22:20
«Глаз есть окно
человеческого тела,
чрез которое он
глядит на свой путь
и наслаждается
красотою мира».
Леонардо да Винчи. «Трактат о живописи»
Выходили из пивной, придерживая друг друга под руки. Альвина помогала Савве слева, Замиля, следуя за Антоном на полшага справа, следила за тем, чтобы у спутника не заплетались ноги.
- Делегируй полномочия, - говорил Савва, тепло и крепко сжимая Антоновы пальцы на своем локте, - пусть другие относятся серьезно к твоим несерьезным поступкам.
- Пора бы нам по домам, на отдых, - настойчиво предложил Антон уже в который раз.
- Есть сон-отдых, восстанавливающий силы, - тут же откликнулся Савва. - Есть сон-помощник, позволяющий найти ответы. А есть сон-вор, отнимающий время. Подышим?
Остановились на улице, чуть в стороне от «Варяка». Альвина прильнула к Саввиному плечу. Савва погладил девушку по всей длине густых волос.
- Не стоит грустить о потерях, - сказал в ночное небо. - Стоит переживать о приобретениях. Каждое новое приобретение - это новая ответственность.
- Поверьте, Ваши приобретения Вам очень благодарны, - тихо сказала Замиля, но Альвина услышала и в доказательство еще крепче прижалась к мужскому плечу.
- Читал позавчера, - почему-то вспомнил Савва, - у хороших, добрых, знакомых людей об отцовском воспитании. Одного воспитала «полоска света из приоткрытой двери отцовского кабинета», другого – «полчаса ужина с отцом». Как правильно, как тонко: мать воспитывает ежеминутной заботой, отец - пусть и редкими, но яркими и значимыми моментами общения. И чем глубже отцовское присутствие там, за дверью кабинета, тем более благодатным будет жизненный путь дочери или сына. У тебя есть мечта, радость моя?
- Ты же знаешь, - Альвина распростерла ресницы, глядя снизу вверх.
- Опять ты о своих путешествиях, - досадливо поморщился Савва. - Ты же помнишь, почему я не люблю путешествовать. Не чувствую необходимости в том, чтобы мир наполнял меня. Я сам наполняю этот мир.
Антон помнил, что Савва сегодня (или вчера?) уже говорил об этом, но одергивать друга не стал. В этом соль нетрезвых разговоров: суетливое, лишнее забывается, а важное, нужное, главное повторяется вновь и вновь. Значит, Саввино домоседство – не каприз, а выверенная убежденность.
- Мне говорят: «Плохо, что ты не любишь путешествовать. Многого не видишь, многое теряешь», - не унимался Савва. - А вы бывали на Сидрате и шли три дня через пустыню к лотосу крайнего предела? А на острове Йом-Киппур тряслись в арбе, чтобы прикоснуться к первому камню творения? Может, вы посещали огненный мир Раджаса или блуждали в темных лабиринтах Тамаса? Да мало ли где я жил месяцами, годами, пока читал очередной роман, видел очередной сон, слушал твой, Антон, очередной рассказ! Так что не говорите мне, что я не люблю путешествовать, что многое теряю.
- Мы молчим, - заверил друга Антон. – Я сам такой.
- Есть три этапа эмоционально-интеллектуального взросления, - Савву было уже не остановить, да и кто стал бы его останавливать? – Первый – это наивная глупость. Глупость кричит: нужно отправиться в путешествие, чтобы посмотреть, как хорошо там, где меня нет. Зрелый ум разумно рассуждает: нужно отправиться в очередное путешествие, чтобы понять, как хорошо там, где я есть. Опытная мудрость улыбается: чтобы знать, как хорошо там, где я есть, не нужно отправляться ни в какие путешествия.
Альвина слушала, не обижаясь. Видимо, такие баталии интересов проходили у них не в первый раз, просто сегодня Савва был особенно негодующ. Когда посчитала, что монолог иссяк, осторожно вставила:
- Сам же спросил.
- Спросил о мечте, - не стал возражать Савва. - Понимаешь, в чем различие меж мечтой и желанием? Желание раскалывается, напоровшись на риф судьбы, а мечта не может расколоться, она сама – маяк.
- Наш круиз пройдет без рифов, - заверила Альвина.
- Погоня за мечтой, как охота на зайца, - научал Савва. - Пока ловишь, топчешь траву, ломаешь ветви, давишь насекомых. А как поймаешь - убьешь, съешь, одна шкура останется.
