Полумрак монастырского храма, мерцание горящих лампад, та особая тишина, когда никто не мешает тебе остаться со своими мыслями один на один с той силой, которая особым непонятным для разума образом ведет тебя сюда, чтобы остановиться, подумать и, может принять единственное верное решение в тот момент, когда ты не видишь выхода из создавшейся ситуации, в которую ты попал не просто волею случая, а под действием неподвластных тебе обстоятельств.
- Почему со мной? – думала так одинокая женщина, лет тридцати девяти, хорошо одета, недурна собой, из числа тех, на кого сразу обращаешь внимание.
Она стояла перед большим храмовым образом Богородицы.
- Ну за что мне такое наказание и мучение? В чем я провинилась перед Богом?
Слезы медленно текли по ее щекам, удивительным образом украшая, с мольбой обращенное к иконе, ее красивое лицо, а она все спрашивала и спрашивала в надежде получить хоть какой-то ответ, который смог бы утешить ее скорбящее сердце.
- Прости меня, Небесная Владычица, – шептала она, неумело накладывая на себя крестное знамение.
Она в своей молитве, а лучше даже сказать, доверительном разговоре не замечала никого вокруг. Время было обыденное. Обычно в это время никакие церковные службы не совершаются, в храм заходят лишь случайные прихожане, чтобы поставить свечку, написать поминальную записку, приложиться к образу и сразу выйти на свет Божий.
Все это время, пока она стояла, и шептала свои вопросы да плакала, глядя на образа, за ней пристально наблюдали печальные ласковые глаза человека, для которого человеческое горе всегда было личным переживанием – старый иеромонах Варсонофий. Он много повидал на своем веку. Жизнь, как говорится, покидала батюшку по свету. И гонения пережил, и наветы недобрых людей, предательство и измены, но остался верен Богу. На закате жизни прижился в этой скромной обители, где тихо доживал свой век, молился Богу, служил, крестил, отпевал и исповедовал.
Закончив свою молитву, она повернулась и, вдруг, увидела батюшку.
- Здравствуй, милая. Долго смотрю на тебя. Вижу, что хочешь высказать все, что наболело, да некому. Пойдем-ка со мною, посидим. Расскажи мне все, облегчи свою душу.
Старый монах жестом пригласил женщину расположиться в укромном уголке храма на удобной скамье, которая стояла вдоль стены, закрытая от посторонних глаз колонной, поддерживающей своды храма.
- Как тебя звать? – спросил монах.
- Лида, – ответила женщина и, присев на скамью, снова заплакала.
- А ты поплачь, поплачь…, слезы смывают печали…, - сказал ей успокаивающим голосом ее собеседник.
- А как вас звать? – немного успокоившись, спросила его Лида.
- Отец Варсонофий, – ответил монах.
- Какое необычное имя. Я первый раз слышу такое, – сказала Лида, уже чуть улыбнувшись, и открыто посмотрев на старца.
- Это не главное, захочешь – привыкнешь и запомнишь, – ответил ей отец Варсонофий. – Что же тебя привело в храм?
- Горе. – Лида, вытерев глаза и нос платком, стала потихоньку рассказывать свою печальную историю…
…Она нацелилась на Москву давно. Еще, когда заканчивала среднюю школу в своем промышленном городке в П-кой области, Лида твердо решила – только МГУ. И вот уже мечта ее воплотилась в реальность. Она удачно поступила и успешно закончила с отличием программу по специальности «PR-менеджмент» и теперь работала в рекламном агентстве в уютном переулке почти в самом центре столицы. Рекламное агентство было «средней руки», но в своей нише занимало прочные позиции, что давало возможность Лиде жить относительно стабильно – не шиковать, но и не бедствовать. Тогда, в свои двадцать пять она была самодостаточна, но еще не замужем. И это, скорее всего, говорило не о ее недостатке, а о ее преимуществах свободного человека. По крайней мере, немногочисленная родня в провинции видела в ней свой идеал.
