Автор не будет сейчас тревожить души читателей о кознях судьбы в домах престарелых.
Ему бы очень не хотелось даже вспоминать о хосписах, пансионатах, в которых граждане седые нашли последний свой приют.
Как их ни назови, все эти институты милосердия, жизнь стариков в них далека от идеала.
Да, и к тому же, здоровье иных граждан позволяет им отсрочить дожитие в приютах стариков.
Какое все же горькое по смыслу это слово «дожитие»!
Впрочем, судьба, не каждому из нас позволяет достичь этого возраста.
Кого-то из людей болезни доконают.
Иным зеленый змий «василиском приснится». Наркотики, пристрастия дурные их раньше времени загонят в гроб.
Других же не минует случай, который мы зовем несчастным.
Герою нашего рассказа, можно сказать, сподобилось разменять восьмой десяток лет.
Жизнь помотала нашего «дожителя» по городам и весям родного государства, не позабыв и зарубежье.
Все было в его жизни: и радости побед, и горечь поражений, любовь, ненависть, насилие над личностью, измены, предательство «друзей».
Но самым главным достоянием всей своей жизни Васька Петров считал свое во всем везение, удачу.
Сейчас-то он, конечно, понимает, кому за это он обязан ставить свечку в храме.
Ведь он не раз тонул, не утонув, горел, не сгорая телом, ушиблен был и тяготением земли. И «пуля-дура» не раз его кусала, словно дикий зверь.
Были, конечно, и болезни. Кто ж нынче не болеет?
К тому же, век двадцать первый, своим «ковидом» сумел человечеству поднести свинью.
Число заразившихся на «шарике» уверенно скакнуло выше пятидесяти миллионов человек.
И Василий, с каких-то пор, стал замечать в себе растущее души беспокойство.
Ведь кругом люди мрут, как мухи.
Официальные источники СМИ государств, не скрывая, говорят, что в городах иных нет просто места в моргах для тел умерших.
Собственно, и сам «родной» городишко Петрова полнится слухами, которые его заставили иначе проживать свои дни.
Судьба его распорядилась так, что четверть столетия он проживает бобылем.
Ну, как бобылем. Не совсем, конечно, обделен был Васька женским участием. Но, как - то не сложилась его жизнь на семейной ниве, какие б «семена» он не бросал в ее грунт.
Когда начинает понимать человек опасность ситуации? Когда он, наконец, поймет, что все кругом – не игра, Василий понял быстро.
Уже с весны он стал соблюдать правила, чтоб не попасть в списки смерти пандемии.
Собственно, ему это не было в напряг.
По факту, жил он сейчас совсем один.
Взрослые дети его, с семьями, жили далече.
Правда, в летний сезон, они не забывали порадовать деда внуком и внучками.
Была, конечно, у него, как то и должно, и подруга.
Знакомство их на протяжении полутора десятков лет не переросло в брак.
По обоюдному согласию старички вели порознь каждый свое хозяйство.
Можно ли за это их осуждать, либо жалеть?
Читатель волен сделать свои выводы.
Ну, так вот.
Годами крепла дружба-связь двух пожилых людей.
Не будем раскрывать все тонкости всей этой дружбы.
Но ключи от жилья его подруги всегда были в кармане Василия Кузьмича.
А вот ключей от его квартиры, так уж сложилось, у подруги не было.
В последние десятки лет любой престарелый гражданин уже вполне начинает понимать смысл мудрости народа, в его пословицах и поговорках.
Постиг и наш Василий на своей судьбе весь сокровенный смысл пословиц о «журавле в небе», «колодце и чистой в нем воде» и еще многих.
И, в том числе, – и о «соломке, которую необходимо подстелить».
В зените лета мировые «эскулапы» уже установили признаки течения болезни.
И один из них, потеря остроты вкуса, коснулся Кузьмича.
Теперь он понимать стал, что «ковид-19» нанес удар и по его организму.
Но, все же, в чем-то он и сомневался.
Ведь нет температуры тела выше нормы. Работоспособность на высоте. Нет ни одышки, нет ни болей, нет и «расстройства стула». И женщина пока еще нужна.
Тут осень наступает. Люди мрут. Пули «ковида-19», как ему казалось, летят мимо него.
Ужесточаются санитарные меры. Масочно - перчаточный режим его сильно не гнетет.
Вот уже и дополнительные койко-места для заболевших «ковид-19» пытаются создать в его городишке. И создают. И размещают в них больных.
Опять люди умирают, уже не единицами, он это достоверно знает.
Ему бы сразу обратиться к врачу. Так нет же.
Он ждет других симптомов проявления болезни.
И тут, на тебе, пожалуйста: простужен голос, хрипы, краснота слизистой носоглотки. Повышенной температуры тела нет.
Опять Василий к врачу не идет.
Полощет горло фурацилином. Ноги горчицей парит, пьет чай с малиной и медком.
Проходит, вроде, все. Работоспособность и желание пожить еще – на высоте.
Работая на даче, как-то, он вспотел и, остывая, видимо, продрог.
Недомогание почувствовав, в вечерние часы, опять парит ноги.
На второй день все опять в норме.
А люди умирают. Все закрывается кругом.
Василий так и не идет к врачу на прием.
Собственно, в его возрасте, его нужно вызывать на дом.
А как тут вызывать врачей, когда они, приехав, в своих масках и «скафандрах», перепугают всех кругом.
Ведь нет температуры! Нет! Нету одышки, нет и болей!
Ну, наконец, дождался!
Третьего дня, опять, в поте лица поработав на даче, приехавши домой, почувствовал себя он несколько похуже.
Опять горлышко полощет, ноги парит, пьет уже «Рижский бальзам», чай с медом.
Посетив свою подругу, решает он поднять тонус организма свежим мяском-говядиной. Его подруга, в части его готовки, просто чудо-мастерица.
Тут автор себе позволит провести «монтаж», чтоб не томить читателя всей чередой поступков пары пожилых людей.
Словом, после всего прочего, уже в постели, начинает нашего Василия трясти озноб.
Одно, второе покрывало его не согревают. И лишь второе одеяло его бросает в пот.
Василий засыпает. Проходит час, с небольшим, он, в беспокойстве просыпается. Весь мокрый, ну, словно, курица. И в животе бурлит.
И, чтобы перед подругой не оконфузиться «фекальной» массой (извините), спешит домой.
Там, в туалете, делает свои дела, и после «облегчения» измеряет температуру тела.
Так, почти что тридцать девять.
Пьет парацетамол, пытается уснуть.
Вся ночь проходит в тревожном сне, прерываемом походами в туалет.
К утру меряет температуру тела. Ага, уже тридцать семь и две.
Жить можно.
Звонит подруга, в беспокойстве за него. Живой, не умер!
Сутки Василий ничего не ест, не забывая про горшок (извините).
На второй день позволил он себе погрызть сухарик хлебца. Отварил картошечки и с аппетитом, без ничего, ее и съел.
Кишечник, вроде бы, в порядке. Температуры повышения уже нет.
Вспоминая про пословицу, в которой говорится о соломке, которую бы подстелил, коль знал, где упадешь, спешит к дому подруги.
И там, с улыбкой небольшой смущения, ключи от своей квартиры ей отдает, со словами: «Так! На всякий случай!»
А сам про себя думает: «Все, докатился! Пора идти к врачу!»