В одном селе, расположенном в верстах двадцати от города, жил Егорка, добрый мальчик с черным кудрям. Как-то зимой собрались его родители на мельницу, смолоть в муку пару мешков пшеницы. Заодно и на ярмарку надо было заехать. Решили они и Егорку взять с собой.
Рано утром отец принялся запрягать Ангела в сани. Коня он так сам назвал, несмотря на его крутой норов. Многим в деревне эта кличка не нравилась, мол, не по-божески это, святым именем лошадь называть. Но отец отшучивался: "Когда беда в дороге случится, у нас свой Ангел-хранитель рядом будет!"
Закончив запрягать коня, отец принес два мешка пшеницы и подъехал к крыльцу, где помог матери загрузить приготовленные для продажи продукты. Аккуратно уложив всё в передок саней, прикрыл циновкой. Разворошил принесенное Егоркой сено по саням, чтобы всем было мягко сидеть, и сказал: «Садитесь, пора ехать!»
Бабушка и сестра отца вышли проводить отъезжающих. Егоркины сестры еще спали, а дедушка уже месяц не вставал с постели, какая-то хворь скрутила старика. Когда все расселись в санях, бабушка вдруг воскликнула, хлопнув себя ладонью по лбу: "Совсем запамятовала, дура старая!» Она толкнула Егорку в плечо: «Ступай к деду, он тебе чой-то сказать хочет».
Егорка очень любил деда, переживал, что тот болеет, поэтому сейчас ему не хотелось, чтобы дед увидел его радостным и счастливым. «Я потом к нему зайду», - буркнул он и подвинулся поглубже в сани. Отец недовольно посмотрел на Егорку, нахмурился. Егорка виновато склонил голову, но остался сидеть в санях.
«Ну, тогда, с богом!» - сказал отец и, щелкнув вожжами по крупу коня, крикнул: «Но! Ангел, трогай!» Конь нехотя потянул сани в открытые ворота, но, получив вторичный удар вожжами, прибавил шаг, перейдя на легкую рысь. Бабушка перекрестила отъезжающих и осенила себя крестом, шепча губами какую-то молитву.
Проехали по деревне, Егорка высоко задирал голову, но, как назло, ни кого из друзей на улице еще не было. А как ему хотелось, чтобы приятели увидели, что он едет в город! Но от этого его хорошее настроение не испортилось, потом похвастается перед друзьями. Предвкушение счастья преследовало его всю дорогу.
Перед самым выездом из леса догнали попутный обоз. Из последних саней обоза на обочину соскочил бородатый мужик в зипуне, и когда сани с Егоркой поравнялись с ним, тот ловко присел на отвод. Поздоровавшись, бородач разговорился. И, как бы между прочим, предупредил, что ночью тут ездить опасно, Свистун, мол, в лесу появился - жуткая нечистая сила. От этой новости у Егорки сразу испортилось настроение, радостное воодушевление, мгновенно сменялось тревожным ожиданием беды. Бородач заметил Егоркину тревогу и, лукаво посмотрев на него, спросил: «Что испужался?» Егорка обиженно отвернулся и промолчал.
Въехали в город. Бородач соскочил с саней, но почему-то не стал нагонять свою, впереди идущую подводу, а наоборот, отправился в обратный путь к лесу. Егорка удивился: «Зачем ехал, если пошел обратно?».
Ярмарка была в разгаре. Не успели остановиться, как сани обступили перекупщики, и тут же всё, что привезли, раскупили. Родители, пересчитав вырученные деньги, пошли за покупками. Егорку оставили сторожить пшеницу и лошадь - воры и цыгане шныряли тут и там.
В шуме, визге и гвалте ярмарки была слышна музыка. Егорка встал ногами на распорку передка саней, потянулся головой вверх, но ничего не увидел - мешали повозки, кони, шатры. С досадой сел на сани. Быстрее бы возвращались родители, вот тогда он посмотрит, для кого там играет шарманка!
