Стоял солнечный мартовский день. Деревья, наконец пробудившиеся от зимней спячки, радостно распускали свои цветки. Птички, как обычно, пели песенки. С улицы доносился чей-то беззаботный смех. Хорошее настроение тихо прокрадывалось в каждый дом.
Непоседливая, как и многие в этом возрасте, девочка, на вид лет пяти, уже битый час искала сиреневый карандашик, которым хотела раскрасить лошадку. Она очень любила рисовать лошадок, отличавшихся своей вытянутой мордочкой и заячьими ушами. Её зеленовато-карие глаза то и дело перебегали с одной книжной полки на другую; потом вдруг неожиданно устремлялись на шкаф; однако тут же переключались на диван (на котором, кстати, и лежал тот самый карандаш); но, совершенно не замечая нужной вещи, вдруг принимались сосредоточенно изучать лежавший на полу ковёр. Несомненно, так могло продолжаться очень долго, если бы не пришла мысль сделать небольшой перерыв и в связи с этим со всего разбега броситься на диван. В ту же минуту было совершено неожиданное открытие, сопровождавшееся поначалу удивлением, а затем сумасшедшим весельем, породившим рьяный энтузиазм…
Вооружившись тупым карандашом, рисовальщица продолжала свою работу, не обращая ровно никакого внимания на каштанового цвета волосы, лезшие ей прямо в глаза.
Но вот уже и конец дня… Стопка, в несколько сантиметров толщиной, вся испещрена принимающими забавные позы фигурками, начиная с лошадок и кончая блуждающими человечками. Сквозь отворённое настежь окно хорошо слышно, как птички, недавно всеми силами старавшиеся поймать какого-нибудь жука, утратившего бдительность, или ухитриться раздобыть хлебную крошку (может, даже и незаметную, но столь ценную для пищащих от голода птенчиков), теперь укладываются спать, чтобы с приходом утра продолжить прежние поиски. Точно так же оставив трудовую деятельность до следующего дня, я (ибо написанное – воспоминания моей «счастливой, невозвратимой поры») решила немного развлечься. На этот раз за компьютером.
Недавно установленная игра мгновенно заняла детское воображение. Яркие краски так и ввергали в атмосферу беспечности в этом отрешённом от действительности мирке. Везде сновали жёлто-чёрные пчёлки с крошечными ведёрками, наполненными цветочной пыльцой. Периодически они исчезали в дупле старой липы, приспособленном под улей и располагавшемся в правом верхнем углу экрана. Требовалось только направлять пчёл, которые сбивались с назначенного курса.
Шестой уровень был в самом разгаре. Неожиданно в комнате стало темно.
«Ну вот, – думаю, – опять свет вырубили. Теперь хрен знает, когда дадут».
Через несколько секунд завеса, скрывавшая предметы, постепенно рассеялась. Открылся вид на залитую солнцем полянку, как будто уже знакомую. Странное дежавю, однако. И что всё это, вообще, значит?
Тут стала заметна какая-то неестественная скованность во всём теле, не дававшая идти. Внезапно произошедшая метаморфоза просто не позволяла делать привычные движения вроде ходьбы. Только теперь взглянув на свои руки и ноги, я заметила их необычайно маленькую толщину. Ещё больше пугала вдруг выросшая пара таких же конечностей, походивших на цепкие лапки насекомого и покрытых коротенькими волосками. Нос вытянулся до такой степени, что, наверное, стал похож на щупальце с какой-то непонятной штуковиной на конце. В глазах помутилось, с трудом складывалась общая картина.
Немного времени спустя пришлось окончательно убедиться в том, что все эти мутации есть результат перенесения из реального в виртуальное пространство, да ещё вдобавок с утратой естественной формы тела, но пока, к счастью, не разума и сознания. Это объяснение произошедшего было наиболее логичным, поскольку эта полянка сильно напоминала ту игру, в которой что-то пошло не так. Вряд ли причиной всего случившегося стало банальное отключение электричества или чего-нибудь в этом роде…
Бесперебойно перебирать тремя парами ножек и перемещаться таким образом, т.е. вяло ползти по траве, было весьма нудно, да и неудобно. Тогда возникла идея касательно другого возможного способа передвижения.
