Командир роты патрульно-постовой службы милиции Мусин только хотел на обед смыться, как дверь кабинета открылась, и за ней показалась голова комбата:
– Фавадис! Разберись! Не знаю, что он хочет! – сказал он не заходя. Затем чуть ли не толчком завел какого-то старичка и закрыл за ним дверь.
– Я ветеран труда! – заявил старик. – Сорок лет отработал на заводе имени Кирова. Я не позволю так со мной…
– Что случилось?! – спросил старший лейтенант Мусин.
– У меня дочь живет на Советской, я от них домой возвращался…
– И что дальше? – снова пришлось перебит старика.
– Я сам в милиции работал и причем долго работал…
– Ближе к делу, дед!
– Ваш милиционер назвал меня ишаком старым!
– Ну слава Богу, наконец-то!.. И кто?
– Не знаю я его имени, милиционер ваш какой-то.
– Где это было?
– На Ленина, возле гостиницы «Урал».
– Там у нас территория десятого поста, да? – спросил ротный, повернувшись к сидячему за соседним столом командиру взвода Берсеневу.
– Там и с одиннадцатого поста могут ходить, – ответил тот.
– Ладно, найдем. Когда это было, сегодня?
– Нет, позавчера. Шестого октября.
– Так ведь позавчера было седьмое число. Ты что, дед? Как там Вас по имени отчеству?
– Гималай Павлович!
– Так шестого это было или позавчера, Гималай Павлович?
– Позавчера, вроде. Восемь часов пятнадцать минут вечера.
– Ема-е!!! – Мусин схватился за голову.
Его можно было понять. Два поста – уже четыре человека. В восемь пятнадцать могут патрулировать как старая дневная, так и новая ночная. Получается восемь сотрудников. Плюс позавчера и шестое – это уже два дня, так что получается шестнадцать милиционеров нужно проверить. Если с патрульным нарядом и водителями, еще восемь человек.
– На машине он был или пешком?
– Машину не видел.
– Найдем. Найдем. Не беспокойтесь. Найдем и накажем по всей строгости. Если надо будет, то и уволим.
– Мне нет дел до того, уволите его или нет. Главное, чтобы извинился.
– Извинился?.. Давайте, дед, так сделаем: я за него перед Вами сейчас извинюсь, а его, когда найдем, сами накажем, обещаю. И вы сейчас спокойно пойдете себе домой.
– Нет, нет, нет! Он сам лично должен перед мной извиниться!
– А если не будет?
– Тогда жалобу напишу в прокуратуру!
– Да… Хоть он представился, назвал свою фамилию?
– Не расслышал, говорил что-то.
– Семен, позвони, позови кадровика с личными карточками всех с нашей роты, – сказал Мусин Берсеневу.
Когда тот поднял трубку, командир роты снова обратился старику:
– Зачем он это сказал? Причины имелись, бухой может был?
– Какие причины?! Он подошел и говорит: «Гражданин, будьте свидетелем». Я и послал его куда подальше, так и сказал: «Мне некогда!» а он мне: «Ишак старый!» Вот если бы обратился «уважаемый», то я бы может и согласился. Я же знаю, что вам слово «гражданин» запрещено говорит по новому правилу. Я знаю. Я сам в милиции работал и долго работал.
Скоро зашел батальонный кадровик. Дед просмотрел все семьдесят три фотографии, но никого не смог опознать конкретно.
– Хоть какой он по виду? Старый, молодой, толстый, усатый, высокий – какой?
– Не старый, но и не молодой. Усов, вроде нет. Не толстый. Ну высокий, как вот товарищ старший прапорщик примерно.
– Откуда Вы знаете, что он высокий. Он же сидит.
– В смысле сидит?
– Высокий, как я?! – Берсенев засмеялся и встал на вес свой рост в метр семьдесят один сантиметр.
– Хорошо, хоть в званиях разбираетесь. Ну и какое звание у него было? – снова спросил Мусин.
– А как же, я четыре года на подлодке служил. Боевое задания выполняли. Между прочем, нас американцы ух как боялись. Наш корабль назывался…
– У него какое звание было?
– Лычки были, но я не обратил внимания, но точно не прапорщик и не рядовой.
– Может не из райотдела были милиционеры? Он как представился: Машиностроительное РУВД?
– Да, да: УВД, УВД!
– Так, УВД или РУВД? В городском управление тоже есть рота патрульно-постовой службы. А может это вообще участковый был?
– Я своего участкового знаю. Поспелов у нас давно работает.
– Поспелов уже с какого времени на пенсии, уважаемый?! Тот милиционер с папкой был?