Вот и они. Отец тащит на плече ношу. У матери за спиной котомка, а в руках узел из платка. Покупки сложили в сани под циновку. Присев на краешек саней, мать положила узел на колени и, развязав уголки, развернула платок. Там оказались горячие пончики в сахарной пудре. «Угощайтесь! - сказала мать и, поглядев на Егорку, добавила, - А ты, Егорка, не серчай, по ярмарке погулять тебе не удастся, надо ехать на мельницу».
На мельнице очередь. Мужики ругаются. Когда подошла их очередь, начинало смеркаться. Наконец-то отец вынес мешки с мукой, с ним вышел мельник в фартуке и колпаке, из-под которого во все стороны торчали белые от муки волосы. Егорка не выдержал, усмехнулся и, толкнув мать в бок, шепнул: «Смотри, какой мельник смешной, волосы от муки седые!» Мельник, словно услышав эти слова, злобно сверкнул глазами на Егорку и сказал: «Я-то отмою свои волосы, а ты побелеешь так, что мыло не поможет!» От взгляда и слов мельника у Егорки опять появилось чувство страха. Егорка взглянул на мать, но та помогала отцу и видимо не слышала слова мельника.
В обратный путь тронулись затемно. Сосновый бор уже не выглядел так привлекательно, как днем, какая-то зловещая темнота клубилась в глубине, за деревьями. Чувство страха и тревоги в Егоркиной душе усилились, он прижался к матери и старался не смотреть по сторонам, а задрав голову вверх, смотрел на звезды и думал. Что хорошего он увидел? Ярмарку, не сходя с саней? Мельницу? Вспомнился мельник с белой шевелюрой, его злобный взгляд, и снова холодок пробежал между лопатками. Чем можно похвастаться перед друзьями? Пончиками в сахарной пудре? От утреннего предвкушаемого счастья не осталось и следа.
И тут на ум пришла идея, рассказать ребятам про нечистую силу, о которой предупреждал бородач в зипуне. Егорка встал на коленки и осмотрелся. Впереди забрезжил просвет спуска в овраг, сосновый бор заканчивался, а ни какого признака нечистой силы не было. Егорка прислушался, ни какого свиста не слышно, только скрип снега под полозьями да храп коня. Его охватила досада, ну что тут расскажешь о Свистуне.
Неожиданно для себя, Егорка громко свистнул. Отец с матерью даже вздрогнули. Мать хотела отругать Егорку, но в это время в глубине леса раздался ответный продолжительный свист. Вначале его звук был еле слышен, но постепенно усиливался и приближался. Казалось, что вот-вот кто-то выбежит на дорогу. Волосы на голове Егорки зашевелились от страха.
Вдруг все стихло. Отец обернулся к Егорке и сердито спросил: «Ты что, сдурел! Свистуна приманить хочешь?» И тут раздался громкий, леденящий душу голос: «Что испужались? Ха, ха, ха!» Хохот доносился со всех сторон: и слева, и справа, и сверху. Конь шарахнулся в сторону, едва не перевернув сани, и, испуганно озираясь, понесся галопом. Отец натянул вожжи, но конь не слушался.
Егорка широко раскрытыми глазами смотрел по сторонам. Всюду была зловещая темнота, даже звезды пропали. Мать крестилась и читала молитву, до Егорки как в полусне доносились обрывки фраз: «Отче наш… Да прийдет царствие Твое… избави нас от лукавого…» Егорка заметил какие-то зеленые огоньки сзади, на дороге. Он дернул мать за ногу и показал ей рукой на дорогу. «Волки! – с ужасом в голосе вскрикнула мать, она постучала по плечу отцу и прокричала, - Волки! Волки!» Отец оглянулся и перестал сдерживать бег коня. «Господи помоги! Только бы с моста в овраг не слететь. Ангел, выручай! Прости Господи, вот и у лошади, как у тебя помощи прошу», - шептал он, вглядываясь в сумрак впереди лошади.
