Людмила Сахарова Красный граф
КРАСНЫЙ ГРАФ
Алексей Николаевич Толстой – автор знаменитых романов «Хождение по мукам», «Петр I», детской сказки «Буратино», и многих других. Человек широкой натуры и широкого размаха, он любил жизнь во всех ее проявлениях: «страстно, вдохновенно, вкусно любил». Таким он был и в проявлении своих чувств к женщине.
Алексей Толстой познакомился с Натальей Крандиевской в 1915 году. Ей – 27 лет, ему – 32. Она - поэтесса, он - писатель. До встречи, которая в корне изменила их существование, у каждого была своя наполненная жизнь. Наталья Крандиевская родилась в творческой семье. Ее отец был известным библиофилом, мать – писательницей. Туся, как звали Наталью дома, рано начала писать стихи. Сам Бунин был приятно «поражен и восхищен талантливостью ее стихов». В 1913 году вышел первый ее поэтический сборник, высоко одобренный критиками, которые нашли в ее стихах «свежесть и оригинальность рифм».
Наталья Крандиевская, как ей показалось, встретила свою женскую судьбу и без долгих раздумий вышла замуж за известного петербургского адвоката Федора Волькенштейна, с которым прожила восемь лет. От брака родился сын – Федор.
Алексей Николаевич Толстой в тот момент был женат вторым браком на Софье Дымшиц. Первая его жена – Юлия Рожанская., когда узнала о его очередном увлечении, приняла его новую страсть с пониманием. Более того, сказала ему: «Если ты окончательно решил отдаться искусству, то Софья Исааковна тебе больше подходит». Софья Исааковна впоследствии, узнав о появлении в жизни Толстого Крандиевской, поступила точно также: «Узнав о предстоящем браке Алексея Николаевича с Натальей Васильевной, я обрадовалась, считая, что талант его найдет себе верную и чуткую поддержку».
Так и произошло. Это была та любовь, про которую сам Алексей Николаевич сказал: «Когда встретил Тусю, понял, что только она мне нужна. И будем мы вместе, пока живы».
Жизнь была напряженная. Шла мировая война. И любящим часто приходилось разлучаться. Алексей Николаевич как корреспондент часто бывал в разъездах. Тем долгожданнее было возвращение, тем ярче были их встречи. «Ты мне дала такое счастье, о котором я не мечтал», - писал Толстой вскоре после рождения их совместного ребенка Никиты.
Скоро в любовную идиллию ворвался разрушительный 1917 год. Толстой не колебался – тотчас с женой и сыном покинул революционную Россию. Семья отправилась сначала в Одессу, потом были Париж и Берлин. После трех лет эмиграции, трех лет мучительных метаний и решений, трех лет собственных «хождений по мукам», все же Толстой решил вернуться. Он понял, что писать вдали от дома он не может. Его читатель остался в России. Он сам поверил в свои слова: «Самое разумное для эмиграции – это возвращаться домой, и принимать Россию такою, какая она есть».
1 августа 1923 года Толстой с семьей сошел с парохода на набережную Невы в Петрограде. Пришел конец скитаниям. Опять появился дом. И дом этот скоро стал полной чашей. Современник вспоминал: «Квартира нас поразила. Ковры. Мебель времен Александра Первого, на стенах полотна мастеров XVII и XVIII веков». Стол, полный деликатесов. Хлебосольный радушный хозяин. Наталье Васильевне в большой квартире, в большой семье стало не до поэзии. Вся ее жизнь теперь была подчинена мужу, его творчеству, его комфорту и уюту, все хозяйство было тоже на ней: «Встречи, заседания, парадные обеды, гости, телефонные звонки. И все это по привычке – на меня, ибо кроме меня, на ком же? Секретаря при мне не было. Я оберегала его творческий покой, как умела. Плохо ли, хорошо ли, но я делала все», - вспоминала она впоследствии.
Она все больше оставалась дома, при хозяйстве, ждала мужа, занималась детьми. Он все больше разъезжал по симпозиумам, в больших и малых городах России встречался с писателями, с творческой интеллигенцией, выезжал за границу. Завоевывал общественное мнение. А мнение о Толстом было разным. Многим, хорошо знавшим его в предреволюционный период, было не очень понятно, что заставило этого русского барина, которому принадлежала не одна, далеко не восторженная статья о новой России, вернуться, и проповедовать обратное. Многие собратья по перу перестали подавать руку «рабоче-крестьянскому красному графу». Это задевало.
