Берестяная грамота

 


Академик В.Л. Янин (1929 – 2020) в своей книге «Берестяная почта столетий» (1979) отмечает:
«Или грамота № 288, написанная в XIV в.:
«…хаму 3 локти…золотнике зеленого шолку, другии церлеяного, третий зеленого жолтого, золотник белил на белку, мыла на белку бургалского, а на другую белику…»
Хотя в письме нет ни начала, ни конца, можно с уверенностью говорить, что это запись и расчет заказа какого-то вышивальщика или вышивальщицы.
Полотно – по-древнерусски «хам» – нужно было выбелить бургальским (т.е. городским) мылом и белилами и расшить разноцветными шелками - зеленым, красным и желто-зеленым.»

Следует пояснить, что число «3» в грамоте обозначено буквой «Г» в четырёх точках по его контору (фактически, если посмотреть на фото, точек пять).

В древнеславянском языке число три действительно обозначалось буквой «Г», но писанной под титлом. [1] Но нигде, и никогда вместо титла не использовали набор из четырёх точек. Этот приём встречается исключительно в берестяных грамотах, хотя в упрощенном виде, титло могло иметь просто прямую черту над соответствующей буквой.

Если максимально увеличить знак обозначающий число три в этой грамоте, то можно увидеть, что автор послания сначала хотел написать букву «П», что в этом случае обозначало бы число 80. Т.е. речь идёт либо о трёх локтях шёлка, либо о 80-ти.

Локоть - 47,4 см. Соответственно три локтя – 1,42 м, 80 локтей - 38 м. (?!). Трудно представить причину, из-за которой автор грамоты сделал такую описку.

Если представить, что грамоту писал не средневековый новгородец, а наш современник, то эта ошибка понятна. Он хотел написать пять локтей (2,4 м), но уже когда завершал выцарапывать первый знак этого слова, понял свою оплошность, цифры тогда писали не прописью, а обозначались отельными буквами. Пять обозначалось буквой «Е». Почти законченную букву «П» исправить на «Е» никак нельзя, но зато можно было исправить на букву «Г». Поэтому он как мог, загладил лишнюю черту в букве «П», и с ещё большим нажимом прописал букву «Г». Поскольку ни одна берестяная грамота никого анализа, в том числе и оптико-графического, не проходила, то эта оплошность автора грамоты до настоящего времени оставалась не замеченной.

Но на этом ляпы этой грамоты не заканчивались.

Янин пишет: «Полотно – по-древнерусски «хам»».

Специалисты, которые уточняли перевод этой грамоты, отмечали:

«Слово «хамъ» - «полотно» в других источниках в самостоятельном виде не отмечено; были известны лишь его производные».

Под производными этого слова имелось ввиду сообщение В. Даля в его толковом словаре:

«Хамовник стар. ткач, полотнянщик, скатертник, откуда и название части города в Москве, Хамовники.»

Иными словами, термин «хамовник» Даль связывает не со слом «хам» в смысле «полотно», а с названием района Москвы.

В словаре А.Х. Востокова «Опыт областного великорусского языка» (1852) можно встретить такие слова с корнем «хам»:
Хамка – собака, особливо, та, которой пугают детей.
Хамовить – скитаться без приюта, ходить по миру.
Хамойка – пучок мочала для мытья полов, посуды.
Хам – крепостной человек (из хама не будет пана).

В своей книге «История слов» (1994), опубликованной после его смерти, академик В.В. Виноградов (1895 – 1969) отмечает:

«...в начале 40-х годов употребление слова хам еще не было вполне устойчивым. Грот, прочитав это слово в письме к нему П.А. Плетнева, спрашивает своего корреспондента: «Вы употребили слово хам; что оно значит?» (Переписка Я.К. Грота (1812 – 1893) с П.А. Плетневым (1792 – 1866). 1896, т. 1, с. 226).[2] Плетнев отвечает: «Слово хам есть техническое и соответствует в моем употреблении слову пошлый или, как говорится в свете, unhomme tout fait ordinaire» (там же, с. 231).[3]
К крепостному слуге: «Не дотрагивайся до меня, хам! – сказал мнимопьяный и поспешно встал на ноги» (Рассказ Порф. Байского «Юродивый» // Сев. цветы, 1827, с. 164).»

