ГЛАВА ТРЕТЬЯ
в которой Элиза попадает на кухню к Герцогине
- Многоуважаемая Чешира, - начала свою речь Элиза, когда отнесла кошку на берег и усадила на большой тёплый камень.
- Ты мне тут антимонии не разводи, - промурлыкала Чешира, - давай ближе к делу.
- Никакие антимании я не развожу, - обиделась Элиза, - у меня никаких маний нет. А ближе к телу — это можно, - и она стала почесывать тельце Чеширы. - Нам надо провернуть одну операцию.
- Сразу скажу, делать операции я категорически не согласна! Я полностью здорова, - зашипела Чешира и выпустила острейшие когти.
- Ты меня неправильно поняла. Никто никаких операций делать не будет. Просто мне нужна твоя помощь в одном деле. Слушай меня внимательно. Ты же знаешь тут все ходы и выходы. Так вот, отведёшь меня в Цареград и поможешь проникнуть на виллу к Пример-министру. Там нам надо найти кухню Герцогини Арас и постараться спасти Крабочку, невесту Краба. Если мы опоздаем, её сварят и сожрут. Понятно?
- Здря-а-а-сти вам в шапочку! А как же мы узнаем крабовую палочку, то есть Шкрябочку, или как там её — Крабочку? Они же все друг на друга похожи, как родные братья и сёстры.
- Разве мы с тобой сегодня уже не здоровались? Или у тебя провалы в этой, как её? - Голове. Или нет, в памяти! Впрочем, неважно. У Крабочки есть особая примета - мохнатая родинка на левой щеке.
- Цели ясны, задачи определены. Пошли. - И Чешира уверенно двинулась с пляжа.
Если бы они не торопились, то Элиза обязательно останавливалась бы на каждом шагу. Дело в том, что вдоль моря тянулись древности. И толпы туристов осматривали их. Слышался говор всех стран мира.
Прошли древний акведук в виде огромных каменных арок, сработанных ещё рабами Рима;
огромный ипподром, длиной не менее полкилометра;
римский театр в виде открытого амфитеатра на четыре тысячи человек;
огромный камень, на котором написано:
…]S TIBERI;UM
…PON]TIUS PILATUS
…PRAEF]ECTUS IUDA[EA]E
И всё огромное, огромное, огромное. А ещё прекрасное. Развалины дворцов, мозаика, валяющиеся чудесные колонны, резьба по камню…
Но Чешира не останавливалась, и Элизе приходилось за ней поспевать. С правой стороны дороги появилось огромное поле, разделённое на чёрно-белые квадраты.
- Это поле для лиарзельских шахмат. Сам Пример-министр часто играет здесь со своим злейшим другом Цнагом. - прокомментировала Чешира. - Между прочим, жутко дурит его.
- Как же так можно — дурить своего друга? - задыхаясь, проговорила Элиза.
- А вот давай остановимся, минутку передохнём (не путай с передОхнем) и ты сама увидишь.
Сказано-сделано. Неподалеку стояла красивая лавочка, вот на неё и сели девочка с кошкой.
По углам поля стояли башни с часовыми. Между зубцов башен выглядывали дула пулемётов на турели. А по самому полю, между офицеров на слонах, маленьких солдат-пешек, коней, и других фигур, некоторых очень важных, двигались две фигуры, похожие на жуков, которых оседлали куклы Монстер Хай. Иногда одна фигура нападала на другую и съедала ту живьём. Трупы загрызенных валялись за пределами поля.
Честно говоря, Элиза немного умела играть в шахматы, и часто играла в них сама с собой. Вот только не помнила, чтобы в книге, лежащей у неё в рюкзачке, было что-то об этой игре написано. Не обращая внимания на то, что болтала ей прямо в ухо Чеширка, а она часто болтала ерундой, девочка достала «Алису» и принялась листать. Ага, вот оно:
«Алиса подумала, что в жизни не видала такой странной площадки для игры в крокет: сплошные рытвины и борозды. Шарами служили ежи, молотками — фламинго, а воротцами — солдаты. Они делали мостик - да так и стояли, пока шла игра.
Поначалу Алиса никак не могла справиться со своим фламинго: только сунет его вниз головой под мышку, отведет ему ноги назад, нацелится и соберется ударить им по ежу, как он изогнет шею и поглядит ей прямо в глаза, да так удивленно, что она начинает смеяться; а когда ей удастся снова опустить его вниз головой, глядь! - ежа уже нет, он развернулся и тихонько трусит себе прочь. К тому же все ежи у нее попадали в рытвины, а солдаты-воротца разгибались и уходили на другой конец площадки. Словом, Алиса скоро решила, что это очень трудная игра».
