О нашей деревне можно писать много, уникальна она, как и вся Россия. Главное в ней, как и во всей стране, её многонациональность. Потому - то давно уже перемешались и перероднились все народности в Сибири и называют себя просто сибиряками.
А в нашей деревне особенно. Основана она, Бог знает когда, правда историки утверждают, что первыми здесь поставили острог ясачные люди, собиравшие налог с аборигенов. Но вот учёные обнаружили стоянку древних людей и доказали, что место это людьми заселено ещё задолго до основания Москвы.
Протянулась наша деревня по берегу сибирской реки не на один километр.
Ещё когда по реке ходили пассажирские суда, можно было с палубы любоваться красотой берегов и тем как вписывается наша деревня в красоту вечности.
Деревня делится на три части или три поколения. Старая деревня своими приземистыми рублеными домами из почерневших от времени брёвен резко отличается от Новой деревни, которая сплошь состоит из брусовых домов.
Эти дома протянулись дальше вдоль реки строгими размеченными улицами. Это центр деревни. Здесь при советской власти были построены школы; начальная и средняя, два детских садика, дом культуры, больница и много административных зданий.
В Старой деревне только один большой рубленый пятистенок, когда - то бывшая лавка купца Ефимова, а после революции ставшая кооперативным магазином, а все остальные дома – частные, которые передавались по наследству, или продавались в свободной торговле.
В годы перестройки его купили для молитвенного дома сектанты, которые собирались в нём и славили своими песнопениями Бога.
В то же время в конце Новой деревни построили свою церковь и православные верующие. Церковь как бы отделяет Новую деревню от Новейшей деревни, которая строилась уже новыми русскими и названа жителями Райским уголком.
Дома здесь сплошь кирпичные, двух - трёхэтажные с каменной оградой или из литого железа. Райский уголок начинается первым от церкви домом батюшки. Дальше идут дома новых купчиков, промышленников и чиновничества от правящей власти.
Народная мудрость – скажи мне, где ты живёшь, и я скажу, кто ты! – здесь оправдывает себя полностью.
Много разного произошло в деревне, повидала она всякое и история её неразрывна с историей многострадальной и несчастной страны.
Но я хочу рассказать о людях живших и живущих в этом месте. И начну свои истории с Ивана Панина, которого все в деревне зовут Чугунок. А вернее о том, как он писал завещание.
Панин себя причисляет к сельской интеллигенции. Всю свою трудовую жизнь он был завхозом школы.
Невысокий ростом, с лысой блестящей головой, формой напоминавшей чугунок, который словно перевернули и поставили на плечи сверкающим дном вверх и никакого подобия шеи.
Наверное, шея всё же была, так как голова-чугунок поворачивалась.
С годами Панин растолстел, но не утратил живости характера, он как бы перекатывался из одного места в другое, следя за своим хозяйством. Завхоз он был незаменимый и ежегодно к праздникам награждался различными грамотами и дипломами.
Его жена Вера Тимофеевна работала в той же школе преподавателем биологии. Она была выше мужа на целую голову, сухощавая, малоразговорчивая, ученики дали ей прозвище Полынь горькая.
Детей у Паниных не было. Как им сказал обследовавший их врач, они оба были бесплодны.
Вера Тимофеевна, как многие из людей, считала себя обделённой в этой жизни. Одним не хватает богатства, другим здоровья, третьим счастья, а вот она страдала от своей некрасивости. Она думала, что будь она красивой, то и жизнь у неё сложилась бы иначе.
Потому она втайне завидовала своим красивым ученицам и как могла, отравляла им существование.
Ближе к пенсии она ушла из школы, повязала голову тёмным платком и проводила все дни в церкви, молясь за то, чтобы в будущей жизни ей повезло больше чем в этой.
Мужа она называла «мой Чугунок», а он её – « моя монашка».
Всё началось с того, что директор школы предложил Панину уйти с работы, то есть жить на одну пенсию.
– Иван Юрьевич, вы уже более десяти лет на пенсии и продолжаете работать. Да, вы отличный работник, но ведь года! Вам, если не ошибаюсь уже восемьдесят, пора, батенька, и отдохнуть, пора, пора.
Расстроенный Иван пришёл домой и, прижавшись головой к груди жены, со слезами рассказал ей, что его выгоняют на пенсию.