Как отмечает в своём словаре В. Даль, в Смоленске было в употреблении слово «хамойка» в смысле судомойка, вихоть, пучок мочала.
Вихоть - судомойка, пучочек соломы, сенца, всего чаще мочала, щипаная мочалка для мытья посуды, полов; стирок.
В указанных Далем смысловых значениях, слово «хамойка» подтверждает его происхождения от  понятия «простолюдинка».

Впервые понятие "хамовное дело" встречается в 1640 г. в челобитной властей Тверской Константиновской хамовной слободы о возврате из Москвы хамовника Якова Наумова.

До польской интервенции 1609 г. ткачи на Руси именовались "опонниками" от слова "опона" - плотно, ткань. Польская интервенция принесла в русский речевой оборот слова "хам" в понятии - человек низкого социально происхождения. Ткачеством в это время занимались женщины, которых уже русские бояре и торговые люди на польский манер стали называть "хамойками". Такими образом, за ткачихами, и членами их семей закрепилось название "хамовники". Так "опонники" превратились в "хамовников". По мере развития ткачества, это понятие перешло на "опонное дело", которое превратилось в "хамовное дело".

В 1612 году, после освобождения Москвы от поляков, при Дворе была образована государева хамовная служба, которая находилась в ведении царицы, и отвечала за обеспечения Двора необходимым тканным материалом. В дальнейшем в Кадашёвской слободе на Хамовном государевом дворе в 1658 - 1661 годах была выстроена первая на Руси хамовная (ткацкая) мануфактура, которая и дала название всем остальным хамовным производствам, в том числе и в Хамовниках.

Таким образом, слово «хам» ни когда не означало слово «полотно», и, следовательно, не могло быть использовано в XIV веке в этом значении. Вместо него должно было быть использовано слово "опона", но создатели грамоты этого не знали.

Далее В.Л. Янин пишет:

«В грамоте № 21, написанной в начале заказчик обращается к мастерице: «…озцинку выткала, и ты ко мне пришли, а не угодице с ким прислать, и ты у себе избели».
Автор грамоты получил уведомление, что холсты - «озцинка» – для него вытканы, и просит прислать их ему. А если прислать не с кем, то пусть ткачиха эти холсты выбелит сама и ждет дальнейших распоряжений.»

 Следует отметить, что Янин неправильно воспроизводит слово «озцинка», в действительности в самой грамоте оно написано как «уозцинка».

Если бы эта грамота была работой ребёнка обучающегося грамоте, на ошибку в написании первой буквы можно было бы не обращать внимание, но в грамоте идет речь о деловых отношениях, поручении, и автор, явно не первый раз отправляет по назначению подобные указания, следовательно, он давно уже овладел письмом, и соответственно должен был к этому времени выработать навык беглого письма, без постоянной оглядки на алфавит.

Дело в том, что первая буква в этом слове пишется как «оу», и человек, который уже давно пользуется письмом, не мог написать её в зеркальном отображении, точно так же как современный человек не сможет бегло написать буквы «к», «р», «ю» и др. в зеркальном отображении.

Но это ещё полбеды. Беда этой грамоты в том, что слова «оузцинка» нет ни в одном словаре, ни в старославянском, ни в классическом 19 века, ни в современном. То есть оно вообще никогда и ни кем не использовалось, а существует только в одном экземпляре на этой грамоте.

Специалисты, комментирующие эту грамоту переводят это слово как «узкое полотно».

Ели бы грамота была подлинной, то на этом месте в этом смысле должно было стоять слово, которого нет ни в одном старославянском словаря, но которое есть у Даля – портяница – узкое полотно из шерстяной или льняной ткани. Современный аналог этого слова - «портянка», которая используется для наматывания узкого материала на ногу под сапог.

То, что это слово искусственного происхождения, видно из описки самого Янина: «В грамоте № 21, написанной в начале», вместо «В грамоте № 21, найденной одной из первых».

В отношении этой грамоты выражение «написанной в начале» принимает значение бессмыслицы, так как ни кто, в том числе и Янин, не мог знать, когда была написана эта грамота – в начале или в конце, но он точно знал, что она была написана одной из первых. Но вопрос кем, где и когда?

Наличие вызывающей ошибки в начале слова, и то, что оно использовано вместо слова, которое хоть как-то связано с реальностью, указывает на то, что оно интегрировано в грамоту не случайно. Вместе с особенностями грамоты № 288, можно предположить, что обе грамоты написаны одним человеком, который через них хотел передать тем, кто их найдёт, послание об их поддельности.

