Ровно в полдень. 65 регион. Глава 9
9.
Для извилистой, засыпанной гравием дороги, вьющейся вдоль побережья Анивского залива, и имеющей несимволичное название "Убей свою машину" - скорость сто десять километров в час была более чем приемлемой. Тем не менее, я не сбрасывал газ и вот уже час, не меняя темпа езды, мчался в сторону Новиково.
- Кравцов! Я не понимаю! - подал голос, молчавший все это время Торопов, не сдержавшись после того, как мы с трудом разминулись с груженым лесовозом. - Даже если полковник передумает, как он теперь сообщит нам об этом?
- Старик? Он не из тех, кто меняет свои решения, - ответил я, противореча своему заявлению накануне отъезда. - Просто я пытаюсь понять, насколько хорош механик делавший машине ремонт.
- Если для этого нужно куда-нибудь врезаться, то минуту назад нужно было взять чуть левее, - раздраженно бросил Андрей и вновь замолчал - мы проходили очередной семидесятиградусный поворот.
Сжалившись над своим автомобилем и нервничающим журналистом, я отпустил педаль газа, сбавляя скорость до безопасных, в таких условиях езды, пятидесяти километров в час.
Пыль, непроглядным шлейфом тянувшаяся за нами весь путь, постепенно превратилась в легкое облачко. Торопов облегченно вздохнул, достал сигареты и открыл окно.
В салон ворвался запах моря и хвои, плавившейся в лучах разгоревшегося августовского солнца. Дорога теперь стелилась у самого берега.
- Не дурно, - довольно произнес Андрей, созерцая морской пейзаж, приходя в себя после сумасшедшей езды. - Я бы с удовольствием пофотографировал здесь.
Я хотел было съязвить по поводу его чувственности, но взглянув, скорее автоматически, в зеркало заднего вида, передумал.
Из-за поворота, пройденного нами несколько секунд назад, на бешеной скорости вылетел черный джип.
Для раллиста-любителя (других на нашем острове не представляю) езда в шлейфе пыли за каким-то идиотом, была не лучшим способом самоутвердиться. И угробить дорогостоящую машину есть много способов получше. Хотя, возможно кто-то тоже решил познать степень профессионализма своего автомеханика.
Я не стал, в ожидании приближения преследовавшего автомобиля, тренировать свою интуицию, чтобы определить его содержимое. Были ли это представители братской гэбэшной конторы или бандиты - их скорость соответствовала определенным намерениям, и намерения, видимо, имели основания быть определенными.
"Ну почему, если погоня, то обязательно на новых черных "Чероки",- подумал я и надавил педаль газа до пола.
Вдавленный в кресло внезапным ускорением, Торопов удивленно покосился на меня.
- Что-то не пойму! - воскликнул он, преодолевая нарастающую вибрацию. - Тебе не нравится пейзаж, или мы все же опаздываем?
- Достань пистолет, заряди! - вместо ответа бросил я, озабоченно глядя в зеркало заднего вида.
- Не слишком удачное дополнение, да? - сказал Андрей, отследив мой взгляд и осознавая причины моей обеспокоенности. - Не помню, я говорил тебе о том, что гонки с преследованием моя страсть? - дополнил он, крепче упираясь ногами в пол машины. - Обожаю смотреть их по телевизору.
Расстояние между машинами сокращалось, но по мере увеличения скорости моего автомобиля густел пылевой шлейф, на защиту которого я надеялся. Кроме того, дорога вновь завиляла между сопками и теперь изобиловала крутыми поворотами.
Надежды на то, что можно оторваться от современного внедорожника конечно маловато и в нашем случае оставалось только, определенное время проявлять свое умение, упорство и фанатичную веру в то, что "Жигули", которым больше двадцати лет, ездят быстрее современного американского джипа.
Торопов достал пистолет и теперь возился с обоймой, дрожащими руками один за другим вгоняя в нее патроны.
За спиной резанула первая очередь - предупредительная. Я переключил скорость и, вновь вдавив до отказа педаль газа, склонился над рулем. Воткнув в пистолет забитую патронами обойму и передернув затвор, Торопов вопросительно посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой.
Вторая очередь прошила заднее стекло и расшибла боковые окна с моей стороны. Инстинктивно пригнувшись, я на миг потерял управление, автомобиль едва не слетел с дороги. Андрей что-то замяукал себе под нос. На секунду, я даже сбросил газ, чтобы расслышать, о чем это он.
- Наша служба и опасна и трудна...,- пел он голосом мальчика из церковного хора, забивая патронами вторую обойму. - И на первый взгляд как будто... О-ох ты!
Мы "пролетали" очередной поворот. Очередной груженый лесовоз шел на встречу посреди дороги. Я лишь увидел обалдевшие от испуга глаза водителя встречной машины и успел крутануть руль вправо. Единичка тут же вошла в юз.
- А-а-а! - одновременно с журналистом кричали мы, и криками же сопровождая неотвратимое сближение с огромным грязным колесом грузовика.
Однако то ли водитель лесовоза догадался увеличить скорость, то ли нам просто повезло с траекторией юза, но жесткий удар заднего крыла о колесо грузовика лишь выровнял наше перемещение, придав колесам моей машины необходимое сцепление с дорогой.
Я мгновенно воспользовался этим везением и, воткнув третью передачу, вновь нажал педаль газа. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем послышался противный лязг железа, звук, который не заглушил даже вой движка моих "Жигулей".
Я резко нажал на тормоз и, разворачивая автомобиль поперек дороги, выхватил из рук Торопова оружие.
- ...тех, кто честно жить не хочет, - закончил Торопов песню, а я, приготовившись к стрельбе очередями, вскинул пистолет.
Был безветренный день, поэтому, прежде чем осела пыль, Андрей успел забить вторую обойму, а я почувствовать, насколько тяжел "Стечкин" в длительном прицеливании.
Наконец пыль развеялась, и мы увидели последствия столкновения. Возле кучи металла, некогда считавшейся двумя автомобилями, беспорядочно валялись бревна, сорвавшиеся с прицепа лесовоза во время сильного удара.