Жена ладонью погладила его по лысой макушке, словно стирая с неё пыль, потом поцеловала сверкающую поверхность и сказала
– Не переживай, я попробую разобраться и направилась прямо к директору.
Вернулась она тоже вся в слезах, повторяя – Как можно быть таким хамом.
Всхлипывая, она рассказала мужу, что директор просто не захотел её слушать, заявляя, что здесь не суд и адвокатов не требуется. После чего она ушла в церковь, чтобы облегчить душу перед матерью богородицей.
Неверующий в Бога, Иван, прихватив с собой бутылочку горькой, отправился к своему приятелю с той же целью.
Приятель Панина, бывший учитель истории, выслушал Ивана с большим вниманием, деликатно выпил следующую порцию, закусил долькой нарезанного лимона и закрыл глаза, словно прислушиваясь к своему организму.
Посидев так несколько минут, открыл глаза и сказал
– История знает несколько таких случаев. Нечто подобное произошло между Владимиром Ильичём Лениным и Иосифом Джугашвили. Сталин отчитал супругу Ленина Надежду Крупскую за халатное отношение к здоровью вождя мировой революции.
Крупская пожаловалась мужу, и Ленин написал своему другу и соратнику по революционной борьбе гневное письмо, выдержанное в стиле вызова на дуэль (видимо у пролетарского вождя взыграла дворянская кровь).
Сталин очень корректно ответил Ильичу, что не хотел обидеть его супругу, а сделал ей выговор, как товарищу по партийной работе. И, что он готов извиниться перед ней и Владимиром Ильичём, хотя и не понимает за что.
Таким образом, инцидент был исчерпан, но Ленин не забыл о нём и в своём письме к съезду, которое после назвали Завещанием, он обрушился на Сталина всем своим авторитетом.
– А что мысль интересная. Напишу ка и я в районо о грубости нашего директора завещание – сказал Панин.
– Нет, завещанием сей документ озаглавить нельзя, это скорее будет жалоба, донос – ответил ему бывший историк.
– Донос я писать не буду, никогда этим не занимался.
– Но ведь ты же собрался жаловаться на определённое лицо с целью восстановить справедливость. Есть ещё другие названия. Заявление, например, или прошение, просьба, даже челобитная, чёрт подери.
– Мне нравится завещание, так и озаглавлю.
– Как хочешь. Вообще - то донос останется доносом, как ты его не напиши. Но советую вначале посоветоваться с женой, она хотя и биолог, но русский язык учила.
Придя домой, Иван уселся писать завещание.
Он никогда не читал письма Ленина к съезду, но как-то само собой получилось, что он не только выдержал стиль этого документа, но и даже подобрал те же слова что и автор.
В районный отдел народного образования от Панина Ивана Юрьевича
Завещание.
Прошу рассмотреть моё завещание и разобрать недостойное поведение нашего директора школы Валеева Р.И.
Валеев Р.И. слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общении между мужчинами, становится нетерпимым в отношениях с женщинами. Поэтому я предлагаю вам обдумать способ перемещения Валеева Р.И. с этого места.
Назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от Валеева Р.И только одним перевесом, именно, большей терпимостью и вежливостью с сотрудницами нашей школы.
Подписав завещание и поставив дату, Иван стал ждать возвращение жены из церкви, чтобы прочитать ей своё творение.
Пришедшая жена долго читала и обдумывала завещание Панина, вертела его в руках, посмотрев, не написано ли ещё что на оборотной стороне, а потом сказала.
– А причём здесь завещание? Ты, что умирать собрался, наследство какое-то оставил мне?
– Да ты пойми, завещание это как завет от меня чиновникам в районо. Я им предлагаю сменить нашего директора. Вот у вас в церкви есть Библия, а в ней есть два завета, один от Моисея, а другой от Иисуса.
А этот завет от меня Ивана Панина для районо. Дошло!
– Дошло, дошло. Так ты себя ещё и в пророки записал, с Иисусом сравнил, нехристь лысая. И она стала рвать в мелкие клочки бумагу, потом выбросила их в печь и сожгла.
Больше Панин не писал никаких заявлений, а тем более завещаний. А директор школы сам уволился и уехал из деревни в город.