Лида вначале не обременяла себя бытовыми заботами, а поэтому жила на съемных квартирах, которые приходилось менять по разным обстоятельствам, в основном это были размолвки с хозяевами жилья, которые то и дело изменяли условия договора в сторону повышения платы, что вносило в ее жизнь определенный дискомфорт. Но позволить себе отдельное жилье, такое, как ей хотелось, Лида пока не могла.
Однажды, после очередной размолвки с хозяйкой, Лида бросила ей ключи и, поселившись на время у подруги, штудировала полосы объявлений о сдаче жилья внаем.
Днем, в свой перерыв, она любила заглянуть в кафе недалеко от их офиса, которое она для себя случайно открыла, спрятавшись там от проливного дождя, неожиданно заставшего ее однажды по пути с работы. Оно понравилось Лиде тем, что обслуживание здесь было, как она говорила «в темпе», цены приемлемые и меню достойное. Она обычно занимала место в углу около окна, из которого открывался вид на уютный городской скверик с его обитателями, что придавало процессу принятия пищи особый шарм.
Лида продолжала в ожидании, пока будет приготовлен для нее ланч, читать объявления, среди которых ее внимание привлекло одно из них своей необычностью: «Одинокая пенсионерка ищет себе компаньонку». Веяло чем-то старомодным, но в то же время Лида почувствовала какое-то притяжение и решила позвонить.
Так она оказалась в совершенно замечательном месте, где у нее была отдельная светлая комната, обставленная со вкусом, несмотря на ее консервативность, впрочем, как и вся обстановка в этой квартире, хозяйкой которой была Прасковья Федоровна.
«Пиковая дама», - назвала ее сразу Лида.
В день первого их знакомства, они долго сидели за чашкой чая. Прасковья Федоровна была женщиной пытливой и всю биографию Лиды разложила для себя по полочкам «словно пасьянс на столе».
- Думаю, что мы найдем с тобой общий язык, – сказала тогда Прасковья Федоровна и определила условия проживания.
Лиду все условия устроили: и правила ведения совместного хозяйства, и уход за старушкой в случае «форс-мажора», так она обозначала свои болячки, и полная свобода в личной жизни. Цена тоже оказалась приемлемой. Но самое главное, Лиду устраивало место расположения ее нового жилья. Это был район, прилегающий к площади, названной в честь выдающегося героя-космонавта, с ее транспортными развязками и уютными двориками, скверами и зонами отдыха, включая кафе и модные салоны, торговые точки и близостью – в «шаговой доступности» – ее места работы. Так началось их «компанейское житие», которое переросло сначала в доверительные отношения, а потом и в настоящую дружбу.
Прасковья Федоровна была одинока несмотря на то, что где-то в глубинке жили ее очень дальние родственники, с которыми она не поддерживала родственных отношений. Как-то она рассказала Лиде, что так называемые родственники делали в прошлом неоднократные попытки навязать ей свое присутствие, выражая желание пожить в столице, чтобы подзаработать на жизнь. Но это желание было скорее предлогом, чтобы поселиться у тетушки навечно, а ее отправить «в богадельню», как выразилась с усмешкой Прасковья Федоровна.
В Лидиной работе и жизни все было сбалансировано, рабочее время и время отдыха, выходные дни и отпуск. Но что, порой, несколько напрягало – это командировки. В свое время, чтобы бороться с одиночеством, Лида даже думала завести четвероного друга, но быстро отказалась от этой затеи, так как не смогла бы из-за своих частых путешествий добросовестно исполнять взятую на себя добровольную ответственность за живое существо.
После командировочных перелетов и переездов Лиде требовалось время на восстановление. В доме Прасковьи Федоровны это получалось как нельзя кстати.
