Кавалеры, Дамы и... карты

Эссе.

(Светлой памяти моего друга детства и юности
Володи Зильберштейна).


                «Вы можете составить счастие моей жизни,
                и оно ничего не будет вам стоить: я знаю,
                что вы можете угадать три карты сряду…
                Можете ли вы назначить мне эти три 
                верные карты?»

                (Диалог Германна и графини Анны
                Федотовны в повести А.С. Пушкина
                «Пиковая дама)


                «Что ни толкуй Вольтер или Декарт –
                Мир для меня – колода карт,
                Жизнь – банк; рок мечет, я играю
                И правила игры я к людям применяю…».

                (Лермонтов М.Ю.)

                Если хочешь иметь спокойную старость,
                научи жену играть в преферанс.

                (Народная картёжная мудрость).


                «…Chi sa il gioco non l,insegni» (итал.)
                («Кто знает игру – пусть не обучает ей»)

                (Итальянская пословица)







      Ещё несколько зрелых мыслей, высказанных мудрыми Мужчинами в отношении ещё более мудрых Женщин:

    - Большая часть мужчин требует от своих жен достоинств, которых они сами не стоят. Л.Н. Толстой;

    - Женщина - самое могущественное в мире существо, и от нее зависит направлять мужчину туда, куда его хочет повести Господь Бог. Генрик Ибсен;

    - В семейной жизни главное - терпение... Любовь продолжаться долго не может. А.П. Чехов;

    - Руки доброй женщины, обвивающиеся вокруг шеи мужчины, это спасительный круг, брошенный ему судьбой с неба. Джером К. Джером;
   
    - Для того, чтобы воспитать настоящих мужчин, нужно воспитывать настоящих женщин. Магическое моральное влияние коллектива: через женщину нужно влиять на мужчину, утверждая в нем нравственную красоту. Там, где у женщин не развито чувство чести и достоинства, процветает нравственное невежество мужчин. В.А. Сухомлинский;

        - Если боитесь одиночества, то не женитесь. А.П. Чехов.


                *     *     *     *     *


    Как здорово долгими зимними вечерами, презрев надоевший телевизор, а с ним заодно и нашу стылую Дальневосточную зиму с её колючими ветрами, завернувшись в плед и усевшись под уютный торшер, взять с книжной полки томик бессмертного классика, открыть его наугад и внезапно (!) набрести на одну из самых таинственных, истинно предновогодних повестей незабвенного Александра Сергеевича – его «Пиковую даму», начинающуюся, как и всё у него таинственное, с эпиграфа: «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность…», и… погрузиться в таинственный мир карт.
 
    И внезапно нахлынут воспоминания прошлого, в котором понятие «карточная игра», как оказалось, занимало далеко не последнее место и наверно когда-то сыграло свою определённую таинственную роль и в моей судьбе. А, может быть, мне это навеял всего лишь колючий декабрьский ветер за окном? Кто знает, кто знает…


                *     *     *     *     *


    Лето 1966 года. Позади одиннадцать лет учёбы и выпускные экзамены. Мы вступаем во взрослую, самостоятельную жизнь. Что нас ждёт, как распорядиться ею, не ошибиться в выборе дальнейшего пути? После выпускных вдруг встречаю своего друга детства, Володю Зильберштейна, с которым выросли в одном кишиневском офицерском дворе, но с которым мы в последнее время встречались редко: он после нашего совместного восьмого класса ушёл в математическую школу и последние три года мы учились порознь. А затем и я съехал с нашего старого военного двора: отец мой, в числе других офицеров, получил новую благоустроенную квартиру и наша дружная ватага, в среде которой мы росли и дружили семь счастливых лет, естественным образом распалась.

    Мою будущность решали вполне демократично – за круглым семейным столом мои близкие долго листали «Справочник для поступающих в ВУЗы» и методом исключения моих нелюбимых школьных предметов (физика, химия, биология и пр.) постановили, что мне предпочтительно попытать счастья на экономическом поприще. Выбрали экономический факультет кишиневского Политеха.
 
    Более поздняя моя встреча с Володей и его предложение оказалось неким «знаком судьбы» или подарком, и вот почему. Его учёба в математической школе, видимо, настолько надоела ему, что он тоже пришел к выводу о том, что связывать свою дальнейшую судьбу с опостылевшими математикой и физикой – значит обрекать себя на вечную каторгу и решил: если уж и выбрать математику, то исключительно в качестве прикладной науки к экономике.

    Он поведал мне, что, приняв такое решение, он, «не мудрствуя лукаво», написал две заявки в два главных экономических ВУЗа страны – в знаменитую «Плешку» (Московский институт народного хозяйства им. Плеханова) и в Питерский финансово-экономический институт им. Вознесенского (ЛФЭИ), и ныне ожидает от них ответа: кто первый пришлёт вызов, туда он и рванёт. И… предложил мне составить ему компанию!

    Это было чертовски заманчиво. И я бухнулся в ножки родителям – ссудите согласием и финансами для поездки в Питер для будущего «финансового гения». И, на моё счастье, этот вариант оказался беспроигрышным – ведь благословенный Питер был не только «Колыбелью Революции», но и колыбелью семьи моих родителей, которые в годы войны не только заканчивали учебу в стенах одного из ВУЗов «Великого города» - Гидрометинституте, но и сочетались там законным браком в 1946 году. А за тридцать лет до этого, ещё накануне Революции, в Питере целых четыре года (с 1913 по 1917 гг.) учился и мой дед Флегонт (мамин отец), который также благословил меня на эту поездку.

    Заручившись их согласием, я написал в ЛФЭИ свой запрос и вскоре получил на руки институтский вызов. Оставалось дело за небольшим: подготовиться и успешно сдать вступительные экзамены. И здесь мне также большую помощь оказал Володя, с которым мы целый месяц готовились ко вступительным экзаменам (две математики и география), а его глубокие школьные знания в математике оказались большим подспорьем в этом.

    …Итак, август 1966 года, Витебский вокзал, разморенный необычной жарой Ленинград. Но нам не до погоды… Добираемся до Канала Грибоедова, знаменитого Банковского мостика с грифонами, вступаем на территорию нашей будущей Альма Матер. Первая и главная забота абитуриента – получить достойное место в общежитии. В хозчасти нам выдают ключи: общежитие во дворе института, 8 лестница, комната № 13. Весьма символично! И в дельнейшем мы по достоинству сумеем оценить этот знак судьбы…

    И вот мы с затаённым волнением переступаем порог «общаги». Маленькая комнатка на три кровати, три тумбочки, платяной шкаф и большой стол в центре. А на нём… Опять знак судьбы?! На столе большой лист ватмана с расчерченным символом игры в ПРЕФЕРАНС – знаменитая «пулька». И на ней – рукописное приветствие хозяев комнаты:

    - ДОРОГИЕ АБИТУРИЕНТЫ! МЫ ПРИВЕТСТВУЕМ ВАС В НАШЕМ СЛАВНОМ ВУЗЕ, ЖЕЛАМ УСПЕШНО СДАТЬ ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ И ПОСТУПИТЬ! ЖДЁМ ВАС В ГОСТИ И ПРИГЛАШАЕМ СЫГРАТЬ С НАМИ В ПРЕФЕРАНС! ВАШИ КОЛЛЕГИ.
 
    И мы – поступили!.. Но вот выполнить своё обещание сразу – расписать «пульку» смогли лишь спустя два года, когда, сменив за это время три «общаги», включая год проживания с африканцем по заданию «любимого» деканата, к третьему курсу наконец попали в нашу долгожданную «тринадцатую». И мы продолжили славную традицию прежних хозяев – наша мужская «келья» в институте славилась своей извечной привязанностью к настоящей игре российской интеллигенции.
 
    Ох, недаром одну из разновидностей преферанса обзывают «Ленинградкой» - в среде наших коллег-студентов, да и аспирантов тоже, много нашлось настоящих любителей расписать «пульку». Это уже потом мы с Володей прознали, что наши фамилии давно «светились» в черных списках ректората, но вот пойманными мы не были ни разу. Чем это объяснялось, не ведаю, но играли-то мы далеко не на «щелбаны»…
 
    И всё же, и всё же – никуда не деться от заповеди, что скатерть и женщина – основные противники преферанса! И, увы, действительность только подтверждала её правоту. Со временем я начал соглашаться: из раза в раз, как говорят картёжники, карта упорно «не пёрла», и это, увы, стало входить в норму. Я подозрительно часто стал терять свой, и без того «тощий», студенческий бюджет. Должен признаться: картёжное счастье на четвертом курсе стало подозрительно часто изменять мне и как-то я в течение двух дней проиграл значительные суммы – в первый раз 15 рублей, а чуть ли не на следующий день – целых 25 рублей. И это при том, что от родителей я ежемесячно получал на собственное прожитьё всего 75 рублей.

    И, что самое удивительное, это совпадало с другой известной заповедью: «Не везёт в карты, повезёт в любви!». Моя дама сердца (а по совместительству – моя будущая жена, с которой мы, между прочим, на днях отметили полувековой Юбилей!) не ставила мне ультиматумов, но и не приветствовала моих нездоровых увлечений.
Надо было что-то решать и… я решился, мудро став на сторону будущих семейных ценностей. Не жалею об этом и по сию пору.


                *     *     *     *     *


    …Я мысленно перелистываю виртуальные страницы своих «творений», выложенных на «Прозе.ру» за последние годы. И вдруг с удивлением отмечаю, что, оказывается, тема игральных карт занимает далеко не самое последнее место в череде событий прошлого – как весьма далёкого, так и не очень.



                1.

    «… В трехлетнем возрасте родители увезли меня на Чукотку (страна, опасаясь заимевших ядерное оружие американцев, держала большие силы в тех северных широтах). Через два года отца послали дослуживать на Камчатку, а ещё через четыре года - в чудесный южный город, расположенный недалеко от Чёрного моря. Там я оказался в девятилетнем возрасте.

    Мы жили на окраине города, в военном городке, вокруг все свои. Ну, а наша дворовая жизнь – типичная жизнь южного города, со своим укладом, где людей делили не по национальностям, а по уму и умению ладить с окружающими, где было всё на виду.
   Обычно, после службы и работы наши родители выходили во двор, отцы делились впечатлениями прошедшего дня и политической ситуацией в мире, мамы решали свои женские проблемы, советовались, обменивались рецептами, играли с детьми. Частенько мужская часть двора проводила досуг за игрой в карты, отдавая предпочтение «кингу» и «преферансу», ну, а мы –  подростки, как правило, стояли за отцовскими спинами и молча мотали себе на ус, что такое «вист», «пас», «в тёмную», «марьяж», «мизер» (слово, с ударением на последней гласной, которое большинством не преферансистов, не зная его истоков, с разных трибун или телеэкранов до сих пор произносится неверно)…».

                («Книга родом из детства»;
                http://proza.ru/2014/02/05/979). 


   
                2.

    «… Год 1970-й; Кольский полуостров, поселок Оленья Губа, судоремонтный завод «Нерпа» - наше с женой первое после института место приложения сил…  Как-то, будучи приглашены в гости к одной из сослуживиц жены, мужем которой был офицер местного строительного гарнизона, мы застали хозяина, грустно раскладывающего за столом карты с другим гостем, тоже офицером.
   
    Приглядевшись, я опытным взглядом понял и оценил степень их грусти и досады:  они играли в «гусарик» - не самую удачную разновидность преферанса, когда в игре не хватает третьего партнёра, а приходится довольствоваться игрой вдвоём. А это совсем не тот «смак», нежели игра втроём, а тем более, вчетвером – заядлый преферансист меня поймёт.

    Не успели наши жёны открыть рты, как я уже оказался за столом, а обрадованные мне партнёры уже откупоривали заветную бутылочку, не позволяя женщинам накрыть стол скатертью и заставить её тарелками (как известно, одна из священных заповедей этой мужской игры гласит: «Женщина и скатерть – враг преферанса!»)…

                («Военная сказка. 5. Первый блин комом?»
                http://proza.ru/2015/03/06/1118).


               

                3.