– Нет?
– Может это ОМОНовцы были?
– Да, да ОМОНовцы! Как вот товарищ старший прапорщик одет, в такой форме!
– ОМОН ходит в камуфляже, Гималай Павлович!
– Тогда нет, не ОМОНовцы.
Мусин взял рацию и начал вызывать патрульную автомашину.
– Сто сороковой, ответь тринадцатому!
– На приеме сто сороковой!
– Забирай десятый и одиннадцатый пост и ко мне в кабинет! Срочно! Водитель тоже!
– Хорошо!
Через двадцать минут все шесть милиционеров стояли перед стариком. Но того злодея, обидевшего Гималая Павловича, среди них не было. Когда они ушли, Мусин сказал деду:
– Мы найдем его. Вы оставьте свой адрес, телефон. Мы свяжемся с Вами.
Старик сделал два шага в сторону выхода и вдруг остановился.
– Лимон! Вспомнил его кличку. Его напарник кричал: «Лимон, я нашел понятого». Его кличка Лимон.
– Кто у нас Лимон? – спросил Мусин у взводного, хотя он сам прекрасно знал всех по погонялам, даже не стеснялся иногда назвать человека по кличке, если она была не слишком обидная.
– У нас, по-моему, нет такого, – ответил Берсенев.
– Сто сороковой, кто у нас Лимон? – спросил ротный по рации.
– Нет такого, Фавадис Марганович!
– Семен, кто у нас подходит под кличку Лимон? Подумай, пока. Дед, говоришь в милиции работал?
– С семьдесят третьего по семьдесят пятый год во вневедомственной охране. Электриком.
– Ах, электриком?! Я думал, ты за ворюгами гонялся.
– А сигнализацию… кто устанавливает по-твоему, милиционер что ли?!..
– Арзамасов подходит! Он у нас весь желтый и круглый! – перебил их разговор Берсенев.
Старик только глянул на фото Арзамасова и сразу сказал:
– Это точно не он! Этот старый, а тот был моложе!
– Шаридулов! Точно! У него баба на рынке фруктами торгует! И он в свои выходные дни рядом с ней трется постоянно! – радостно воскликнул Мусин.
Но и Шаридулова дед исключил:
– Этот с усами, у того усов не было.
– Байрамов! Он, он! Он предлагал один миллион рублей в отделе кадров, чтобы ему время стажировки сократили.
Гималай Павлович посмотрел на фото и махнул рукой:
– Вы что? Этот черненький какой-то, а тот похож был на русского, –прокомментировал он. Затем добавил:
– Ладно, пойду! Раз фамилию не знаю, сам виноват.
Только за стариком закрылась дверь, на улице кто-то заорал:
– Димооон!!! Подождиии!!!
Тут дверь открылась и вошел снова тот старик.
– Простите, кому только что кричали на улице? Я не расслышал, кажется кричали: «Лимон?» А вы говорите, что нет у вас такого.
– Кричали: «Димон». Водителю автобуса. Его Дима зовут, Дмитрий, Димон!
– Именно так и кричали в тот день. Значит, мне послышалось «Лимон».
– Семен, кто у нас Дима? – спросил ротный.
– Стаханов, Сидоров, Садовский.
– Стаханов в отпуске, Садовский прокуратуру охраняет. Сидоров, значит. – Фавадис Марганыч посмотрел на журнал. – Шестого октября днем на десятом стоял. О! Сегодня отдыхает, завтра в день должен выйти, – сказал он и по рации дал указание сто сороковому доставить из дома Сидорова.
Сидорова привезли через полчаса. Старик узнал его сразу. Марганыч не знал из-за этого что делать: то ли радоваться, то ли плакать.
– Димон, зачем ты человека обозвал «гражданином» и еще «ишаком старым».
– В смысле?! Когда, где?
– Шестого, восемь вечера, возле гостиницы «Урал». Дед тебе как понятой нужен был. Вот Гималай Павлович хочет, чтобы ты извинился.
– Простите, уважаемый, но я не говорил Вам слово «гражданин». Я сказал: «Один парень гараж ломал, его поймали, нужен понятой». А Вы отказались. И «ишаком» я никого не называл. Сказал: «Вот так, даже вы, старые люди, не поможете». …Ну извините, все равно, раз не так услышали.
Старик послушал его, молча просидел минуту и спокойно ответил:
– Ладно, убедил ты меня. Может и не так услышал. Ты сам меня прости, если что. Пойдем, там за углом кафе есть, посидим, я угощаю.
– Нет, спасибо, дед, некогда мне, – с этими словами милиционер по кличке «Лимон» поспешил на выход.