- Ну, что, Филип Иванович, даю тебе неделю, пока пруд наполняется, чтобы отдышался, да продолжил жить будто всё это был сон! – усмехнувшись, произнёс Петрович и, обняв Филипа за плечи, отправился к машине.
- Петрович, спасибо! – произнёс Филип, моргая глазами. – Да я с Пелагеей пару дней побуду и выйду, не волнуйся!
- Иванович, Пелагею твою я отвёз в Калугу к Насте, ты отдохнёшь, а потом сам и привезёшь домой! Через пару дней мне должны позвонить с питомника, вот тогда и поедешь, заодно малька привезёшь! – сказал председатель и, сев в машину, укатил в сторону конторы.
- А чего это она удумала, ядрён корень? – пробормотал Филип, посматривая на сельчан.
- Ты бы лучше не забивал себе голову, Глобус, так она решила, потому, как никто не знал, когда тебя отпустят! – произнёс Панкрат, погладив Филипа по лысой голове. – За хату не переживай, Валюха моя, да и я, за твоим хозяйством приглядываем! Пару дней отлежишься, правильно сказал председатель, а потом и привезёшь свою ненаглядную!
Пока добрались до дома Филипа, предварительно заглянув в лавку, время уже перевалило за три часа дня. Жменя, да и все остальные отправились на работу. Филип с Панкратом, болтая ни о чём по дороге, благополучно добрались до места, лишь останавливаясь возле сельчан, которые поздравляли его со свободой. В конце концов, Филип даже прослезился. Валентина, увидев Филипа, бросилась ему на шею и, со слезами на глазах, стала его целовать.
- Погодь, жёнушка! – усмехнувшись, произнёс Панкрат, оттаскивая жену от соседа. – Ты бы меня хоть раз попотчевала!
- Ухватом тебя, паразита, могу попотчевать! – незлобиво, отозвалась Валентина и, кивнув в сторону своего дома, сказала. – Пойдём к нам в хату, я обед хороший приготовила и пока оболтусы не объявились, хоть немного полежишь!
Выпив полстакана самогона, Филип без аппетита поел перлового супа и, поблагодарив хозяйку за угощение, отправился домой.
- Филип, да ложись у нас на лежанку, мы тебе мешать не будем! – произнесла Валентина, с волнением посматривая на соседа.
- Нет! Вы тут как-то сами, а я до своего угла, там и подремлю! – отозвался грустным голосом Филип и вышел во двор.
Придя к себе, он заглянул в сарай, посмотрел на поросят, подсыпал ячменя курам и вошёл в дом. Дом как-то осиротел, его даже передёрнуло от непонятного холодка и он снова вышел во двор. Прихватив с собой большую охапку сухих дров, он вернулся в дом и, растопив лежанку, лёг на неё, накинув на себя ватное одеяло. Через несколько минут в доме стало теплее, лежанка тоже стала нагреваться и он уснул. Сон был короткий и тяжёлый, ему всё время снилась Пелагея, которая стояла у калитки и, сложив руки на груди, плакала, глядя куда-то вдаль. С этой тяжестью он и поднялся. Перед ним стоял Жменя и весело тряс его за плечо.
- Жменя! – недовольно пробурчал Филип, сползая с лежанки. – Вот умеешь ты испортить настроение, которого и так нет!
- Хорош, Глобус, сейчас настроение поднимем, не переживай! Там тебя уже заждались! Пока ты спал, Панкрат с Глебом свинку зарезали, Валюха свежининку жарит, да и мужики собрались! Даже Голубь с Михаилом подъехали, Марфа, Игнат тоже подтянулся! Полина помогает Валюхе! – сказал весело бухгалтер и, взяв Филипа за руку, потащил к выходу.
- О! – воскликнул радостно Панкрат, увидев входящего во двор соседа. – Филип, мы тут с Валей подумали немного и решили тебе свинку забить! Завтра и отвезёшь её в Калугу к детям, а сейчас давай отметим твоё вызволение из кабалы!
Филип даже растрогался. Он подошёл к Панкрату и, обняв его, произнёс чуть слышно. – Спасибо, дружище! Я завтра планировал это сделать, но ты опередил меня! Правильно, какого хрена мне здесь делать ещё сутки без Пелагеи, да и она в неведении! У зятя дома телефон стоит, я номер черкану Жмене, председатель потом и позвонит, когда малька забирать!
Мужики, да и бабы весело переговаривались и с нетерпением ждали начала события, связанного с освобождением Филипа. Разлив по стаканам водку, Панкрат поднялся и хотел уже произнести тост, но его остановил Филип, потяну за рукав.
