Из мемуаров Г.М Гуревича, бывшего главного хирурга Сталинградского фронта.
«На Сталинградском фронте делами лечения раненых занималась не только медицинская служба. Ими много занимались командование фронта и командование армий. С особым уважением поэтому я вспоминаю начальника тыла фронта генерала Н.П.Анисимова, человека высокой культуры.
Новые госпитали прибывали, а свободного жилого фонда в заволжской степи не было. Эти госпитали и часть армейских госпиталей, которые были расположены в палатках, начали зарываться в землю. Построить земляночный госпиталь—это большая наука, которая к тому времени только начала осваиваться. Ведь до тех пор Наши отступавшие армии всегда проходили по местности, где был жилой фонд. Поэтому каждый земляночный госпиталь имел своего «архитектора».
Впоследствии, имея уже опыт, мы строили великолепные земляночные операционные блоки.
В разгаре городских боев, 7 ноября, когда немцы уже отрезали 138 с.д. и севернее «Красного Октября», на тракторном и в центре города вышли к Волге - ни малейшего сомнения в победе, ни малейшей тревоги. Обычные фронтовые будни. Немцы вышли к Волге, а в нескольких десятках километров организуются курсы по типу циклов усовершенствования врачей, подбираются преподаватели. И где? В землянках заволжской степи…
Такая учеба происходила и в госпиталях 1-й линии (обучали и инструктировали врачей и средний персонал), и на правом берегу. У меня сохранилась фотография, подаренная мне начальником санитарной службы 62 армии М.Н.Бойко. На фотографии — президиум и некоторые участники научной конференции хирургов правого берега Волги (в 150 метрах от переднего края). На фотографии т. Бойко М.Н. — начсанарм 62-й армии, армейский хирург т.Бондаренко и ряд других товарищей, фамилии кото-рых мною уже забыты, к величайшему сожалению. Конференция происходила в блиндаже. Учеба, учеба и учеба.
Очень трудным оказалось решить вопрос асептики. Госпитали занимали целые улицы, а колодцы — не в каждом дворе. Выручили нас самовары. Вода подвозилась бочками. А сколько надо было кипятка при таком количестве раненых!
При круглосуточных боях и затрудненной эвакуации скапливалось в госпиталях Ленинска огромное количество раненых. Не было никакой физической возможности перевязывать всех, кто в этом нуждался. Глухая гипсовая повязка, внедренная на Сталинградском фронте в войсковом районе, спасла положение. На этом фронте впервые в Отечественную войну она вошла в обиход армейского района.
Глухая гипсовая повязка* — это способ лечения перелома без перевязок; он состоит в том, что раненая конечность охватывается твердеющими сразу гипсовыми бинтами в виде футляра. Перелом фиксируется жестко. Выделяющийся гной, состоящий на 98% из тканевой жидкости, через поры гипса испаряется. Поэтому рана не нуждается в перевязках, так как гипс выполняет функции постоянного дренажа. Поскольку перелом отлично фиксирован, раненого можно перевозить на дальние расстояния. Помимо этого, высвобождаются врачебные силы для других раненых. При большом потоке раненых глухая гипсовая повязка — спасение для раненых. Привожу слова из доклада главного хирурга Южного фронта об иммобилизации гипсом:
«Мы можем гордиться тем, что Сталинградский фронт был первым фронтом, на котором введена глухая гипсовая повязка, как метод обязательный и подлежащий неуклонному исполнению».
Чтобы подчеркнуть значение этого метода, укажу, что примерно 40% всех раненых нуждались в глухой гипсовой повязке.
Из средств иммобилизации не могу не упомянуть о замечательных универсальных гипсовых шинах для раненых в кисть и лучепястный сустав. Шины эти, предложенные М.Г.Таборийским, получили название «сталинградских». В Ленинске при ЭП'е (нач. ЭП'а т. Матвеев) была устроена специальная мастерская, где четыре медицинских сестры делали в день до 300—400 шин. Шины эти немедленно направлялись в полки и медсанбаты. Сестры во главе с военфельдшером Полиной Степанюк научились делать изумительно изящные шины.
Воспоминания Николая Ильича Черных, майора медицинской службы, который был начальником полевого подвижного эвакогоспиталя 689, 1962 год.
«Наш госпиталь обслуживал раненых на переправе 62, в районе завода «Красный Октябрь».
— Быстро принять раненых, накормить, согреть, оказать срочную хирургическую помощь, не оставить ни одного раненого на берегах Волги до утра — таков был боевой приказ санитарного отдела армии.
