В первые годы после основания будущего космодрома, когда на Сырдарье ещё не началось строительство плотин, она была полноводной и своенравной. Стремительным течением постоянно подмывались песчаные берега, и река от этого меняла русло, а вода в ней была всегда мутной. Наводнения случались не только весной, но и в другие времена года: всё зависело от погоды в горах Тянь-Шаня, где она берёт своё начало. Поэтому в этот период мы рыбачили на Сырдарье в основном бреднем. А чтобы отвести душу со спиннингом, приходилось ездить по ухабистым и пыльным дорогам за сотню километров.
Положение коренным образом изменилось, когда строптивую реку укротили каскадом плотин. Она сразу обмелела, скорость течения резко упала, а вода в реке посветлела. В результате в ней стала возможной рыбалка на удочку и на донку. При этом лучшей насадкой на крупную рыбу была медведка, которая с наступлением темноты летом слеталась на свет придорожных фонарей. Ловля на донку оказалась столь добычлива, что ехать на рыбалку куда-то «за тридевять земель» уже не было нужды, тем более, что приключений и тут хватало с избытком. К тому времени я обзавелся мотоциклом, и компанию мне обычно составлял кто-нибудь из друзей. А однажды с просьбой взять с собой на рыбалку обратился недавно поселившийся рядом сосед – военный строитель, ветеран войны Владимир Николаевич Цыганов. Но прежде, чем приступать к рассказу о самой рыбалке, введу читателя в курс дела о том, при каких обстоятельствах произошло наше знакомство.
Рядом с моим домом по улице Набережной через дорогу был проложен кабель уличного освещения. Со временем в этом месте произошло его повреждение, и фонари остались гореть только на «генеральской» половине улицы: остальная её часть – включая наш дом – погрузилась во мрак. Проходят после этого неделя – другая, и я, после того, как терпение иссякло, завёл разговор по этому поводу с соседом по дому Геннадием Ракитиным, бывшим к тому времени моим начальником по службе.
– Давай действовать по уставу,– предложил тот,– пиши рапорт в ОКС, а я завизирую и передам бумагу в штаб. Там должны принять надлежащие меры.
Характерно, что писать рапорт сам он всё это время даже не собирался, хотя повреждённый кабель находился, фигурально выражаясь, у него под носом. Однако с его помощью моей бумаге был дан законный ход, и вскоре освещение было восстановлено. Но смущало одно обстоятельство: кабель через дорогу солдаты проложили почти поверху, едва присыпав гравием. Поэтому, как и следовало ожидать, буквально через неделю - разбитый машинами - он снова вышел из строя. При этом наша половина улицы снова погрузилась во мрак.
Тут уж я сам, возмущённый халтурой, написал ещё один рапорт, выставив исполнителей работ в самом неприглядном свете. Причём по совету начальника, адресовал его командованию космодрома. На этот раз был проложен новый кабель по всем правилам – через зарытую под дорогой трубу, и уличное освещение восстановлено надолго. А вечером того же дня сосед, недавно поселившийся напротив, подошёл ко мне с упрёком:
– Ну, что же ты так, не по-соседски, поступаешь? Неужели нельзя было обратиться ко мне напрямую, без бумаг? Я из-за тебя выговор от начальника штаба получил.
Не зная, где тот работает, я вначале не понял, о чём идёт речь, и, растерявшись, застыл в недоумении. Цыганов, видимо, тоже засомневался – по адресу ли обратился, и уточнил:
– Ну, это ты писал рапорт по поводу освещения?
Только тут до меня дошло, что катил бочку на соседа, который, как выяснилось, возглавлял в штабе отдел капитального строительства, и догадался – почему Ракитин не стал писать жалобу сам.
Я был до крайности сконфужен и, хотя действовал строго по уставу, почувствовал себя перед новым соседом в какой-то мере виноватым. Неудивительно поэтому, чтобы хоть как-то «реабилитироваться», отказать ему в просьбе взять на рыбалку никак не мог. Недоразумение было быстро улажено, и Цыганов, обосновывая свою просьбу, пояснил:
– Хоть я и не рыбак, но мне друзья на день рождения подарили спиннинг, хочется опробовать его в деле.
Наловив вечером медведок, договорились выехать рано утром, и ещё до восхода солнца были на месте. Оставив мотоцикл на дороге, расположились на песчаной косе и стали готовить снасти. Владимир наладил свою первым и, сделав заброс, положил спиннинг на песок.