Тишина, нарушаемая тяжелым дыханием Торопова, негромким рокотом мотора "единички" и шумом, вдруг скатившегося под откос бревна. И все. Ни малейшего движения. Никто не выжил в этой свалке.
Я опустил пистолет.
- Ну... Что ж, можно собирать трофеи, - цинично заявил я и, взглянув на сконфузившегося журналиста, представил, как тот будет выглядеть в роли мародера.
- Я не смогу, - быстро отреагировал Андрей и отвернулся.
- Ерунда. Все когда-нибудь бывает в первый раз, сынок, - вспомнил я фразу из какого-то боевика. А затем, представив каково бы было выдирать оружие из груди покойников, судорожно сглотнул и осторожно повел автомобиль прочь от места страшной трагедии.
- Надо было взглянуть их документы, - в полголоса заметил Торопов.
- Да, - философски согласился я, продолжая движение.
- Ты знал.
- Знал что?
- Что за нами будет погоня.
- А ты только сейчас понял, что мы под колпаком? Андрей, ты же умудрённый обстоятельствами человек! Я думал, ты уже давно заметил, что мы бежим.
В Новиково мы не стали тратить время на осмотр местных достопримечательностей и направились прямиком в сельсовет, логично полагая, что опорный пункт местного правопорядка во главе с участковым, находится под одной крышей с органами местного самоуправления, и в это время суток пребывает в состоянии приближенном к рабочему.
Впрочем, хлебосольной встречи не случилось.
- Ну конечно! - подвел итог Торопов после длительного изучения огромного амбарного замка, висящего на дверях сельской администрации, несмотря на рабочее время.
Затем потрогал его, дабы удостовериться, что это не галлюцинация. Сплюнул и повернулся ко мне.
- Спокойно, - упредил я его обличительную речь по поводу организации труда, местных представителей власти. - Сейчас разберемся. Вон тетенька идет. Наверняка, председатель.
Словно ракетный крейсер, осознавая свою силу и мощь, удерживая в массивных руках две многопудовые сумки, на нас надвигалась дебелая тетка.
Не пытаясь произвести классификацию страждущих контакта «чижиков», крейсер проплыл к входной двери, наглядно демонстрируя свои тактико-технические характеристики.
- Ого,- прошептал Андрей, рефлекторно ступая за мою спину.
Лицо женщины, властное и грубое, стало злым и покрылось пятнами, когда она принялась возиться с заклинившим замком. В другом случае, я обязательно предложил бы помощь, но мне слишком хорошо знакома подобная категория людей в определенной обстановке. В сложившейся ситуации, малейший звук или шорох с нашей стороны, грозил перерасти в лавину оскорблений и скандал.
Торопов так же сумел объективно оценить обстановку и не торопился проявлять свои джентльменские качества.
Когда борьба с замком достигла апогея и возникла угроза всему дверному проему, мы, одновременно, развернулись на сто восемьдесят градусов и на всякий случай отошли на пятнадцать метров.
- Что же ты не заговорил с ней о ее рабочем времени? - тихо спросил я, когда почувствовал себя в безопасности.
- Я умею быть дипломатом.
- Угу... Как думаешь, откроет замок или войдет с дверями?
Замок все-таки поддался. Победно окинув взглядом прилегающую территорию, женщина, наконец, вошла внутрь здания.
- Второй вариант был бы интересней, - ответил Торопов.- Она тебя увидела!
- Тебе показалось.
- По моему, мне надо отлить, может сам поговоришь с ней?
- Конечно, - ответил я без особого энтузиазма.
- Пацаны, закурить не найдется?
Мы обернулись на голос.
В нескольких метрах от нас, в позе "а ля механизатор", расположился тщедушный мужичок.
Хотя его майка под наглухо застегнутым пиджаком и свидетельствовала о некоторых трудностях со стиральными средствами, лицо, покрытое гастрономическим загаром, источало ярко выраженный оптимизм, а бутылка "Смирнова", выглядывавшая из авоськи, подтверждала, что трудности эти все-таки временные.
- Я говорю, закурить не найдется? - повторил он, заметив наши недоуменные взгляды.
- Это председатель? - кивнул Торопов в сторону сельсовета и протянул сигареты.
- Нет, - улыбнулся мужичок прикуривая. - Это моя жена.
- А-а, - недоверчиво протянул Андрей. - Тебе повезло.
- Это точно, - согласился мужичок.
- А председателя где можно отыскать, или участкового? - встрял я в их, рискующий перелиться в семейно-бытовые проблемы, разговор.
"Механизатор" неопределенно пожал плечами и, загадочно хихикнув, не торопясь, отправился вдоль пыльной дороги.
- Эй! Хочешь еще сигарету? - крикнул Торопов, пытаясь заинтересовать быстро охладевшего к общению собеседника.
- Пойдем, - скорее себе, подал я команду и решительно направился в сторону сельсовета. - Видимо "приятного" времяпрепровождения не избежать.
Не чувствуя дружеского, поддерживающего плеча Торопова и от того уповая исключительно на свои волевые качества, я, печатая и чеканя каждый шаг, маршем великого победителя женских сердец ворвался в приемную председателя и тут же наткнулся на взгляд его владелицы.
Впрочем, меня шокировал не ее оценивающий взгляд, а схожесть приемной с комнатой юных натуралистов.
Среди цветов и прочей растительности, в изобилии представляющей флору, расположились многочисленные клетки и аквариумы, набитые всевозможными видами фауны, символизирующими вероятно, единство и гармонию в природе.
Хозяйка помещения на секунду отвлеклась от созерцания моего появления, чтобы покормить хомяков, а затем снова взглянула на меня, раздумывая скорее всего над тем, к какой категории, животных или растений, я отношусь и хватит ли для меня места в ее саду.
- Капитан Кравцов, угрозыск гэ Корсаков, - нашелся я, доставая удостоверение и развевая надежды на пополнение коллекции млекопитающих.
- А-а-а,- протянула она, теряя ко мне всякий интерес и принимаясь за кормление рыбок.