- Погодь, ядрён корень, дай мне слово молвить, а то потом вы хрен чего разберёте! – поднимаясь с табурета, произнёс он и, посмотрев на сельчан, продолжил. – Хочу вам сказать, дорогие мои сельчане, что подобное со мной приключилось впервые! Сами знаете, какие годы пережили до войны, во время войны, да и после войны, но такого, что произошло со мной, никогда не видывал, надеюсь, что и не увижу боле, хотя зарекаться, как выяснилось, в нашей стране нельзя! Лёжа на своих нарах, сбитых из досок, я вспоминал обо всей своей жизни! Я вспоминал не только свою семью, свои скитания, но я вспоминал и вас всех, вспоминал, сколько нам всем пришлось пережить, и пришёл к выводу, что мир наш чрезвычайно хрупок, одно дуновение, одно лёгкое движение и всё исчезает! Всё, только память остаётся, а так четыре стены, ведро с водой и для нужды и жуткая, щемящая тишина! Ты понимаешь, что за этими стенами тоже люди беспокоятся, переживают, я знаю, как страдает моя Пелагея и начинаешь по-иному смотреть на жизнь! Огромное спасибо Петровичу, да и Алексею, они не бросили меня в трудную минуту, а стали бороться за меня, в итоге я снова вместе с вами! Если бы не они, то меня отправили бы в Сибирь поднимать народное хозяйство лет на десять, мне так следователь и сказал! Спасибо вам всем, что были со мной всё это время!
Филип вышел из-за стола и, выпив водку, низко поклонился сельчанам.
- Глобус, ты ещё на колени встань! – воскликнул Игнат и засмеялся.
Филип посмотрел на него тяжелым взглядом и сказал. – Игнат, поверь, я людям кланялся, а не тебе! Ты явно не подходишь ко всем стальным! Мне вообще непонятно, какого хрена этот человек сюда явился? Именно он виновник моего ареста, а ещё измывается, паразит!
- Глобус! – снова воскликнул Игнат, продолжая веселиться. – Если бы не я, Филип, так и торжества этого не было!
Все, сидящие за столом засмеялись, улыбнулся в ответ и Филип, а Панкрат, шлёпнув Игната по затылку, сказал. – Цыть, малец! Человек столько всего пережил, а ты надсмехаешься!
Потом он поднял свой стакан и добавил. – Филип уже выпил, давайте его поддержим!
Гуляли, пока не стемнело. Мужики продолжали глушить самогон, а бабы разделывали тушу свиньи, укладывая куски в деревянный ящик, слегка посыпая их солью.
Как Филип оказался дома, он не ведал, но, открыв глаза, понял, что лежит на кровати поверх одеяла прямо в одежде, но без сапог. Голова болела, но не настолько, чтобы не подняться. Выйдя во двор, он глянул на небо и определил, что время подходило к восьми часам утра. Обмыв лицо прямо из бочки, он потряс головой и хотел уже идти в дом, как во двор вошёл Панкрат, неся с собой бутылку самогона, отчего Филипа даже передёрнуло.
- Панкрат, Христом Богом умоляю, только не это, а то я до Пелагеи не доеду! – замахав руками на соседа, сказал Филип и, улыбнувшись, спросил. – Я как дома оказался?
- А хрен тебя знает! – отозвался Панкрат и, почесав затылок, добавил. – Я сам проснулся на лавке, а когда и как ни хрена не помню, мать её! Жменя с Игнатом на полу спали, недавно ушли, а Валентина уже на стол накрыла! Пойдём, перед дорогой сто граммов пропустишь, веселей ехать будет, да и поправишься!
Филип посмотрел на соседа и, сплюнув себе под ноги, отправился к Панкрату в гости. Валентина действительно приготовила большую сковороду яичницы с салом, а также разных солений.
- Проходи, Филипушка, отобедай и поезжай! Пелагее передай, чтобы не волновалась, за хозяйством я пригляну, Панкрат тоже поможет, так что не переживайте! Мы с Полиной ящик затарили с мясом, в сенцах стоит, потом подъедешь, вместе и погрузим его! – сказала приветливо она и, бросив взгляд на Панкрата, добавила, но уже сердито. – Чего стоишь, как истукан, усаживай соседа, а то окромя самогона ничего боле не знаешь!
- Валентина, не искушай, а то получишь у меня! – миролюбиво отозвался Панкрат и, улыбнувшись, усадил Филипа за стол.
Через полчаса, хорошо подзаправившись у соседей, Филип выгнал машину со двора и, пожав руку Панкрату, кивнув Валентине, сел за руль. Не успел он тронуться с места, как подъехал Голубь на своём мотоцикле.