– Ты бы закрепил его каким-нибудь колышком,– посоветовал я,– а то вдруг крупная рыба возьмёт – утащит, и моргнуть не успеешь.
– Как она может утащить,– возразил тот,– если катушка есть: как только затрещит, сразу схвачу спиннинг.
– Ну, как знаешь, только смотри – не зевай!
Возле стоянки было мелко, и, в поисках места поглубже, я, собрав снасти, пошёл к видневшемуся невдалеке обрыву. Забросив там пару донок и закрепив на их колышках погремушки, стал терпеливо ждать поклёвки. Надо сказать, что вместо стандартных колокольчиков на донках я использовал консервные банки с грузиком, а колышки, будучи в отпуске, вырубил из гибкого и прочного можжевельника. Крупная рыба, как известно, берёт в основном ночью, и ожидать пришлось долго. Время от времени я поглядывал в сторону соседа, но и у того дело обстояло не лучше: подложив под голову рюкзак, Владимир без движения лежал на песке.
Взошло и начало пригревать солнце, а поклёвок всё не было. Но, глянув в очередной раз в сторону соседа, я вдруг заметил, что тот, раздевшись догола, заходит в воду. Первой мыслью было: «Он что: уже выпил, если в такую рань потянуло искупаться?» /сосед прихватил с собой бутылку портвейна/. Однако дальнейшие наблюдения показали, что причина «купания», скорей всего, иная: зайдя в воду по горло и не пускаясь при этом вплавь, незадачливый рыбак бродил туда-сюда, явно шаря по дну ногами. Стало ясно: Владимир прозевал поклёвку и теперь пытается найти утащенный рыбой спиннинг. Просидев у донок ещё около часа и утратив надежду на удачу, я направился к привалу. Подойдя ближе, убедился, что спиннинга у соседа действительно нет.
– Ну что, Николаич, проспал свой подарок?
– Да нет,– начал, было, оправдываться тот,– дело не в этом: рыба так резко дёрнула, что не успел и на ноги вскочить, как спиннинг уже нырнул в воду. Искал – искал, так и не нашёл.
– Ну, а что же катушка?
– Тормоз, видно, слишком тугой – не сработала. И сокрушённо добавил: – Такая крупная добыча попалась, и упустил!
Я не стал соседу сыпать соль на рану – упрекать за невнимание к своему совету: пилюля, которую он только что проглотил, и без того была слишком горькой.
Решив сматывать удочки, мы начали готовиться к завтраку, продолжая обсуждать случившееся: Владимир никак не мог смириться с одновременной утратой и улова, и спиннинга. И только мы присели, было, к столу, как до моего слуха донеслось громыхание "погремушки". До сознания не сразу дошло, что это на одну из донок взяла рыба. Но в следующее мгновение сообразив, в чём дело, я вскочил на ноги и опрометью кинулся в ту сторону. Расстояние до снасти было около ста метров. Из опасения опоздать, я мчался, подобно спринтеру, что было духу, не отрывая глаз от завибрировавшего, а порой сгибающегося до самой земли колышка. В голове роились сомнения: «Выдержит ли он такую нагрузку?» По мере приближения, грохот погремушки становился всё громче и сильнее напрягал нервы: судя по всему, попалась на редкость крупная рыба, и по её буйному нраву можно было предположить, что это усач.
Однако вопрос, кто сидел на крючке, остался открытым. Когда бежать оставалось всего с десяток шагов, колышек вдруг резко выпрямился, и звон прекратился. В груди у меня будто что-то оборвалось: стало ясно, что добыча ускользнула. До этого в моей практике не было ни одного случая, чтобы рыба сходила с крючка, и не сомневался, что причина кроется в другом. На деле так оно и оказалось: жилка диаметром 0,5 мм, из которой была сделана леска, не выдержала чрезмерной нагрузки и лопнула, как паутинка. Не спас положение в этот раз и гибкий можжевеловый колышек. Читателю не трудно представить степень моего разочарования. Кляня себя, на чём свет стоит за потерю бдительности, я смотал снасти и ни с чем вернулся к привалу. Наблюдавший эту сценку сосед попытался меня утешить:
- Ладно, не переживай – в другой раз попадётся. Подумаешь – леска оборвалась: жилка - не спиннинг, заменишь. Зато будет, что вспомнить да друзей потешить. И, доставая из рюкзака бутылку, пригласил: – Садись-ка лучше к столу: давай выпьем с горя!
«Карьера» рыбака у моего соседа на этом закончилась.