М.М.КИРИЛЛОВ
ПОЖИЗНЕННЫЙ БОКС
Очерк
Было это давно. 1951 год, Ленинград, Военно-медицинская академия им. С.М.Кирова, 1 курс. Мне только что исполнилось 18 лет….
Учёба была напряжённой. Днями тогда пропадали в анатомке. Но бывали и другие увлечения…
Как-то меня окружили ребята моей учебной группы и стали упрашивать выступить в соревнованиях со слушателями 2-го курса по боксу. Ничего себе! Оказывается, я был единственным на курсе, имевшим, как говорят, вес «пуха». Действительно, я весил тогда 53 кг. (сейчас-то побольше...). Секрет был прост: если я не соглашусь, команде курса запишут «очко». Трудность была в том, что я прежде никогда не боксировал и даже не дрался.
Был, правда, у меня один случай ещё в 6 классе, когда из хулиганских побуждений меня неожиданно и беспричинно «звездонул» по скуле одноклассник, вооруженный кастетом. Просто так: подошёл и вдарил. Надо же было ему испробовать на ком-то только что где-то приобретенный кастет. Ударил, ухмыльнулся довольно и пошёл дальше своей дорогой. Я даже испугаться не успел, так это было неожиданно. Кастет был со свинцом, но больно было не очень, только в голову ударило. Ни о какой обороне в данном случае не могло быть и речи, я даже обидеться не успел. Такое было у нас послевоенное мальчишеское время. Повторения нападения не последовало, но я стал умнее и осторожнее…
Просьбам товарищей по курсу пришлось уступить – мой вес был уникальным…. Стали тренироваться в Ленинской комнате. Из неё даже мебель вынеся. Учили, как держать руки в боксёрских перчатках, как отскакивать и увёртываться, как нападать. Тренировал меня по вечерам свой же одногруппник, боксёр потяжелее и опытнее, «знаток бокса».
Выяснилось, что против меня будет выступать в таком же весе тренер и капитан всей команды наших противников, слушатель 2 курса.. Уж он-то знал, как нападать. Решил всё-таки не отказываться.
И вот, в мае. в Окружном спортзале (недалеко от института им. Плеханова) состоялись бои. Первой была моя весовая категория, так что я даже не успел ознакомиться с правилами боя и хоть что-нибудь посмотреть. Вокруг площадки расположились немногочисленные боксёры и болельщики (с обеих курсов). У потолка, высоко над головой уныло горела одинокая лампочка, замызганная при побелке.
Одели мне боксёрские перчатки, и по команде я вышел на ринг. Сблизились с противником. Он был маленький и юркий. Страшно не было и больно тоже. Он методично бил меня в нос, а я только уклонялся. Мои перчатки иногда ударялись о его перчатки, но большего мне добиться, как правило, не удавалось. Казалось, что его руки были длиннее моих. Но я упрямо держался. Когда объявили перерыв, я, сидя на стуле в своём углу, заметил, что мои перчатки были, словно лаком, покрыты кровью и что майка на груди тоже была в крови. Мне обтёрли лицо, вытерли перчатки и вновь выпустили на ринг. Второй раунд был таким же. Мой соперник мог бить где угодно, но бил почему-то только в нос.
Поскольку я держался хорошо, как мне казалось, бой был продолжен и в третьем раунде. К его концу я неожиданно мягко опустился на мат. Мне стало так легко! Лежал бы и лежал. Я что-то видел, но ничего не слышал. Не слышал криков зрителей, но слышал, что, стоя над моей головой, судья ведёт счёт. Я сообразил, что был в нокдауне, и медленно поднялся. Я недоумевал, почему судья продолжает счёт, ведь я уже стоял. Тут я услышал, что все кричат: «К бою! Руки подними!» Я поднял руки, и бой продолжился. Но ещё через минуту он был всё же остановлен ввиду явного преимущества моего соперника, Прозвучали аплодисменты, но к кому они относились, я не понял.
Бои продолжались, а мы с тренером пошли в соседнюю комнату к умывальнику. Сняли перчатки, вымыли мои лицо и грудь. Остановили кровотечение из носа, постирали майку и, поскольку другой не было, её же, старательно выжатую, и одели.
Посмотрели оставшиеся бои в более тяжёлых категориях. Кое-кто из наших тоже победил. В автобусе, который вёз нас в Академию, сокурсники и соперники меня подбадривали и даже хвалили, так, как будто бы что-то я всё же смог сделать. А вечером во время ужина весь второй курс, стоя, выпил в мою честь по стакану компота: как было сказано, за храбрость!
Через месяц, прямо у нас на курсе, мне была вручена почётная грамота от имени Начальника Академии за второе место в легчайшей категории. Но главное было не в этом, я же выручил свой курс. Даже кровь за него пролил… Больше я никогда не боксировал.
Это скромное воспоминание из юности, о котором теперь уже и рассказать некому, поскольку практически все мои однокурсники-доктора, к сожалению, уже «отбоксировали» на этом свете, на самом деле, говорит о чём-то большем. И, конечно, не только у меня. Просто в малом можно увидеть что-то большое. Читатель может его увидеть и сам.
А вся моя долгая жизнь (88 лет), если вспомнить, оглянувшись, в сущности, превратилась в серию поединков различной значимости, в бесконечную борьбу, в преодоление трудностей и самого себя, где неизбежны и нападение, и защита, потери и обретения, ошибки и удачи.
Можно было бы вспомнить всю свою жизнь подробно, или, хотя бы, привести примеры наиболее значимого в ней для людей и даже для страны из состоявшегося в жизни, но это может оказаться таким же долгим, как и сама жизнь и только утомит читателя. Рассказ о жизни не должен быть тяжелее, чем сама жизнь. Поэтому буду краток. А подробности - в моих книгах.
После учёбы в Академии у меня за плечами были семь лет работы врачом парашютно-десантного полка, 43 года работы - от ординатора до профессора, заведующего клиникой и кафедрой, работа профессором-консультантом в Кабульском военном госпитале в Афганистане и в военных госпиталях пострадавшей от землетрясения Армении, руководство 40 кандидатскими и докторскими диссертациями, выход в свет более 500 статей и десятка монографий, работа в ВАКе СССР (РФ) и диссертационных советах и, наконец, литературное творчество (более сотни художественных произведений). Долгим и в целом успешным оказался мой реальный иносказательный «бокс». Нередко это был действительно бокс.
Многовато даже для 70 лет сознательной жизни. Всё, от начала и до конца, было наполнено трудным делом и творчеством, ощутимой пользой для больных и здоровых людей. Во всяком случае, как и в первом своём бою, я старался. Способствовали этому мои великолепные Учителя, единомышленники Ученики и выпавшее мне счастье жить и работать в Советской стране. Имея в виду ещё и родных, могу сказать, что я никогда не был один. Потому и устоял, что был не один.