На правом берегу была организована оперативно-хирургическая группа в составе начальника хирургического отделения военврача т. Кривоноса Д.А., военврача т. Панченко, пяти медицинских сестер, двенадцати санитаров и эвакуатора—старшего военфельдшера т. Никитенко Н.А., с одной автомашиной (шофер т. Кузьменко) и питательным пунктом (повар т. Ольховский).
На левом берегу в лесу — в палатках и блиндажах— был устроен пункт медицинской помощи во главе с хирургом т. Шороновым, и тут же в лесу был развернут питательный пункт.
У всех переправ (Северной, Большой и др.) работал наш дежурный персонал, который состоял из ответственных дежурных по берегу (начфин т. Савченко, нач. канцелярии т. Омельянченко и ст. писарь т. Гайдар), трех медсестер и шестнадцати санитаров-носилыциков с шестью госпитальными машинами. Кроме своих машин, мы использовали, для перевозки раненых санитарные машины медсанбатов и грузовые машины, приходившие с боеприпасами, а возвращавшиеся порожняком.
Каждый пароход, отправлявшийся на левый берег с ранеными, сопровождала сестра с санитарной сумкой, чтобы помогать пострадавшим при обстреле парохода.
На обоих берегах были вырыты блиндажи и землянки для временного укрытия раненых и личного состава госпиталя.
Начальник хирургического отделения и оперативнохирургической группы военврач Кривонос был бесстрашным человеком. Он весь уходил в свою труднейшую и человечнейшую работу, не обращая внимания на разрывы мин, снарядов и авиабомб. Случалось, что самые сложные операции приходилось ему делать во время обстрелов.
Однажды на правом берегу Волги за один налет неприятельская авиация разбила наши главные землянки: операционную и перевязочную. При разрыве бомбы была тяжело ранена ст. медсестра Пишкало Г.Т. — получила 23 осколочных ранения. Оказать ей помощь было негде. Тогда ее втащили под лодку, и там военврач Кривонос сделал операцию. Медсестра Пишкало после оказания ей помощи переехала на левый берег Волги, но не захотела эвакуироваться в тыл, осталась в землянке нашего госпиталя до выздоровления, после чего приступила снова к выполнению своего долга.
Военврач Панченко О.Н., воодушевленная бесстрашным поведением своего руководителя тов. Кривоноса, также не прекращала работу под минометным и артиллерийским огнем, забывая об опасности. С нею работали две медицинские сестры: Пащук К.Д. и Кириллова Т.И. (последняя была ранена и оставалась на своем посту, не желая эвакуироваться в тыл и покинуть «свой родной госпиталь, свой любимый коллектив», как она говорила).
Медсестру Пащук однажды отбросило взрывной волной на несколько метров. Вначале она испугалась, заплакала и согласилась поехать на левый берег. Но придя в себя, категорически заявила, что остается на правом берегу и не поедет никуда.
Эвакуация раненых через Волгу производилась по ночам на бронекатерах, пароходах, баржах и лодках. Весь персонал был занят ночью, а днем работала только перевязочная, остальные люди уходили на плоты: там было наше убежище. Мы сделали на плотах несколько накатов из бревен и под ними скрывались.
Выгрузка раненых на левом берегу и погрузка их на машины часто проходили под обстрелом. Здесь отличались своим бесстрашием, храбростью и отвагой ответственный дежурный по берегу тов. Гайдар И.Е., медсестры: тт. Шугаева Н., Мирно М., Глазина В., Омельяненко В. Обстрел леса минами и снарядами был настолько сильным, что деревья были как бы подстрижены. Здесь был убит военком нашего госпиталя батальонный комиссар тов. Магид.
При обслуживании 62 переправы вышло из строя двадцать человек личного состава госпиталя. Кроме тов. Магида, погибли повар тов. Швец, шофер тов. Воинов, тяжело ранены хирург тов. Шоронов, начпрод тов. Забалуев, медсестра тов. Пишкало, военфельдшер тов. Либлинд и другие товарищи.
Эвакуация раненых с левого берега в ближайшие медсанбаты производилась на автомашинах. Задача заключалась в том, чтобы раненые были вывезены до утра, так как с рассветом враг усиливал огонь по переправам.
Шли дни напряженной работы. По нескольку суток не приходилось спать, люди валились с ног. Эвакуационная работа усложнялась с каждым днем. Авиация противника становилась активней, обстрел переправы и катеров усиливался.