Она была не такой уж и страшной, какой казалась в первые минуты нашей встречи. Вот, даже рыбок разводила, и попугайчиков.
- Надеюсь, вы приехали за тем лейтенантом, который гостит в поселке третий день? - спросила она, переходя к следующему аквариуму.
- Хм...
- Чистоплотный молодой человек!
- Да, - на всякий случай согласился я.
- Третий день не выходит из бани!
- Моется?
- Угу. С участковым.
Не думал, что все будет так просто.
- И где же находится это святое место? - спросил я, с трудом сдерживая радость.
- Баня? Во дворе дома участкового, - сдержанно ответила она, подозревая неладное.
Я был уже готов великодушно поблагодарить сердечную женщину и раскланяться с ней, но вспомнил-таки, что не помешает пообщаться и с председателем тоже, о чем откровенно и поделился с его секретаршей.
Все-таки интуиция редко меня подводит, и я не ошибался, считая ее вздорной, психованной бабой. На откровенность, относительно моих намерений, она запустила в меня аквариумом с гупиками.
Что ж, у Старика появился достойный конкурент. Однако годы службы под его началом и соответствующие тренировки, помогли избежать удара в голову.
Стеклянный шар, наполненный пятью литрами воды, просвистел в нескольких сантиметрах от виска и с характерным звуком влепился в стену за спиной.
- Интересный способ замены воды рыбкам, - отметил я, стряхивая с головы аквариумные водоросли, выходя вон за пределы поражения следующего возможного броска. - Мадам, вы не пробовали участвовать в соревнованиях по легкой атлетике?
Вслед понеслись проклятия гадам-алкоголикам, разваливающим семьи, страну и колхозы. А я задумался над причинами столь неадекватной реакции.
- Ни где вас не любят, - сострил Торопов, вольготно расположившийся на деревянном порожке.
- Ты знаешь, кто тот попрошайка в грязной майке? - спросил я, игнорируя его заявление.
- Председатель, - ответил он.
- В кого ты у нас такой, умник?
- В бабушку.
- Конечно. Я должен был догадаться... И подолгу она проводила время под соседскими дверями?
- Ну ты-ы... Кстати, - добавил Торопов, догоняя меня. - Надо бы прямо сейчас найти дом участкового.
- Я понял.
- Понял что? - не унимался журналист.
- Что умом, ты в свою бабушку.
Нас встретила пожилая женщина и, вместо расспросов о цели визита, молча указала на деревянную дверь респектабельного строеньица. Мы, тоже молча, поблагодарив ее, отправились в указанном направлении.
- Никогда бы не подумал что это баня, - бросил Торопов, ощупывая добротный облицовочный кирпич.
Действительно, качество и стоимость материала, из которого была построена баня, предполагало претензии на действо, сопоставимое с отпущением грехов.
- А в Москве что, храмы строят из гнилых бревен? - ответил я, водворяясь во внутрь.
В большом предбаннике стоял массивный стол, заваленный всевозможной закуской, а среди горы пустых бутылок две раскрасневшиеся туши, обмотанные простынями, с душей исполняли песнь о бродяге, некогда бежавшем с Сахалина.
- Отлично! - воскликнул Торопов, сопровождая свое появление молниями фотовспышки.
Песнь оборвалась. На нас уставились две пары ничего непонимающих глаз.
Горилый первым пришел в себя.
- Товарищ капитан? - пьяно всхлипнул он, пытаясь подняться.
- Нет, девочки по вызову, - ответил Торопов, раздеваясь.
Я тоже был не против помывки после трудного дня, поэтому, несмотря на несуразность ситуации, поддержал Торопова и, сбросив одежду, отправился вслед за ним в душевую.
Участковый с Горилым не проронили ни слова. Пытаясь решить навалившуюся сложную задачу и стимулируя мыслительный процесс, оба задумчиво взялись за крабов, обильно рассыпанных посреди стола.
Всласть напарившись и намывшись, мы, отыскав две чистые простыни, вернулись в предбанник.
Пути Господни неисповедимы!
Не противореча древней истине, нас уже поджидал председатель. Поднявшись с лавки, он протянул нам два полных стакана знакомого "Смирнова".
- А вот и гости дорогие! - произнес он эпохальную фразу и заискивающе улыбнулся, подтвердив тем самым, глубину исторического момента.
Однако тут же, проявляя хватку и деловитость, уточнил:
- По какому, так сказать, вопросу? - пропитое лицо механизатора в этот момент монументально отразило груз ответственности, возлежащей на хрупких председательских плечах.
Я было открыл рот, но Торопов упредил мой порыв с объяснением. Сделав шаг вперед, он без замаха, правой прямым, отправил председателя в нокаут.
- Круто, - резюмировал я, сопровождая взглядом вылетающие из рук падающего стаканы. - Профессионально, однако. Этому тебя тоже бабушка научила? Человеколюбец ты наш.
- Ну прости, - Торопов без капли раскаяния взглянул на меня и, подойдя к столу, налил себе водки.
- Ты че это, фулиганишь? - заверещал пришедший в себя председатель. - Николаич, а ты че молчишь, арештуй этих фулиганов! Смотри-ка ни какого уважения к хозяевам!
Обалдевший от водки и непонятного поворота событий, участковый потянулся к висящей на стене портупее, но его руку обхватил Горилый.
- Это же оперуполномоченный Кравцов! - почти восхищенно прошипел он в ухо участковому, усаживая того на место.
- Ну ты, защитник правопорядка! - рявкнул я, и участковый вытянулся, имитируя под столом стойку смирно. - Сколько тебе нужно времени, чтобы привести свои мозги в порядок?
- Мы щас, - ответил Горилый за двоих и потащил коллегу на улицу. Закусив соленым помидором, журналист, угрожающе приблизился к председателю, все также возлежащему на полу.
- Что же ты, дядя? - с укоризной спросил он.
- А че я? - не понял тот. - Я гостей с открытой душей, а они фулиганить сразу!
- Вы нас, господин председатель, извините, пожалуйста, - влез я в диалог, грозящий закончиться еще одной зуботычиной, и оттеснил Торопова. - Я капитан милиции Кравцов, а это мой товарищ.
