала кобуру. Валет вытащил «Гюрзу», с трудом дослал патрон – пистолет скользил в руках, затвор казался невероятно тугим.
Ноги медленно немели, боль отступала.
Стены содрогнулись, в коридоре разорвалась еще одна граната. С потолка что-то посыпалось.
Валет открыл глаза, вглядываясь в дверной проем. Надо наложить шину. Вытащил тугой жгут из подсумка, затянул его на бедре левой ноги так сильно, как смог.
Еще один взрыв тяжелым кулаком ударил по стенам. Похоже, что на первом этаже.
С улицы грянул одиночный выстрел. Звон разбитого стекла. Валет затянул шину на втором бедре. Надо поднять ноги выше уровня сердца, но сейчас это было невозможно. Валет сполз на бок, вытянул на полу руки в сторону входа с зажатым в них пистолетом.
Все затихло. Медленно потянулись минуты. Может, ушли? Тогда… Можно доползти до лестницы. Потом попробовать спустится на первый этаж. А там и выход недалеко. Шаман говорил, что договорился с кем-то, машина должна ждать неподалеку от общежития, на старой дороге. Все будет хорошо, ноги заживут, и он, Валет, обязательно выберется. Он просто не может умереть, с ним это никак не может произойти. Смерть – где-то там, по другую сторону прицела. Она пляшет около красной точки коллиматора, похлопывает прикладом по плечу, глухо кашляет очередями, но она не может, не должна поворачиваться к нему своим уродливым лицом. Так не бывает, не может быть! Почему он должен умереть, за что?
Скрип. Будто кто-то тихо ходит. Звук сдвигаемой мебели. Что-то упало. В голове на секунду мелькнула дикая мысль - а может это Шаман? Он чудом выжил, и отбился? Он же опытный боец, настоящий спец, и точно сможет вытащить напарника.
Снова звук катящегося металлического предмета. Через несколько секунд - взрыв в коридоре, совсем близко. Почти одновременно – в комнате, прямо за стеной. Наушники Валет потерял, в голове стоял громкий звон, уши болели. Он старался целиться в дверной проем, но получилось плохо, руки почти не отрывались от пола.
Минуту спустя напротив входа в комнату что-то мелькнуло. Валет выстрелил «двойкой». Шорох, быстрый топот. Они должны уйти. Зачем он им, теперь они знают, что он жив, вооружен, ведь нет никакого смысла подвергать свою жизнь опасности, штурмовать комнату. Если только….
Снова едва уловимое глазом движение, в комнату влетел круглый предмет, ударился о стену, и отскочил к кровати, покатившись по полу. Валет проследил за ним взглядом. Видно было плохо, но он знал, что это за предмет.
Отчаяние захлестнуло его. Последней мыслью было – больше не будет больно. Никогда. Никогда. Ни….
Октябрь, 2020. Рассказ по игре "Escape from Tarkov".