Нажав кнопку звонка Наташиной квартиры, Астахов прислушивался, чтобы различить тихие шаги, приближающиеся к двери; за этим следовал металлический звук снимаемой цепочки и шум ключа, поворачивавшегося в замочной скважине. Потом дверь медленно открывалась, и за ней стояла Наташа. Слегка наклонив голову вперед, она смотрела в лицо Астахова как бы исподлобья взглядом приветливым, и все же таинственным; в нем вопрошание сочеталось с узнаванием, но он никогда не раскрывался до конца.
Астахов входил в комнату, в которой тон задавала старинная мебель: зеркало в резной деревянной раме высотою от пола до потолка; буфет, фрагментированный на множество отделений, скрытых за разнокалиберными дверцами, украшенными резьбой; сверху – остекленными, снизу – глухими, и нишей с зеркалом в ее глубине; черное пианино с подсвечниками по обе стороны подставки для нот. Все предметы, хранившиеся в этой комнате, - мебель, картины, вазы, настенные коврики, фотографии - отведенные им места занимали в течение многих лет. Это постоянство, скромный уют, чистота и приятный запах составляли для Астахова очарование этой комнаты, неотделимое от ее хозяйки.
Здесь ему предстояло провести несколько часов, которые пролетали необыкновенно быстро за вкусным обедом и приятной беседой, когда он обменивался с Наташей последними новостями, то и дело перескакивая на воспоминания о прошлом. Тогда лицо Наташи необыкновенно оживлялось – женские лица переменчивы; в них, в зависимости от обуревающих их эмоций, то проглянет Антигона, то дюреровская Меланхолия, то Маха Гойи, то Мадонна Рафаэля, то Мэрилин Монро. Весь этот мимический театр Астахов наблюдал с большим интересом – это тоже была Наташа.
Но настоящую, истинную Наташу Астахов видел только тогда, когда она открывала дверь – в этот момент она была ни с кем несравнима, как бы одновременно представая во всех своих возрастах – от девочки до Наташи нынешней.
Июль 2020 г.