    «…Финансовое командование 14-й Кишиневской гвардейской армии Одесского военного округа через год после начала моей офицерской службы… решило, что моего гражданского высшего финансового образования явно недостаточно для продолжения службы и решило направить меня на четырёхмесячные офицерские курсы в Москву, на Военный факультет при Московском финансовом институте…

    … Итак, октябрь 1975 года. Москва. Проспект Мира, 126. Помпезное шестиэтажное здание в стиле сталинского классицизма… Наша группа – двадцать пять человек: от лейтенанта до майора… Люди разных возрастов, успевшие послужить и понять, что учёба, пусть и на курсах, не помешает собственной карьере… Нас – слушателей курсов – сразу же определили на казарменном положении. Причём в качестве «казармы» выделили несколько аудиторий прямо в здании Факультета…

    …Со временем мы оценили обстановку, в которой проживали. Всё было под рукой, не отвлекая от учёбы, создавало, пусть несколько спартанские, но вполне комфортные условия. У нас, естественно, не было ограничений, свойственных для стеснённых казарменных условий: мы были офицерами, а потому свободны в распоряжении собственным временем и пространством.

    Основным сдерживающим фактором, и в то же время большим соблазном, была сама Москва …Но жизнь есть жизнь. А потому было всё, и походы некоторых, особо страждущих, по доступным женщинам, и одиночные пьянки (с разными последствиями, правда без особого криминала – здесь мы всё же были начеку), и ночные бдения за… (нет, не за учебниками и конспектами, это было уже ближе к экзаменам) партиями преферанса – самым достойным времяпрепровождением настоящих офицеров.

    Пару раз за этим интеллектуальным занятием нас заставал наш беспокойный «дядька» - неусыпный начальник курсов полковник Левандовский, иногда, поздно вечером бесшумно подкрадывающийся к расцвеченной огнями учебной аудитории и боящийся застать там безудержную офицерскую… пьянку.

    Увы! Опасения его не оправдались.

    - «Пульку» расписываете?» - громогласно вещал он с порога. «На деньги играете?».

    - «А как же» - отвечали мы, - «По четыре очка копейка».

    - «Ну, это можно», - соглашался он. Такой смешной тариф оправдывает то, что обычно именуется «азартной игрой».

   И потихоньку ретировался, успокоившись нашим достойным занятием…».

            («Военная сказка 14. Учёба 2»;
            http://proza.ru/2016/10/05/687).


                4.

    «…Ранее военным выдавали проездные документы на проезд к месту проведения отпуска и обратно исключительно по железной дороге. В одной из таких поездок, возвращаясь к себе на Дальний Восток из отпуска, который мы по традиции проводили у своих родителей, живших в западных районах страны, нам очень повезло и с попутчиками, и с проводниками. Весь вагон состоял из военных семей, возвращавшихся, как и мы, из отпусков к местам службы на Востоке. Нашими соседями оказалась семья, гостившая на Украине. Она была под завязку «затарена» настоящим деревенским салом и самогоном. Мы же везли молдавское вино. Естественно, за застольными посиделками быстро сдружились.

    Но всё же мужчинам чего-то не хватало. Появились карты, за которыми обнаружилась общность интереса к настоящей офицерской игре – преферансу. Единственной бедой было отсутствие третьего партнёра, а играть вдвоём в упрощённый вариант игры, под названием «гусарик», было неинтересно. Но нам и здесь повезло. На одной из сибирских станций нашей новой попутчицей оказалась дама средних лет, которая во время знакомства проявила неподдельный интерес к картам. Оказалось, что она играет в преферанс. Мы были спасены!

    Проводниками нашего вагона оказались муж с женой: очень добросовестные и приветливые люди, настоящие хозяева вагона. Увидев наши стеснённые условия, они предложили нам свободное купе, где мы расположились с полным комфортом, а наши жёны, успокоенные наличием в наших офицерских рядах дамы, не препятствовали нашему времяпрепровождению. Кстати, наша попутчица и партнёрша оказалась… майором внутренней службы, являвшейся начальником медицинской службы одной из сибирских колоний. Время дорожное пролетело незаметно...».

               («Военная сказка 15. Дорога»;
                http://proza.ru/2016/10/11/282).


                *     *     *     *     *

     Кстати, командировочное и дорожное время – самые благоприятные для игры в карты моменты. Тут главное – не жадничать и, в надежде сорвать случайный куш или «шальные» деньги, не нарваться на дорожных шулеров и разного рода «катал», коих в давние времена было предостаточно (вспоминается знаменитый телесериал о пограничниках и их смелых жёнах «Граница. Таёжный роман», где азартная офицерская жена поневоле перешла чуть ли не в разряд таких «катал», спасая за картёжным столом офицерскую честь и достоинство своего несчастливого супруга). Здесь основная задача – «убить» время не за бутылкой или продажной «любовью», а с пользой для себя и окружающих.

      А сколько же таких «посиделок» было у нас за плечами, и не перечесть! Поскольку в разное время мы все выступали в разных ипостасях: и проверяющих, и проверяемых, и отпускников, и командировочных, то и задачи были разными, но основная из них оставалась – провести время с пользой для себя и своих коллег, не поранив собственную душу. А чувство азарта и фарта – это были основными составляющими этого, не самого пагубного, времяпрепровождения. Недаром говорят, что картам подвержены две основные категории мужчин, хоть и не самых загруженных делами, но каждодневно подверженных риску, а потому и стрессу: военные и… уголовники.
 

    «…И фарта нет, и бросить карты
    Себе позволить не могу.
    И тяжело нести штандарты,
    Но не сдавать же их врагу?!»

    («Тост», Скандалист, Proza.ru)


    Припоминается многое: и внеплановое обучение в середине 70-х азам преферанса пары молодожёнов – попутчиков по купе по дороге из Москвы до Кишинёва; и веселое авиапутешествие в 1982-м со своими сослуживцами по штабу Дальневосточного военного округа при командировке из Хабаровска в Москву, когда понятливые стюардессы создали нам троим все условия для игры, усадив в конце авиасалона за свободным столиком и охраняя наш покой во время семичасового полёта; и ночное бдение за преферансом во время длительной командировки на Сахалин в 1992 году, где чета местных сердобольных проверяемых из 79 мотострелковой дивизии (муж и жена), что в военном гарнизоне Леонидово, под Поронайском, угощала нас не столько «горячительными напитками», сколько в качестве его «запивки» предлагала морс из знаменитой на весь Дальний Восток ягоды «клоповки», которая благоприятно действует на организм и нейтрализует градус выпитого… И таких примеров не счесть!..

    Особняком в памяти отложились удивительные преферансные «картёжные ристалища», проходившие в домашних или родственных условиях. Думаю, не многие могут похвалиться тем, когда за карточным столом оказывались сразу три поколения игроков: внук, отец и дед. Или, скажем, в таком составе: племянник, дядюшка и его (дядюшкин) тесть. Я же горд тем, что в своё время принадлежал именно к этой счастливой и уникальной когорте – внука и племянника.
 
    Так, в мои студенческие ленинградские годы, в один из счастливых дней моего пребывания на каникулах дома, в Кишинёве, мы втроём, с отцом и дедом Флегонтом (маминым отцом, живущим с нами), нашли время, а главное - желание и расписали на троих классическую «пульку-Ленинградку». Только представьте себе – за одним столом пребывало сразу три поколения, в разные годы имевших счастье жить и учиться в лучшем городе земли – в Питере!

    А сколько раз мы проводили совместные картёжные «посиделки» на каникулах у меня дома с моими друзьями детства – Сергеем Кочиным и Владимиром Малининым. Одна из них была запечатлена на фотографиях, сделанных моим отцом. В такие периоды нам не возбранялось даже курить, чем мы беззастенчиво пользовались (см. фотоколлаж).

    Не прошло и десяти лет, как такой же интересный «турнир» состоялся в Столице, на улице Вешняковской,  где за одним столом повстречались другие родственники: ваш покорный слуга, учившийся в 1976 году на офицерских курсах, решил дать «мастер-класс» своему любимому столичному «дядюшке Володе» (который в нашем фамильном древе оказался на восемь месяцев младше своего кишиневского племянника), в присутствии его тестя, уважаемого Владимира Степановича Глебова, в квартире которого они с женой Леной в то время проживали.

    Было приятно и интересно познакомиться с легендарным человеком и манерой его игры. Оказывается, бытовало семейное предание о том, что благодаря своей профессии (а он был пожарный, имел большой опыт и стаж работы, награды), Владимир Степанович как-то, в качестве ответственного пожарного в Большом театре, пересёкся с самим Сталиным, сделав ему замечание в ответ на попытку последнего раскурить свою знаменитую трубку в помещении Театра, чем вызвал не только удивление Вождя, но и его явное одобрение…

    А каких только случаев вокруг картёжных перипетий не встречается в художественной и мемуарной литературе!

 
                *     *     *     *     *


    Вот только один из ярких примеров того, что карточной игре подвержены люди в погонах.

    Издательство «Эксмо» уже несколько лет радует отечественного  читателя выпуском богато иллюстрированной серии «Великие путешествия», один из томов которой, вышедший в свет в 2010 году и названный «Путешествия в Центральной Азии», посвящён великому путешественнику Николаю Михайловичу Пржевальскому (1839-1888).

    Знаменитый русский путешественник исходил пешком и на верблюдах всю Центральную Азию – от русского Дальнего Востока, через Ургу (Улан-Батор), Бей-цзин (Пекин) и пустыню Гоби – до окрестностей священной столицы ламаизма – Лхасы.

    Его современник А.П. Чехов писал: «Такие люди (…) во все времена и во всех обществах (…) имели ещё громадное воспитательное значение. Один Пржевальский или один Стэнли стоят десятка учебных заведений и сотни хороших книг».

    …Азартный охотник – он страстно любил природу. Военный – неутомимо трудился на благо мирной науки. Поместный барин, генерал-майор – умер на краю ойкумены, на берегу озера Иссык-Куль…

    …Всё в этом мире взаимосвязано, нужно только захотеть разглядеть эти связи. И тогда внезапно наступает удивительное прозрение. И оказывается, что всего через тридцать лет после смерти Н.М. Пржевальского те важные государственные рубежи в районе озера Иссык-Куль, на киргизско-китайской границе, на вновь созданной  советской погранзаставе в 1918 году защищал мой дед Прохор Николаевич Голышев, а ещё через пять лет здесь же родился мой отец, которого, в зимнюю январскую  стужу 1923 года, молодые родители, а по совместительству – мои бабушка и дедушка - везли на верблюде, впряжённом в сани, от горной деревушки Лисогубовки до уездного Каракола (ныне Пржевальска), а затем, через горный перевал, на свою «малую родину» - в Алма-Ату…


    …Возвращаясь к герою рассказа, воспользуюсь блестящим биографическим очерком русского писателя и публициста М.А. Энгельгардта «Н. Пржевальский. Его жизнь и путешествия», изданной в 1891 году в серии «ЖЗЛ» издательством Ф.Ф. Павленкова.
Описывая его пребывание на Дальнем Востоке (в Уссурийском крае и на нижнем Амуре) в 1867-69 гг., он пишет:

    «…В то время он был назначен старшим адьютантом штаба войск Приморской области и переехал в Николаевск-на-Амуре, где прожил зиму 1868-69 года.

    Амурская жизнь вызвала крайне резкие отзывы с его стороны.

    Впрочем, по крайней мере один из пороков этого общества - страсть к картёжной игре – принёс существенную пользу Пржевальскому.  Он играл с местными купцами и офицерством – и всегда счастливо, почти не зная проигрыша, за что и получил прозвище «золотой фазан». При выигрыше в 1000 рублей прекращал игру и никогда не имел при себе более 500 рублей.

    «Я играю для того, чтобы выиграть себе независимость», - говорил он. В зиму 1868 года он выиграл 12 тысяч рублей, «так что теперь могу назваться состоятельным человеком и располагать собою независимо от службы».

    Впоследствии, уезжая из Николаевска, он бросил свои карты в Амур, сказав при этом: «С Амуром прощайте и амурские привычки».
 