Стоило только послать нервный импульс, и расстояние между мной и землёй стало стремительно увеличиваться. В конце концов сомнений не осталось: шум, исходивший со спины, был не что иное, как звук тяжело трепетавших крылышек. Поначалу ощущение тревожное, а позднее уж нельзя было не мечтать вновь взмыть в необъятные просторы неба, осмотреть с высоты далеко простиравшуюся местность, плавно покружиться над ней, а после – приземлиться на какой-нибудь листик и испить освежающей росы.
Чуть погодя ошеломление от полёта растворилось в невольно продолжавшихся рассуждениях. Что именно пошло не так? И главное, возможно ли отсюда выбраться? Какое вообще отношение я имею ко всей этой… истории? Влезла, куда не следовало? Хотя ясно: при нормальных условиях такого произойти не могло. Следовательно, разумно предположить, что неполадки довольно серьёзного характера. Если здесь есть упущение с моей стороны, то основная причина всё-таки сокрыта в чём-то другом. В чём? Что могло заставить компьютер затянуть внутрь того, кто непосредственно находился рядом? Не говоря уже про изменённый до неузнаваемости облик. Очевидно, произошёл сбой. Отчего бывают сбои в технике, точнее в компьютерах? Существуют разные шпионские программы, вирусы…. Хм… Точно, вирусы! В компьютер, вероятно, попал какой-нибудь вирус, который привёл к сбою в игре, что в свою очередь – к мгновенному перемещению. Последствия непредсказуемы. Неужели придётся остаться здесь навсегда?!
Вопросы подобно бамбуку росли с каждой новой минутой моего пребывания, действовавшей как качественный полив и придававшей молодым побегам всё новые силы. И как это всегда бывает, ответы нисколько не торопились появлением.
Итак, впереди тянулся по-весеннему одетый ландшафт, основу которого составляло безмолвное небо и пестревшее поле, тонувшее в бесконечности горизонта. Казалось, если попытаться отыскать этому предел, то ничего не выйдет. Повсюду разливался дурманивший аромат нарциссов; распускались грациозные астры; из-под тени многочисленных кустарников приветливо выглядывали радужные примулы. Вдалеке, невольно привлекая к себе внимание, виднелись какие-то здоровые летающие существа. Не совсем точно можно было сказать, кто это.
Наконец приблизившись к ним, я почувствовала лёгкую нервную дрожь, точно меня покалывали маленькие иголочки – рядом вертелась целая стая гигантских, размером с человека, пчёл. Воспроизводимое ими жужжание наводило на не совсем позитивные размышления. А что, если одна из них ужалит? Смертельна ли впрыскиваемая доза яда? Если да, то как долго можно ожидать не спеша приближающийся конец?
Но к приятному удивлению, пчёлки оказались неагрессивными и с радушием приняли пришелицу. Факт просто поразительный: из головы напрочь вылетело, что сама с недавних пор такая же, как и они. Так с чего же им нужно было накидываться?
Первым делом мы полетели на ярко синие бутоны, собранные в пышные соцветия, которые напоминали раскрытые зонтики, чем чрезвычайно и походили на африканские лилии. Там состоялся первый мастер-класс, как правильно держать хоботок во время сбора нектара и дружная пчелиная семья поделилась своими секретами опыления.
«И как они не устают? Ведь целый день на крыльях. Да и как не надоедает постоянно делать одно и то же?» – спрашивала я себя, правда, мысленно, т.к. напарницы мои разглагольствовать (или по-ихнему «жужжать») не любили. Однако мы часто переговаривались, когда дело касалось работы. А точнее: на какой цветок лететь, когда чистить улей и т.п. Впрочем, темы для беседы на этом исчерпывались.
Пчёлы трудились как будто по расписанию – малейшее отклонение от плана раздражало их. Один раз я решилась попробовать цветочного масла, довольно аппетитного на вид. Мало того, что оно оказалось каким-то странным, так ещё и пчёлы не поскупились на продолжительные немые упрёки, что, даже труднее выносить. И это они хорошо знали, поэтому и использовали сию прекраснейшую тактику. В принципе их тоже понять можно: только за день надо успеть побывать на нескольких тысячах бутонов! Так что во избежание никогда к добру не приводящих конфликтов и с целью сбережения энергии, самодеятельность с моей стороны на некоторое время прекратилась. Но лишь на некоторое – промедление могло стоить слишком дорого….