Я ткнул в сторону Андрея, глядящего сейчас на меня как на злостного саботажника.
- На самом деле он хороший парень, - продолжил я елейным голосом. - К тому же журналист. Приехал к нам из Москвы, чтобы сделать репортаж о трудовых буднях сахалинских рыбаков.
Председатель, так же лежа, одернул пиджак, принимая позу для интервью, но вспомнил о нокауте.
- По мне хоть из Нью-Йорка, управу и не на таких находили.
"Ого!" - подумал я, помогая ему подняться на ноги. "Подвязанный ты наш".
- А вы? - он строго посмотрел на меня. - Должны были факт избиения государственного лица пресечь. А иначе...
- А я и пресекаю! - сказал я и заглянул в глаза разбушевавшегося деревенского чиновника.
Тот вновь одернул пиджак и жестом, являющимся выражением державности на селе, пригласил нас за стол.
- Ну че. Рыба в этом году не богатая, - начал он обзор, тоном профессионального ихтиолога, дающего интервью первому каналу телевидения, разливая при этом в стаканы водку. - Вот в том году, да!...Ну давайте, - закончил он первую часть выступления.
Мы выпили.
- А в этом году нет, не богатая. Лето жаркое. Да и топлива нету, ресурсов всяких. Стан вот закрыли, хороший был стан, богатый...- он осекся, словно сказал что-то не то и вновь потянулся за бутылкой.
- А обижать меня не надо, у меня связи о-го-го, - он показал размер своих связей. - Да и народ меня знаить и любить...
- Одну секундочку уважаемый, - подал голос, начавший наконец соображать Торопов. - Вы что-то про рыбу говорили.
- А, ну я и говорю...
- Александр Сергеевич! - позвал меня, заглянувший в предбанник Горилый. - На пару слов, разрешите.
Я кивнул Андрею и, влезая в свою амуницию, отправился на улицу.
- Ну и где же наш участковый? - поинтересовался я у Горилого - трезвого и смотрящего на меня, как вернувшийся с блуда кобель смотрит на хозяина.
- Спит он... Да и хрен с ним!
- Горилый! Ты когда должен был вернуться?
- Ну... Виноват... Я.
- Виноват? Ты что, алкоголик? От стакана оторваться не можешь? - все больше изображал я ярость. - Мы с начальником милиции, ждем вестей от тебя, а ты? Водочку попиваешь?
- Так то ж для маскировки. Ситуация тут сложная... запутанная.
- Маскировки говоришь? - изменил я тон, не веря в то, что Горилый смог что-либо откопать. - Пойдем к машине, Рихард ты наш... Зорге.
- Улитин, отот, был здеся. Последний раз его видели две недели назад, - начал свой разведдоклад Горилый, с интересом рассматривая простреленную в нескольких местах "единичку".
- Бандитские пули, - упредил я его всевозможные вопросы.
- У-у гады! - рыкнул он, сжимая кулаки.
Может зря я настаивал о его переводе в патрульные?
- Да ладно, - похлопал я по его плечу. - Ты же знаешь, работа у нас такая... - Ну что ж, спасибо Вася, - от души поблагодарил я.
- Угу, но то ж еще не усе.
Рассуждая о том, что, учитывая способности Васи, было бы достаточно и того, что он сообщил, я был весьма удивлен его сообщением.
- Не все? - растерянно переспросил я, всматриваясь в глаза Васи и абсолютно не замечая в них прежней беспросветности.
Ничего я в этой жизни не понимаю!
- Дела тут интересные...
- Ты излагай Вася, излагай, - почти нежно подбодрил я, боясь, что вот-вот закончатся минуты его просветления.
- Ну вот... Был тут раньше рыбколхоз... не такой, чтобы ух, но в паре с местным угольным разрезом, село это содержал в достатке... Вон и пирс новый отстроили и школу, и медпункт.
- Погоди, Вася... Что было раньше, я еще помню. Сам могу рассказать, и про станцию "Мир", и про дешевую клубнику в январе...
- Да не, Сергеич, слушай... Когда пошла прихватизация, председателем у том колхозе был Богачев, ну тот, шо в бане, он теперь глава администрации села. А тогда, четыре года назад, кто-то приехал, что-то порешали и стал колхоз акционерным обществом, а тот алкаш, значит, главой. Но жили нормально, добывали усе шо в море водится - флотик свой, станы рыбные, три. Один по восточному побережью, два тут в Анивском заливе. Нормально жили. На том побережье даже старое поселение стали поднимать. Ну и стройку какую-то закатили грандиозную, правда, никто не понял для чего. Для чего нужно рыть котлован сто на пять¬сот и бетонировать его как на случай атомной войны? И откуда на такие дела деньги? Опять же японцы стали посещать забытые Богом места, тут к ихним приездам привыкли даже.
Вот. А два года назад, стан отот взяли и закрыли, людей повывозили, и не просто так, а на материк и опять же за счет акционерного общества.
- Погоди, этот АО не "Гелиусом" зовется?
- Не-е. "Светлый путь", вроде.
- Хорошее название. Ну-ну.
- Почти два года все там отстаивалось, рыбу не ловили. А почему? Стан тот, сорок процентов всей рыбалки давал. Но, как говорится, начальству видней, закрыли и закрыли, людям денег на переезд и новое жилье дали. Хотя находились и бунтари, заработки то - каких еще поискать надо, вот и горланили, народ забаламутить пытались, мол, собственность принадлежит акционерам, то есть народу, значить народу и решать, что со станом делать. Только приехали из Южного три машины, да не милицейских. А привезли они добрых молодцев бритоголовых. И пошли те по хатам бунтарей, правильную политику разъяснять, значит.
Разъяснили.
Вот. А шесть месяцев назад, объявились на стройке какие-то рабочие, на вертолете привезли. На дорогах охрану поставили, технику нагнали всякую. И пошли туда грузовики, контейнеры таскать. Туда контейнер, назад пустой, строго раз в месяц. А под приезд грузовика, вертолет, значит, везет рабочих. Привезли контейнер, поставили в котлован, залили бетоном, улетели. Прилетели, привезли, поставили, залили, улетели.