- Ага, понятно, что ничего не понятно — сплошная дуристика. Она захлопнула книжку и стала слушать, что продолжала ей рассказывать Чешира:
- … Сплошная дуристика. Вон тот, - она указала кончиком хвоста на лысую куклу Монстер Хай в очках, - и есть Пример-министр. Зовут его Ни-Ты-Ни-Я. Потому что он умеет угодить любому. Но потом сделает всё по-своему. Он уже много лет Пример-министр. Обожает играть с народом и со своими противниками. И не только в шахматы. Одну партию, вторую…
- А почему у этого, как его, Ни-Ты-Ни-Я, кресло водителя такое высокое? - перебила Элиза.
- Ага-а, ты заметила! Это потому, что он своё Пример-министерское кресло боится даже на минуту оставить. Вдруг его кто-нибудь займёт, пока он отвлечётся. Вот и таскает его за собой. Намертво приклеился к нему. У него, кстати, кресло с сигнализацией. Как только сиденье начинает разогреваться, давая сигнал снизу, что он проигрывает, Ни-Ты-Ни-Я неожиданно сбрасывает все фигуры с поля, объявляет ничью, и начинает новую партию. Часто с ним на этом кресле устраивается и Герцогиня, подсказывает ему какой ход сделать, и куда поставить очередную фигуру.
Когда-то он играл всегда белыми, но со временем выяснилось, что белые делают ход первыми. А он, наоборот, любит дождаться хода противника и сделать правильный ответный ход. И тогда он стал играть чёрными идерахами. Правда, чтобы они не брыкались, не делали никаких рокировок, Пример-министру приходилось жертвовать пешек.
А вот тот, второй, седой, в генеральской форме — это Цнаг — его смена караула.
- Постой, постой. Смена караула это же глагол (Элиза маленько перепутала глагол с существительным). А глагол отвечает на вопрос «что делать, что сделать».
- Совершенно вот именно, дорогая. Этот вопрос самый главный вопрос всей жизни Цнага. Что делать, что сделать, чтобы в следующем году сменить Пример-министра и весь его караул. Ни-Ты-Ни-Я даже пообещал ему это, но всё идёт к тому, что он, как и много раз ранее, сбросит фигуры с доски и начнёт новую партию.
Ладно, отдохнула? Пошли дальше.
# # #
Вскоре они дошли до виллы где обитали Пример-министр и его жена Герцогиня Арас. Вилла была шикарная. Сквозь пальмы и кипарисы виднелся огромный дом из светлого камня, перед ним сад со множеством цветов, большущий бассейн с лужайкой для отдыха.
Ворота охраняли грифоны, одетые в чёрные костюмы с белоснежными рубашками и галстуками, почему-то держащие руки сложенными перед собой в том месте, где начинались их ноги.
Подъехал белоснежный лимузин. Открылась водительская дверь и оттуда показался Водитель-карась в белых перчатках. Высокомерно задрав голову, он прошёл-проплыл к багажнику и открыл его. Оттуда выскочил, кто бы вы думали? Ну конечно же старый знакомец - Белый Кролик. В руках он держал букет белых роз. Оглядев себя и поправив белый жилет, он важно прошествовал ко входу и провозгласил:
- К Герцогине Арас и Пример-министру лично Ни-Ты-Ни-Я. Приглашение на митинг, который состоится на площади имени Нибар, бывшей площади Царей, посвящённый одноименному отцу Лиарзийской демократии, почившего в бозе от пули убийцы, не буду называть его имени, сидящего ныне в тюрьме.
Ни разу не запнувшись при произнесении столь длинной фразы, он хотел прошмыгнуть мимо грифонов-охранников на территорию виллы, но один из них схватил его за шкирку и прорычал тихим, но жутким голосом:
- Куда?
Карась, широко разинув рот, беззвучно хохотал, опершись на дверцу лимузина. Кролик съёжился в мощной когтистой лапе и лепетал:
- К Герцогине Арас и Пример-министру лично Ни-Ты-Ни-Я. Их-с приглашают на площадь застреления другого Пример-министра, когда он стоял рядом и ничего не помышлял, а даже пел, правда пел он неважно и с чужого голоса, по бумажке, а потом перепутал свой лимузин с лимузином своего якобы друга, и туда сел, но оттуда уже вышел мёртвым, в то время как…
Запутавшись, он замолчал и только сильно-сильно дрожал.