Перевязочная, операционная на правом берегу и дежурная землянка на левом берегу были уничтожены прямыми попаданиями неприятельских бомб и снарядов. Тогда по распоряжению командования наш госпиталь передислоцировали в Верхнюю Ахтубу с тем, чтобы мы на ночь выезжали на переправу для медицинской помощи и эвакуации раненых.
В дубовом лесу около Верхней Ахтубы, по приказанию начальника санитарной службы армии, был устроен госпиталь под землей. Землянки рыл весь медперсонал госпиталя: санитарки, санитары, медсестры, врачи, хозяйственный персонал и начальник госпиталя. Все копали землянки — вначале для своего жилья, а затем для палат. Копали целыми днями и ночами, спали только тогда, когда были темные ночи или когда месяц заходил за тучи. Работа шла дружно. Было сказано, что наш госпиталь будет первым подземным госпиталем в армии. Это воодушевляло коллектив, и люди трудились, не жалея сил. Кроме отдельных землянок на 2—3—4 человека, были выкопаны большая землянка-сортировочная, операционная, перевязочная на два стола и несколько больших палат для стационарных раненых, где можно было положить до 150 человек.
В течение месяца коллектив создавал госпиталь под землей. Наконец, наступил долгожданный день, когда мы могли начать прием раненых и оказывать им необходимую хирургическую помощь.
В одну из темных ночей подошли пять пароходов с ранеными, в большинстве — носилочными. На берегу были подготовлены автомашины. Началась выгрузка пароходов. Коллектив госпиталя принялся за эту работу с энтузиазмом. Сразу грузили по пять-шесть автомашин. Погрузка машины занимала буквально Несколько минут. Пароходы, освобожденные от раненых, сразу отходили от берега.
Когда все раненые были отправлены, ко мне подошел представитель политотдела армии, майор, и спросил: «За какое время выгрузили раненых с парохода?» Я ответил: «Мне некогда было следить за часами». На это он сказал: «Молодцы! Вы выгрузили пять пароходов за пятьдесят минут. Замечательно!» Я остался доволен, что представитель политотдела дал хорошую оценку нашей работе. Политотдел' армии, следует отметить, повседневно заботился о медицинских учреждениях, об оказании помощи раненым.
Поставленную перед госпиталем задачу — обслуживание переправы 62 армии — мы, медработники, с честью выполнили. Впоследствии нашему госпиталю не раз поручалось обслуживание водных рубежей, так как мы имели опыт, приобретенный в Сталинградском сражении».
Из мемуаров Е.И.Смирнова, начальника ГВСУ Красной Армии Главного военно-санитарного управления Красной Армии
«Коечная сеть во фронтах и в Сталинграде была незначительной. Ее пришлось увеличивать за счет перемещения госпиталей из других районов. Так, с 16 августа по 16 сентября она возросла в 2,2 раза, к 28 октября — в 3,6 раза, а к 25 ноября — в 5 раз. Отсутствие жилого фонда вынуждало размещать госпитали в землянках.
Опыт показал, насколько важно учить медицинский состав не только ППГ, но и ЭГ работать в условиях полевого расквартирования. Многие врачи привыкали к этому с трудом. Эвакуация раненых и больных из Сталинграда осуществлялась всеми видами санитарного транспорта, но наибольшее значение до августа имели военно-транспортные суда, которые были превращены в хорошо оборудованные и оснащенные подвижные госпитали. Но медицинский транспорт, несмотря на наличие опознавательных знаков, систематически подвергался преднамеренным ударам вражеской авиации.
23 августа Сталинград подвергся разрушительной авиационной бомбардировке, которая повторилась 2 сентября. Переправляться через Волгу можно было только ночью, часто под минометным и артиллерийским огнем. К 15 сентября все переправы в городе были уничтожены. С 24 сентября эвакуация раненых осуществлялась только на бронекатерах Волжской военной флотилии. Войсковая и армейская медицинская служба работала не только под снарядами и минами, но и под огнем вражеских автоматчиков. В этих условиях медицинские работники, особенно 62-й армии, проявляли массовый героизм и отвагу. Объем хирургической помощи в лечебных учреждениях войсковой медицинской службы, дислоцированных на правом берегу Волги, был вынужденно сведен к жесткому минимуму. Центр хирургической работы пришлось перенести на левый берег Волги, где дислоцировались ППГ и ЭГ, которые были усилены специалистами-хирургами и врачами других специальностей».
