Связь с Родиной, в открытом океане, поддерживало командование, принимая и отправляя официальные телеграммы и общаясь лично по средствам дорогущей связи, нас, простых смертных к ней, естественно, не допускали. Новости с земли были обрывочны, иногда противоречивы и целая картина событий никак не составлялась. С середины марта настырно выпирала новость про какой-то не то «короновирус», не то «карановирус», не то ещё как. Мы прошедшие через эпидемии птичьего, свиного и ряда безымянных гриппов, по-прежнему, не очень понимали к чему шумиха. Открыв трёхтомное руководство по инфекционным болезням, нашёл про коронавирус целый абзац, где сказано, что данный вид вирусов эпидемиологического и клинического интереса не представляет. Следующий заход нам предстоял только в конце апреля и на Сейшельские острова, там-то поподробнее узнаю, в чем дело, если про него ещё кто-то вспомнит.
Девятого апреля в Индийском океане, при волнении моря 3 балла и зыби 6, мы сблизились с «Маршалом Геловани», который шёл, но так и не дошёл, вовремя, до Антарктиды. А теперь в период зимы и штормов ему там и подавно делать было нечего. Небольшой кораблик мотыляло волнами так, что непонятно было, как там выживает экипаж. Какое-то время наши суда шли параллельно друг другу в зоне видимости, командование общалось по радиостанции при визуальном контакте, а после, погудев друг другу, разошлись как в море корабли. Мы больше месяца не видели ни судов, ни людей, и это было событие! Да ещё судно российское и люди наши. Они с Владивостока, мы с Кронштадта, где ещё встретится землякам, как не у берегов Антарктиды.
Ночью вошли в хороший шторм. С тумбы слетел таз с замоченным бельём; вместо того чтобы спать занимался увлекательным делом: собирал мыльную воду с качающегося пола. Зато великолепно отмылась каюта.
Около недели прилично болтало, тяжелый железный стул ездил туда-сюда по каюте, перемещалась обувь, разбилась пластиковая термокружка, слетев со стола. Из-за того, что качались занавески, отгораживающие кровати и скрипели шкафы, казалось, что по каюте кто-то бродит. Несколько дней выходил на палубу лишь для коротких, экстремальных прогулок.
В последний день шторма ветер стих, но зыбь была, более чем приличная: высокая, длинная, боковая. Стоя на вертолётной палубе у левого борта, амплитудно раскачивался вместе с судном. При крене на левый борт, казалось, что судно навалиться на меня, палуба становилась перед глазами почти стеной. А при крене на правый, что вот-вот соскользнёшь, как с очень крутой и высокой горки, прямо в океан. Захватывающий аттракцион.
Чуть позже, мы пошли с волнами одним курсом. Качка став кормовой ощутимо уменьшилась. Но океан удивлять не перестал. Мы шли со скоростью 12 узлов, тем не менее, наблюдал как громады волн, выделяясь где-то из общего фона, уверенно нагоняли нас, проходя под судном, значительно поднимали его над поверхностью воды, и исчезали далеко впереди.
Дни протекали диковинно-монотонно, обстановка потихоньку стала надоедать, потому, когда повернули на север обрадовался. Трудная и большая половина похода позади, работа сделана – начался круиз! Вперед в лето, к дому, да ещё и через Сейшелы, Египет, Грецию и Италию! Но, как говориться, человек лишь предполагает…
Мы в пятый раз сменили сезон: зиму на лето. По солнышку и теплу за полтора месяца соскучились все.
Ближе к Сейшельским островам, поползли сначала слухи, а потом и официальная информация, что схода не будет. Сейшелы, как и большинство государств, закрыты на карантин. Не будет Суэцкого канала, Греции и Италии. Пополнив на рейде порта Виктория запасы, мы в обход Африки, сделав, огромный крюк, без остановок идём в Кронштадт, где, вероятнее всего, нас ждёт двухнедельный карантин на судне. Это был шок, сначала. Он быстро прошёл: мы всего лишь лишились предполагаемых удовольствий, а дорога, хоть и кривая, была к дому. Кроме того всё же случились ещё три ярких события, выделяющееся на фоне остальных.