Памяти моих учеников, не вернувшихся с Афганской войны.
Он был стар.
Давно не стриженные редкие седые волосы свисали до самых плеч и, развеваясь на ветру, обнажали блестящую кожу черепа.
Серый плащ с приподнятыми ватными плечами и большими лацканами висел на его худой фигуре, как на вешалке.
Штанины брюк невероятной ширины по низу болтались при порывах ветра, как два флага.
Образ завершали советские армейские ботинки 80-х годов.
Невозможно представить, как удалось их сохранить до настоящих дней.
Был теплый осенний вечер. Старик тихо сидел на скамеечке у чьего-то дома и смотрел поверх крыш соседних домов.
Рядом лежал букетик цветов-майоров.
В доме за его спиной было шумно, играла музыка. У кого-то был праздник.
Из калитки вышел мужик, дымя сигаретой.
-Привет, Митрич! Все сидишь?
Митрич что-то крякнул в ответ и продолжал сидеть неподвижно.
Мужик сел рядом:- Куришь?
Митрич кивнул, дрожащими руками взял сигарету и затянулся.
- Есть будешь?
- Не!
- Зашел бы!
- Не!
Мужик вернулся в дом.
Митрич докурил сигарету, покряхтывая, поднялся и медленно поплелся вдоль деревенской улицы.
Его старенький домишко стоял на самом краю.
Домишко-то был хотя и старый, но аккуратненький, как бы присмотренный.
В крошечном дворике не было огорода, но всюду цвели майоры, и у самого забора росла огромная яблоня.
Это был его мир, застывший в тот момент, когда он остался в нем один.
Митрич не зашел в дом, а пошел на деревенское кладбище.
Там он долго сидел возле двух могилок, сжимая в руке букетик майоров.
Деревня помнит его молодым красавцем.
Женат он был на Марусе, внешне неприметной дочке соседа.
Она родила ему сына Витю.
Любил он свою Марусю и сыночка Витю.
Их домик был всегда ухожен, во дворе-небольшой огородик и много майоров, любимых Марусиных цветов.
Яблоню у забора он посадил, когда родился Витенька.
Больше деток Господь им не дал.
Время шло.
Витенька подрос, закончил восьмилетку, профтехучилище.
В 18 лет призвали в Армию.
Провожали весело, с музыкой и обильным застольем.
Сначала получали от него письма - в «учебке» он был.
Последнее письмецо было кратким - отправляют в Афганистан.
Потом - тишина.
Напрасно бегали на почтамт, может, где-то письма затерялись.
Нет, не было.
Маруся обливалась слезами, он поругивал ее: - Не разводи сырость! Значит, он на задании, некогда письма писать!
Через полгода у ворот остановилась военкоматовская машина.
Все село сбежалось на истошный женский крик.
Не было уже на свете Витеньки…
Хоронили с военными почестями всем селом в наглухо заколоченном гробу.
Как умоляла Маруся открыть крышку гроба, чтобы попрощаться не с гробом, а с сыночком!
Не разрешили.
И только один Митрич знал, почему.
Рассказали солдатики, которые сопровождали гроб.
После «учебки» их, 18-летних пацанов, отправили в Афган.
В один из дней высотку, на которой Витенька с товарищами закрепились, окружили «духи», и снять их оттуда вертолетами не удалось.
Когда "духи" ушли, с высотки сняли изрубленные тела мальчиков.
После похорон один солдатик оставил Митричу пару армейских ботинок. Как бы в память о сыне.
Маруся пережила сыночка на два месяца. Поначалу каждый день ходила на его могилку, а потом слегла и больше не поднялась.
С тех пор Митрич растит в саду только любимые Марусины цветы майоры и заботливо ухаживает за яблоней.
Яблоки он разрешает собирать всем.
В память о Витеньке.
Когда в деревне у кого-то праздник, Митрич надевает Витенькину предармейскую одежду и солдатские ботинки.
Он идет на чей-то праздник, но сидит у ворот, прислушиваясь к шуму и музыке.
Они напоминают ему о проводах в Армию его Витеньки.
Потом он идет на кладбище…
13.11.2020