- Дурак косоглазый! Ты что плетёшь? Да за такие речи тебя раз-два и в тюрьму! И будешь потом прыгать без головы. Я тебя не про Пы-Мы спрашивал. Я спрашивал — что это за безобразие у тебя в руках?
- Эт-то б-букет. Так сказать, если м-можно так сказать, и н-называя вещи своими именами, если можно так выразиться — белые розы-с. Для Герцогини-с.
- Дебил! Та что забыл, что Герцогиня сама белая, и ненавидит любые сравнения с её прекрасной головой? Эй, садовник! - крикнул он кому-то внутри территории виллы, - живо перекрасить этот мерзкий букет в красный!
К ним с поклонами подбежал зелёный Богомол. В передних, когтистых лапах он держал банку с красной краской и кисть. Не переставая кланяться, макнул кисть в банку и быстро перекрасил розы в красный цвет. Но поскольку он продолжал кланяться, с его кисти веером слетели красные, как кровь, капли и забрызгали жилет посланца. Выглядело так, будто Кролик убийца и только что перерезал кому-то горло.
Грифон дал ему пинка, и Кролик полетел ко входу в дом.
- Слушай, - прошептала Чешира, - боюсь, что через забор нам не перебраться. Смотри сколько там колючей проволоки, да ещё наверное и ток пустили. Придётся пройти между охранниками.
Элизу передёрнуло от страха:
- Да как же мы пройдём? Они же разорвут нас на кусочки.
- Как, как? Молча! Для начала ты должна стать размером чуть меньше меня. Потом я оближу тебя с ног до головы, хотя платья и туфли я лизать не очень-то люблю. Моя слюна сделает тебя невидимой. Правда на очень небольшое время, потому что на такой жаре она быстро высохнет. Нам придётся быстро-быстро и очень аккуратно проскользнуть между грифонами и где-то спрятаться. А потом ты снова станешь обычной девочкой и… Дальше я ещё не придумала, но, как говорится, будет день — будет пища. Ну как? Согласна?
- Кажется, у меня нет другого выбора.
И они спрятались в густо цветущих кустах гибискуса. У Элизы уже был кой-какой опыт, по части уменьшения, так что с этим она справилась довольно быстро, уменьшившись до размеров котёнка. Но когда Чешира начала её облизывать никак не могла удержаться от смеха, так было щекотно. По мере облизывания она постепенно исчезала. Когда от неё остались одни глаза, Чешира сама исчезла, схватила её как котёнка и мягко ступая, осторожно прошла между грифонами.
Вот и вход в дом. К нему ведут широкие ступени и на каждой из них парами стоят на страже разные звери-охранники. Рядом с некоторыми парами сидят на поводке овчарки, ротвейлеры, собаки боксёры, и (Элиза не поверила своим глазам) маленькие, лупатенькие, короткошерстные карманные пинчеры. Пинчеры сидели без всяких поводков. Именно они и подняли тревогу. Учуяв Чеширу, они разлаялись звонкими голосами и кинулись на только им видимый запах. На их лай басовито откликнулись овчарки и боксёры. Поднялся ужасный шум, и Чешира бросилась бежать. Сбоку дома была дверь. Судя по запахам перца и различных приправ, это была дверь на кухню. Чешира оставила около неё уже начавшую проявляться Элизу, а сама исчезла в неизвестном направлении. Гавкучие пинчеры бросились в обход дома, но потеряли след и вернулись на свои места, получив к тому же изрядную трёпку от своих хозяев.
# # #
Элиза уже окончательно обсохла. Она оглядела себя, поправила слегка измявшееся платье и сказала
- Но вот, я полностью проявилась, но всё ещё никак не проявила себя. К тому же, в таком виде меня могут увидеть охранники, или садовники, или собаки и тогда мне точно не поздоровится, даже если на сто процентов здорова. Здесь нельзя оставаться. Мне надо срочно войти в дом. Но эта дверь такая огромная, что мне её нипочём не открыть. Отсюда следует..., отсюда следует..., что же отсюда следует? А, вот! Отсюда следует, что мне надо немножко вырасти.
- Ты… кто… такая? - медленно, отделяя каждое слово друг от друга, проговорил кто-то у неё над ухом хриплым голосом.
От неожиданности Элиза даже подпрыгнула. Она обернулась и прямо в лицо получила клуб пахучего дыма. Со шляпки большущего гриба, росшего в тени какого-то экзотического куста, свешивался зелёный червяк. Он весь был усыпан пушистыми, мягкими колючками, и у него на светлом брюшке шевелилось много-много пар коротеньких-прекоротеньких ножек. Первые две пары удерживали чубук кальяна, которым он с наслаждением попыхивал между словами. Элиза попробовала посчитать ножки. Поскольку все они располагались парами, девочка начала так:
- Дважды два — четыре.
