Три года назад, меня с работы, на машине скорой помощи, отвезли в больницу, а затем в реанимацию. Мы работали с иностранным пароходом, видимо эту тяжёлую заразу, я подхватила от них. Только до сих пор не пойму как это могло произойти. Сначала очень долго не могли определить, что со мной происходит. Не возможно было поставить правильный диагноз. А когда поняли, время было упущено.
Пятого марта, я как никогда просилась в палату, очень хотелось увидеть близких, друзей. Но Сергей Иванович категорически мне запретил даже думать об этом. В первый раз со дня моей болезни, он был очень обеспокоен моим состоянием. Наверно и, правда, уже трудно было скрывать истинное положение вещей. Организм отказывался от пищи, давление было критическое, и ко мне в реанимацию пригласили жену сына. Только тогда я осознала, как всё плохо. Моя девочка плакала и просила меня хоть что нибудь покушать. Но мне как будто в горло вбили кол, я не только есть, пить даже не могла.
А ночью я парила в правом, верхнем углу потолка. И, видела, как я спокойно лежала на кровати. В левом верхнем углу, стояли рядами военные. Я еще обратила внимание на их форму. Она была, какая - то не понятная, я сразу не могла сообразить, к какому периоду военных действий она относиться. Люди стояли ровными рядами, почему - то у меня в голове было сравнение с могилами на кладбище. Но больше всего меня поразили их глаза, сколько в них было тоски, мольбы, а лица словно маски, мимика просто отсутствует. Среди них был офицер, он и начал со мной диалог.
-Во время гражданской войны в России, мы воевали на стороне белых,- начал он свой рассказ.
После разгрома Колчака, остатки войск, через Харбин, эмигрировали в Канаду.
- Но очень бы хотели лежать в русской земле,- продолжил офицер.
Меня поразили его слова. Только не понятно, чем я могу им помочь.
Сначала я подумала, что умерла, но вспомнила, умирающих сопровождают их родственники, а этих людей я вижу первый раз. Страха не было, просто любопытство и липкая, тягучая жалость столько горя в их взгляде, видимо и, правда, очень им плохо на чужбине.
Утром открываю глаза, вижу сидящего на кровати Сергея Ивановича. Улыбаюсь и очередной раз прошу перевезти меня в палату.
-Кажется у меня появились галлюцинации, - Объясняю я врачу. Очень бы не хотелось поменять отделение пульмонологии на психиатрическую клинику.
Сергей Иванович смеётся и переводит меня в этот же день в палату. Я до сих пор ничего не могу понять, как так, днём раньше мне открытым текстом сказали, что я умираю, а на следующий день переводят в палату.
После выписки, я долго искала этому объяснение, просматривала информацию в интернете, читала много книг. Пока однажды не пошла в нашу старую церковь.
Там, добрая, пожилая монашка, сказала, - Офицер, который с тобой разговаривал и есть твой дальний родственник.
И только благодаря ему, ты еще живёшь на этом свете.
Жаль он не назвал своего имени, но я всегда про него помню и приходя в церковь, ставлю свечки за упокой его души. Может это облегчит его страдания.
Спасибо, что помог вернуть меня к жизни.
Р.S. Настойчивый звонок в дверь. На пороге с огромным букетом цветов стоит Сергей Иванович.
Проходи моя новая, счастливая жизнь.