                *     *     *     *     *


    И всё же наиболее подвержена игре в карты та часть общества, которую в народе недаром называют «джентльмены удачи»: у них и образ жизни располагает к данному времяпрепровождению; и в крови больше азарта или, как они величают, «фарта»; да и специфика их «труда» способствует тому, что поневоле вынуждает держать себя постоянно в тонусе, «на нерве», а вынужденные «простои» в «работе» во время очередных отсидок за решёткой позволяют с пользой для себя и блатного «сообщества» оттачивать своё мастерство, а заодно и лишний раз перепроверить себя на удачу…

    Наиболее ярко это отражено в классической литературе. К примеру, у А.П. Чехова в его автобиографическом труде «Остров Сахалин», где он, выступая в роли главного «свидетеля обвинения», яростно и безжалостно вскрывает подноготную страшного бытия сахалинских каторжан конца XIX века, у которых карты присутствуют не только в качестве средства для «похорон» ненужного свободного времени пребывания на нарах, но и непременного условия их существования…


                *     *     *     *     *


    Ну, а кто лучше Антона Павловича Чехова знал истоки падения души человеческой и присущие ей пороки и низменные чувства? Вот что он писал со всей, присущей ему безжалостной правдой эскулапа и врачевателя человеческих душ, о современниках:
«…Природа вложила в русского человека необыкновенную способность веровать, испытующий ум и дар мыслительства, но всё это разбивается в прах о беспечность, лень и мечтательное легкомыслие».

    Наверно его удивительного таланта хватило бы на то, чтобы описать их, исходя только из своего жизненного опыта, не погружаясь в тёмные стороны бытия. Но он поступил иначе.

    Каждый школьник знает, зачем Чехов в 1890 году поехал на Сахалин, большинство жителей которого каторжане, — спасать народ. Классикам положено. А вот современникам и исследователям эти причины были не столь ясны. Так, издатель Чехова Алексей Суворин считал поездку нелепой затеей: «Сахалин никому не нужен и ни для кого не интересен». Чехов отвечал запальчиво: «…Не дальше, как 25–30 лет назад наши же русские люди, исследуя Сахалин, совершали изумительные подвиги... а нам это не нужно, мы… только сидим в четырех стенах и жалуемся на то, что бог дурно создал человека».

     Лейтмотивом жизни является не страх, не тоска — скука. Узнав о намерении Чехова побыть на Сахалине несколько месяцев, начальник острова генерал Владимир Кононович предупреждает: «...жить здесь тяжело и скучно. Отсюда все бегут... и каторжные, и поселенцы, и чиновники».

    Программу себе Антон Павлович наметил плотную. Придумал форму, которая позволяла убить сразу трех зайцев: увидеть картину жизни острова в целом, пообщаться практически с каждым, а заодно получить ценные статистические данные — перепись населения.

    «Я вставал каждый день в 5 часов утра… Я объездил все поселения, заходил во все избы и говорил с каждым… мною уже записано около десяти тысяч человек… Другими словами, на Сахалине нет ни одного каторжного или поселенца, который не разговаривал бы со мной». В письме А. П. Суворину он подытожил: «Сахалин — это место невыносимых страданий, на какие только бывает способен вольный и подневольный... Жалею, что я не сентиментален, а то я сказал бы, что в места, подобные Сахалину, мы должны ездить на поклонение, как турки ездят в Мекку, а моряки и тюрьмоведы должны глядеть на Сахалин, как военные на Севастополь».

    Очень пронзительно и точно описал колорит российских просторов тех лет, которые успел разглядеть в своем путешествии А.П. Чехов, спустя 18 лет А. Блок в своём стихотворении «Россия»:


    «Опять, как в годы золотые,
    Три стертых треплются шлеи,
    И вязнут спицы росписные
    В расхлябанные колеи...
    Россия, нищая Россия,
    Мне избы серые твои,
    Твои мне песни ветровые -
    Как слезы первые любви!
    Тебя жалеть я не умею
    И крест свой бережно несу...
    Какому хочешь чародею
    Отдай разбойную красу!
    Пускай заманит и обманет, -
    Не пропадешь, не сгинешь ты,
    И лишь забота затуманит
    Твои прекрасные черты...
    Ну что ж? Одной заботой боле -
    Одной слезой река шумней,
    А ты всё та же - лес, да поле,
    Да плат узорный до бровей...
    И невозможное возможно,
    Дорога долгая легка,
    Когда блеснет в дали дорожной
    Мгновенный взор из-под платка,
    Когда звенит тоской острожной
    Глухая песня ямщика!..»
        Александр Блок, 18 октября 1908

    Антон Павлович пробыл на «проклятом острове» три месяца… и еще восемь месяцев добирался обратно — через Суэц и Одессу. Практически он сразу засел за работу. На книгу «Остров Сахалин» ушло пять лет. В ней он беспристрастным глазом врача и пристальным взглядом исследователя и писателя беспощадно вскрывает весь удушливый гнойник каторжной жизни, включая игру в карты.

    «Глава V.  В Александровской ссыльнокаторжной тюрьме я был вскоре после приезда… Вот цифры из медицинского отчёта за 1888 год: «…числилось арестантов: наибольшее 1950, наименьшее 1623, среднее годовое 1785… При системе общих камер соблюдение чистоты в тюрьме невозможно… Люди, живущие в тюремной общей камере, - это не община, не артель.., а шайка, освобождающая их от всяких обязанностей по отношению к месту, соседу и предмету…

   Общая камера не даёт преступнику одиночества, необходимого ему хотя бы для молитвы, для размышлений и того углубления в самого себя, которое считают для него обязательным все сторонники исправительных целей. Свирепая картёжная игра с разрешения подкупленных надзирателей, ругань, смех, болтовня, хлопанье дверями..., продолжающиеся всю ночь, мешают утомлённому рабочему спать, раздражают его, что, конечно, не остаётся без дурного влияния на его… психику…

    В общих камерах приходится терпеть и оправдывать такие безобразные явления, как… кулачество. Последнее находит здесь выражение в так называемых майданах… Майдан – это игорный дом, маленькое Монте-Карло, развивающее в арестанте заразительную страсть к штосу и другим азартным играм. Около майдана и карт непременно ютится всегда готовое к услугам ростовщичество, жестокое и неумолимое… Майдан продаёт также водку, карты, свечные огарки для игры в ночное время – это негласно. Карты дают и напрокат…

    Глава XXI. Нравственность ссыльного населения.
     ….Ссыльный развлекается тайно, воровским образом… Единственное духовное наслаждение – игра в карты – возможна только ночью, при свете огарков, или в тайге. Всякое же тайное наслаждение, часто повторяемое, обращается мало-помалу в страсть; при слишком большой подражательности ссыльных, один арестант заражает другого, и в конце концов такие, казалось бы, пустяки, как контрабандная водка и игра в карты ведут к невероятным беспорядкам…

    Картёжная игра, как эпидемическая болезнь, овладела уже всеми тюрьмами; тюрьмы представляют собою большие игорные дома, а селения и посты – их филиальные отделения. Дело поставлено очень широко, и говорят даже, что здешние картёжники-организаторы, у которых при случайных обысках находят сотни и тысячи рублей, ведут правильные деловые сношения с сибирскими тюрьмами, например, с иркутской, где, как выражаются каторжные, идёт «настоящая» игра.

    В Александровске уже несколько игорных домов; в одном из них, на 2-й Кирпичной улице, произошёл даже скандал, характерный для притонов подобного рода: застрелился проигравшийся надзиратель. Игра в штос туманит головы, как туман, и каторжный,  проигрывая пищу и одежду, не чувствует голода и холода и, когда его секут, не чувствует боли, и, как это ни странно, даже во время такой работы, как нагрузка, когда баржа с углём стучит бортом о пароход, плещут волны и люди зеленеют от морской болезни, в барже происходит игра в карты, и деловой разговор мешается с картёжным: «Отваливай! Два с боку! Есть!»…

              *     *     *     *     *


    И всё же особый интерес представляют картины «вольной жизни» уголовного мира, где игра в карты – это не только образ их жизни, но и непременное условие поддержания собственного статуса в их сообществе, так называемой «кодле», на «малинах», от которого, порой, зависит не только их благополучие, но зачастую и сама жизнь… Согласитесь – не часто можно найти такую книгу. Как-то так повелось в нашем просвещённом обществе, что у нас всё больше принято вещать об ужасах пребывания за решёткой именно просвещённых слоёв общества: революционеров, партийных и хозяйственных функционеров, интеллигенции, военных… И всё это подаётся на фоне вынужденных их контактов с уголовной «братией» и охранниками в «местах, не столь отдалённых», а также теми извечными конфликтами, возникающими в этой разношёрстной массе.
 Но всё же, но всё же…


          *     *     *     *     *


    И вот передо мной удивительная книга – автобиографическая трилогия: «Блатной»; «Таёжный бродяга»; «Рыжий дьявол» (М., Центрполиграф, 2018. – 448, 319, 351 стр.).

    Автор – Михаил Дёмин, настоящее имя Георгий Евгеньевич Трифонов (1926-1984), - русский писатель, поэт, сын крупного советского военачальника, двоюродный брат писателя Юрия Трифонова. В 1937 году потерял отца, бродяжничал, во время Второй мировой войны после двухлетнего тюремного заключения, служил в армии; после войны в связи с угрозой повторного ареста скрывался в уголовном подполье. В 1947 году был арестован и осуждён на шесть лет сибирских лагерей с последующей трёхлетней ссылкой.

    …В тюрьме он знал, как за себя постоять. Тогда ему и дали кличку «Чума». В блатном мире кличка отражает либо внутреннюю суть человека, либо внешние особенности. А в нём бушевала дикая казачья кровь. Когда не него нападали, он становился чумовым.

    В тюрьме Дёмину приходилось скрывать своё истинное происхождение. Старый друг слепил ему нужную биографию: мать – проститутка, отец – профессиональный вор…
…Тем не мнее Дёмин выделялся из воровской среды начитанностью и литературными способностями. Он сочинил несколько блатных песен, которые распространились по всей стране:


    «Костюмчик серенький,
     Колёсики со скрипом
     Я на тюремный
     на бушлатик променял…».


    …Зимой 1952 года окончился срок его заключения. И, едва выйдя на свободу, он снова угодил в потайной воровской притон.

    В тюрьме Дёмин занимался самообразованием и тянулся к тем, кто мог бы его чему-то научить. Так он познакомился с политическими заключенными. Среди них были врач Левицкий и известный литератор Роберт Штильмарк, написавший в лагере ставший в 1950-х годах бестселлером приключенческий роман «Наследник из Калькутты»

    (об этой книге мною рассказано здесь: http://proza.ru/2014/02/05/979).

    …Это были первые люди, распознавшие в нём будущего литератора и давшие ему много полезных советов. Левицкий отправил сборник его стихов через друзей в Красноярское отделение Союза писателей. Штильмарк подарил ему книгу об оформлении и редактировании газеты, сказав при этом: «Запомни, журналистика – это путь в литературу»…

    …Когда Дёмин освобождался из заключения, общая сходка – «толковище» - отпустила его из «кодлы», постановив: «Быть тебе поэтом!». Блатные уважали его талант и с интересом и участием ждали его творческого дебюта…

    …После освобождения он начал печататься сначала в сибирской, затем в центральной прессе, в 1959 стал членом СП СССР, переселился в Москву и в 1962—1964 посещал Высшие литературные курсы. В СССР были опубликованы четыре сборника его стихов и один сборник прозы.

    В 1968 году Дёмин отправился в Париж к родственнице и стал первым писателем-невозвращенцем. На Западе он впервые опубликовал свою автобиографическую трилогию.

    Умер от инфаркта. Похоронен на кладбище в парижском пригороде Кламар. Его российские родственники, разыскивая место его упокоения, допускали, что он мог быть похоронен вместе с белыми офицерами – он был дальним родственником командующего Донской армией генерала Святослава Денисова – или вместе с донскими казаками – соответственно своему происхождению. В действительности же он оказался в могиле госпожи  мадам Лермонтовой (1852-1930) из разветвлённого рода великого поэта, к которому также относилась и последняя спутница его жизни Шарлотта Крайс-Вольпер, организовавшая его отпевание и похороны.

    Автобиографическая трилогия Михаила Дёмина открывается замечательной вступительной статьёй, написанной его племянницей, дочерью Юрия Трифонова, Ольгой Юрьевной Трифоновой-Тянган, где она с трепетом и любовью повествует о жизни и творчестве клана Трифоновых в целом, а также своего дяди Георгия Трифонова на фоне истории страны и семьи Трифоновых. В ней она, в частности, пишет:

    «Многие знают писателя Юрия Трифонова, автора «Студентов», «Обмена» и «Дома на набережной». Меньше известен его двоюродный брат, поэт и прозаик Георгий Трифонов, публиковавшийся под псевдонимом Михаил Дёмин. На слуху остались его песни, но автора не вспоминают, думая, что слова народные… В прошлом бродяга, вор-майданник, лагерник, искатель приключений, художник и журналист, Дёмин писал не только стихи, но и прозу…. А писал Дёмин очень увлекательно, причем с пониманием не только уголовного мира, но и природы и этнографии народов Севера, истории страны…

    …О ПОЛИТИЧЕСКИХ ЗАКЛЮЧЁННЫХ НАПИСАНО МНОГО, НО НЕ ОБ УГОЛОВНИКАХ!..