В 1951 г., таким человеком мог быть только заключённый ГУЛага. [4] Соответственно грамоты имеют современное происхождение, с явными признаками фальсификации.

Человек, который писал эти грамоты был, очевидно, профессиональным палеолингвистом, и описка в обоих грамотах не случайна. На неё не обратили внимание, по тому, что, люди, которые курировали изготовление грамот, ни чего в палеолигвистике не понимали.

В качестве иллюстрации приведу выдержку из комента одного современного комментатора о неправильном написании буквы «оу» в грамоте № 21:
«Мы говорим не про то, что "оу" нет, а про то, что "уо" есть. Они вместе существуют в нашем языке. Одновременно. Или для Вас русский не родной? Смотрите: "полуобнять" и "поучать". И в древнерусском также: "уотълучити" и "оубить".
То есть человек на полном серьёзе верит в то, что писать в зеркальном отображении это просто. Если бы этот человек попробовал бы изменить направление всего одной современной буквы в своем пространном тексте, то почувствовал бы, во-первых, как это неудобно, а во-вторых, нелепо.

Контролёры зека, не заметили этой перестановки, потому, что, точно также, не видели никакой разницы в последовательности использованных, в этой букве, глифов. Но после того, как береста уже попала в оборот то, отступать было поздно, нужно было делать вид что ничего странного не произошло.

Зек, создававший эти грамоты, вероятней всего это предвидел, и специально для усиления эффекта мистификации использовал слова, которых никогда не было в обиходе в средневековой Руси, но при этом максимально их завуалировав. Так, слово «хам» он завуалировал словом «хамовник», из словаря Даля, Слово «оузцинка», созвучием со словом «узкий», рассчитывая, очевидно, на то, что специалисты сразу распознают фальшивку, и от её разоблачения он получит моральное удовлетворение. Не дождался, не распознали. [5]

Таким образом, палеолингвистический анализ, позволяет со всей уверенностью утверждать, что все на сегодня найденные грамоты-царапки изготовлены в 20 веке, и это подтвердит их радиоуглеродный анализ, который, как я полагаю, не проведут ни при каких обстоятельствах.






[1] Титло - диакритический знак в виде волнистой или зигзагообразной линии, использующийся в греческой, латинской и кириллической графике для сокращения слов и обозначения числовых значений.
В церковнославянском языке различают титло без выносных букв (простое) и с выносными буквами (буквенное):
Титло простое — надстрочный знак в виде тильды (волнистой линии), используется для сокращенного написания слов, а также для буквенного обозначения чисел.
Титла буквенные - общее название особым образом оформленных надстрочных букв, именуемые по этим буквам. Орфографически необходимы и наиболее употребительны «глаголь-титло», «добро-титло», «он-титло», «рцы-титло» и (самое частое) «слово-титло».

[2] Гфорсъ, воскр., 2 февр., 5 ч. утра 1841: «Говоря о Регули, вы употребили слово хамъ; что оно значитъ?»

[3] unhomme tout fait ordinaire (фр.) – совершенно обычный человек, простолюдин. (Спб., суб., 8 февр. 1841)

[4] ГУЛаг - подразделение НКВД СССР, МВД СССР, Министерства юстиции СССР, осуществлявшее руководство местами заключения и содержания в 1930 - 1960 годах. В дальнейшем ведомство было переименовано в ГУИН (Главное управление исполнения наказаний).

[5] Косвенно эта версия подтверждается и словом «бургальским» в грамоте № 288, которое было переведено Яниным как «городским» от слова «бург» - «город». Но может существовать и иная версия происхождения этого слова от Бургалтайского дацана в Бурятии, основанного в 1828 году, где зек и создавал свои шедевры берестяных грамот.
Зек был, вероятней всего, заключённым Южного ИТЛ ГУЛага управление которого находилось в г. Тайшет, а наказание он отбывал в поселении Усть-Бургалтай Закаменского района Бурятии, где находился Цээжэ-Бургалтайский дацан.


Дополнение.

При сильном увеличении на ножке буквы «Г», обозначающей в грамоте № 288 цифру три, можно рассмотреть небольшой знак размером с половину ножки буквы. Профиль знака слишком сложный и геометрически правильный для его естественного образования. Причём знак был нанесён на бересту, ещё до того, как на ней появилась надпись.

Можно предположить, что таким образом зек клеймил заготовки бересты, которые использовались для создания грамот. Дальнейший анализ, очевидно, позволит найти аналогичные знаки и на других грамотах.