- Фу! Хорошо, что успел! – произнёс он и, посмотрев на Панкрата, сказал. – В общем так, мужики, видно от нас ещё не скоро отстанут, поэтому тебе, Филип Иванович, лучше бы с недельку побыть в Калуге у детей, пока всё не уляжется!
Валентина уже успела уйти во двор, поэтому участковый и начал беседу с сельчанами.
- Короче, полчаса тому назад, из района приехали на воронке и арестовали Игната! Как он себя поведёт там, никто не знает, поэтому я и спешил тебя поставить в известность! – добавил он и, положив руку на крышу машины, добавил. – В добрый час, Глобус, надеюсь, беда тебя минует!
- Твою царя мать! – выругался Филип и вышел из машины, заглушив её.
Сплюнув под ноги, он спросил. – Ну и сколько мне теперь прятаться, Алексей? Что вообще происходит?
- Не знаю, но следователь из района сказал, что из областной прокуратуры пришло указание довести это дело до конца! Филип Иванович, что ты от меня-то хочешь? – отозвался Голубь, нервно заиграв желваками.
- Да ты не психуй, Алёша! – произнёс Филип и, похлопав его по плечу, вновь сел за руль.
Через несколько минут он уже проезжал через плотину. Бросив взгляд на пруд, он удовлетворённо причмокнул языком и, не останавливаясь, поехал в сторону Калуги, где его уже заждалась Пелагея, да и дети тоже. На душе было погано, спиртное, которое он выпил с Панкратом, улетучилось, есть не хотелось и он, без остановок, доехал до детей. На улице никого не было, не было никого и дома.
- И где носит Пелагею? – подумал н, открывая ворота.
Заехав во двор, он нашел ключ от дома, который хозяева прятали над дверьми, Филип открыл дверь, после чего, хоть и с трудом, но перенёс в дом то, что загрузили ему в багажник Панкрат с Валентиной. Мясо и сало, просоленные крупной солью, он затащил в сенцы волоком и, вытерев пот со лба рукавом рубашки, вошёл в дом. Дети были в школе, Настя с Артёмом на работе, а вот где пропадала Пелагея, он не знал. Достав бутылку водки из кармана, он поставил её на стол, достал из тёплой печи горшок с каким-то супом и, налив себе половину миски, сел за стол. Есть захотелось ещё перед Калугой, но он решил добраться до детей, чтобы вместе с Пелагеей и пообедать. Выпив полстакана водки и, отломив себе кусок чёрного, ржаного хлеба, он стал хлебать довольно-таки вкусный суп. Мысли о Пелагее не давали ему покоя, что выводило его из себя.
- Да где ж тебя носит? – недовольно пробурчал он, продолжая хлебать суп, посматривая в окно.
Перекусив, он посмотрел на часы с кукушкой, которые показывали половину третьего дня, Филип завалился на лавку и, подложив себе под голову какую-то фуфайку, задремал. Он вроде и не хотел спать, но сон навалил внезапно, отключив сознание.
Очнулся он оттого, что в дом забежали Мишка с Костиком. Увидев, что дед проснулся, они кинулись к нему и стали обнимать старика, отчего он даже прослезился.
Наконец Миша, присев рядом с дедом на лавку, сказал. – Дед, бабушку ночью отвезли в больницу, только ты не волнуйся! Врачи сказали, что через пару дней отпустят, просто что-то с нервами! Мама скоро должна подойти, а папа обычно приходит уже поздно вечером!
- Господи, что ещё за напасть? – расстроившись, пробормотал Филип и, почесав затылок, сказал. – Ладно, подождём маму, а дальше будет видно!
Не успел он закончить фразу, как в дом влетела Настя с сумкой через плечо, в которой она обычно носила журнал и тетради учеников, а так же свои книги для уроков.
- Ой, папочка! – воскликнула она и, обхватив отца за шею, заплакала.
- Дочка, ты мне скажи, что с мамой, а потом уж и мной займёшься! – сердито произнёс Филип, но продолжал обнимать дочь, прижимая к своей груди.
- Ночью стало плохо, Артём вызвал неотложку, и её увезли в больницу! Я с ней поехала, пробыла там часа два, а потом мне сказали, что всё обошлось! Доктор сказал, что небольшой гипертонический криз, поэтому, мол, её необходимо несколько дней полежать в больнице! – ответила Настя, шмыгая носом, как девочка.
Потом она спохватилась и спросила. – Пап, ты же с дороги, кушать будешь? И потом, с твоим делом всё в порядке?
- Всё нормально, дочка! – усмехнувшись, отозвался Филип и добавил. – Я как приехал, разгрузил машину, в сенцах стоит ящик, в нём лежит разделанная свинья, слегка просоленная, так что надо её прибрать! Ты мне скажи, поедешь со мной в больницу к матери?