В течение этого самого «некоторого времени» между трудовым коллективом наверняка состоялось совещание насчёт предстоящих распоряжений. Бросить новую знакомую, едва державшуюся при полёте (чего никак не могли понять), представлялось абсолютно недопустимым. Не раздумывая, одна шустрая пчёлка, которую я почему-то доселе и не замечала, вызвалась «сопровождать новенькую до тех пор, пока это будет нужно». По правде говоря, я была очень рада возможности поближе узнать пусть даже одну обитательницу здешних мест и как можно подробнее выведать обстановку.
Отлетев ровно на столько, чтобы нас никто не мог слышать, Джу заявила о желании кое-что показать мне, только при одном условии: никому ни слова. Разумеется, я согласилась лететь вместе с ней, стараясь предугадать важность того, что тщательно скрывалось от других.
В характере моей спутницы было много такого, что на первый взгляд представлялось совершенно нереальным и даже невообразимым для простой медоноски. Казалось, Джу знала куда больше, чем остальные. Она была не такая, как все; слишком загадочная. Хотя всем видом своим как будто стремилась доказать обратное.
Увидев надежду на спасение, я рассказала ей всё, что знала. Она особенно удивилась, когда узнала про такую вещь с движущимися картинками и клавишами, через которую был виден их мир. И никак у неё не укладывалось, чтобы я не была пчелой от рождения, ходила прежде на двух ногах и вовсе не имела крыльев, точно так же как и третьей пары «ног».
Видимо, мы преодолели значительное расстояние, поскольку панорама кардинально изменилась: уже редко встречались раскрытые бутоны, зато всё чаще возвышались густые заросли камыша. Очевидно, где-то поблизости находился водоём. Настал удобный момент расспросить, не происходило ли каких-нибудь странностей в последнее время.
И вот, что она мне на это ответила: «Если умышленно искать странности, их ведь можно столько найти! Но, подожди-ка…. И впрямь пчёлы ведут себя подозрительно. Подумать только: сегодня сразу несколько сотен пчёл не вылетели на сборы нектара, ссылаясь на сильную слабость в крыльях и потерю координации. Может быть, на это вовсе и не стоит обращать внимания, весной их популяция сокращается…. Почти прилетели. Подожди меня здесь», после чего, не теряя ни секунды, скрылась в камышах.
Пришлось остаться наедине с тишиной. Рассудок сию же минуту атаковали самые разнообразные мысли. Наподобие этих: «”Их популяция”…. Смотрю, не очень-то она любит своих, как чужая прямо…. Ой, да что это я не о том думаю? Лучше подумать о…. Нет, пожалуй, теперь лучше отдохнуть».
Прошло довольно много времени. Ничего не происходило.
«С ней что-то случилось!» – решила я и второпях выбрала первый попавшийся маршрут.
Толстые стебли полностью обволакивали проход. Когда же удалось выбраться из этого камышового плена, стал виден одинокий, местами затянувшийся тиной, пруд. Неподалеку от него, прижав к себе неподвижные лапки, лежала Джу. Крылья её сильно обгорели. Тело, болезненно съёжившееся, слегка шевелилось. Она была ещё жива.
– Что с тобой? Что… – начала я в полной растерянности, не зная, что делать.
– Улетай. Дом. Скорее. Он может вернуться, – прошептала она, собравшись с силами. И сказав это, замолкла…. Навсегда.
Ошеломлённая, половины не осознававшая, в состоянии почти на грани срыва, я двинулась обратно: «Он был там. Бедная Джу. Зачем ты…. Если б я не замешкалась, её, наверное, ещё можно было спасти…. Но я опоздала. И ей уже ничем нельзя помочь. Что скажут пчёлы? Они, наверное, придут в ярость, и меня постигнет участь не лучше. Или позвать на помощь? Может, ещё не всё потеряно!…».
