Ноябрь в тот год налетел внезапно. Оборвал летящее паутинками бабье лето и обесцветил серостью утренних туманов по-осеннему хрустальное в белых перьях облаков небо. Прохожие, втянув шеи в поднятые воротники пальто и спрятав лица цвета вылинявшего загара в широкие вязанные шарфы, торопились укрыться от промозглого северного ветра. А тот, сорвав желтые кораблики осенней листвы с и без того почти голых веток, нес над городком тяжелые свинцово-серые угрюмые тучи.
Я вам так скажу – уж коли задумали вы в жизни большую перемену, решили, так сказать, начать все с чистого листа, то ноябрь тут самый, что ни на есть подходящий месяц. Потому как, если вдруг наскучила вам ваша кислая работенка или там свитерок, некогда любимый, стал совсем уж в тягость, никогда вы не ощутите такого к этому отвращения, как именно в ноябре.
Не подумайте, это не пустые слова. Я ведь немало повидал судеб людских на своем веку. Оно, видишь, как бывает! Проснешься, скажем, вот ты свежим майским утречком. Прости, что тыкаю. Так ты просто яснее картинку, что я рисую, увидишь, на себе ее прямо шкурой прочувствуешь. И значит, защекочет на твоих пока еще сомкнутых веках весенний теплый лучик. Вздрогнут они, зажмурятся. А тут вдобавок в окно пахнёт ароматом буйно цветущей сирени или захлестнет сладкой душистой волной жасмина. Зажужжит косилка на газоне перед домом, обдаст тебя сочностью только что скошенной травы. И подумается тебе тогда… До чего ж хороша она! Эта твоя жизнь!
И уже сам того не замечая, ты ни с того, ни с сего улыбнешься ворчливому кондуктору в трамвае, и он озадаченно хмыкнет себе в седые усы, отсчитывая тебе сдачу.
- Ваш билетик, пожалуйста!
- Смотрите-ка, счастливый попался! Сегодня наверняка случится что-то обязательно доброе и светлое! Хорошего вам дня!
А потом ты тепло кивнешь вечно недовольной физиономии начальницы. Она протянет руку к телефону, но вместо привычных цифр министерства, наберет совсем другой номер.
- Доча, это я. Приезжай вечерком, спечем яблочного пирога!
Ты же, закопавшись в пыльную груду прошлогодних отчетов, заслушаешься щебетом птичьих голосов и снова подумаешь – как же хорошо жить!
И вечером того же дня, зайдя в кафешку-забегаловку у дома, ты закажешь чашечку мятного чая и заботливо прикроешь блюдцем дыру в белой застиранной скатерти, оставленную чьим-то неловким окурком.
- Очень уж она неуместно здесь смотрится! - скажешь ты смущенному официанту.
- Дыра? Или скатерть?
- Да обе! – ответишь ты, и вы заговорчески так переглянетесь. А скатерть тем временем зальется стыдливым румянцем в закатном отсвете предвкушающего скорое лето солнца.
В общем, крутишь ты, как обычно, колесо ежедневной рутины, но во всем этом весеннем жизнеизвержении, начинает тебе казаться, что не такой уж ты и неудачник, и что жизнь твоя, представь, вполне даже сносная. Да и не только сносная, а весьма так это приятенькая. И вроде бы и не нужно в ней ничего менять. И вроде бы можно и дальше продолжать этот конвейер штампованно-бесцветных дней.
Не то, что в ноябре!
В ноябре, если что тебе вдруг обрыдло, то это уж по самое «нехочу», до тошноты, до рези в животе. Во влажной сырости утренних туманов и слякоти истоптанных тротуаров, чуть клеклое тесто дешевых пирожков у торговки на углу и вовсе покажется отравой, а сплетница-соседка, завистливо моющая кости веселой в своей юности девице, живущей этажом ниже, привидится тебе скользкой змеей, плюющей ядом. Вот он какой! Этот ноябрь!
- Я ищу Экзюпери. Планету людей. Ставропольское книжное издательство. 1986 год. Вам не встречалась?
Голос был мягкий и теплый, как объятия давно не виденного друга. Голос был знакомый. Ума обернулась.