    «…Помимо Солженицына эту тему разрабатывали Гинзбург, Марченко. И десятки других литераторов, отечественных и зарубежных. И в этом плане ничего нового я не добавил бы. Да и вообще задача у меня несколько иная; я отнюдь не стремлюсь к бытописательству. И жизнь даю в особом ракурсе: показываю специфический мир уголовного подполья, мир российской мафии. О нём мало кто знает. О нём никогда ещё не писали по-настоящему, со знанием дела. А он заслуживает того! Заслуживает хотя бы из соображений исследовательских, познавательных. В конце концов, это ведь тоже моя Родина! Частичка её истории. Её судьбы…


   …Решётки, нары, так из года в год…
   Ах, чёрт возьми, как трудно исправляться,
   Когда правительство на помощь не идёт!
   Этап, этап, телячьи вагоны.
   Опять везут нас к чёрту на рога.
   И с каждым днём, и с каждым перегоном
   Всё глубже грусть и всё мрачней тайга».

    (Дёмин М. «Блатной». Глава 47 «Этап, этап, телячьи вагоны»).
 

          *     *      *     *     *


    «А карты?» - спросите вы. И, конечно же, будете правы. Куда же без них? Не мог, конечно, никак не мог Дёмин в своей трилогии обойти стороной тему карточных «ристалищ».
 
    И… вот она – наяву!..


    Итак, рассказ первый, вступительный:

    «…Я находился… в Харьковской центральной распределительной тюрьме – на самой крупной пересылке Украины…

    …Отсюда расходятся железные дороги во все концы державы – на четыре стороны света… Тюрьма эта, как гигантский насос, неустанно перекачивает людские массы с юга на север и с запада на восток. На Дальний Восток и на Крайний Север.

    Этапы движутся беспрерывно, сплошным потоком; пребывают сюда из тёплых краёв, и уходят в тайгу, к погибельным снежным тундрам, к побережьям студёных морей. Холодом веет от одной только мысли об этом, и от каменных стен тюрьмы тянет сыростью и ознобом, и негде согреться иззябшей душе.

    И всё-таки здесь… тоже есть своё «тёплое» место. Одна из камер огромной этой пересылки называется «Индией»… Здесь, в Индии, помещаются блатные: чистая порода, аристократия, отборный сорт!..

    …Отбор производится сразу же, по прибытии очередного этапа; арестантов выстраивают в коридоре, велят им раздеться до пояса, а затем придирчиво осматривают каждого, ищут следы татуировок…

    …Наколки являются здесь своеобразным кастовым признаком, свидетельством рыцарственности и щегольства… Я попал к «раковым шейкам» мгновенно, едва только снял рубашку. Надзиратель увидел на моём плече крестовый туз, прищурился и выразительно махнул рукой: выходи!..

    «…Зверохитрым племенем» называют себя заключённые. Сказано это метко. Опытный арестант (в данном случае – житель «Индии») и в самом деле хитёр и изворотлив, как зверь, как загнанный зверь.

    Он загнан в неволю, лишен элементарных и привычных вещей. Лишен, по существу, всего… И тем не менее он ухитряется, обходя любые запреты, иметь в тюрьме всё самое необходимое.

    Осколок закопчённого с одной стороны стекла используется здесь как зеркало… Следят за коридором, (скажем)… во время картёжной игры.

    Она запрещена и преследуется… и всё-таки игра эта процветает, несмотря ни на что!

    Арестантские карты миниатюрны – длиною сантиметра четыре, не более того. Они фабрикуются из самого разного материала (в лагерях из берёзовой коры, в тюремных застенках из папиросных мундштуков).

    Аккуратно приготовленные листки склеиваются по двое и кладутся под пресс; они должны быть плотными и упругими, как настоящие, всамделишние игральные карты!

    Клейстер добывается из хлеба, из казённой и скудной пайки. Хлеб размачивают и затем протирают сквозь тонкую тряпку; на оборотное её стороне проступает густая и липкая масса – это и есть знаменитый тюремный универсальный клей! Он обладает редкостной вязкостью и, высыхая, становится твёрдым, как кость. Годится он не только для карт: из него мастерят здесь шахматы, игрушки и даже курительные трубки.

    Секрет этого клея на Руси известен издавна и переходит из поколения в поколение. Когда-то им пользовались декабристы, сахалинские каторжники, затем народники и большевики. (Во всех учебниках по истории партии, например, поминается ленинская «чернильница», сделанная из хлеба и наполненная молоком).
    Теперь молока в российских тюрьмах уже не встретишь – не те времена! – но сами тюрьмы стоят нерушимо, они будут вечно существовать, а значит и этот секрет не угаснет, дойдёт до отдаленных потомков и пригодится многим.
Но вернёмся к картам.

    Итак, листки склеены. Теперь предстоит разместить их по мастям, нанести на каждый из них соответствующее изображение… Эти краски изготовляются из крови и сажи.

    Кровь получить несложно.., а вот как приготовить сажу?.. Для этой цели используется вата… Клочок извлечённой из подкладки ваты скручивают, получая… некий тампон, кладут… на пол и катают до тех пор, покуда вата не задымится…
…Странное чувство овладело мной, такое, словно бы я внезапно попал из мира цивилизованного в другой – пещерный.

    А впрочем, если вдуматься, то ведь так оно и есть!

    Сумрачный этот мир не знает жалости; здесь царят изначальные инстинкты. Деликатность, мягкость, услужливость – все эти интеллигентские свойства воспринимаются тут как нечто ущербное, как постыдные признаки слабости. А слабым быть нельзя! Для того чтобы уцелеть и выстоять, надо драться за жизнь, завоёвывать право на неё. Надо любить жизнь свирепо и властно».

    (Дёмин М. «Блатной». Центрполиграф. Часть 1 Глава III «Холодная Гора»).


            *     *     *     *     *

    Рассказ второй:

    «…Обширные эти угодья (на окраине города Грозного) принадлежали местному санаторию нефтяников имени Сталина... А потому и сад, и пруд – всё здесь называлось сталинским.

    …(Он) пользовался среди блатных популярностью; шпана издавна облюбовала это место и собиралась тут во множестве. Временами на берегах пруда скоплялось до двухсот человек… Тогда санаторий напоминал становище запорожцев или скифское кочевье. Плескались дымные костры, звучали бродяжьи песни. Расположившись на траве, над зеленой рябью воды, блатные отдыхали от трудов, дремали, пили, тискали девок и резались в карты…

    …Гигантское это скопище ворья представляло собою грозную силу; управиться с ней местная власть не могла и потому предпочитала вовсе не связываться с нами.
Оккупировав сталинский пруд, мы жили беззаботно и весело. И как обычно, главным нашим занятием в часы досуга была картёжная игра.

    Игра шла большая, азартная, ставки были крупными, и это привлекало всякого рода шулеров, профессионалов; они съезжались сюда со всех концов страны… Здесь было блатное казино, своеобразное кавказское Монте-Карло! И самым удачливым игроком – истинным королём казино – был крымский татарин Хасан…

    …Играл он преимущественно в стос (на воровском языке так называется штос, классическая гусарская игра, из-за которой сошёл с ума Германн, герой «Пиковой дамы»). Играл Хасан виртуозно, мастерски, и когда тасовал карты, и когда метал их, колода в его руках казалась живой: она трещала и реяла, распадаясь, и каждая масть послушно и точно ложилась в уготованное место.

    За два этих месяца Хасан – по самому беглому подсчёту – разорил половину нашей кодлы и в результате добыл барахла и ценностей на сумму в полтора миллиона рублей.

    Среди его жертв оказался и Кинто (цыган, вор, приятель Автора и брат его молодой цыганки-жены – ред.). Три раза садился он напротив татарина – пробовал сразиться с ним, и терпел неудачу, и уходил, обобранный до нитки. Теперь он мечтал о новой схватке…

    …(Автор) - Тут дело нечисто… Хасан не просто играет: он исполняет, бьёт наверняка… Понимаешь, я за ним давно наблюдаю. И, видит бог, мне всё время кажется, что карты у него кованые…».


    (А далее произошло то, что и следовало ожидать: вначале его друг и родич Кинто, в его отсутствие и в попытке отыграться, «спустил» Хасану всё имущество, и не только своё, но и своего нового родича, включая припрятанное тем золото).

    «…Минуту спустя я уже был возле татарина…

    - Хочешь проверить талию? – спросил он, скользнув по мне цепким, оценивающим взглядом.

    - Хочу, - сказал я…

    …Я присел на корточки и взглянул в лицо его, в тёмные, узкие, убегающие зрачки.

    - У меня к тебе особый счёт, имей это в виду, Хасан!.. И учти: обыграю тебя – зарежу!

    - А если проиграешь? – дёрнул углом рта Хасан.

    - Тогда душа из меня вон…

    -Запомните, урки, его слова, - сказал Хасан, озираясь. – Запомните!»…

    (А затем это же произошло и с самим Автором, который оказался также бессильным перед картёжным талантом «Мастера»).


    «…И тогда я поклялся никогда не брать в руки карты. Никогда! Ни при каких обстоятельствах! И в подтверждение этого решил – при первой же возможности – выколоть на плече своём крестовый туз. На этой именно карте я срезался в игре с татарином…».

    (И, обобранный вчистую Хасаном, он бы наверно погиб или просто замёрз, лишившись проигранной одежды… Но, его спасли и помогли ему… известные преданные женщины из местной «кодлы»: знаменитая на весь блатной Юго-Запад страны Королева Марго и её грозненская подруга проститутка по кличке Алтына. Не могу отказать себе в удовольствии привести яркие и сочные характеристики обеим героиням, данные Автором):

    «…Марго… возглавляла не только ростовский, известный мне притон. Она входила в солидную корпорацию - была там кем-то вроде члена правления. Корпорация эта охватывала почти все города Северного Кавказа, ей принадлежали десятки подпольных увеселительных заведений.

    Занималась Марго и другим прибыльным бизнесом: перепродажей ворованных «тёмных» вещей, а также документов… В Грозный и в соседние города съехались фармазоны и мошенники всех мастей и разрядов… Больше всего было здесь специалистов из Ленинграда и Одессы. С одесситами в основном и держала контакт Королева Марго.

    Она ведь и сама была родом из Одессы, из этого русского Марселя! Выросла там, в портовых кабаках, и прошла хорошую школу. Марго была старше меня на семнадцать лет и помнила ещё классическую воровскую Одессу: Одессу Мишки Япончика, Сёмки Рабиновича и Соньки Золотой Ручки: мир контрабандистов и портовых жиганов, дерзких налётчиков и рыцарей Молдаванки…».

    «…В традиционных кличках проституток всегда присутствует некий налёт иронии: Мымра, Шушера, Алтына… Таким образом, как бы сразу обозначается цена.
По отношению у грозненской этой девке – подруге Марго – такое прозвище было, по-моему, неправильно, несправедливо. Зеленоглазая, рыжая, с нежным, осыпанным золотистыми веснушками лицом, Алтына, право же, стоила больше. Она выглядела вполне привлекательно: веснушки нисколько не портили её, скорее наоборот…».

    (Но о страшной судьбе своей «товарки» Марго поведала Автору, что называется, «без прикрас»):

    «…Всё началось с марафета. Впервые она попробовала анашу, когда ей исполнилось шестнадцать лет. В тот год Алтына (тогда её звали Светланой, а отец у неё был питерский профессор!) приехала из Ленинграда в Ялту, в гости к… престарелой тётке… Вскоре познакомилась с местной уличной шпаной… стала бывать в притонах… Её быстро и многому там обучили…

    Светлана исчезла, скрылась из дому и не вернулась больше. Её сманил и увёз с собою одесский уркаган Серега Зверь… И уже не выпустил из когтей. Так началась её босяцкая, блатная жизнь… Она не знала, что Серега (хороший квартирный вор, опытный домушник) мечется по стране, гонимый страхом, спасаясь от мести блатных – за ним числились старые лагерные грехи…

    И то, чего он боялся, однажды свершилось… Он понял, что его нащупали, нашли… А наутро его не стало… Серега ушёл и канул навечно… Светлана осталась одна… Она была уже конченной, пропащей… Она скиталась по югу страны вместе с бродягами и нищими.., отдавалась за ломоть хлеба, за одну затяжку анаши. Вот тогда-то и появилось у неё это прозвище – Алтына.