Вообще, все это охотники рассказали. А эти, - он кивнул в сторону бани, - как только о стройке заговариваешь, только лыбятся как идиоты, ну и выпить предлагают.
Я многозначительно хмыкнул.
- Вот...- продолжал Горилый. - А два месяца назад, появился, значит, Улитин, взял у селе помощника и стал ковыряться рядом с той стройкой.
- Помощник этот сейчас здесь?
- Да ну. То ж Коля Люцифер, дебил у третьем колене. Я тут с ним поговорить попытался. Шо, говорю, делал? Копал. А шо копал? Землю. А у земле, шо було? Так смотрит на меня, как амнезированный. Вот... А потом что-то у них там на стройке случилось, потому как привезли туда мужиков у скафандрах и те, что-то там обливали, закапывали и по лесу ходили как лунатики, - усех охотников распугали. Ну а Улитин... может где и там болтается, но то что не ковыряет больше землю - точно, потому как Колю Люцифера, домой привезли две недели назад.
- Вообще-то, это не показатель. Колю ведь могли домой отправить потому, что началась более тонкая работа, или просто от того, чтоб лишних глаз не было.
Вася пожал плечами.
- Ну что ж Василий, - подвел я итог. - Вот вернемся в Корсаков, буду ходатайствовать перед начальством, о награждении тебя орденом.
- Да Бог с ним, с орденом... то ж у нас такая работа, - всерьез воспринимая мое заявление, заскромничал он.
- Ну хорошо, давай-ка дуй к шефу и все, что рассказал мне, доложишь ему, лично, слово в слово. А мы, пожалуй, прокатимся к тому стану.
- Вот, Александр Сергеич, пакетик возьмите на дорожку! - Горилый из травы извлек объемный пакет.
- Ты что Вася! Ну-ка убери! - возмутился я.
- Берите, берите. Пригодится же, дорога ведь дальняя, - настаивал он, укладывая пакет на заднее сидение и, загадочно улыбнувшись, добавил: - Акуна матата.
- Что?
- Акуна матата, - повторил он, глазами указывая на пакет. Шо, вы про нее мультфильм не видели?
«Какая еще, мать ее, акуна матата? Ну, Вася!»
- Андрюха, ты видел когда-нибудь медведей в естественной среде обитания? - спросил я у Торопова, угрюмо выбравшегося из бани.
- И не только их, - многозначительно ответил журналист.
- Что-то ты не весел, - констатировал я, глядя в его посоловевшие глаза.
- А-а-а!- разочарованно махнул он рукой. - Какие планы?
- Помнишь, председатель про закрытый стан вякнул, и как-то сразу потух?
- Да.
- Тут Вася, про этот стан, много чего интересного рассказал. Думаю прокатиться туда.
- Надо, так надо, - буркнул Торопов, усаживаясь в машину. - Лишь бы смысл был какой.
- Если бы ты видел свою сытую, распаренную физиономию, ты бы осознал - во всем есть какой-нибудь смысл.
Разузнав у Васи, каким образом можно добраться до интересующего нас места, я, отсалютовав ему на манер военно-голивудских пилотов, резко рванул автомобиль с места, за рекордные секунды, набирая сотню километров в час.
- Саня, ты веришь в фатализм? - набрасывая ремень безопасности, спросил Андрей.
- Во что? - не понял я.
- В предопределение судьбы человека, его поступков, свыше?
- А-а... Нет… а разве ты не понял это сегодня утром?
Тяжело вздохнув, Торопов крепче уперся в пол машины, достал фотоаппарат и, направив объектив в мою сторону, замер.
- Хочу запечатлеть твое лицо перед тем, как ты изменишь свое мировоззрение, - заявил он, заметив мои косые взгляды.
- Ну хорошо, - нехотя согласился я, сбрасывая скорость.
Пыль, тугим шлейфом сопровождавшая наш полет, моментально нагнала автомобиль, и, набиваясь в салон через пулевые пробоины, лениво присыпала послебанные ощущения чистоты и свежести. А пара встречных самосвалов окончательно заставила забыть о недавнем приобщении к водным процедурам.
Жара, пот и монотонность езды по пыльной дороге притупили остроту утренних ощущений, рожденных адреналиновым выбросом. Скукотища. И ведь гнаться никто не пробует. Хотя, даже если предположить, что у председателя на чердаке антенна спутниковой связи - пытаться нас настичь станут тогда, когда мы уже растворимся на лесных дорогах. Если конечно, где-нибудь на пути, против нас не припасен какой-нибудь блок-постик.
А может вернуться и встряхнуть, как следует того "механизатора"?
И каменисто-песчаная полоса пляжа, объявившаяся в пятидесяти мет¬рах от пыльной грунтовки, - так и тянет свернуть к прохладно-голубым водам залива.
И Торопов, слюну даже пустил, в своем умиротворенно-сытом сне. Хорошо ремнем пристегнулся, а то бы валялся на полу рядом со своим "Никоном".
И поворот к Лебяжьему, по моим расчетам должен был появиться минут двадцать назад, если я, конечно, ничего не перепутал.
И радио, захлебывающееся японскими новостями, наигранным смехом каких-то японских хохмачей и японским рок-н-роллом. Тьфу. Хотя для приведения в чувство пьяных русских журналистов вполне годится.
Я крутанул регулировку громкости так, чтобы даже сквозь хмельной сон можно было осознать глубину страданий заморского исполнителя.
Дождавшись, когда придя в себя Торопов утрет рукавом скопившуюся на подбородке влагу, я выключил радио. Сладенько потянувшись, посозерцав пролетающие за окном виды, он с улыбкой повернулся ко мне и бодренько заявил:
- Все это рок-н-ролл... Отлить бы, а Сань?
- Некогда, - буркнул я, проявляя зловредность.
- Долго нам еще ехать? - спросил он, тоскливо разглядывая полосу прибоя.
- Нэ боись, прибудем на точку увоврэмя! Бэз пили и шуму. Бу-га-га-га!
