Горе и беда всегда приходят неожиданно и не вовремя. Это радость надо выстрадать, заслужить, отработать и дождаться, а несчастья вмиг – в одну секунду – разбивают жизнь на «до» и «после». Не веришь, что выдержишь и не понимаешь, как сердце не разорвалось, но только с этого мига, бывает, приходит переосмысление всей прожитой жизни, и тогда думаешь, если уже ничего нельзя исправить, то лучше бы ты умер…
Всего неделю назад Ольга вдруг заявила, что хочет отметить дату свадебного юбилея.
– Никогда даже не вспоминали, – удивился Николай, – это сколько же лет мы уже вместе?
– Сорок будет, – вздохнула грустно, – уже сорок... праздник хочу. Я Измайловых и Котовых пригласила. Олежек с семьёй на море улетает, а мы проведём выходные на их даче. Я с ним уже поговорила.
«Как же это у неё всё так ловко и быстро получается, – в который раз подивился Николай, – сама придумает, сама всё исполнит. Не жена, а золотце». Хмыкнул и тут же забыл – до свадьбы ещё целый месяц… Сел за компьютер, открыл «одноклассники» и "завис" на весь вечер.
Через несколько дней позвонил сын: «Ну вы молодцы, что решили юбилей отметить, а то всё как будто скрывали что. Мы тут решили вам подарок сделать к свадьбе – кровать нормальную купить. Сколько можно мучиться».
– А чем тебе наша не нравится? – обиделся отец.
– Так она же узкая, по шестьдесят сантиметров на каждого и короткая – ноги вытянешь и в спинку упираешься. «Ну, – согласился Николай, – аргумент весомый, постель у них действительно тесновата».
Договорились, что кровать привезут в конце недели, накануне их отлёта в Крым. А ещё Олег посоветовал отцу купить маме в подарок какое-нибудь украшение с рубином – свадьба-то рубиновая.
Для Ольги столь неожиданным оказался привоз широкой роскошной кровати с каретной стяжкой на высокой спинке, что она расплакалась от счастья – подарок отличный, а ещё приятней забота. Внимательная невестка купила и две сатиновые простыни на резинке.
Прижалась к мужу: «Я так счастлива!» А Николай с разбега улёгся на кровать – поворочался, встал и вновь прыжком – только уже поперёк и по диагонали. Развеселился, как ребёнок!
–Ты ещё ногами попрыгай, – рассердилась Ольга, – не успокоишься, пока не сломаешь.
– Вот бы нам такой космодром в молодости, а? – шутливо взглянул на жену, обнял и повалил рядом с собой на постель.
Всего лишь кровать, но это подарок от детей и восторг переполнял. «Всё-таки хорошо, что Оля решила отпраздновать юбилей! – радовался про себя. – У нас и правда, давненько не было гостей». И размечтался о рыбалке, ухе, шашлыках, а главное о встрече с верными старыми друзьями, с которыми на пенсии виделись всё реже и реже.
Воодушевлённая подарком, Ольга два дня наводила порядок в спальне: кровать новая – надо и всё вокруг обновить: шторы постирать, а к шторам и окна помыть, всё в шкафу перебрать, а почему бы и балкон не покрасить. Женщину только заведи – работу себе всегда найдёт. Когда закончила – случилась незадача – покрывала нет на этот «космодром».
Побежала радостная в магазин…
И всё вмиг закончилось... «Вашу жену сбила машина».
Он кричал в трубку: «Как она?»
– Да не кричите, тяжёлая, но живая.
Не помнил, как приехал в больницу, как прорывался в реанимацию: «Оля!» – громко звал её. Крыл всеми чертями эту кровать, покрывало и себя, что не пошёл с ней, а она ведь звала…
Оля, вся перевязанная, что-то шептала ему из последних сил, и он по губам понял: «Детям не сообщай… Не волнуйся… всё будет хорошо… Я люблю тебя… Я тебя люблю…»
«Я люблю тебя» – слова простые, а как глубоко они проникают в сердце, какой благодатью и нежной, словно бархатной негой ласкают его, согревают, успокаивают, вселяя надежду и веру…
«Я люблю тебя», – вспоминал он движения бледных губ, сидя в коридоре, и её измученный взгляд. Николая отправляли домой, говорили, что надо отдохнуть, что ещё много сил от него потребуется по уходу, но покинуть лежащую за стеной жену не мог.