А.И.Родимцев, легендарный комдив 13-й гвардейской:
«Медсанбат дивизии находился вместе с нашими тыловыми учреждениями на восточном берегу. Он был расположен в хуторе Бурковском, в нескольких километрах от Волги. Такое относительно отдаленное расположение медсанбата от переднего края диктовалось необходимостью хотя бы минимально обеспечить раненых от угрозы вражеского обстрела и создать более или менее нормальную обстановку для работы врачей.
Командовал медсанбатом подполковник В. Пустовойтов, энергичный и толковый, воевавший вместе со всей своей семьей: женой-врачом и дочерью-сандружинницей, ставшей воином-медсестрой.
На правом берегу, в непосредственной близости от ведущих бой подразделений, было развернуто хирургическое отделение. Его оборудовали в просторном блиндаже. Постарались навести здесь элементарную чистоту, настелили пол, завесили стены белыми простынями.
Здесь оказывалась первая помощь. А затем раненых отправляли за Волгу.
Нет нужды описывать, как тяжела была эта переправа. Но трудности на этом не кончались. Медсанбат, хоть и был расположен на восточном берегу, но находился в зоне почти не прекращавшихся налетов вражеской авиации. И частенько нашим медикам приходилось работать под грохотом разрывавшихся бомб. К сожалению, далеко не все налеты сходили благополучно. Во время одного из них бомба попала в дом, где вместе с ранеными было несколько медработников. Все они погибли. Среди них была и жена начальника медсанбата.
Но, конечно, наибольшей опасности подвергались медики, работавшие на западном берегу. Здесь геройски трудились врачи Шкуренко, Д. И. Петровский и другие. Они спасли жизнь сотням гвардейцев.
С особенным чувством уважения вспоминаю рядовых Медработников, тех, которые, ежеминутно рискуя жизнью, выносили с поля боя раненых бойцов. Во время горячих сентябрьских боев санинструктор долговского полка Иван Мухин выносил по тридцать раненых в день, а медсестра Вера Титовская спасла жизнь почти сорока бойцам и командирам. По тридцать человек в день перевязывала и отправляла к переправе девятнадцатилетняя медсестра, сталинградка Нина Сапрыкина, в "доме Павлова" заботливо ухаживала за ранеными медсестра Мария Ульянова. Да разве перечислишь все имена этих скромных, но незаменимых тружеников, которым тысячи советских людей обязаны спасением своих отцов, братьев, сыновей!»
Чуйков В.И., командующий 62-й армией:
«Припоминаю водокачку на самом берегу Волги, южнее устья оврага Банный. Как-то днем, проходя по берегу, я увидел группу солдат и офицеров, прижимавшихся к стене разрушенного здания. Когда я подошел поближе, оказалось, что это тяжелораненые. Многие приползли сюда сами, некоторых принесли на носилках санитары. Но почему они здесь, у стены? Неужели в подвале нет места?
Открываю дверь и по крутой узкой железной лестнице спускаюсь в подземелье. Здесь очень душно, сильно пахнет эфиром и раздаются стоны раненых. Возле лестницы на десяти квадратных метрах бетонного пола в два ряда лежат раненые человек двенадцать.
Пробираюсь к двери, вернее, к двум простыням, обозначающим двери, за которыми ярко горит лампа. Это операционная. На. столе лежит раненый. Над ним склонились три человека в белых халатах. В стороне, на опрокинутой железной бочке шумит примус, на котором в тазу греется вода.
Когда-то халаты врачей были, конечно, белыми, но сейчас они были в бурых пятнах. Только колпаки на головах сохранили свежесть.
На маленьком столике у стены лежала толстая тетрадь - регистрационный журнал. Последние записи в нем были обозначены трехзначным числом.
- Кто и когда все это сделал? - спросил я, показав на трехзначное число, обозначающее количество проделанных операций.
Врач молча обвел взглядом находившихся у стола медсестер. Мне все стало ясно, тем более, что я обратил внимание на почерк: журнал был заполнен одной рукой.
Это был ведущий хирург полевого армейского госпиталя Айзенберг. С двумя помощницами он организовал эту операционную и сделал более двухсот операций.
Военный совет армии наградил всю группу Айзенберга боевыми орденами.
Самоотверженность медицинских работников, находившихся, по существу, на переднем крае борьбы с врагом, помогла 62-й армии выполнить боевую задачу».
* О первой гипсовой повязке нашего выдающегося хирурга Пирогова и других его заслугах перед отечеством в рецензии Аллы Балашовой.