- Конечно! Конечно, поеду, вот только сейчас с мальчиками перенесу всё это в погреб, там холодно и пойдём! – сказала Настя и, позвав мальчиков с собой, вышла из дома, а Филип отправился вслед за ними, чтобы помочь.
Управились минут за пятнадцать. Настя сияла от радости, что отец приехал к ним на несколько дней.
Вернувшись домой, она сказала. – Пап, ты поселяйся в комнату, в которой мать поселилась! Там кровать большая, на ней обычно мальчики спят, но сейчас я их переселила на полати, они всё равно уроки делают здесь, за столом, а спать им без разницы где!
Дома на окраине города, где и располагался дом дочери, были зеркальным отражением домов в деревне. Те же сени, та же передняя комната с русской печью, небольшими полатями, разница была лишь в том, что с другой стороны печи, рядом с входом в дом, располагалась небольшая, но очень уютная комнатка с окном, которое выходило с обратной стороны дома. Прямо возле окна стояла большая вишня, которая начинала зацветать. Участок у них был небольшой, всего соток шесть, не больше. Грядок они не сажали, весь участок практически был в саду и кустах всевозможных ягод. У них не было даже сарая, был, но он был небольшой и служил, как мастерская, а рядом с ним уютная уборная, покрашенная в зелёный цвет. Чуть в глубине стояла баня, которая топилась по белому. Больше ничего не было.
Через двадцать минут, закрыв дом, Филип с Настей, а также оба внука, уехали в больницу. От их дома до больницы было километра три, доехали они быстро и, накинув халаты, которые им выдали в приёмном покое, они отправились в палату, где в это время Пелагея как раз заканчивала ужин, сидя на кровати возле тумбочки. Кроме неё в палате лежало ещё две женщины, одна возрастом с Пелагеей, а другая, как выяснилось, учительница, но с другой школы. Пелагея увидела мужа и дочь с внуками, сделала попытку подняться, но ей стало плохо.
- Тихо-тихо, родная! – подбежав к ней, произнёс спокойным голосом Филип, что явно в лучшую сторону воздействовало на жену.
- Филипушка, родненький! – плача от счастья, прошептала Пелагея, обхватив шею мужа. – Я так рада, что тебя отпустили, ты себе представить не можешь!
- Почему же не могу представить? – усмехнувшись, отозвался Филип, присаживаясь рядом с ней на кровать.
Только сейчас бабушка обратила внимание на внуков и дочь, улыбнулась им и стала всех целовать. Настя собрала посуду и стала её мыть под краном рукомойника, который располагался у них в палате.
- Так, ты успокойся, я теперь отсюда никуда не уеду, пока тебя не выпишут! – сказал Филип, когда дети отстали от бабушки. – Сейчас, Пелагея, главное, чтобы ты на ноги встала, сама же знаешь, что без тебя мне жизни нет! С моим делом разобрались, председатель даже в обком партии ездил, так что всё у нас хорошо!
- Ну, Слава Богу, Филип! – спокойным голосом отозвалась Пелагея и, положив руку на его ногу, посмотрела на мужа с печалью и продолжила. – Знаешь, я вот эти дни всё думала о нас с тобой! Неужели нам мало выпало на нашу долю, чтобы под старость иметь такое? За что? За то, что всю жизнь работали, были честными ко всем, рвали жилья, чтобы детей поднять? Когда уже настанут времена, чтобы перестали людей хватать за любой донос? Не знаю, чем больше думаю, тем меньше хочется жить, честное слово!
- Пелагея, перестань, ядрён корень! – довольно-таки сердито произнёс в ответ Филип. – Да, хватило нам в достатке, как и всем другим, а негодяи никогда не переведутся! Ничего, много чего пережили, переживём и это!
- Да всё я понимаю, дорогой, что ты меня уговариваешь? – улыбнувшись, отозвалась Пелагея ласково глядя на своего Глобуса. – Я просто хочу одного, бросить всё, работу и жить для себя и деток! Нам хватит, пусть молодёжь и работает!
- Хм! – усмехнувшись, произнёс Филип. – Пелагея, где ты видела молодёжь? Вот начнут с армии возвращаться, да девчата подрастут, тогда и легче будет! Ещё, не могу я подвести Петровича, так что за прудом буду присматривать! Со строителями организую забор со стороны плотины, да подпускать придурков не буду!
Пелагея ничего не ответила, она лишь положила руку на его руку и легонько её сжала.
17.11.2020 год.
http://proza.ru/2020/11/26/1298!