«Я люблю тебя, – подумал он, – как приятно это слышать». И вдруг словно током пробило, вспомнилось, как Оля впервые сказала ему: «Я люблю тебя». Сказала тихо, обречённо, словно подписывала себе приговор, и прятала взгляд, мокрых от слёз глаз. Худенькая, маленькая, жалкая. Охватил испуг до ледяного пота – он до сих пор ни разу не сказал ей этих слов. За сорок лет ни разу…
«А если умрёт, – лицо обдало жаром, закружилась голова, – и он не успеет?»
Неожиданно почувствовал, что Ольга уходит от него, уходит далеко-далеко, куда-то за горизонт и стоит она уже на краю обрыва – откуда нет возврата. И он, никогда не веривший в Бога, начал неистово молиться за неё и просить не забирать у него жену, объясняя, что он кругом виноват и не просто должен, а обязан успеть сказать ей о любви и попросить прощение. Пришло осознание, что это когда-нибудь случиться, кто-то уйдёт первым и тому, кто останется будет тяжелее и горше и ясно сейчас понял, как важно вовремя сказать доброе слово, попросить прощение, выслушать, пожалеть, помочь, иначе запоздалые раскаяния изведут, терзая душу, жить не дадут.
Какое же это счастье, когда любимые рядом и их можно окликнуть, обнять, можно сказать о любви… Если ещё можно… Захлестнули болью страх потерять жену и вина перед ней!
Сколько лет вместе, а главного не сказал – винился он и основным для него сейчас стало успеть донести до её сердца, как он любит её, любил и будет любить до конца…
Да, о любви он не говорил, а вот о нелюбви успел. Поверженную, беззащитную, растерянную зло и жестоко ударил: «Зато я тебя не люблю».
– Да если бы кто так с моей Алёнкой… – подумал. – Убил бы на месте!
Сжал кулаки, представив обманутую дочь: «Убил бы точно!»
Вот и он женился на Оле, чтобы его не убили…
Николай был красив, обаятелен. Плечистый, высокий, стройный. Жизнерадостный, талантливый во многом и очень уверенный в себе. Стихи любил, на гитаре играл и пел прекрасно. Душа любой компании и девчонкам на погибель. Редко какая могла устоять, не натворить глупостей, встретив его на своём пути. Избаловали девушки вниманием Николая, притупили своей доступностью чувства и разочаровали настолько, что казалось уже, он не способен полюбить.
Мужчина по своей природе охотник и женщину он должен догнать и завоевать потом и кровью. Приложить для этого усилия, вложить средства. Ну, как говориться, победить дракона, покорить вершину, достать звезду с неба, ибо то, что достаётся легко без труда – не имеет ценности.
– Женись, пора уже, – переживали родители.
– На ком? – возмущался Николай. – Девки сами в койку прыгают. Не нужны мне такие.
– да не там ты ищешь, не на тех смотришь, – печалилась мать и взяла дело в свои руки.
Как-то в отпуске познакомила сына с дочкой начальницы. Валентина училась на втором курсе педагогического института и оказалась красавицей под стать Николаю. И он впервые серьёзно увлёкся. Пришло время расставания.
– Переводись на заочный, – просил, – замуж позвал.
А она ни в какую: «На заочном не научишься – хочу стать хорошим специалистом. Любишь – дождёшься».
«Велика премудрость, – ворчал про себя Николай, – педагогический».
Расставаясь, клялись в верности и вечной любви. К себе Валентина его не подпустила.
– Только после свадьбы, – смеялась, дразня и соблазняя, и у Николая возникали подозрения, что её хорошо проинструктировали. Становилось неприятно.
Два года назад он закончил военное лётное училище. Друзей холостяков оставалось всё меньше и грустно было оставлять любимую далеко за Уралом и возвращаться в казённую комнату офицерского общежития.
Николай ждал год, другой. Встречались только в отпуске и в отношениях ничего не менялось: «Любишь – дождёшься». И оставалась неприступной, как отвесная скала.
Неправдой было бы сказать, что он невесте был предан, незначимые встречи он допускал, не придавая им значения, и не считал изменой, находя себе оправдания, что молод и не видит смысла в воздержании, и ещё больше злился и обижался на Валентину.
Поздней осенью получил перевод на новое место службы. Это было повышение в должности, звании, и он, довольный, ликовал. Следующий год вообще обещал много счастья: лучший гвардейский полк, тёплая Украина и долгожданная свадьба летом. Он уже созрел для семьи, ведь в апреле ему исполнялось двадцать шесть лет.
На дворе цвела весна и был обычный рабочий день. Ночные полёты задерживались, офицеры собрались в «высотке» и в ожидании дальнейших распоряжений, обсуждали предстоящие выходные.