    А затем она заразилась. Случилось то, что было, в сущности, неизбежным. Больная, брошенная всеми, Алтына погибала и выжила случайно, благодаря Марго. Встреча с этой бандершей, со знаменитой этой королевой проституток, явилась для неё подлинным спасением.

    Марго подобрала её, пригрела, поставила на ноги. И постепенно из подзаборницы – из дешёвой и грязной вокзальной шлюхи – Алтына превратилась в отличную профессионалку, в проститутку высокого класса…».

    (И вскоре Автор стал невольным свидетелем разговора этих двух подружек, из которого следовало, что Хасан был частым гостем на местном рынке, возле ларьков, где продают игральные карты и имел там какие-то дела с местным ларёчником, армянином Саркисяном. Разгадав подлую суть его комбинации с картами (так называемой «подковкой» их с участием хитрого армянина), у него созрел план – завлечь с помощью женщин армянина на одну из местных «малин» и расколоть его на признание.

    А в это время, словно почувствовав неладное, объявился Хасан, да не один, а со свитой).

    «…Привет, Чума! Одевайся!.. Ты разве забыл наш… разговор? Ты же меня зарезать грозился… А потом сказал: «если проиграюсь – душа из меня вон»… Ну, вот я и пришёл – по твою душу… Предлагаю тебе новую партию. Сыграем теперь в пёрышки… Перо на перо! (в переводе с блатного он вызывал меня на дуэль – «нож на нож»… Схватка между урками ведется яростно, до конца. Она прекращается только с гибелью одного из противников. Только так – и никак иначе!)…

    - Ну, если так, - сказал я, - верни мне мою финку. Ты ведь её, помнишь, забрал вчера с барахлом…

    …Все ждали конца… Я был приговорён и находился в безвыходном положении… Прирождённый игрок, он (Хасан) издавна привык полагаться на фортуну. И она никогда не подводила его раньше. Однако на этот раз – подвела!

    С грохотом распахнулась дверь, и в проёме её я увидел лица Кинто и Абрека (…сухой, тёмнолицый, весь исполосованный шрамами, парень этот промышлял бандитизмом в окрестных горах и славился своей жестокостью… К Абреку попасть страшней, чем к любым чекистам – такова характеристика, данная Автором этому персонажу. «Если Саркисян окажется в его руках, он расколется мгновенно… На мгновение мне даже стало жалко этого торговца…»).

    Следом за ними появилась Марго: она придерживала за плечи побледневшую, плачущую Алтыну.

    - О-о-о! И Хасан тут… Тебя-то нам и надо! – сказал Кинто.

    - А зачем я вам? – спросил Хасан.

    - Не догадываешься?.. Что же это с тобой стряслось?.. Как блатных обманывать, как карты ковать…

    (А далее Кинто подробно пояснил их с Абреком встречу с Саркисяном и её страшные последствия, пагубные для армянина, немым свидетелем которых, к своему ужасу, оказалась Алтына, бившаяся ныне в истерике от увиденного).

    …При этих её словах меня передёрнуло. Случилось всё то, о чём я догадывался и чего в тайне опасался с самого начала… Абрек перестарался, переборщил. Он всегда перебарщивал. Любое связанное с ним дело пахло кровью – это знали все! И я это знал. И Хасан тоже. Но…

    …Никто из нас не заметил – когда и как оказался татарин возле окна… И когда раздался разбитый звон стекла, мы все удивлённо поворотились к окошку… Хасан исчез. Он воспользовался общей растерянностью и суматохой и выпрыгнул через окно. Сделать это было нетрудно, Марго жила на первом этаже…

    (Далее, на фоне, казалось бы, чисто личных интересов к Марго и Алтыне, Автор внезапно поднимается до неких исторических высот в описании путей развития и становления уголовного мира в России, и согласитесь – звучит оно очень колоритно и убедительно):

    «… Вот что любопытно: занимаясь мною, Марго ни на миг не забывала о своих делах. Они имелись у неё повсюду. В Ашхабаде и Бухаре она промышляла перекупкой наркотиков, в основном анаши и тирьяка; во Владивостоке – какими-то тёмными, кажется, валютными операциями.

    Да, это была поистине деловая женщина!.. Стоило нам приехать – и тотчас же появлялось надёжное жильё… Никогда ещё не кочевал я столь комфортабельно, с такими удобствами. И кстати, это моя связь с Марго помогла мне по-настоящему осознать всю мощь и масштабность преступного подполья…

    …Уголовный мир на Руси возник в незапамятные времена. В Петровскую эпоху под одной только Москвой – по официальным сведениям – насчитывалось более тридцати тысяч разбойников!.. Блатные имелись во множестве, но были разобщены, орудовали отдельными шайками… Единая мощная организация возникла лишь в конце прошлого столетия.

    Особенно разрослась и упрочнилась эта организация после революции, в годы нэпа. К началу Великой Отечественной войны она уже охватывала всю территорию государства… После войны… в блатной среде произошёл раскол, началась смута, приведшая к жесточайшей резне. Российская мафия… помаленьку стала рушиться и хиреть…

    …Распад, как известно, возник в лагерях, в застенках, а на воле ещё было тихо тогда! Жизнь шла своим чередом… И единый, общий для всех кодекс морали ещё действовал повсюду – от Финского залива до побережья Японского моря.
Там, у Японского моря – во Владивостоке, в припортовой пивной – узнал я наконец подробности, связанные с делом Хасана. Об этом рассказал старый мой приятель – майданник Ботало…

    …Он галантно поздоровался с Марго, уселся за наш столик…, неторопливо стал рассказывать о последних событиях и новостях.

    Хасана, как выяснилось, прикончить удалось не сразу. Какое-то время он заметал следы, ловко уходил от погони и заловился лишь в предместье Одессы, в Люйсдорфе. Там блатные и рассчитались с ним. Однако в завязавшейся перестрелке ранен был не только он, но и друг мой – Кинто. Теперь он лежал в одной из одесских малин, жестоко мучился (пуля попала ему в правый бок) и беспрерывно поминал меня – тосковал, хотел повидаться…».

    (Они с Марго вернулись в Одессу, но Автор своего кореша в живых не застал – Кинто ушел из жизни за сутки до встречи, успев передать через знакомую узелок со своим долгом – золотыми вещами, которые он похитил когда-то у Автора из тайника, а затем проиграл Хасану).

    (Дёмин М. «Блатной». Центрполиграф. Часть 3 глава III «Сталинский пруд»,
       глава IV «Разоблачение Хасана», глава VI «Королева и её друзья»).


    «…Свирепая тоска перед рассветом.
      Ни звёзд, ни зги – средь снежной кутерьмы…
      А, впрочем, может, есть свой смысл и в этом:
      Ведь день всегда рождается из тьмы!»


                *     *     *     *     *     *


    И всё же начало было заложено ещё в Кишинёве - городе нашего далёкого детства. Мы живём на окраине города и любимым местом отдыха для нас, как, впрочем, и для наших родителей, да и для большинства горожан тоже, является, расположенное недалеко от нас, Комсомольское озеро со своим пляжем и лодочной станцией (говорят, в его строительстве принимал участие сам Первый секретарь ЦК  Компартии Молдавии Л.И. Брежнев!).

    Раскинувшись в живописной долине, отгороженной дамбой от Ботанического сада и жилых построек, в окружении живописных, заросших буйной южной зеленью холмов, соседствующих с воинской частью с одной стороны, и корпусами республиканской ВДНХ с другой,  с многочисленными кафешками-забегаловками, биллиардными  и некогда стоявшим на берегу озера деревянным рестораном-поплавком, который в одно прекрасное время подозрительно внезапно сгорел (злые языки поговаривали, что его спалили рассерженные жёны завсегдатаев сего злачного места, в отместку за пропиваемые ими здесь деньги из семейного бюджета). Кто знает, кто знает?!..

    …Отдельными украшениями парковой зоны Комсомольского озера были некоторые, уникальные в своём роде, постройки: красивая удачным сочетанием своей лепнины с гидротехническими новинками лестница с фонтанами и подсветкой, водяными каскадами, спускающаяся уступом от верхней части парка к озерной глади.
 
    Вход в верхнюю часть парковой зоны со стороны города начинался летним кинотеатром «Дневное кино», с парусиновым верхом и деревянными скамейками, где мы ещё детьми любили смотреть старинные фильмы: как игровые - с Максом Линдером, Чарли Чаплиным или Раджем Капуром, так и уникальные документальные (к примеру, малоизвестная ныне «Япония в войнах», повествующая об экспансии «Страны восходящего солнца» в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане; «Барабаны судьбы» - о варварской охоте на диких животных безжалостных европейских колонизаторов в Африке и пр.).
 
    Чуть дальше были ещё две достопримечательности этих мест: живописная лестница (которая в народе, наверно из чистой зависти к соседствующей с Кишинёвом Одессе, называлась «Потёмкинской», хотя, конечно, ни по своим габаритам, ни по эстетике никак с нею сравнима быть не могла). Эта лестница выводила прохожих в другую, верхнюю часть города, прямиком к иной исторической городской достопримечательности – старинной губернской тюрьме, со стен которой в своё время благополучно сбежал Григорий Котовский, памятник которому и поныне украшает одну из площадей Кишинёва.
 
    И конечно же – «Летний театр»: большая огороженная площадка, под открытым небом, безо всякого верхнего покрытия, со стационарными скамейками и большой сценой. Там в летнее время часто выступали приезжавшие в Кишинёв на гастроли артисты всех жанров и мастей.
 
    Припоминается выступление на этой сцене незабвенного Владимира Высоцкого –  билетов было конечно не достать, так как «зал», говорят, до отказа был забит откровенной шпаной всех мастей, оснащённой переносными магнитофонами: певец в те годы считался кумиром бандитов и уголовников (помните его песенку про Сережку Фомина: «Я рос как вся дворовая шпана/ мы пели песни, пили водку ночью…»), в том числе не поленившихся приехать и из соседней «весёлой Одессы-мамы», составив явную конкуренцию местной шпане…

    Конечно же, вся большая и разнообразная зона отдыха вокруг Комсомольского озера, словно магнитом, притягивала в своё лоно обычных жителей, которые в те годы, не будучи избалованными естественными водоёмами в черте города, приходили сюда целыми семьями, с детьми, стариками, со своими друзьями и соседями.

    Наш военный дом, да и весь финский городок, где жили семьи военных, не были здесь исключением. Наши мамы и бабушки набирали с собой еды и, расстелив в тенёчке свои «скатерти-самобранки», пичкали домашней снедью своих вечно голодных на свежем воздухе детишек и внуков. Ну, а подростки и старшее поколение разбредалось по своим «клубам по интересам»: пивнушкам или волейбольным площадкам, где азартно сражалось (частенько на то же пиво), зачастую забывая и про свой возраст, и про болячки, а кто-то в благостном тенёчке азартно сражался в шахматы или «резался» в карты…

    Так, мой отец, человек внешне спокойный, но внутренне довольно азартный и по жизни исповедовавший три истинно мужские забавы – волейбол, шахматы и… преферанс, в одно прекрасное время явно переусердствовал. Забыв про собственный возраст и в спортивном азарте, он, пытаясь на волейбольной площадке потягаться с заводной молодежью, неосторожно столкнулся с противником в прыжке на сетке и получил сильное растяжение позвоночных дисков. Это привело к тому, что он долгое время ходил, согнувшись от невыносимой боли, пока мы общими усилиями не помогли найти ему профессиональную «бабку-костоправку», исключительно манипуляциями которой, подкрепленными финансовыми вливаниями, он и излечился…

    …Вспомнился и курьёзный случай тех лет. Мы с нашими новыми друзьями, Костей и Олей Акуловыми (теми самыми, усилиями которых я и попал в своё время в кадровую офицерскую среду, о чём ничуть не жалею!), с женой и четырехгодовалой дочкой Олечкой загораем на озере. Лето, народу – тьма. Все расслабились, кому-то потребовалось вздремнуть, а кому-то - охладиться.
 