Но он нашел новое окружение среди почитателей своего таланта. Его полюбила власть. Потом Алексей Николаевич не раз уточнял: «Октябрьская революция как художнику мне дала все». И он, любящий «вкусно жить», все брал от этой власти. У него были почет и уважение, всевозможные награды и премии, большой материальный достаток. Он любил гостей, любил посидеть за хорошо сервированным столом, выпить, поговорить, повеселиться. И за всем этим была его жена. Долгие годы ей удавалось поддерживать дом, в котором было тепло и уютно ему, их детям, их гостям.
В 1935 году семейная идиллия дала видимую трещину. У Толстого появилась новое увлечение - «секретарь» Людмила Крестинская, которую, по иронии судьбы, нашла мужу-писателю сама Крандиевская. Людмила была молода, 26 лет. Она была моложе Натальи Васильевны на 21 год. Наталья Васильевна с горечью записала: «Нанятая мною для секретарства Людмила через две недели окончательно утвердилась в сердце Толстого и в моей спальне». Крандиевской осталась лишь боль, ничего кроме боли. И это после двадцати лет совместной жизни. «Он пил меня до тех пор, пока не почувствовал дно. Того же, что сохранилось на дне, как драгоценный осадок жизни, было недостаточно, чтобы удержать его». Наталья Васильевна уехала от мужа, прихватив с собой детей.
Людмила Ильинична заняла ее место. Она была молода и жизнерадостна, своим присутствием она внесла разнообразие в жизнь маститого писателя. С готовностью выполняла все прихоти любимого человека, старалась быть хорошей хозяйкой, чтобы привередливый Толстой был всегда доволен своим домом. И скоро она стала четвертой женой Алексея Николаевича. Погруженный в творчество, он не изменил своим привычкам. По-прежнему в его гостеприимном доме собиралось множество гостей, которые с удовольствием ели и пили предложенное хозяином и «чего-чего только не было» на этом столе, а потом с удовольствием слушали тосты Толстого, который произносил их то стихами, то прозой «под взрыв хохота». Ничего не поменялось в быту Толстого. Только одна жена сменила другую. Он не страдал.
Страдала Наталья Васильевна, для которой после двадцати лет любви, согласия, понимания началась жизнь без Толстого. Дети выросли. Пришло одиночество. Она начала писать. Это были стихи о боли утраты, стихи об ушедшей любви. Она посылала их на суд Толстого. Тоненькая ниточка, которая через творчество связывала поэтессу и известного писателя, бывшую жену с бывшим мужем. Без его совета, без его писем она не могла существовать.
А чем для Толстого были стихи его брошенной жены? Современник заметил, что своими страдальческими стихами, Наталья Васильевна еще более отдаляла Алексея Николаевича от себя, потому что он «органически не выносил разговоров о неприятных событиях, о болезнях, неудачах и немощах». А стихи Крандиевской и сама она попали разряд неудачников, от которых только неприятно морщился Толстой.
Она же любила его, бередила свою душу его письмами, в которых он писал ей когда-то: «Единственная живая плоть на земле – это ты. Ты неувядаемая прелесть моей жизни». А потом после разрыва: «С тобой у нас порвалась нить понимания». А потом были и другие письма: «Я хочу взять кабинет, рояль, библиотеку и кое-какие вещи: столовый сервиз, ковры…» И это была суровая правда жизни, прозаический раздел совместно нажитого имущества в браке. И все это нужно было пережить. Одной.
А потом грянула Великая Отечественная война. Толстой рвался на фронт военным корреспондентом, но ему не разрешили из-за возраста, да и здоровье его уже было неважное. Крандиевская осталась в блокадном Ленинграде. Голодала. Чуть не умерла голодной смертью, но ее чудом выходили. А еще она писала. Стихи помогли ей выжить.
23 февраля 1945 года в возрасте 62 лет умер Толстой. Крандиевская остро переживала утрату любимого человека, а потом откликнулась стихами:
Все сохранится, что было.
Прошлого мир недвижим.
Сколько бы жизнь ни мудрила,
Смерть мне тебя возвратила
Вновь молодым и моим.
Наталья Васильевна пережила Толстого на 18 лет.