Обладая довольно аналитическим умом, продолжила:
- Следовательно,
дважды три — пять;
дважды четыре — шесть;
дважды пять — семь;
дважды шесть — восемь…
Ну, и так далее. Так я и до вечера не посчитаю. Впрочем, мне это и неважно.
- Тебе… не… кажется…, что… довольно… невежливо… не… отвечать… на прямо… поставленный… вопрос? Чему… вас… только… учили!
Элиза обиделась:
- Во-первых, могли бы Вы, уважаемый Червяк, не дымить мне в лицо? Я же всё-таки женщина! А, во-вторых, я уже в шестом классе, и нас много чему учили.
- Слава богу, - он отложил в сторону свой чубук. Я не червяк, я Гусеница.
- Какая же Вы Гусеница, если говорите мужским голосом и, к тому же, курите?
- Ты что, из прошлого века свалилась? Да сейчас почти все женщины поголовно курят. А голос у меня такой, потому что я охрипла от курения. А вот ты, как мне представляется, совсем не женщина. Ты самый младенцевый младенец, которых я только встречала.
- Сейчас я докажу Вам, дорогая Гусеница, что я действительно учусь в шестом классе. Хотите, прочитаю Вам стихотворение с наших уроков литературы. И она начала читать, стараясь произносить слова с выражением. Правда, какое у неё при этом было выражение Элиза не видела. Ведь у неё не было зеркальца:
Звери в школу собирайтесь!
Крокодил пропел давно!
Как вы там ни упирайтесь,
Ни кусайтесь, ни брыкайтесь
Вас съедят там всё равно.
Громко плачут Зверь и Пташка
Караул! - жужжит юла,
На полу лежит бумажка,
Ты такая замарашка!
Вот такие вот дела
- Видите? - Спросила Элиза.
- Не вижу. Вижу, что стихи и те неправильные! Очень близко к дальше ехать некуда.
На глаза девочки навернулись слёзы:
- Куда уж дальше! Я и так уже выхожу из себя.
- Дам тебе совет, - не удержавшись и снова пыхнув кальяном, произнесла Гусеница, - ни в коем случае не выходи из себя. Да и куда тебе выходить, если ты и так снаружи.
- А как я могу войти внутрь? Я же с палец ростом, а это прямо стыдно, быть такого роста.
- Ты меня оскорбить хочешь? - вскричала Гусеница, вытягиваясь во весь свой рост. Она была как раз величиной с палец.
- Понимаете, мне обязательно надо вырасти, а мой рюкзачок с вырастительной и уменьшительной жидкостью остался на улице в кустах гибискуса.
Обиженная Гусеница не спеша спустилась с гриба и, то потягиваясь, то изгибаясь, поползла прочь. Она уже окончательно скрылась в высоченной траве, но вдруг высунулась обратно:
- Раскуси загадку: откусишь отсюда — станешь больше, а оттуда — меньше.
- Уважаемая Гусеница, что Вы имели в виду? - крикнула девочка.
- Гриб, - донеслось из зарослей.
- Ах, гриб! - Элиза уставилась на гриб, будто видела его в первый раз. Затем стала обходить его со всех сторон, пытаясь определить, где у него «отсюда», а где «оттуда». Но гриб был круглый, и на нём нигде не было никаких надписей. Тогда она попыталась откусить немножко от ножки гриба, но ничего не вышло. Та была такая упругая, будто из резины. Элиза встала на цыпочки, обхватила шляпку гриба с двух сторон и отломила с каждой по кусочку. С какой же руки откусить сначала? С той, или этой? Но было совершенно непонятно, какая из них ТА, а какая ЭТА.
- Эх, была ни была! - и она откусила из правой руки.
Мама дорогая! Шляпка гриба улетела куда-то далеко в небо, а на Элизу надвигалось ужасное чёрное чудовище, величиной со слона, но на шести ногах. Ну, если не со слона, то со льва точно. Чудовище было чёрное, блестящее, с длинными усами и выпуклыми глазами. С обеих сторон его рта располагались огромные ножницы. Они угрожающе и с огромной скоростью хлопали.
- Сейчас оно перекусит меня пополам, - ужаснулась девочка и проглотила кусочек гриба из левой руки.
Уф! Кажется теперь у неё был нормальный рост. Через её туфлю карабкался чёрный муравей.
Элиза стряхнула его. Сделала шаг вперёд и толкнула дверь.