    И вдруг жена не обнаруживает рядом нашу рыженькую шуструю дочку. Все вскакивают и начинают метаться. Лихорадочно опрашиваем окружающих: не видели ли маленькую и (о, счастье!), очень заметную рыженькую девочку. Одна из женщин вдруг вспомнила:
    «Видела, видела! Девочка вдруг крикнула – «Деда Юра! Пиво!» и побежала к пивному ларьку. Мы все кинулись следом. И… нашли её, крутящуюся вокруг захмелевших взрослых дядей! Слава Богу! Оказалось, что в её детской светлой головке наверно всплыл яркий образ деда Юры, в обществе которого она, оказывается, уже посещала эти «злачные» пивные места!..


    Естественно, что эта, популярная в народе, зона отдыха, с её массой развлечений и злачных мест, словно магнитом, притягивала сюда разного рода маргиналов, местную и пришлую шпану и прочую, не дружащую с законом, молодёжь. И не только.

    Здешние места не могли не быть «золотым дном» и для картёжников и шулеров всех мастей. Особо запомнились из них две легендарные личности из числа профессионалов-преферансистов, о которых шла молва среди особо азартных завсегдатаев. Первая легендарная личность звалась «Француз», вторая – «Витька СокОля».

    Старик по кличке «Француз», говорят, был залётным шулером-каталой. Играл в преферанс умопомрачительно и беспроигрышно. Рассказы о нём достойны сюжета отдельного кино-триллера. Как-то он поспорил с местными «специалистами» на крупную сумму и… выиграл у них. Рассказывали, что его конкурентами была разработана целая схема, в которой принимали участие многие подручные;  со специально выбранным местом, под раскидистым деревом, на котором с биноклями прятались «наблюдатели», которые специально разработанной системой связи передавали его противникам, какие карты у него на руках. Они же предварительно «накачали» его вином… Но всё было напрасно: он играл как Бог и противники были бессильны перед его талантом и умом… Чем дело закончилось, моя память не сохранила, но сам факт остаётся фактом.

     …Вторым «авторитетом» был «Витя Соколя» - талантливый молодой игрок «из своих», кишиневских. Говорили, что он может дать фору любому противнику и играет беспроигрышно. И я склонен им верить, и вот почему…

    (На заглавном снимке – 1969 год, я во время каникул в кругу своих кишинёвских друзей детства: Сергея Кочина и Володи Малинина, за партией преферанса. Увы! Время безжалостно и ныне они оба остались только в нашей памяти).


                *    *    *    *    *


    …Наверно все-таки правильно говорят в народе, что преферанс – это офицерская игра, в которой важно всё: и память, и интеллект, и степень риска, и азарт, и слепое везение (оно же именуемое в народе «ФАРТОМ») - как непременное условие любой победы: что в любви, что в картах… Но! Недаром говорят – везти должно в чём-то одном: либо в ЛЮБВИ, либо в КАРТАХ!

    Видимо, так повелел Всевышний, а спорить с ним – себе дороже!..

    …Кишинёв. Начало 70-х. Мы с женой и дочкой живем под одной крышей с моими родителями. И вот мама по каким-то делам уезжает на несколько дней в командировку в Москву. Вечер пятницы… Отец вечером возвращается со службы домой и после ужина неспешно собирается – куда?.. Моя жена, как всякая любопытствующая женщина, тем более оставшаяся за главную хранительницу очага, спрашивает отца – КУДА?
Отец, немного смущаясь и прикладывая указательный палец к губам, шёпотом произносит: «Пойду, попытаю… счастья!». Это значит, что на всю ночь, это значит, что он запланировал «расписать пульку», это значит, что будет желанным гостем в среде тех, кого знает много лет, кому доверяет, с кем не раз встречался за преферансом ещё с далёких 50-х камчатских офицерских посиделок, это значит – к СОКОЛЬСКИМ!..
 
    Да, да, тот самый «Витя Соколя» - он и есть старший отпрыск славной семьи знаменитого кишиневского офицерского клана преферансистов Сокольских: Георгия Лазаревича и его супруги Екатерины Митрофановны, отцова дружба с которыми имеет давнишние, ещё Камчатских времён, корни…

    Неисправимый анекдотист и рассказчик, душа любой компании, Георгий Лазаревич в военной среде слыл не столько говоруном, но, прежде всего, ценился как вдумчивый штабной военный оператор и блестящий аналитик, чьи способности ярко проявились и позже, в Кишиневе, уже на «гражданке». Его боевая подруга и жена, Екатерина Митрофановна (в среде своих близких и знакомых ласково прозванная «Катюней»), была не только его верной подругой и мудрой женой, родившей и воспитавшей Лазаревичу двоих славных ребят – Витю и Иру, но слыла в среде преферансистов твёрдым, вдумчивым, а главное, удачливым игроком. И это был поистине блестящий тандем!
    Кстати, их славные детишки со временем оба проявили недюжинный талант в картах, особенно Виктор… Ну, а его младшая сестрёнка Ира со временем поступила в наш славный ЛФЭИ, была свидетельницей на нашей свадьбе, а затем вышла замуж за своего сокурсника и проживает ныне в Германии…

    Но для моего отца сегодня это будет другой уровень, и другой менталитет – дружеская встреча бывших сослуживцев (и их жён!), где обязательным условием являются многие вещи: и игра «в тёмную», и «мизЕр» с обязательным подробным «разбором полётов», и «десятерная без прикупа», и поднятие рюмки доброго Тираспольского коньяка за каждый сыгранный «мизер» либо за каждую принятую на «распасах» взятку!

    А главное – за этим, по-настоящему мужским, столом в качестве равноправного партнёра будет присутствовать хозяйка дома - Её Величество Женщина!.. Нонсенс – скажете Вы?! Согласен! Но как же тогда быть с незабвенным Александром Сергеевичем Пушкиным и его «Пиковой Дамой»?


                *     *     *     *     *


     Кое-что из народной мудрости и заповедей картёжника, в числе которых особняком блистают россыпи крылатых выражений заядлого преферансиста:


    - «Злейшие враги преферанса: жена, скатерть и шум;
    - Трус в карты не играет: риск – благородное дело;
    - Карта не лошадь – к утру повезёт;
    - Пулька не свидание: к началу не опаздывай;
    - Сначала сдай, потом закуривай. Дыми больше – противник дуреет;
    - Не выигрывай каждый раз – потеряешь партнёра;
    - Плачь больше: карта слезу любит;
    - Не везёт в картах – повезёт в любви;
    - Нет хода – не вистуй; хода нет – ходи с бубей;
    - Крутая «горка» - что жена-плутовка: располагает к мрачным мыслям;
   - От карточных долгов есть только три спасителя: тугая мошна,
     красавица жена и хороший кольт».


    Каждая из заповедей – это не просто удачная и звонкая фраза, это, если хотите, выношенная в сердце и выстраданная годами своего опыта боль и надежда Игрока, за которыми стоит многое: и таинственная сущность самой Игры с необъяснимой внезапностью её выигрышей или проигрышей, облечённых в таинственные понятия «Случая» или «Удачи»; и ещё многими-многими нюансами, среди которых, как ни странно, далеко не последнее место занимает… образ Женщины как причины многих несчастий в самой карточной игре(!).
 
    Ну как тут не обратиться к статьям, посвящённым «Пиковой даме» А.С. Пушкина, из которых первые две помещены в интернете, а третья в качестве приложения присутствует в Сборнике статей выдающегося искусствоведа и историка Юрия Михайловича Лотмана.


                *     *     *     *     *

               
    «ПУШКИН, ДАВШИЙ НАМ ПОЧТИ ВСЕ ФОРМЫ ИСКУССТВА, НАПИСАЛ "ПИКОВУЮ ДАМУ"   — 
                ВЕРХ ИСКУССТВА ФАНТАСТИЧЕСКОГО».
                (ФЁДОР ДОСТОЕВСКИЙ)


    https://polka.academy/articles/501

    - «Виртуозно построенная повесть Пушкина: готический ужас, инкарнация Наполеона и притча о том, как алчность и мономания порабощают человека». Комментарии поэта, литературного критика, переводчика, редактора проекта «Полка» Льва Оборина.
 
    «…Молодой инженер Германн узнаёт, что бабушке его приятеля Томского, старой графине Анне Федотовне, известен секрет трёх карт, способных принести выигрыш. Тайна графини преследует его, заставляя забыть о романтических чувствах, осторожности и человечности.

    Первые наброски к повести относятся к 1832 году. На протяжении 1833-го Пушкин возвращается к «Пиковой даме» и заканчивает её, вероятно, осенью в Болдине…

    …«Пиковая дама» — короткая повесть, написанная очень ясным, немного ироничным языком «от третьего лица»… но в то же время Пушкин, как «всеведущий автор», проникает в мысли своего главного героя… и показывает происходящее его глазами. При этом авторское всеведение… заканчивается там, «где повесть вступает в фантастику», в область таинственного.;..

    … Пушкин опубликовал «Пиковую даму» во втором томе журнала «Библиотека для чтения» за 1834 год… В том же году Пушкин включил повесть в состав своего сборника повестей…

    …(Она) имела успех в обществе, восприимчивом как к острому светскому сюжету, так и к описанию собственного быта. Непонятные нам сегодня карточные термины были для русского света азбукой, и литературная игра с ними легко считывалась. Сам Пушкин записал в дневнике: «Моя «Пиковая дама» в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семёрку и туза»…

    …«Пиковая дама» сплавила воедино мотивы рока и карточной игры, выраженные в русском дворянском сознании. После повести Пушкина представление о жизни как игре и об игре как возможности переменить жизнь самым роковым образом утвердилось в «карточных» текстах: «Маскараде» и «Штоссе» Лермонтова, «Игроке» Достоевского… Ей посвящено множество пушкиноведческих работ, в том числе фундаментальные — А. Л. Слонимского, В. В. Виноградова, Ю. М. Лотмана…

    …В своём дневнике Пушкин писал: «При дворе нашли сходство между старой Графиней и кн. Н. П. и, кажется, не сердятся». Это «кажется, не сердятся» намекает на то, что при дворе угадали верно. Речь шла о княгине Наталье Петровне Голицыной, «фрейлине при дворе четырёх императоров». Она родилась в 1744 году (хотя некоторые источники указывают 1741-й)… В молодости Голицына — урождённая Чернышёва (отметим связь этой фамилии с чёрной мастью пиковой дамы) — действительно была очень красива, а её муж князь Владимир Голицын действительно был человеком слабохарактерным и находился у своей жены в подчинении.
    При русском дворе она пользовалась огромным уважением. По воспоминаниям прозаика Владимира Соллогуба: «Императоры высказывали ей любовь почти сыновнюю. В городе она властвовала какою-то всеми признанною безусловной властью. После представления ко двору каждую молодую девушку везли к ней на поклон; гвардейский офицер, только надевший эполеты, являлся к ней, как к главнокомандующему». И хотя в старости её называли уже не «московской Венерой», а «усатой княгиней», преклонения перед ней это не умаляло: Наталья Петровна воплощала идеал великосветской дамы.

   
    В «Пиковой даме» парижский успех старой графини Анны Федотовны относится к концу 1760-х — началу 1770-х годов, и упоминания герцога де Ришельё и графа Сен-Жермена сообщают рассказу Томского о своей бабушке историческую достоверность. Реальная Голицына действительно жила с семьёй в Париже и была прозвана «московской Венерой», но позже — в первой половине 1780-х; Ришельё был тогда уже глубоким стариком, а Сен-Жермену оставалось жить совсем недолго, и жил он в Германии — таким образом, между старой графиней и княгиней Голицыной невозможно поставить знак равенства.


          *     *     *     *     *


            «СОБСТВЕННО, ЭТО НЕ ПОВЕСТЬ, А АНЕКДОТ: ДЛЯ ПОВЕСТИ СОДЕРЖАНИЕ
                «ПИКОВОЙ ДАМЫ» СЛИШКОМ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО И СЛУЧАЙНО»
                (ВИССАРИОН БЕЛИНСКИЙ)


    Анекдот о трёх картах, известных Голицыной от Сен-Жермена, не выдумка Пушкина: эту историю ему сообщил приятель, картёжник и бретёр — внучатый племянник княгини Сергей Голицын-Фирс, которому старуха некогда помогла отыграться. После выхода повести Пушкина дом княгини Голицыной на Малой Морской улице стали называть «домом Пиковой дамы» — и называют так до сих пор. Ирония судьбы заключается в том, что Голицына пережила Пушкина. Она умерла 20 декабря 1837 года в возрасте 93 лет.
 