- Я согласна, - кивнула Альвина. – Билеты на лайнер, две недели по Средиземноморью, а там путь останется хоть что: хоть шкура, хоть загар, хоть сувениры, хоть фотографии.
- Ехали сегодня к вам, - вспомнил Савва, - Проезжали под мостом. Не знаю, как Альвина, но я поймал себя на том, что не успел загадать желание. Или просто его не имел? Представляешь, старик, не имею больше желаний. Или не осталось времени на их исполнение? Чтобы мечтать, нужно иметь время. Вон, как у Альвины. У тебя полно времени, радость моя. Но ты жаждешь ухайдакать свое время в праздных скитаниях по миру. А моя мечта ныне – покой и женское тепло. Знаешь, такая тонкая, еле ощутимая музыка женских струн в душе.
- Его высокое предназначение заключалось в поиске высокого предназначения, - Антон положил руку другу на плечо. – Ты не растратил желания. Не успел загадать, потому что чистоплотный, - тщательно относишься к выбору желаний, чтобы не засорять Вселенную всякой ерундой. Поедем?
22:30
У дверей автомобиля произошла заминка. Савва осознал, что праздник окончен, что Виктор ровно, быстро и с облегчением повезет шефа по ночным дорогам в холостяцкое логово, где, прижавшись к жаркому телу подруги, он обретет очередной хмельной сон. Еще одна ночь, которых так мало осталось, а потому совсем не хочется ускорять ее, ночи, приближение. Савва разразился коротким монологом у распахнутой дверцы.
- Для того, чтобы стать в своем деле образцом для подражания, лучшим, - говорил Савва то ли старому другу, то ли юной подруге, - нужно начинать как можно раньше и отчаянно, исступленно рубиться на выбранном поприще. Просто потому, что у тебя нет других путей. Ты их не видишь, ты видишь только один. А еще можно стать лучшим, просто ковыряя вилкой в зубе, если случай и удача позволят дернуть себя за хвост.
- Случай - это меч в руках судьбы: отсекает все лишнее, - согласился Антон, и тут же пришлось выставить руки – Савва оступился и чуть не завалился на спину. От падения спасли объятья друга. С другой стороны своего мужчину поддержала Альвина.
- Когда падать уже некуда, пора взлетать, - Савва наставительно воздел указательный палец. - Ну, хотя бы для разнообразия.
Сначала Савва попытался забраться на заднее сидение, но Альвина, Антон и Виктор мягко направили ресторатора в нужную сторону. Савва на усилия близких людей ответил мыслью, которую также вынес из двухдневных бесед на Кисельной, 8.
- Если хочешь быть королем - не лезь на чужой трон. Создай свое королевство, - шепотом посоветовал Савва Антону на ухо.
- Ты, несомненно, король, - заверил Антон. – Уже на троне. И совсем скоро карета доставит тебя в королевскую опочивальню.
Савва гордо расправил плечи, потом досадно поморщился – в салоне заглушенного автомобиля было темно. Беспокойный пассажир долго искал выключатель на ощупь. Нашел, включил лампочку над сиденьем.
- Было темно, - пояснил он. – Хотя… Где же еще прятаться от темноты, как в не чаще леса?
22:35
Успокоившись, Савва откинулся на спинку и сполз так, что колени уперлись в бардачок. И тут же задремал. Остальные расположились на заднем, только теперь посередине оказался Антон. Он водил носом справа налево, то окунаясь в тонкий лесной аромат Замили, то – в дерзкий цветочный флёр Альвины.
Виктор захлопнул дверцу и занял место за рулем. Машина тронулась, Савва тут же проснулся. Развернувшись, он весело повел повествование. При этом вместе со словами он беззастенчиво выдыхал спиртные пары. За спинкой сидения он был похож на забавную марионетку за ширмой кукольного театра.
- Ты меня знаешь, Антон, - энергично вещал Савва. – Всегда веселый, всегда в хорошем настроении. С людьми настроением делюсь. А в чем секрет? В боевых подругах! Боевая подруга – источник радости, позитивной энергии, хорошего настроения. Они для меня, словно костер в безлюдной степи. И обогреюсь, и сил наберусь. А потом возвращаю стократно – всем, и подругам, и всем окружающим. Без подруги по жизни брести скучно, - Савва сделал грустное лицо, чтобы показать, как именно скучно брести без подруги. – А с подругой весело, - лицо Саввы озарила широкая улыбка, и все тут же поняли, как весело идти с подругой. – И вот целую неделю мне все говорят, что я грустный – шефы мои говорят, дети мои говорят, жена говорит – грустный. Ты, кстати, тоже заметил.
