В круглой беседке во дворе среди девятиэтажек от жарких споров и громких дебатов пенсионеров ни спрятаться, ни скрыться. Дискутируют о внутренней и внешней политике, играют в карты:
— Дама! Король! Туз козырный! Накось, выкуси, Василищ!
— Ты что мне подсунула? Где совесть, Никитична?
— Нонче масть хорошая идёть. Везёть у картах и у лото повязло: сто шышдисят рубликов выиграла…
— Смилуйся, Никитична, в третий раз дураком оставляешь!
Зинаида Никитична здесь главная, хотя и деревенская. Ооочень даже видная женщина в нашем микрорайоне. В свои 85 лет — активная и трезвомыслящая. Ходит на рынок за молоком, за хлебом. Видна издалека: шустренькая, хотя и сгорбленная, но всё равно уверенная и красивая! Да и, вообще, она яркая женщина! Если идёт в оранжевом платке, то ярком, как жилеты у тех, кто работает на рельсах, если в жёлтом, то горящем, как электролампочка, если в малиновом, то цвета кипящего варенья по краям алюминиевого тазика. Память у неё изумительная! Особенно на цифры, даты, имена и фамилии. Говорит чётко, конкретно, доходчиво:
— Я свои шышдисят годков бухгалтером щестно отработала у колхозе за трудопалки. Бывалче, душа болит о производстве, а ноги тянуть у санчасть. Мой Захарыч у рядакции у районе усю жизть заметки писал, пока не помер. Мы с ним грамотные и падшытывать я не разучилася за стольки гадов!
— Да, хто бы сомневался, — поддерживает её односельчанин Василич.
Баба Зина скручивает большой шиш:
— Во, мене проведешь! Я у вуправление «Оскольская нива» давеча ездила. Унущкя мене у лягкавой машине возила. Иносранная какай-та, руль у нее не по нашему, по другой стороне. Тык вот. Хоромы там царскаи: люстры хрустальные, полы стеклянные. Стою — я у Америке видна! Усе падщёты мои начальству показала. Куды, спрашиваю, дели мои кровные десять тысщ за полгода, шо на лекарства? — У вобщий хвонд отдали, гаворють. Лекарств ваших я не полущщала. Сами травитесь йими! А деньги мои, положенные отдайте! Я и Путину написала, и Пясков мене ответ прислал и с Днём Победы проздравил! Так шо берягитеся! Энтот номер у вас не выйдеть!
— Молодец, Никитична! Заступница ты наша! — наперебой хвалят бабу Зину картёжники.
— Пока у груди сердце бъётся пойду я у пенсионный хвонд узнаю всю правду! — продолжает она, воодушевлённая поддержкой. — Во как! Не могу несправедливость энту переживать. Я и дялить и умножать умею, я сама йим кампьютир! Скупили тада землю нашу щитай за так. Акции наши перякрыли, пришлось людЯм заткнуть йих в энто место!
Баба Зина поднимается, оттопыривает «энто место». Соперник по картам Василич вполне солидарен:
— Алигархвов ненавижу! Они Зин, усю совесть потеряли. Мой унук, как богатым стал, так больше я его и не видал. Гаворють, дюже справный стал, не пузо, земной шар. Цвяты перядал зимой пряслужник его, на энтат, как йиво? Юбилей. А на кой хрен они мене здалися? Луче б сам зашёл проздравить…
— А мне грех на сваво богатого зятя абижацца, — говорит Зинаида Никитична, — он хороооший мужик! Дед мой помер, а он у могилку скакнул гроб поправить. Бывалче зустрищал мене с села из автобуса. Котомки мои нёс. Деток своих дюже любить! И унущке, жане своей, завсегда вниманье, она не обижаица…
— А шо про Луну слыхать, Зин? Гаворють, американцы опять там ворочиють?
— Да, Трамп вже штой-та там прорвал. Лезеть на Луну и усё тут то! Там мёрзлая вода, а он хощить там горячую подклющить. Премию обещают ему за энто Нобилявскую. Давай, Василищ, раскладай по новой колоду, нонче масть хорошая идёть мене…