" Я устрэтил вас и усе былое
в отжившем сэрце ожило..."
Пропел я голосом папановского Лелика с неотвратимым пониманием того, что поворот я действительно прозевал. Минут тридцать назад.
- Давно хотел спросить, какая все-таки у искусства, связь с твоей персоной? И откуда столь необычные для мента, знакомства с богемной тусовкой? - лениво спросил меня Торопов.
- Я декламатор.
- Кто? – не поверил он.
- Декламатор.
- Ты серьезно?
- "…Судьба.
О ней, пусть говорит Тот, в ком я заключен.
Его глазами созерцаю мир. И погибаю, от скудости видения.
Уступи!
Или погибнешь, когда взорвусь
И растекусь в Тебе лучами черных игл, " - прочел я четко поставленным голосом.
- Эври бади.
- "…Я все забыл?
Утраченное много лет назад,
Все растворилось в прахе поколений.
Но тяжело то как!
И эта боль!
Звезды пылающий огонь,
Слепящий смерч, уже чужого мира…"- закончил я. - Ну как?
- Е-е! Восхитительно!
- Вот. А многие просто верят на слово и ничего декламировать не просят.
- Они просто не понимают значения слова декламатор. Молчат потому, что боятся опростоволоситься... Как же ты при таком талантище-то не на большой сцене?
- Для большого артиста, главное - вовремя уйти.
- А-а... Сань, останови, а? Правда, сильно хочется.
- Сейчас тебе еще и искупаться захочется, похмелиться, на солнышке поваляться.
- А тебе?
- И мне тоже, - подтвердил я и резко нажал на тормоз.
Пока Торопов в едином порыве сливался с природой, я неторопливо сбросил одежды и так же неторопливо отправился в морскую пучину.
Благодать! Именно в такие мгновенья приходят мысли о переоценке ценностей. Именно тогда, когда волна, подхватывая тело, убаюкивает и уносит, прочь от придуманных, навязанных, подавляющих и разрывающих проблем.
- Александр Сергеевич, вы далековато заплыли!
И все равно, находится тот, кто обязательно эти мгновения испоганит.
- Следи за дыханием, - посоветовал я журналисту. - Потонешь еще тут.
- А, бесполезно, - бесшабашно отмахнулся тот, беспорядочно маша руками, разбрызгивая во все стороны воду. - Так быстрее водка выйдет. У-ух! Из организЬма.
- Ну-ну. Давай-ка, не торопясь к берегу.
- А ты уже наплавался? - удивился Торопов.
- Просто мне не дает покоя, содержимое Васиного пакета.
- Тогда лучше наперегонки.
Я проиграл. Почему-то.
- Хорошо, что ты доплыл, - порадовался за меня журналист, успев к моему выходу из воды, вывалить на песок Васины подношения.
- Конечно, - согласился я. - Если бы я знал, что ты так здорово плаваешь, я бы больше беспокоился о своем дыхании.
- Я тебе могу показать один прием в плавании брасом. Если ты его изучишь - станешь чемпионом Сахалинской области.
- Угу... Вот поедим, потом поплаваем... Потом опять поедим. Акуна матата. Продуктов хватит дня на три. Как думаешь, можно твой прием освоить за три дня?
- Можно.
- То-то Старик обрадуется. Гордиться будет, когда узнает, что под его началом чемпионы трудятся.
- У вас, Александр Сергеевич, замечательная привычка, ставить людей в неловкое положение.
- Вы, Андрей Петрович, когда-то уже упоминали об этом.
- Да. И ваш сарказм конечно можно принять за утонченный юмор, но боюсь, мне не доступна вся его глубина.
- А вы об этом не думайте. К тому же вы ведь тоже любите хохмить. После одной такой хохмочки, я до сих пор чувствую невыразимую вину, за загубленные мною души.
- Ну ладно. Учиться плавать ты не желаешь. Тогда скажи, чего ты хочешь?
- А хочу я, пользуясь обеденным перерывом, призвать ваш могучий интеллект и проанализировать сложившуюся ситуацию.
- Неужто столь мудрому и опытному сыщику, понадобилась интеллектуальная помощь заезжего журналистишки?
- Наверное.
- Неужели вы, Александр Сергеевич растерялись и...
- Ужели, ужели. Так же как и ты, твою мать. Только ты это сделал, тогда, когда, на даче, памятником стоял посреди обосравшейся тусовки, а я, после недавнего разговора со своим сотрудником. И сейчас я хочу понять, какая связь между археологией, хорошенькой выпускницей МГУ, людьми в скафандрах, черными джипами, и взрывами в городе Корсакове.
Так же, как совсем недавно участковый со стажером, журналист принялся крабами стимулировать процесс интеллектуальной деятельности.
- Сань, ты сможешь дать мне всю информацию... ну, ту с которой мне не довелось ознакомиться в силу своего статуса, - сказал Торопов, спустя две минуты.
В отличие от участкового, для того, чтобы начать выражать свои мысли, ему хватило одной клешни.
- Если ты считаешь, что я настолько туп, что не могу использовать свою информацию, то ты ошибаешься. Но, вот я, не уверен в том, что ты мне все рассказал. А мне нужны даже незначительные детальки вашего общения, и в университете, и на Сахалине. И я прошу о помощи для того, чтобы провести более-менее приличный анализ, дабы понять, каким образом мы с тобой оказались по уши в дерьме.
- Мы с тобой одновременно будем делиться ощущениями и воспоминаниями?
- Ты начинай, - поспешно сказал я, не в силах больше мириться с присутствием на столе такого количества белка.
- Ну, мы вместе учились.
- Да.
- Дружили.
- Да.
- Серега был влюблен в Витку.
- Да. А ты?
- Да.
- Да-а?
- Но Серега больше и небезответно. О моих чувствах они не догадывались.
- Угу.
- Витка уехала на Дальний Восток, Серега стал археологом, защитил кандидатскую, затем докторскую. Я, ввиду наличия больших талантов, подался в журналистику.
- Все?
- Я не понимаю, что еще тебя может интересовать?!