    По воспоминаниям друга Пушкина Павла Нащокина, Пушкин признавался, что сообщил старой графине некоторые черты другой великосветской дамы XVIII века — Натальи Кирилловны Загряжской. Она была в родстве с женой Пушкина Натальей Гончаровой, и Пушкин поддерживал с ней добрые отношения. Она также дожила до глубокой старости и умерла всё в том же 1837 году, пережив Пушкина…

    …Граф Сен-Жермен, от которого графиня получает секрет трёх карт, — реальное историческое лицо. Это был один из самых загадочных европейских деятелей XVIII века: оккультист, алхимик, композитор, сердцеед, дипломат при дворе Людовика XV; среди прочего он выполнял сложные поручения во время Семилетней войны.
    Настоящее его имя неизвестно; неизвестно даже, был ли он в самом деле графом (сам он рассказывал, что его отец — трансильванский князь Ференц II Ракоци). В странствиях Сен-Жермен объехал почти всю тогдашнюю европейскую ойкумену. С его путешествиями и чернокнижием связано множество легенд. Среди его знакомых и соперников были другие знаменитые авантюристы XVIII века — Казанова и Калиостро (первого упоминает в «Пиковой даме» Томский; с последним, по мнению Леонида Гроссмана, связан сюжет повести: о Калиостро также рассказывали, что он угадывал выигрышные номера в придворной лотерее)…

    Фигура Сен-Жермена — эффектный способ придать анекдоту вес и таинственность; не исключено, что ореол славы алхимика, хваставшегося умением получать золото и алмазы, оказывает решающее влияние на Германна. Для нас, однако, важно, что Жермен и Германн — варианты одного и того же имени: покойный авантюрист оказывается двойником-предшественником Германна; один дарит графине тайну, второй отнимает её себе на беду…

    …«У него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства» — так рекомендует своего приятеля Томский, и эта характеристика амбивалентна: Германн предстаёт человеком скорее не дурным, а интересным и загадочным, как и подобает романтическому герою. Литературоведы не раз объясняли связь образа Германна с Наполеоном и Мефистофелем… Но кроме внешности Томский подмечает глубинное сходство — вплоть до «трёх злодейств» из первой части «Фауста».

    …Можно отметить сходство Германна не только с Мефистофелем, но и с Фаустом… Заветная последовательность карт — тайна, которая даётся не просто так: условие графини — ставить не больше одной карты в сутки, никогда больше не играть и жениться на Лизавете Ивановне… Грубо говоря, это продажа души дьяволу за карточный выигрыш. И… в самой исходной беседе Германна с графиней он и сам намекает на это знание: если тайна отягчена продажей души, то я готов на это, — говорит он. И вот это условие — продажа Души...

    …Мир картёжников был Пушкину хорошо знаком, хотя обыкновенно он играл неудачно и делал крупные долги. Его знакомые частенько упоминают о его увлечении картами.
    
    Так, критик, журналист, переводчик, деятельный сотрудник «Московского телеграфа», Ксенофонт Алексеевич Полевой (1801-1867) познакомился с Пушкиным в октябре 1826 года в доме своего брата Н.А. Полевого. В своих «Записках» он рассказывает о встречах с Пушкиным в Москве и Петербурге:

    «…Он жил в гостинице Демута, где занимал бедный нумер, состоящий из двух комнаток, и вел жизнь странную…Иногда заставал я его за другим столиком – карточным, обыкновенно с каким-нибудь неведомым мне господином, и тогда разговаривать было нельзя; после нескольких слов я уходил, оставляя его продолжать игру. Известно, что он вел довольно сильную игру и чаще всего продувался в пух! Жалко было смотреть на этого необыкновенного человека, распаленного грубою и глупою страстью!.. ".

    Петр Иванович Бартенев (1829–1912) — историк, археограф, один из первых биографов Пушкина, издатель первого исторического журнала «Русский архив» (1863–1917), в 1861 г. смог издать самую известную работу – «Пушкин в южной России» - свод биографических сведений о жизни А.С. Пушкина в Екатеринославле, на Кавказе, в Крыму и Бессарабии с мая 1820 по июнь 1823 год. В ней он упоминает о пребывании Александра Сергеевича в Кишинёве:

    "...Есть положительно свидетельство, что Пушкин, опять за картами, повздоривши с кем-то из кишиневской молодежи, снял сапог и подошвой ударил его в лицо…".

    Есть также исторические сведения и о том, что Пушкин проиграл в карты 5-ю главу «Евгения Онегина».  Поскольку Александр Сергеевич был натурой увлекающейся и азартной, как-то раз он играл в карты с тестем своего брата Загряжским. Удача была не слишком благосклонна к поэту, и он проигрался в пух и прах. Тогда в пылу азарта Пушкин поставил на кон 5-ю главу «Евгения Онегина».
    Рукопись была очень дорогой — не только из-за своей художественной ценности, но еще и потому, что издатели платили баснословные 25 рублей ассигнациями за строку. Пушкин проиграл. Но на этом не угомонился. Он достал пару дуэльных пистолетов и предложил сыграть на них. На этот раз судьба была на его стороне. Поэт отыграл свои деньги, главу «Онегина» и еще смог «пощипать» своего визави…
 
    Вскоре после карточной баталии Пушкин выехал в Петербург, и дорогой…  потерял рукопись 5-й главы. Поэт был в отчаянии, так как восстановить текст не представлялось возможным. На помощь пришел его брат Лев Сергеевич. Он обладал феноменальной памятью и мог цитировать единожды услышанные стихи. Злополучную же главу Лев Сергеевич и читал разок, и слышал в исполнении брата, так что он переписал ее на 3 листках и выслал ему. Только по прошествии нескольких лет непосредственный участник событий Загряжский рассказал публицисту Кичееву, как было дело, а тот в журнале «Русская старина» за 1874 год опубликовал заметку под названием «Судьба 5-й главы Евгения Онегина». Так что, перечитывая произведение, помните, что одна из глав вошла в него такой, какой ее запомнил Лев Сергеевич Пушкин.

    Характерно, что первый прозаический набросок Пушкина — «Наденька» (1819) — открывается сценой ночной карточной игры, очень похожей на то, что будет в «Пиковой даме». «Страсть к игре есть самая сильная из страстей», — говорил он своему приятелю Алексею Вульфу. Эта страсть едва не разорила его во время игры с известным картёжником Василием Огонь-Догановским: Пушкин проиграл ему огромную сумму — 24 800 рублей — и расплачивался несколько лет;… Игра, в которую Германн играет, называется фараон; во времена Пушкина её называли также банк и штосс. Это игра азартная (выигрыш здесь зависит от случая) и элементарная…

    …В русскую бытовую прозу карточные мотивы попадают в конце XVIII века;, в комедии они присутствуют ещё раньше (например, в «Бригадире» Фонвизина). Нравоучительные и юмористические тенденции в изображении карточной игры сохраняются в русской литературе и после «Пиковой дамы» (достаточно вспомнить «Игроков» Гоголя, написанных в 1842-м, и картёжные реминисценции в «Ревизоре») — но повесть Пушкина навсегда сместила фокус, связав в русской литературной традиции карточную игру с темами рока и предзнаменований. Для романтического сознания эта связь была характерна, и «Пиковая дама» дала ей выражение».


          *     *     *     *     *


    В своей статье ««Пиковая Дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века» (1975) Ю.М. Лотман приводит следующий исторический факт:

    «…Работая над своим произведением, Гофман наверняка не знал о нашумевшей в Москве в 1802 г.  истории, когда князь Александр Николаевич Голицын, знаменитый Cosa Rara, мот, картёжник и светский шалопай, проиграл свою жену, княгиню Марию Григорьевну (урождённую Вяземскую), одному из самых ярких московских бар – графу Льву Кирилловичу Разумовскому, известному в свете как le comte Leon, - сыну гетмана, масону, меценату, чьи празднества  в доме на Тверской и в Петровском-Разумовском были притчей всей Москвы. Последовавшие за этим развод княгини с мужем и второе замужество придали скандалу громкий характер…».

    А вот другой исторический пример более поздних времён, связанный с Женщиной и Картами. Но здесь – налицо не потеря, а приобретение. И – какое!


    Страсть к карточным играм может обернуться для игрока неожиданными потерями и приобретениями. За карточной игрой, самые азартные игроки нередко теряют голову, ставя на кон баснословные суммы, дома, автомобили. А так как карты были популярной игрой еще в прошлые века, то джентльмены нередко закладывали свои имения, выигрывали (или проигрывали) породистых лошадей. Бывали случаи, где главным призом игры были живые люди.

    Обзавестись парой сотен или десятком крепостных за одну игру в карты, в те времена было в порядке вещей. Но один выигрыш все же вызвал немало разговоров, а именно «приз» Николая Алексеевича Некрасова. Мужчины рода Некрасовых слыли заядлыми картежниками. Николай Алексеевич унаследовавший азарт и тягу к карточной игре, тоже частенько любил испытать удачу… Удача благоволила поэту… Даже свою последнюю супругу поэт выиграл в карты у купца Лыткина.

   Находящаяся на попечении купца, девятнадцатилетняя девушка стала разменной монетой в очередной картежной партии. Получив столь необычный приз, Некрасов почувствовал себя Пигмалионом.., сменил девушке имя.., дал своей воспитаннице образование, приглашая частых репетиторов, позаботился поэт и о культурном просвещении Зинаиды. Пара посещала выставки, театры, концерты…

    Николай Алексеевич, будучи старше своей воспитанницы на двадцать пять лет, позаботился о ее будущем. Тяжело больной поэт обвенчался с Зинаидой Николаевной, оставив ей приличное наследство… Женщина практически не отходила от постели тяжело больного Николая Алексеевича.

           *     *     *     *     *

   
              *     *     *     *     *

    Исследовательская работа "Тема игры в русской литературе X1X - первой половины XX века"

     (Блог «Алые паруса»)

     АВТОР:  Келина Анастасия

     Цель исследования - выявить истоки и художественный смысл темы карточной игры в русской литературе первой поло¬вины XX века.

     Тема карточной игры хорошо ис¬следована на материале русской литературы XIX века (например, в работе Ю. М. Лотмана).


    1. ПСИХОЛОГИЯ АЗАРТА.
   ТЕМА КАРТОЧНОЙ ИГРЫ В «ПИКОВОЙ ДАМЕ»
         А. С. ПУШКИНА


                Что наша жизнь? - Игра!
                А. С. Пушкин

     «…До сегодняшнего дня в истории медицины и психологии не было разработано точной, определяющей концепции в такой области человеческого разума и чувств, как азарт.

    Несмотря на то, что мы почти никогда, за редким исключением, не вспоминаем о подобном чувстве, тем не менее постоянно делаем выбор в пользу того или иного решения. Так что элемент азарта и риска есть и в повседневной жизни. Однако гораздо сильнее он проявляется в игре, в первую очередь - в карточной.

     Карты испокон веков имели странное воздействие на человека, достаточно разумного, чтобы отказаться от губительного развлечения. Чем, по сути, стали карты для нас сегодня? Для некоторой части населения - развлечением, хотя буквально чуть больше полувека назад карты составляли едва ли не единственное занятие прогрессивной молодежи, офицерства или обычных обывателей. Эти же полвека назад люди шли из-за карт на страшные преступления или против своей совести, или против своей личности, жизни, чести. Сколько самоубийств было совершено когда-то по вине карт, а сколько дуэлей!

     Азарт заставляет людей идти на самые необдуманные, непредсказуемые шаги. Какова же психологическая природа азарта? Ученые не дают на это однозначного ответа.

     Именно субъект определяет требуемое «количество» активности для различных форм деятельности, то есть гарантирует меру активности соответственно масштабам решаемых задач.

     Из этого следует, что человек сам должен и может решать, когда ему следует остановиться. В этом смысле наша тема уже затрагивает вопросы, касающиеся такого понятия в психологии, как «человеческая психика и воля».

     Активность служит «посредником» между элементами системы (деятельностью, общением и т. д.), той необходимой мерой социальных и личных взаимодействий, посредством которой они осуществляются оптимально, с «наименьшими потерями и затратами».