Это была кухня. Она была наполнена паром и запахами. У стены на огромной печи стояла кастрюлища, и повар (Элиза узнала его по высокому белому колпаку) что-то колдовал над ней. Рядом, прямо на полу стояло ведро полное шевелящихся крабов.
- Ага, вот где-то тут наверное и сидит Крабочка. Но как же её найти, если их так много?
Неожиданно, от удара ногой, с жуткой силой распахнулась дверь в одной из стен, и в кухню влетела Герцогиня. В руке она за заднюю лапу держала до смерти перепуганного Белого Кролика
- Оттяпать ему голову! - визжала она, - Приготовить из него жаркое!
- Чем же он прогневил тебя, Арас, - ухмыльнулся повар. Этак ты всех своих наипреданнейших слуг уничтожишь. И что тогда делать будешь?
- Заткнись, хамская морда! Козёл! Ты мне ещё указывать будешь. Да я на тебя в суд подам за сексуальные домогательства! Кстати, тебя ещё ждёт приговор за воровство государственных бутылок, и за то, что ты сдавал их, а вину пытался переложить на меня. Уволю без выходного пособия!
- А сама станешь к печи, и будешь сама готовить своим высокопоставленным гостям. И сама будешь бегать за шампанским и сигарами для твоего любезного Бобика Ни-Ты-Ни-Я.
Элизе стало жалко Белого Кролика:
- Госпожа Герцогиня, отпустите, пожалуйста, Белого Кролика. Ведь он ни в чём не виноват!
- Не виноват, говоришь? А кто, будучи моим советником, в аэропорту Украинии (такая важная персона, а не знает, что страна Украина, а не Украиния - подумала Элиза), подсказал мне выбросить кусок паляницы на пол? Я думала: паляница это о-о! А оказалось, это обычный хлеб. Он что, думал, что я полная, а от такого кусочка поправлюсь? И что вышло? - Вышел международный скандал! Если бы некоторые не совали свой нос куда не надо, - проворчала Арас, - мир крутился бы вокруг меня значительно быстрее.
- И что тут хорошего? - попробовала блеснуть своими познаниями Элиза, - Никто бы тогда не знал когда день, когда ночь. От вращения…
- Кстати, об отвращении, - перебила её Герцогиня, - ты отвратительна. А отвратительных девчонок казнят. Вот поедем мы сегодня на митинг, и я тебя отдам на растерзание толпы. Идерахи, как мне кажется, сделают это с огромным удовольствием.
Она раскрыла рот, собираясь позвать охрану, но Элиза опередила её. Закрыла нос пальцами, схватила банку с перцем, открыла и метнула её в Арас. Та выронила Кролика и немедленно стала чихать. Кролик тут же исчез, а Герцогиня всё чихала и никак не могла остановиться.
Затем Элиза перевернула кастрюлю на плите, и вся кухня скрылась в облаках пара. Девочка оттолкнула повара, нащупала ведро с крабами, вывернула его на пол и крикнула:
- Бегите отсюда. Крабочка, тебя ждёт твой Краб, а всех остальных их семьи. - Толкнула дверь и выскочила наружу.
Надо было бежать, пока её не схватили охранники. Но Чеширы рядом не было, и стать невидимой не получится.
- Знаю! - Девочка откусила кусочек гриба с ТОЙ руки и уменьшилась до размеров первоклассницы. - Маловато будет, - и она снова откусила ещё кусочек. Теперь она стала размером с кошку. - Надо бы поосторожней, а то так и совсем исчезнуть недолго.
Потихоньку она сделалась размером чуть меньше муравья, которых было вокруг не так уж и мало. В кармане её платья, насколько она помнила, давно лежала недоеденная конфета. Сунула туда руку — точно, конфета на месте. Может она и потерялась бы, но прилипла к карману. Отломала с какого-то куста палочку и привязала кусочек конфеты травинкой. Получилось что-то вроде удочки. Затем, увернувшись от страшных жвал, оседлала ближайшего муравья, повесила перед его головой конфету, будто морковку перед ослом. Всем известно, что муравьи тоже любят сладкое. И её муравей, управляемый конфетой, пополз в сторону каменного забора вокруг виллы. Без каких-либо сложностей поднялся по ней, пролез под колючей проволокой и спустился с другой стороны. Ещё полчаса и они переползли дорогу, рискуя попасть под машину, и очутились в знакомых кустах.
Здесь Элиза отпустила муравья, отдала ему конфету, а сама откусила гриб из ЭТОЙ руки.
- Вот он мой родненький рюкзачок. А вот и звоночек.
Продолжение здесь: http://proza.ru/2020/11/13/857