По пути мне попалось несколько пчёлок, собиравшихся пополнить запасы воды. Они как раз направлялись к водоёму. Увидев меня, они приостановились. Вкратце я сообщила, что на берегу произошёл несчастный случай. Их это нисколько не удивило: вблизи пруда нередко обрывались пчелиные жизни. Обещав по возможности оказать пострадавшей помощь, если в этом ещё есть надобность, они полетели дальше.
Хоть на этот счёт, по крайней мере, я могла уже быть спокойной. Созрела новая задача: нужно было, пока не поздно, разобраться со всей этой дурацкой путаницей.
В округе чувствовалась лёгкая напряжённость, словно пропало то самое, что приводило в движение этот сложноустроенный механизм. Среди пчёл, как известно, главною считается царица и если с ней что-то стряслось, жизнь всей колонии постепенно приходит в упадок. Лев Николаевич Толстой в романе «Война и мир» писал по случаю: «В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие… ».
Может, он уже избавился от царицы, засел в улье и готовит новый удар, чтоб окончательно добить и без того уже ослабшее население Замониторья?
Предстояло собрать несколько добровольцев, хорошо знавших окрестности. Заблудиться значило теперь испортить всё дело. Кого же взять с собой? Рабочих пчёл трогать точно нельзя, даже если и уговаривать их, всё равно ничего не выйдет, очень уж заняты…. Хм…Точно, трутни! Они выносливы и хорошо ориентируются на местности.
Парочка трутней как раз вилась неподалёку (их можно было легко отличить от рабочих пчёл: намного больше брюшко, причём не острое, а овальное за отсутствием жала; до того огромные, что даже касающиеся друг друга глаза; сравнительно длинные усики и крылья), досаждая тружениц своим присутствием. Последние были чрезвычайно рады, когда им повезло отделаться от нескольких отъявленных обжор, съедавших за один раз столько мёду, сколько троим хватило бы на целый день.
«Ничего-ничего, немного вам, голубчики, осталось. Довольно на нашем иждивении сидеть», – так рассуждали пчёлы, и на самом деле время от времени изгонявшие тунеядцев, а те, будучи абсолютно несамостоятельными, вскоре где-нибудь погибали.
Итак, мы влетели в один из коридорчиков Дома, не совсем похожего на обыкновенные ульи. Основное различие составляли те самые необычные «коридорчики», весьма напоминавшие лабиринт. Сначала пчёлок было море, но чем дальше продвигалась наша команда, тем менее ощущалось ещё чьё-либо присутствие. Хотя тут и без этого шла настоящая возня – компаньоны оказались чересчур болтливыми, даже, можно сказать, слишком. Одним словом, это были крылатые кладези тем на любой вкус. Мне кое-как удалось разъяснить сущность нашего похода, но браться повествовать о более серьёзных вещах, не имело смысла. «Пустожужжанье» продолжалось всю дорогу и как бы невзначай перешло ни с того ни с сего на её величество (к царице обращались именно так и никак иначе, причём нередко и в её отсутствии):
– Говорят, её величеству дурно сегодня. Ни на что не похоже – всегда отменным здоровьем славилась, а тут вдруг! Как тебе это нравится?», – весьма строго спросил тот, который был толще, отчего, вероятно, и обладал непотопляемой уверенностью в обращении.
– Мне совсем это не нравится. Хоть бы всё обошлось! Что станется со всеми нами, если её величество…», – приготовился отвечать его собеседник, но не окончил.
Автор вопроса, внимательно слушавший и начинавший предчувствовать совершенно лишние и способные навредить своей блестящей репутации неосторожные реплики, да ещё и при посторонних, то бишь при мне, оборвал тираду на самом, по его мнению, опасном месте:
– А погода сегодня просто замечательная. Не будь я Жужа, если сегодня не зададут весёлой пирушки.
Нечего сказать – технично сработал, точно они и впрямь обменивались только самыми что ни на есть безобидными мнениями. Прерванный ритор, заметно сконфуженный, молча смотря по сторонам, старался вести себя как ни в чём не бывало.
Всему приходит рано или поздно конец, поэтому и неудивительно, что после небольшого продвижения вглубь, стало понятно: впереди тупик. Пришлось остановиться рядом с ближайшей сотой, излучавшей по какой-то неизвестной причине слабый светло-зелёный свет. Поблагодарив своих спутников, собиравшихся на всякий случай проведать царицу, я направилась к явно «что-то скрывавшему» шестиграннику.