     Реально в структуре активности одних людей преобладает желание, других - чувство долга, обязанности.

     Беспредметная активность представляет собой явление социально опасное, социально нежелательное, хотя формы беспредметной активности обладают высокой привлекательностью…

     …По Фрейду, азарт - это следствие нарушения человеческой психики в юношеском возрасте, которое влечет за собой некоторое расстройство. Игровой азарт - восполнение нехватки любви, проба придания собственной значимости, рождение невообразимой страсти, которая захватывает человека, подчиняя все его чувства и рефлексы. Эта страсть восполняет человеку отсутствие истинных чувств, ценностей, помогает ему само восстановиться вследствие какого-либо перенесенного в детстве унижения.

     Далее соответственно версия обычных, местных психологов: азарт - желание само выразиться, само реализоваться в этой жизни, стремление показать окружающим, что ты не только не такой как все, но и способен на то, о чем другие только «мечтают», чего боятся или попросту - не могут.

     Третья версия - за возникновение чувства азарта или риска отвечает ген в ДНК, который и определяет нацеленность человека этой способностью. Следовательно, за «рискованность» отвечает наследственность; о том, дурная она или нет, судить никто не берется, так как зачастую именно эта способность рискнуть вовремя и смело может помочь людям во всех трудных неразрешимых ситуациях.

     Если исходить из всего вышесказанного, можно сделать определенный вывод о том, что люди делятся на три основные категории:

•        первая - люди никогда, ни при каких обстоятельствах не рискующие;
•        вторая - люди, рискующие по мере надобности, то есть в ситуациях, когда риск просто неизбежен;
• третья - люди, которые рискуют всегда и жизнь без риска для них, как еда без соли, - бессмысленна и нелепа.

     Из этого легко сделать вывод о том, что люди, рискующие всегда, - самые страстные игроки, которые находят смысл всей своей жизни только лишь в игре и получении удовольствия от этой страсти. Они же - самые отважные воины, чьими руками завоевываются победы, но которые не получают награды за свои подвиги. Это самая отчаянная часть человечества и, кроме того, самая малочисленная.

    Четвертая версия, о которой пойдет речь, заключается в том, что азарт - это чувство, на которое нас подвигает среда, обстоятельства, общество, отвергающее более слабых людей и «недостойных», по мнению его же.


     Азарт заставляет слепо себе подчиняться. Эту тенденцию мы наблюдаем в повсеместно известном произведении А. С. Пушкина «Пиковая дама». Герман, услышав историю о старухе, имевшей три карты, принесшие ей удачу, решает во что бы то ни стало узнать этот секрет. Этой основной своей цели он подчиняет все свое существо, заставляя себя руководствоваться теми целями и средствами, которые он никогда не стал бы использовать при отсутствии основной направляющей. Остановить его на пути к воплощению желаемого в действительность невозможно, что в итоге приводит к тому, что он, наконец, добивается своего. Но тут обнаруживается одна-единственная ошибка, коей провидение наказывает Германа за его чрезмерную приверженность дурманящей идее.

    Такими словами А. С. Пушкин начинает свое повествование, изначально вводя нас в курс дела:

    "А в ненастные дни
    Собирались они
    Часто;
    Гнули - Бог их прости! -
    От пятидесяти
    На сто,
    И выигрывали,
    И отписывали
    Мелом.
    Так в ненастные дни
    Занимались они
    Делом".

     Писатель делает упор на то, что подобные карточные игры начинают свое существование с тех самых пор, когда человека окружают грусть, тоска, одиночество. Такое своеобразное «лекарство от скуки». Обычно подобным образом называют пасьянсы, которые широко распространены по сей день...

    …Игра в карты была одним из важнейших символов светской жизни (не только способом занять время, но отличительным качеством, означающим принадлежность человека к свету, определенному кругу). Игра была средством социальной ориентации, идентификации себя с окружающими, самоопределения.

    Существует еще одно понятие, неотъемлемо связанное с понятиями «риск» и «азарт». Это – «удача». Вот это понятие невозможно описать никакими терминами. Кто-то придает ей самое основное значение по определению хода игры, ведь только от того, удачлив игрок или нет, зависит его выигрыш. С этим утверждением нельзя не согласиться, хотя многие утверждают, что человек сам способен изменить свою жизнь, сделать ее ярче, светлее.

    Но мы удивительным образом «прицепились» к одному понятию, которое может быть трактовано в диаметрально различных плоскостях и сферах человеческой деятельности.

    Азарт представлен и следующими областями:

• карточные азартные (!) игры;
• театральная игра (заставляющая артиста вновь и вновь выходить на сцену и исполнять каждый раз новую роль, проживая на сцене новую жизнь);
• азарт борьбы, вечной борьбы за то, что представляет для человека особую ценность;
• повседневный жизненный азарт - азарт того, чтобы прожить день и встретить новый;
• азарт лжи - когда человек, не сознавая того, начинает лгать нецеленаправленно, бесцельно, не помышляя о наживе и богатствах.

    Как известно, одной из шести человеческих страстей является страсть к наживе, возможно, именно она порождает азарт игры. Кроме того, одна из причин возникновения страсти к игре - это ощущение чувства безысходности, которое начинает преследовать человека, или даже чувства одиночества, от которого карты и рулетка, конечно, не излечивают, но становятся направляющей идеей в жизни человека, и он начинает стремиться изменить хоть что-то, оправдать самого себя в своих глазах и глазах окружающих».


    2. ИСТОРИЯ КАРТ И КАРТОЧНОЙ ИГРЫ…

    «Игральные карты являются одной из древнейших разновидностей прикладной графики. Они были изобретены в начале XII века в Китае и постепенно распространились среди восточных народов. В самом конце крестовых походов, во второй половине XVIII века, возвращавшиеся домой крестоносцы завезли карты в Европу… Сложились три основных типа игральных карт: итальянские, французские, немецкие… В России карты появились в самом конце XVI века.

    На протяжении более чем ста лет карточные игры в России преследовались законом, а люди, игравшие в них, подвергались различным наказаниям, пока в 1761 году не последовало установление о разделении игр на запрещенные - азартные и разрешенные - коммерческие. Уже через два года после этого поэт В. Майков выпустил поэму «Игрок Ломбера», где, в частности, говорится о том, что в России в то время играли в карты французского производства.

    Вскоре после разрешения карточных игр в России возникает собственное производство игральных карт. Была даже организована фабрика по производству игральных карт. Фабрика, получившая название Государственная карточная фабрика (Госкарт-фабрика), переходит в ведение Комиссариата социальной помощи и с января 1918 года вновь начинает изготовлять игральные карты. За период с января по июль 1918 года фабрикой было выпущено более полутора миллионов колод.

    Во время Гражданской войны производство было приостановлено, а карточная фабрика закрыта.

    В ленинградскую блокаду погибли почти все архивные материалы фабрики, касавшиеся работы художников в XIX и начале XX века. По этой же причине не всегда с полной уверенностью можно говорить о точной дате выхода в свет некоторых колод…».


                *     *     *     *     *


    На рубеже 20-го и 21-го веков на один из моих дней рождения моя мудрая и добрая жена вдруг преподнесла мне поистине сказочный подарок: семисотстраничный, богато иллюстрированный фолиант под названием «Русский преферанс» под редакцией Дмитрия Лесного («Айрис-Пресс. Рольф», Москва, 2000). Одна из приведенных мной в качестве эпиграфов фраза – о жене, преферансе и счастливой старости - взята именно из этой удивительной книги.
 
    А ещё более удивительным является то, что, как ни странно, наверно во многом именно благодаря этой азартной карточной игре, я обязан своему длительному семейному счастью, перешагнувшему ныне свой полувековой Юбилей. А сам нестандартный подарок жены наверно явился той мерой признательности и благодарности за проверенные годами чувства, когда семейные ценности всё же оказались для нас обоих выше и глубже всего сиюминутного и призрачного.

    А насколько же «ОНО» сиюминутно и призрачно – судите сами.


              *     *     *     *     *

    ПРЕФЕРАНС (фр. pr;f;rence — предпочтение, преимущество) — карточная игра со взятками. Получила распространение в России в середине XIX века. Предшественником преферанса считается вист. Игра ведется втроём или вчетвером (в последнем случае каждый игрок по очереди пропускает раздачу, что называется «сидит на прикупе») или вдвоём (тогда игру называют «гуса;рик»). Преферанс – карточная игра, которая всегда считалась аристократической. Играть в неё было привилегией интеллигенции и военных.

    История игры.

    Наверняка вы будете удивлены, узнав, что во времена А. Пушкина (то есть в начале XIX века), при игре в преферанс не велась запись. Но каким же образом тогда подводились итоги? Ответ очень простой: ставки подсчитывались после каждой сдачи, при этом расчёты иногда велись с помощью специальных фишек. Это делало игру более динамичной, а шутка: «Преферанс - игра писателей» возникла гораздо позже.

    Интересно, что после Октябрьской революции эти книги легли в большевистских архивах мёртвым грузом с резолюцией «Спецхранение». Во времена СССР игру также не очень приветствовали. Она считалась чем-то запретным, если даже не враждебным для советского человека.

    Преферанс всегда был и будет очень увлекательной игрой и в оффлайн, и в онлайн вариантах, потому что игрок, стремящейся к победе, выкладывается, проявляя в полной мере свои умственные способности и предусмотрительность, логику и осторожность. В преферансе многое зависит от игрока, а не от того, какая пришла карта.

    Разновидности преферанса и правила игры:

    Существует много видов (конвенций) Преферанса: Ленинградка (Ленинградский преферанс, Ленинград), Сочинка (Сочинский преферанс, Сочи), Московская пулька (Ростов), Классика, Гусарик и их различные объединения. Самый общепринятый в настоящее время преферанс - Ленинград.

    Перечень правил должен быть введен в любую конвенцию и должен оговариваться перед началом каждой партии, например, «Сталинград» (обязательный вист при игре 6 пик) или «игра втёмную» (если игрок заявляет контракт на 6 взяток до того, как посмотрит свои карты, его заявка может быть перебита только контрактом на 7 взяток, или «7 втёмную» перебита заявкой на 8 взяток, и так далее).

    В игре используется колода из 32 карт от семёрки (младшая) до туза (старшая) четырёх мастей.
 
    Для записи результатов игры, то есть очков, используется специальным образом размеченный лист бумаги — пу;лька. По этой причине вместо выражения «сыграть в преферанс» часто используется выражение «расписа;ть пу;льку» (у знатоков и аристократов игры сохранился отличный наглядный образец такой «пульки», который был любовно разукрашен, а каждая заповедь сопровождена забавными сюжетными сценками, позаимствованными из коллекции миниатюр известного датского художника-карикатуриста Херлуфа Бидструпа).

    Каждый участник игры имеет в пульке три области:

• Пу;ля — записываются очки за сыгранные игры на взятки и премия за 0 взяток на распасах (если это установлено в конвенциях). Каждое очко в пуле равно +10 или +20 (конвенция «Пи;тер») вистам.
• Гора; — записываются штрафные очки за ремиз: недобор заявленного игроком количества взяток и за взятки на распасах. Каждое очко в гору равно ;10 вистам.
• Висты; — записываются очки за взятки при вистовании. В конвенции «Ростов» — за наименьшее количество взяток на распасах. Каждое очко в этой области равно 1 висту.


                ВМЕСТО ЭПИЛОГА:


    «…Забыты под тяжестью книжные полки.
    Былых путешествий прибитая пыль.
    Лишь старые письма, да фото осколки
    Стирают на время забвенья ковыль…».


    Да, возраст, возраст!..
     Уходят годы, а с ними – всё-всё светлое и неизбывное: трепет чувств и страсть помыслов, азарт, мечты и фантазии, здоровье, близкие и друзья… Остаётся только то немногое, что уничтожить не в силах никто – ПАМЯТЬ!
Как её сохранить и продлить? Наверное, молитвой или мольбой:

«…Разбуди во мне страсть
Разбуди её вновь,
Чтобы жизнь была всласть,
Словно в юность любовь!

Разбуди во мне страсть,
Разбуди во мне зло,
Чтобы карты шли в масть,
Чтобы чаще везло…»
(«Stihi.ru». Виктор Эмрит,
«Разбуди во мне страсть…»)

 *     *     *     *     *