Завтра до обеда парковый день и полтора дня выходных. Николай решил собрать на природе друзей холостяков отметить его день рождения. Они громко разговаривали, выбирая место, планируя покупки, выпивку и для развлечения пригласили девочек с объективного контроля – они как-то отличались от других солдаток более свободными нравами, любили выпить и повеселиться.
– Весна, весна, пора любви,
Как тяжко мне твое явленье,
Какое томное волненье
В моей душе, в моей крови… – продекламировал Николай и, встретившись взглядом со связисткой Ольгой, что несла службу на контрольно-диспетчерском пункте, одарил девушку широкой улыбкой и подмигнул. Она покраснела.
Молчаливая скромная и неприметная – никогда не вступала в разговоры, не участвовала ни в каких мероприятиях. Ей нравился Николай, очень нравился. Смотрела на него украдкой и страшно краснела, когда встречались их взгляды.
Весёлый балагур тут же подмигивал, иногда складывал губы в поцелуе и обольстительно улыбался, смущая девушку, но ни разу не заговаривал с ней и про себя, немного посмеиваясь, называл её «Мышонком».
Ольга всё ещё смущаясь, неожиданно продолжила:
«Как чуждо сердцу наслажденье...
Всё, что ликует и блестит,
Наводит скуку и томленье ...»*
Голос нежный, хорошо поставленный. «Вот тебе и Мышонок», – подумал и неожиданно для всех пригласил её к себе на день рождения.
Весна в этом году пришла рано. Апрель согревал теплом, играя солнечными бликами в серебристых говорливых ручейках. Обнажённая земля уже слегка покрылась молодой сочной зеленью, торжественно и красочно поднимались первоцветы, а голые деревья казались покрытыми невесомой ажурной вуалью от набухших зелёных почек. Радостно ликовали возбуждённые птицы. Все их песни говорили о весне, любви, о возрождении и продолжении жизни.
День рождения удался на славу. Николай много не пил и пытался не поддаваться желаниям – ведь уже не за горами долгожданная свадьба. Но совсем неожиданно весь праздник его волновала "Мышонок" Оля. Девушка неожиданно похорошела. Настоящие джинсы и белые кроссовки, что в то пору являлось редкостью, просторная модная рубашка, смело завязанная узлом на поясе, и кокетливо повязанная косыночка на распущенных светлых волосах. Всё это очень ей шло и удивительным было её преображение. И не только в одежде. Она была весела, раскована, но не вульгарна и не развязана. Она оказалась интересной собеседницей и Николай не отходил от неё.
После пошёл "Мышонка" провожать и злился на себя, невесту, что тянула со свадьбой, – желания любви, желания обладать невинной девушкой горячей волной мутили рассудок. Но стоял вечер тёплый ласковый, пьянящий воздух и вино кружили голову и это же цвела весна.
Из темноты кричали коты запертым в квартирах кошкам, а те плакали под дверью, словно дети, и не давали спать хозяевам.
У подъезда задержались и, слушая кошачьи вопли, рассмеялись. Ольга засмущалась, заспешила домой, и Николай не сдержался. Зашептал что-то приятное, ласковое, нежное. Крепко целовал-зацеловывал, обнимая… Обольститель – опытный «котяра» – знал, что сказать, как уговорить.
И надо же такому случиться, что уже неделю Оля жила одна – отец лежал в больнице после очередного сердечного приступа, а матери у неё не было.
А когда добился своего и пришло отрезвление – Николай вздрогнул – он у Оли оказался первым. Экая незадача! Теперь вроде как чем-то обязан. Рассердился, высказал недовольство, что, мол, об этом предупреждают заранее... Она сидела поникшая в кресле, пытаясь натянуть ситцевый халатик на худенькие поджатые колени, и молчала, опустив голову.
– Ты только ничего не надумывай, – бросал слова ей, как камни в душу, – я не свободен и ничего не обещал… тебе ведь тоже было хорошо… ну, получили удовольствие и разбежались…
– Как кошки… Я ничего не прошу у тебя, – Оля встала и открыла входную дверь, – иди. Сама виновата.
А потом плакала, плакала и кровоточила душевная рана долго, оставив в сердце рубец на всю оставшуюся жизнь.
Николай чувствовал себя отвратительно. «Какой же я дурак! Что теперь делать? Зачем, зачем? … чувствую себя полным ничтожеством», – он истязал себя раскаянием, и тоже не мог уснуть до утра. Не из тех была Оля, с кем можно было так поступить. Он это понимал.
Но ничего не случилось. Ольга по-прежнему сидела серой мышкой на кдп, а Николай усыпил свою совесть тем, что в итоге обвинил во всём девушку, мол, не хотела – не пустила бы и свалил всё на весну-распутницу.
