Помню, мальчишками мы любили бегать за деревню к широкому оврагу, который за долгое время вырыла река Орья. В обрывах этого оврага стрижи устраивают себе гнёзда. Мы прыгали с этих круч, представляя себя на какое-то мгновение птицами, падая на крутые склоны мягкой пыли, смешанной с глиняной крошкой, и кубарем катились в мелкую по колено речку, где плескались вместе с любопытными, щекочущими за ноги рыбёшками!
А дальше, в двадцати минутах ходьбы вверх по течению устроена большая глубокая запруда, разлившаяся в продолговатую и ветвистую заводь, называемую марийцами Отро. Поутру в туманной тишине сидят здесь рыбаки с удочками, а днём до самого заката не смолкают резвящиеся на воде ребячьи голоса.
Есть у нас ещё один водоём – небольшой пруд в конце деревни по дороге на кладбище, где любят проводить всё дневное время деревенские гуси и утки. Вытекающий из этого пруда ручей под мостом впадает в Орью. А питает его тонкая серебристая жилка древнего родника, прячущегося в глубоком и узком овраге, который начинается у опушки "святого" леса. Если постараться найти место безопасного спуска, то на самом дне этого оврага можно обнаружить останки толстых окаменевших стволов доисторического леса. На этих каменных стволах я находил тонкие рельефные рисунки отпечатавшихся листьев и причудливых насекомых…
Сюда сквозь густые заросли репейника и пижмы, ивняка и черёмушника даже не проникает луч солнца. Вдоль затенённого склона этого древнего оврага пласты потемневшего снега с зимы лежат до самого конца жаркого августа.