- Не помню, - признался Антон.
- Не важно. И вот была у меня замечательная боевая подруга. Я был с нею счастлив. Светился просто. А потом что-то случилось – не знаю, что. Начались хмурые дни. Недосказанности какие-то, нервы, суета, другие глупости невразумительные. Она стала болеть, ребенок ее стал болеть. Нет, не мой, она разведенка, в двадцать родила, а на тот период ей лет двадцать пять было. Я издергался весь. Из костра в степи она в какую-то пропасть бездонную превратилась. Все мои энергии в нее утекали – до капли. Я был выжат, посмурел, почернел, загрустил. Так и ходил, пока не понял, что хватит цепляться за то, что рухнуло. Взял паузу, потом другую нашел, больше черный огонек этот и не встречал никогда. Что скажешь? Может, она к гадалке ходила, попыталась сделать приворот? А ее отдачей и накрыло?
- А может, нашла другого, пыталась вас совмещать, да не вышло, - пожал плечами Антон.
- Вот и я говорю: не обошлось тут без стороннего вмешательства, - успокоился Савва и развернулся по ходу автомобиля, будто поставив точку в древнем вопросе. – Хорошо, что разошлись. А то и помереть мог.
- Любое решение лучше, чем никакое, - согласился Антон.
- Вырвался из ловушки, - прокомментировал Савва свое давнее решение, но тут же вновь встрепенулся, придя к новому заключению:
- Как часто кажущийся выход оказывается входом в новые ловушки.
- Савва, не дави, - попросил Антон с улыбкой. – Твои женщины – не ловушки. Каждая тебя по-своему любит, а ты, черствый дурак, придираешься, ищешь блох, не доверяешь. Ты ж само совершенство. Как тебя не любить?
- Путь самосовершенствования - это путь преодоления собственных комплексов, - выдал польщенный Савва. Даже по затылку было видно, как ему приятно.
22:45
Витя доставил Антона и Замилю на улицу Кисельную, к дому номер восемь. У калитки прощались долго. Савва то обнимался, то тряс руку, то благодарил Замилю за вкуснейшие губадии, эчпомаки и вак-белиши (и запомнил же – ресторатор, профессиональное). И все время говорил, с придыханием, путано, с мысли на мысль. Много, много осталось недосказанного, недопонятного, необсужденного. Не хотелось расставаться, а хотелось открыть очередную бутыль с ромом, раскинуть рюмки и слова и дышать-дышать-дышать одним воздухом, одним временем, одним настроением с друзьями возле этого удивительного дома, в этой замечательной компании, под крышей этой восхитительно уютной беседки.
Даже Альвина прониклась настроением, забыла о телефоне, долго не отпускала рук Замили и бросала что-то простое, банальное, но такое нужное этим близким людям в этот душистый вечер.
- Кому вещаешь ты, наивный проповедник? – Савва отчаянно жестикулировал, вспоминал виденных на прошлой неделе сектантов – в одинаковых галстуках, рубашечках, с черными томиками соответствующей литературы. - Перед кем потрясаешь своей толстой «счастливой» книгой? Языческий шаман уже растворился в шуме ветра! Буддийский отшельник уже отправился в далекое путешествие за пределы сознания! Любитель вина, - Савва с силой ударил себя в грудь, - уже беседует с Дионисом и окружающими его менадами! Они не слышат тебя. А если бы и услышали, то - в лучшем случае! - спрятали бы улыбку на кончиках губ.
- Не горячись, дружище, - успокаивал Антон. – Они того не стоят.
Наконец Виктору удалось усадить шефа на заднее сидение и «запечатать» выход Альвиной. Девушка обняла своего мужчину, всунула ему в ладонь открытую бутылку пива на дорогу и хотела было прикрыть дверцу, но Савва еще не сказал своего последнего слова.
- Мы - лишь капли в этом мире! – прокричал он, перегнувшись через колени Альвины. - Прольемся-пропьемся и исчезнем. Похмелимся – и снова в путь. В путь!
Последние слова прозвучали уже для Виктора. Джип укатил в сторону города, но возле соседнего дома Савва счел необходимым просунуть голову в открытое окно и громогласно напомнить:
- Либо не делай, либо не извиняйся!
День был окончен. В спальнях горел свет - Майя и Нестор еще не спали, но уже разошлись по комнатам. Антон нежно приобнял Замилю за плечи. Девушка положила голову мужчине на плечо. Дома ждали остатки пиршества и недопитые вина. Было хорошо. Очень хорошо.