В 1968 году работал высококлассным машинистом нефтеналивного танкера «Георге Георгиу-Деж» водоизмещением шестьдесят тысяч тон. Вернулся в порт Новороссийск из полугодичного плавания вокруг Африки изыскано одетым нарядом из магазинчиков Адена.
Неразумное государство судового специалиста призвало на три года служить в Северном военно-морском флоте. Девять суток переезда поездом на Кольский полуостров выделялся в среде призывников-оборванцев – фраером в английском прикиде с ещё не виданным в стране дипломатом набитым консервами.
В Североморском распределителе выдержал натиск кладовщиков стаскивающих с меня «гражданку» взамен служебного обмундирования напиханного в мешок. Переправился по Баренцеву морю, в свою войсковую часть, базы подводных лодок «Западная Лица». Устроился проживать на плавбазе в кубрике на полсотни человек с выделенной койкой и рундуком для форменной одежды, выданной на год.
В первый же заполярный день, старшина служащий ещё четырёхлетним призывом, по животному отметился превосходством надо мной, помочившись в рундук с моими манатками. Я, прошедший морское обучение среди лихих сверстников, также судовую практику и ответственную работу вызывающую уважение вышестоящих с благодарностью в трудовой книжке, не стерпел хамства к своей персоне. Выбросил свои опоганенные «годком» шмотки через иллюминатор в море. Командиры, не сталкивающиеся с подобными событиями, наказали меня пятью нарядами вне очереди.
В баталерке плавбазы получил с чужого плеча истлевшую не соразмерную форменную одежду. В первом палубном построении меня обвинили в глумлении над прославленной формой советского военного моряка с очередным наказанием работой. Я осознал, что оказался в Аду среди чертовски вредных сослуживцев.
С 0 до 4 часов нёс вахту в турбинном отсеке.
С 8 до 12 часов здесь же чистил, красил, ремонтировал механизмы.
С 12 до 16 часов дневная вахта у турбогенераторов.
С 16 до 18 часов вне очереди выделялся на хозработы: таскать грузы, мыть гальюн,обслуживать в камбузе приготовление пищи на шестьсот человек экипажей кораблей.
С 18 до 23 часов отрабатывал несправедливые наказания, ползая по трубопроводам своего отсека.
В дальних продолжительных походах стоял две вахты по четыре часа у маневрового колеса. В остальное время в учебных боевых тревогах ликвидировал «затопление» отсека, тушил очаг «пожара» и боролся в кислородном аппарате с «загазованностью», с надеждой не оказаться на морском дне видя бестолковость сослуживцев. Такая занятость трудом позволяла не замечать медленно тянущееся время, не выходить на палубные построения, никому не отдавать честь.
От нескончаемой работы сапоги откинули подошву. Вынуждено просил родителей купить и прислать сапоги. Замполит, перетряхивая мою посылку, был шокирован унижением его великой несокрушимой армии, обеспечив меня дополнительным трудом. Пара носок и портянок, выданных на год, давно распались, надевая сапоги, ноги обматывал ветошью для протирки механизмов. Члены машиной команды награждались, повышались в звании, направлялись в отпуска и на курорт, один я являлся презренным изгоем.
Получив назначение в военный флот, предполагал увидеть современную, совершенную технику, а погряз в бесконечно чинимую рухлядь, под командованием офицеров и сверхсрочников, не знающих своих обязанностей, не занимающихся закрепленными подчиненными. Их деятельность заключалась только в переноске с плавбазы в береговую общагу портфелей, набитых консервами и бутылками сухого вина, предназначенного для выдачи экипажу в морских походах. Подводники питались с одного котла плавбазы с личинками тараканов и крысиным помётом.
От этого «пропитания» у меня начались сильнейшие боли в кишечнике. Со своим барахлом третьего года службы попал в Видяевский береговой госпиталь. Определив серьёзность моей болезни, предложили комиссовать, но я, мечтая вернуться в гражданский флот, отказался от демобилизации по состоянию здоровья, принявшись обезболиваться новокаином из ампул.
Пока страдал на больничной койке, мой годовой запас одежды с военным билетом украли. Опять, оказавшись голым рядовым матросом, продолжал тягостную удручающую службу в бесконечной работе с механизмами, досконально изучив своё заведование в турбинном отсеке, оказавшись лучшим машинистом дивизиона, пребывая рядовым специалистом. Командиры при смотрах подводили проверяющих к моему рундуку в кубрике, показывая мои фотокарточки океанских плаваний на танкере, представляя меня как уникального специалиста феномена-альтруиста, лишенного амбиций.
Наконец закончились безотрадные, гнетущие три года службы. Офицеры, глумясь надо мной, заставили покрасить два этажа Видяевской школы, с угрозой задержать меня ещё на полгода. Я, выполняя приказ демобилизоваться в своей за год изношенной форме, последним в начале лета ушёл с плавбазы в обносках, с прикрученной проволокой подошвой. Опустошённый отщепенец-мизантроп, презирающий человеческое общество, награждённый перекошенным лицом от паралича лицевого нерва, долго восстанавливал свою психику.
Военный флот – антагонист гражданскому флоту уступающий профессиональной выучкой всего экипажа, работающего при служивом унижении с отдачей чести, с недостаточной океанской практикой мореплавания. Обмундирование обязывает посвящать свою жизнь защите государства.
Самостоятельно приобретённая одежда, не размывает индивидуальность моряка.
Не связывают романтиков удушливые береговые базы.
Слава мальчикам, отдающих свою жизнь боевым кораблям, с гордостью носящих униформу!