- Да ты не волнуйся так. Просто надо припомнить какие-то особенности в поведении, черты характера. Ну, например, почему она уехала на Сахалин? Что-то же подтолкнуло ее на этот шаг? Миллионы людей мечтают перебраться в Москву, а она... Насколько я понимаю, проститутки и в московском Интуристе прекрасно зарабатывают...
- У меня до сих пор не укладывается в голове, что она была здесь проституткой. Если было бы уместно сравнение женской чистоты с каплей росы, то это о ней - той, которую я знал десять лет назад.
- Во-от. Что-то же было причиной, столь активной переквалификации. Голод? Сомневаюсь. В те золотые времена, имея красный диплом московского университета, можно было организовать себе прекрасную карьеру.
- Да какая разница, что с ней было тогда. Сейчас у нее достаточно приличная работа, в приличной компании. Она отлично знает английский, владеет японским и...
- Заезжим киллерам заказывает друга юности, так для подстраховки, на случай, если тот захочет повидать еще одного друга, невесть куда подевавшегося. А когда выясняется, что местная милиция опекает одного и разыскивает другого, находятся рычаги для давления и на милицию.
- Слушай, ты так ловко их ешь, - не выдержал Торопов, замечая, что я покончил с одним и принялся за другого, размерами со столовый разнос, краба.
- Для того чтобы быть таким ловким, нужно всю сознательную жизнь прожить на Сахалине, - пояснил я. - Ну вот, со знанием языков, представляешь, с какими клиентами она работала? А работала, судя по всему ударно, потому как статьи за это дело и раньше давали особо отличившимся. И потом, свидетель убийства якудза. Случайность? Сомневаюсь. Но за каким хреном кому-то понадобилось стрелять пионера бандитской Японии? Нашим ворам-то, наверняка, было бы интересно пообщаться с таким типом. И пока менты разводили руками, да удивлялись такому повороту, дело подминают под себя чекисты. И тут, карьера твоей подруги пошла ввысь. Теперь ее задерживают за мошенничество. И ладно там какие-то ценности материальные, а то, обычный, никому не нужный музейный экспонат. Другую бы засадили года на три, потому что рецидив на лицо, а эту выпускают. Странно? Да. И еще странней то, что с таким набором судимостей, она становиться замдиректора, в как бы респектабельной фирме. Фирме, которую кроют московские и местные чиновники. Фирме, которая позволяет себе регулярно поить всю сахалинскую культтусовку. Фирме, которая за двадцать штук баксами, может позволить выписать из столицы землекопа. И, опять же, для чего? И почему надо именно с ученой степенью? И почему твой друг, после исследования музейного экспоната, за который, кстати, Девятова получила вторую судимость, напрочь выпадает из всеобщего поля зрения, перед этим подготовив акт об отсутствии исторической ценности этого экспоната.
Его кстати не вернули в музей.
И еще одна странность. Одновременно с представлением результата исследования камня на суд общественности, в областном архиве случается пожар, уничтожающий все документы, касающиеся местности, в которую мы с тобой сейчас направляемся. А копии этих документов, кто-то нагло ворует.
Все это я говорил казенным тоном, киношных сыщиков. Что само по себе, должно было развить в моем собеседнике чувство ответственности на период мобилизации предполагаемых интеллектуальных ресурсов. Однако высокое солнце, плещущиеся у ног лазурные воды и все еще не подавленный похмельный синдром не давали развернуться утонченному мышлению.
- Может мне стишок рассказать, или продекламировать что-нибудь из уголовного кодекса? - спросил я, заметив устремленный в воду, скучающий взгляд журналиста. - Или может твое творческо-поэтическое воображение не совместимо с тем, что я тут наговорил?
- Мое поэтическое воображение, подсказывает, что вляпались мы с тобой действительно по уши, отчего, как ты понимаешь, восторга в душе не происходит, - со вздохом ответил Торопов и попробовал заглянуть мне за спину, разыскивая глазами место хранения бутылки самогона. - Ты оставил машину прямо на дороге, не боишься, что это может быть хорошим ориентиром, для потенциальных преследователей?
- Не боюсь. Они сюда не приедут.
- Почему? - продолжал спрашивать Торопов, приподнимаясь с места, чтобы все-таки увидеть - где же эта бутылка.
- Потому, что мы проскочили поворот на Лебяжье и сейчас находимся километров за двадцать южнее от путей, по которым потенциальные преследователи, могут нас потенциально преследовать, - пояснил я свое спокойствие.
- А в бутылке, которую ты спрятал за спину, действительно самогон?
- Нет, сок... березовый.
- По-моему Вася не похож на злого человека.
- Слушай Торопов!- воскликнул я, в очередной раз, удивляясь переменчивости настроения столичного парня. - Ты же только что хотел, чтобы водка побыстрее выветрилась! И какой на хрен самогон, если нам пилить еще полдня.
- Давай заночуем здесь, - неожиданно предложил Торопов. - Неплохо бы было в спокойной обстановке поразмышлять о последних событиях.
- Неплохо бы было, поскорее отыскать твоего друга и заняться привычной работой, у меня, знаешь ли, еще восемнадцать дел нераскрытых висит, а ты предлагаешь остаток дня на песочке проваляться.
- Александр Сергеевич, Саня, зачем нам нужно ехать на стан, и отчего уверенность в том, что мы сможем разыскать там Андрея?
- С чего ты взял, будто я в этом уверен? Просто, в силу определенных обстоятельств, мы сбежали из Корсакова и, пользуясь случаем, хотим проверить одно из направлений.
- Хотим?
- Еще как! И после разговора с Васей, особенно.
- Это с чего же такие особенности?
Не отрываясь от перемалывания хитина, я, слово в слово, передал разговор с Горилым.
- Однако, - подвел итог Торопов.
- Вот именно, - согласился я. - А теперь скажи, как увязать все эти факты? Я ведь не зря про ваши студенческие годы спрашивал, про особенности характера Девятовой.
Поразмышляв несколько секунд, Торопов резко поднялся с места и, проявляя самостоятельность, вытащил у меня из-за спины пластиковую полутора литровую бутылку с мутно-белой жидкостью.