А спустя некоторое время, когда дома уже во всю обсуждали предстоящую свадьбу, позвонила Оля и попросила встретиться.
– Я жду ребёнка, – выпалила быстро, прямо глядя ему в глаза.
Как обухом по голове стукнула – вот оно: чего он тогда испугался. Молчал. Пауза затянулась.
Опустила глаза, нервно затеребила край блузки: «Меня отец убьёт».
– Ну… так давай, я найду врача… никто ничего не узнает. Ребята подскажут.
– Нет, - замахала руками, – я не смогу… убить…
– Ну тогда тебя убьёт отец и… какой там ещё ребёнок?
Она заплакала: «Живой».
Растерялся – двадцать шесть лет, а в такой ситуации впервые и что-то шевельнулось в душе – эта худенькая беззащитная и доверчивая девушка носит в себе его ребёнка. У его одногодок сплошь и рядом по двое, у Измайловых уже трое ребятишек. Погладил её по волосам, не зная, что сказать, прижал слегка к себе, пожалев, и вспомнил ту ночь, когда закружилась голова от желания к ней.
Сели на скамейку. Тут же, словно цыганский табор попрошаек, налетела стая голубей. Они, суетясь, жили своей жизнью. Распушив хвост, подняв пёрышки и раскрыв крылья, нежно воркуя, возбуждённый голубь исполнял брачный танец вокруг невзрачной серой голубки. Она то убегала от него, то подпускала близко, и они целовались, соприкасаясь клювами и пощипывали друг у друга пёрышки, но затем вдруг самочка начинала принимать ухаживания другого сизокрылого кавалера – она выбирала лучшего для потомства. Это была игра, заложенная в инстинкты матушкой-природой. «Так и я, – подумал Николай, – распушив хвост, уговаривал Ольгу – незаметную и неяркую, словно голубка». Сравнил её с видной ослепительной Валентиной.
Нет – оттолкнул: «Я ведь тебе ничего не обещал». Слова давались нелегко и голос самому себе показался противным.
– Я… люблю тебя…
– Зато я не люблю, понимаешь – не люб-лю, – чётко выговорил по слогам.
Отшатнулась, смахнула слёзы, резко встала, каким-то своим мыслям махнула рукой и, ничего не ответив, быстро пошла прочь.
Позвонил Измайлову – давно дружили. Встретились. Рассказал…
– Ну ты и влип! – он достал бутылку водки. – Знаешь кто её отец?
– Нет.
– Вот это и плохо, знал бы, обходил Олю десятой стороной. Бывший начальник штаба в полку. Честный патологически, до мозга костей преданный идеалам партии, бескомпромиссный и прямой, как прямая кишка. Да он тебя не просто убьёт за Ольгу – он тебя в порошок сотрёт. Она – единственный и очень поздний ребёнок. Мать её при родах умерла – он всю душу и сердце дочери отдал. Заигрался ты, братец. Теперь на карьере ставь жирный крест – здесь тебе Ольгу никто не простит.
– Что-то сегодня целый день про убийства слышу. Оля плачет, что отец её убьёт, ты говоришь, что меня, а я посоветовал Оле убить ребёнка, как она сказала. Прямо кровавая драма какая-то с жирным крестом в финале.
– А ты женись на Ольге – и трупов не будет. Девушка она хорошая. Не поступила в прошлом году в институт – баллов не добрала, вот отец и устроил её, уверенный, что здесь никто не обидит.
А твоей призрачной Валентине я что-то не очень верю. Столько лет морочит тебе голову – ни разу не приехала, неужели не интересно посмотреть, как ты живёшь. Странная она какая-то, мутная – к чему придумала эти три года воздержания? – пожал плечами, наливая очередную рюмку. – Давно ведь не дети.
– Ты знаешь, я уже и сам сомневаюсь. В отпуске встретимся – вроде люблю и желаю – красивая она, а Ольгу совсем не люблю, но… жалею и таким подлецом себя сейчас чувствую!
– Желаю, жалею – ты уж разберись. Желаю – страсть, жалею – другое, это что-то сродни любви. Я вот свою Маринку тоже всегда жалею. А Оля как раз такая девушка, что хочется защитить. Трепетная она, как птичка – чуть прижал и всё. Отец у неё болен – уже два инфаркта перенёс, узнает про дочь – может не пережить. Да, заварил ты дела…
Эти навороченные им дела лишили покоя. Беспокойно спал, лишился аппетита, стал рассеянным и невнимательным. Поднималось давление и частил пульс. От полётов отстранили. Надо было что-то делать и он, долго обдумывая, наконец-то принял решение. Вначале позвонил Валентине, затем матери и сообщил, что свадьба отменяется – он женится на другой.