Свет ослепил меня, однако глаза вскоре привыкли. Посередине виднелось внушающего роста существо, зелёное с переливами тёмных тонов. Большие глаза с удивительно маленькими чёрными зрачками неподвижно уставились на входной проём, как только я оказалась внутри. Пребывая в замешательстве, оно, видимо, само испытывало внутренний трепет. Выражение его мордочки почему-то напоминало богомола и было особенно мерзко, когда, посмеиваясь, существо приоткрывало свой рот, словно желая что-то сказать.
– Так скоро? Впрочем, я даже и не сомневался…. Ну, не правда ли, здесь хорошо? – с всё той же насмешкой, ничего хорошего не предвещавшей им были сказаны первые фразы, немного сбивавшие с толку.
Несколько мгновений длилось молчание. А заметив мои тщетные попытки осмыслить внезапное зарастание входа в эту нору, добавил:
– Не советую торопиться – спешить больше некуда.
– Это должно прекратиться. Пострадало несчитанное множество мирных пчёл. Из-за тебя погибла Джу… – наконец не выдержала я (отчасти и потому, что другого ничего не оставалось – надо было действовать напролом).
– Тут какое-то недоразумение. А всё твои расшатанные нервы, нетерпеливый характер. Ты просто ищешь везде подвох. Так нельзя. Согласись: если умышленно искать странности, их ведь можно столько найти!
При последних словах, произнесенных тонким голоском Джу, по мне пробежал холодок. Невольно припомнились те нетипичные нотки, явно не походившие на сородичей, но прежде не обращавшие на себя особого внимания; тайна, так и не поведанная; загадочные события у пруда. Это ловушка! Но с другой стороны я же сама хотела этой встречи. Пусть только отвлечётся и тогда…. У меня есть один-единственный шанс и нет права на ошибку.
Он продолжал:
– Позволь представиться: BUG1. Как видишь, я не охотник до чужих данных – вполне хватает собственных. Ты упомянула о пчёлах. Поверь, мне ни к чему избавляться от тех, кто мне помогает.
– Пчёлы помогали… тебе? Я никогда не поверю! Это наглая ложь!
– Что ж, ради справедливости отмечу: помогали сами того не зная. Сути это всё равно не меняет. И надо же, лучше просто нельзя ничего выдумать! Я имею в виду видеоигры. С первого взгляда это всего-навсего детские забавы. Но для меня они значат гораздо больше. Только представь, каково это – иметь готовые ключики к человеческому сознанию, позволяющие беспрепятственно проникать в мысли и с годами даже управлять ими; и не изволить открыть заветную дверь! Согласись, очень глупо…. Теперь ты знаешь достаточно о том, почему ты сейчас здесь. Так не будем откладывать. Конечно, на первый раз всё может закончиться не совсем так, как….
Существо повернулось достать какую-то длинную светящуюся палку, источник света, упустив меня из виду в то самое время, как неизвестная инстинктивная сила, сопротивляться которой бесполезно, потянула меня вперёд. Какое-то смутное чувство и…
Поза, в которой он беспомощно лежал на полу, обнаруживала следы резкой, жгучей боли. Длинные нитевидные усики, прежде активно шевелившиеся сверху, медленно опускались.
Мы находились в своего рода апатии. Тем временем, выступая кое-где наружу желтоватыми пятнами, апитоксин мерно расползался по не прекращавшему отчаянной борьбы организму, с каждым разом становившемуся всё слабее. Тут в последний раз им был брошен пристальный взгляд, выражавший не то презрение и ненависть, не то просьбу оставить в покое. Как бы то ни было, с этим взглядом угас тот слабо мерцающий свет, который прежде наполнял небольшое пространство. Опять на всё опустился мрак…
Бледными, безобидными призраками представлялись вдруг возникавшие и почти тотчас же растворявшиеся в памяти моменты недавнего прошлого. Со стены раздавалось равномерное тиканье. Стрелки на циферблате показывали двадцать минут восьмого. Среди окружавших меня размытых силуэтов слышались знакомые голоса. Я была дома….
июль – август 2020 г.