Егорка с тревогой подметил, что зеленые огоньки постепенно приближаются. Он хотел сказать об этом матери, но его привлекла черная точка сверху. Она быстро увеличивалась и уже через несколько секунд превратилась в большую черную птицу, похожую на коршуна, но гораздо больше и чернее. Черная птица, ни разу не махнув крыльями, двигалась очень быстро и вот уже парила над санями. Егорка не мог оторвать взгляд от птицы, страх сковал все его тело. Вдруг вместо птицы Егорка увидел в небе черную дыру – глубокую и бездонную. Её зияющая пустота стала засасывать душу Егорки, он перестал дышать, сердце перестало биться. Холод стал заполнять его тело: начал с пяток, залил колени, дошел до живота. Душа из груди стала смещаться в голову, концентрироваться в районе глаз, словно собираясь нырнуть в черную бездну через глазницы.
И в этот момент появился белый голубь, он пронесся прямо над Егоркой и взмыл вверх к черной дыре, которая снова стала птицей. Голубь завис в воздухе, сделал кувырок через голову, словно дразня птицу, и, резко спланировав до земли, полетел в сторону леса. Черная птица захлопала крыльями и понеслась вслед за голубем. Как только черная птица исчезла, Егорка, до этого стоящий на коленках, кулем свалился на сено. Мать заметила это и, нагнувшись над ним, увидела, что он не дышит. Она схватила его за плечи и принялась трясти, приговаривая: «Егорка, Егорка, очнись!» Егорка резко и глубоко вздохнул и открыл глаза. Увидев над собой заплаканное лицо матери, с трудом выдавил из себя: «Мама, нечистая сила!» Мать обняла Егорку за голову, прижала к груди и, смахивая с глаз слёзы, стала успокаивать его: «Это волки, это волки, они уже отстали, а ты молись, молись! Проси Бога – Господи помилуй, Господи помилуй, 40 раз попроси! И не бойся, я рядом!»
Немыми, словно опухшими губами Егорка, не считая, начал шептать молитву. Мать укрыла его своим тулупом, от этого Егорка стал согреваться, и не заметил, как уснул. Во сне к нему наклонился бородач. Он лукаво усмехнулся и спросил загробным голосом: «Что испужался?» и захохотал. Его сменил белый патлатый мельник, сверкнув злобными глазами, он заговорил: «Я-то отмоюсь, а вот тебе и мыло не поможет!» Последним, кого в бреду увидел Егорка, был дедушка. Он улыбнулся Егорке и сказал: "Ну что же ты ко мне не зашёл? А я тебе полушку на гостинцы приготовил. Вот возьми, потом что-нибудь себе на неё купишь» - и положил в ладошку Егорке монетку. Ласково посмотрев, добавил: - «И помни - того, кто тебя любит, своим счастьем не обидишь! А сейчас спи, и ничего не бойся!" Дед пропал, а над санями взметнулся вверх белый голубь. Ночная мгла словно распахнулась, на небе появилась синяя брешь с белыми облаками, а голубь поднимался все выше и выше, пока не исчез в её синеве. Небо вновь сомкнулось мглой. Егорка тяжело вздохнул и уснул глубоким сном.
Когда подъехали к дому, мать разбудила Егорку. Бабушка и тетка отворили ворота, они были очень расстроены. Бабушка, вытирая слёзы, спросила: «Чой-то вы так запропастились? Дед шибко маялся! Ждал-ждал, не дождался... Преставился ночью». Отец снял шапку и, сказав: «Царствие ему небесное», - перекрестился.
Бабушка добавила: "Всю ночь в руках вертел полушку, ни кому не отдавал, а когда тело смывали, монетка кудай-то пропала. Наверное, с собой её забрал!"
Егорка вытянул руку с раскрытой ладошкой, на которой лежала монетка и сказал: "Это он мне её отдал, на гостинце". Все недоверчиво взглянули на монетку. А Егорка продолжал: "Мам, а ведь это дедушка белым голубем спас нас от нечистой силы! Царствие ему небесное!" Он стянул с головы шапку и перекрестился, как это сделал отец. Все посмотрели в его сторону и замерли в растерянности – ветер шевелил на его голове белые кудри. Его черные волосы стали седыми...