Что тут началось! Валентина сразу бросила трубку, а после часто перезванивала и требовала объяснить, что произошло. Она плакала, обвиняя его во всех грехах, и вновь кидала трубку. Это продолжалось мучительно долго и разбило в прах все его сомнения. Казалось, что девушке важнее всего было именно высказаться и чем больнее она ему делала, чем оскорбительней унижала, тем, вероятно, ей становилось от этого легче.
Мать также выразила недовольство, но успокоилась хотя бы тем, что сын в конце концов женится. А отец поддержал – не нравилась ему Валентина.
Тяжелее всего было подойти к Ольге. Она старательно избегала его, а встречаясь случайно, показывала полное равнодушие. «Ишь, – восхищался, – гордая какая».
На предложение выйти замуж, лишь усмехнулась: «Испугался за карьеру?»
– Да, испугался. Испугался и за карьеру, – он начинал злиться, волноваться и нёс полную чепуху, от которой Ольге становилось смешно, – а как ты думала? Как мы будем ходить по одним улицам? Мой ребёнок – пока маленький – будет жить рядом и не знать, что я его отец, а когда узнает каково это будет мне и ему? Ты только представь? А ты как? Как ты одна будешь растить ребёнка – у тебя же нет ни матери, ни сестёр – кто поможет? А твой отец? Ты о нём подумала?
Оля смеялась и не спешила с ответом. Он подходил снова и снова. Ещё сильнее злился и напористей добивался.
– А как же та, из-за которой ты сказал, что не свободен? Все говорили, что свадьба намечается.
– Нет её – я всё решил.
– И её обидел, - горестно покивала головой и наконец-то дала согласие. Надо бы радоваться, а она загрустила. Не услышала главных слов, а откуда им было взяться.
Свадьба была скромной, спокойной. Невеста неважно себя чувствовала не только физически – начался токсикоз, но и морально. Не любовь являлась поводом для торжества. Не так она представляла свою первую любовь, не таким образом мечтала выходить замуж. Раздражали постоянное: «Горько» и двусмысленные шутки с ползунками.
Не дождавшись окончания – сбежали. Дома, переодевшись в халатик, пошла на кухню жарить картошку. Проголодалась за целый день и есть боялась, а вдруг затошнит. Они молча, настороженно поглядывая друг на друга, ели прямо со сковороды картошку, жаренную на сале, соскабливая вилкой поджарки, и макая в оставшийся жир хлеб.
Она было кинула небрежно ему подушку на диван, сжавшись в комочек от страха, а вдруг согласиться.
– Ну уж нет, – вернул подушку на приготовленную в кружевах постель для молодых, – неужели ты не поняла, что я серьёзно.
Так, с жареной картошки, без объяснений, свиданий, любовных томлений началась их совместная жизнь.
Жили неплохо, даже много лучше других. Ни разу не расставались, всегда спали в одной постели, а главное – любили друг друга, жалели, но никогда об этом не говорили.
Вспоминая, Николай не заметил, как задремал. Разбудил врач: «Идите домой, всё, к счастью, обошлось. Она у вас умница – из последних сил за жизнь цеплялась. На днях переведём из реанимации и тогда приходите. Больной будет нужна ваша помощь», а после, в ординаторской, сказал, как же ему нравятся пожилые пары, которые сумели сохранить чувства на всю жизнь.
Рубиновую свадьбу пришлось отмечать в больничной палате. Николай – гладко выбритый, нарядный, потчевал Ольгу холодцом – говорят, что полезно при переломах, закармливал фруктами и поил гранатовым соком.
Смущаясь и волнуясь, как-никак впервые, сказал ей о любви и торжественно преподнёс кольцо с рубинами. Она смутилась, растерявшись, зарделась, словно девушка, румянцем, стыдливо опустила, засиявшие радостным светом, глаза и… вдруг расплакалась.
– Как же долго я этого ждала! – всхлипнула и подняла на мужа взгляд счастливый благодарный. – Знала, всегда чувствовала, но так мечтала услышать!
– Знаешь, – разволновался Николай, – я так боялся не успеть тебе об этом сказать. Я… молился, чтобы ты не умерла.
– Вот ещё придумал, – прижалась к нему и рассмеялась, вытирая слёзы, – надо было попасть под машину, чтобы услышать такие долгожданные слова о любви! До чего же чудесная у нас сегодня свадьба…
* А.С. Пушкин
09.11.2020