- В восемьдесят третьем году, мы все вместе, живо обсуждали статью о результатах археологической экспедиции на Сахалине, – сообщил Андрей, разглядывая содержимое бутылки на солнце. – В отчетах экспедиции говорилось о том, что при раскопках стоянки древних людей, датируемой пятым тысячелетием до нашей эры, обнаружены кости мамонта и бронзовые наконечники стрел.
- Не понимаю, что вас так завело.
- Ну как же, общепризнанно, мамонты вымерли задолго до времени, которым датируется стоянка, к тому же, до этого сообщения, все были абсолютно уверены, что мамонты на этом острове не водились…
- Приплыл, какой-нибудь, на льдине.
- …А бронза, в этом регионе, как раз наоборот, появилась значительно позже. К тому же, согласно отчета, кроме наконечников стрел, изделий из бронзы найдено не было. Разве так может быть? Люди знакомы с металлом, но ничего кроме наконечников стрел из него не делают. Мы были уверены в том, что наши ученые что-то перепутали, а Витка, совершенно не слушая наших доводов, не соглашалась. Я, говорит, знаю, что это не фальсификация.
- Не то. Фанатские споры молодых – не причина и не повод. К тому же на острове, ваша Вита, занималась отнюдь не вопросами истории.
- Ну не знаю, - сказал он, наливая в пластиковые стаканчики самогон. - Единственное из приходящих на память особенностей - ее вера в существование островов вечной жизни.
- Каких, каких островов? - не понял я.
- Да это так, просто романтизм невинной девушки, - пояснил Торопов выпивая.
- Во время изучения курса истории древнего Китая, Витке попался документ, свидетельствующий о том, что император Цинь Шихуанди, в период своего правления, в поисках эликсира вечности, посылал несколько экспедиций на острова, на которых, по существовавшей в то время легенде, люди жили тысячи лет.
- Угу, - сказал я, с сомнением принюхиваясь к предложенному напитку и мыслями о том, что усмотреть в действиях Васи: обычное вредительство или проявление самой настоящей народной мудрости.
- Да ты пей, классный самогон, - успокоил меня журналист. - Но ты ведь помнишь то время? Перестройка, откровения Солженицына. Мы все стали до крайности политизированы и свято верили, что устройство государства в руках молодых интеллектуалов. Митинги, собрания патриотически настроенной молодежи. И знаешь, всякие романтичные штучки сначала отошли на второй план, а потом и вовсе забылись...
- Значит это откровения Солженицына, сказались на выборе профессии Виты Девятовой на Сахалине.
- Сань, мне кажется это обычное кладоискательство. Видимо, что-то она узнала о необычных драгоценностях... Кстати и якудза убитый, изначально, вполне мог быть в доле, например как поставщик информации - территория то, пятьдесят лет под юрисдикцией Японии была. И чекисты могли забрать это дело оттого, что просекли перспективу.
- Ну, на счет драгоценностей я бы не обольщался. На этом острове, за всю его историю, просто никто не жил из тех, кто мог бы закопать клад, соответствующий вложениям на его поиски.
- У каждого свои ценности.
- Ага... Кстати, на экспонате, за которым охотилась Девятова, надписи сделаны древнекитайским языком.
- С чего ты взял, что древнекитайским?
- С того, что если бы современно китайским, то его бы уже давно прочитали и без всяких двадцатитысячебаксовых специалистов, - раздраженно сказал я.
- Ну, значит я тебе помог?
- Помог он, - буркнул я. - От твоих воспоминаний еще больше противоречий возникает. Было ясно: Девятова преступница, действующая ради своих корыстных целей. А теперь получается, что она сумасшедшая баба, живущая исключительно ради заполнения белых пятен истории. Правда от психов, еще больше проблем возникает.
- Сань, а давай выпьем.
- Ничего, я еще ее поприжимаю... нежно, - мечтательно сказал я, подставляя свой стаканчик.
И мы выпили. Потом еще. И еще. И я вдруг обнаружил, что действительно - валяться на песчаном берегу гораздо приятнее, чем бегать за преступниками.
Акуна матата.
И что действительно выпивать, приятнее болтая ногами в воде и наблюдая закат солнца.
Акуна матата.
И как замечательно, обсуждая какую-нибудь чушь, забыть обо всем на свете.
Акуна матата.
И лишь изредка, мое подсознание выталкивало на¬ужу изречения совсем не вязавшиеся с обсуждаемыми темами.
- Да, - пьяно соглашался Андрей, в ответ на мои очередные откровения. - Мы их всех переловим... Акуна матата.
- Никто ее не сможет освободить от ответственности за то, что она тут наворотила. Акуна матата.
- Мы их всех пересажаем... Акуна матата.
- А этих чинуш, я их всех выведу на чистую воду.
- Мы их всех... Слушай, акуна матата, а давай я про тебя передачу сделаю, или статью напишу?
- Давай. И обязательно скажи о том, как я вожу машину. Я тебе сейчас покажу полицейский разворот.
- Да... Я должен это сфотографировать.
Резко поднявшись, я собрался отправиться к автомобилю, что бы прямо на этом песке продемонстрировать свои способности, но оступившись, рухнул лицом в воду и заметил на дне убегающего краба. Поделился увиденным с москвичом и стал объяснять ему, как правильно ловить моллюсков.
Потом мы фотографировали чаек и морскую капусту.
Потом я обучал Торопова приему из боевого самбо.
Потом, на закате, с песней "Пусть всегда будет Солнце", мы провожали уплывающее за сопки далекого западного побережья светило.
Потом мы опробовали "Стечкин" и я выиграл сто баксов, потому что очередью не попал в предложенный в качестве мишени "Никон". Ну а Андрей, рассердившись на свой проигрыш, тоже стал палить по своему фотоаппарату, но тоже не попал и мы, как бы, остались квиты.
Потом мы пытались разжечь костер из выловленных в море дров, и на это мероприятие у нас ушло полканистры бензина.
Потом, пока горел бензин, мы пели пионерские песни.
Потом...