…В очередной раз, возвратившись из такой командировки, Лида застала Прасковью Федоровну в плачевном состоянии. Форс-мажор. Врачи «неотложки», которые приезжали накануне, сделали все, что было в их силах, но ничто не могло уже остановить надвигающуюся старческую немощь. Лида подспудно понимала, что может произойти что-то непредвиденное.
Прасковья Федоровна обрадовалась, увидев Лиду и слабеющим голосом позвала ее к себе.
- Лида, доченька, как я рада, что ты рядом. Мы с тобой уже не один год вместе, ты мое доверенное лицо и сегодня ближе тебя у меня никого нет, – слабеющим голосом почти прошептала Прасковья Федоровна. – Я чувствую, что наступает время платить долги.
- Какие долги, Прасковья Федоровна! Мы еще с вами повоюем, – слабо возразила Лида.
- Нет, голубушка, нет. Я чувствую свое время. Поэтому и хочу просить тебя об одном одолжении. Пока тебя не было, я специально все подготовила. Вон, видишь на столе тот синий пакет. Возьми его и открой.
Лида послушно вскрыла пакет.
Ее удивило не столько то, что было в нем, а количество содержимого. Это были деньги, много денег. Аккуратные пачки туго перевязанных купюр.
- Здесь один миллион шестьсот тысяч, – сказала Прасковья Федоровна, и указав рукой на шкаф, попросила открыть его дверку. – А здесь, Лида, все, что необходимо для моих похорон.
- Откуда? – только и произнесла Лида.
- Как откуда! Из банка, это мои накопления, – удивленно заметила Прасковья Федоровна. – Я накануне твоего приезда посетила банк и закрыла счет.
- Лида, – она продолжила говорить, стараясь быть правильно понятой вплоть до мелочей. – Пусть эти средства будут моей жертвой за ошибки молодости и непростительные грехи. Я ведь не рассказывала тебе, но сейчас хочу сказать, что в молодости я сделала несколько абортов. И только потом поняла, что тем самым лишила себя радостного будущего. Ты знаешь, они мне снятся, они часто приходят ко мне во сне, эти три девочки, я знаю их имена – Вера, Надежда и Любовь, и они однажды попросили меня дать им слово, чтобы я совершила под конец жизни доброе дело. Вот я и подумала, сделать счастливым близкого мне человека – разве не доброе дело? Прошу тебя передать половину этих средств в храм на помин моей души, а все оставшееся, за вычетом расходов на похороны, дарю тебе.
- Как это благородно с вашей стороны, – не скрывая слез, произнесла Лида.
- Это еще не все. – Прасковья Федоровна вынула из-под своей подушки папку с документами. – А это тоже тебе. Но, прежде, дай мне слово, что если не выйдешь замуж и не родишь ребенка, то возьмешь ребеночка из детского дома и станешь ему любящей матерью.
- Что это? – Лида открыла папку и прочитала заголовок: «Завещание».
По завещанию Прасковьи Федоровны все имущество старушки, включая ее квартиру, переходило в собственность Лидии Михайловны Новоселовой, то есть в ее Лидину собственность.
- Прасковья Федоровна, миленькая, но почему? – Лида бросилась к старушке.
- Лида, обещай! – повторила Прасковья Федоровна, и получив утвердительный ответ, уже совсем слабеющим голосом сказала:
- Бери, дорогая, и поминай меня добрым словом. Я знаю, придет время, и ты поймешь, что отдавать лучше, чем получать. Радости больше! – Она закрыла глаза. Лиде показалось, что Прасковья Федоровна еще что-то хочет сказать ей, но та лишь тихо прошептала:
- Что-то мне нехорошо, давай вызовем врача.
Врач «скорой» принял решение о незамедлительной госпитализации. Прасковью Федоровну увезли в кардиологию, и Лида осталась одна.
В новоиспеченной наследнице в этот момент боролись противоречивые чувства: «Ведь это больше, чем полтора миллиона рублей! А правильно ли поступила Прасковья? А не уйдут ли эти деньги «на сторону»? – и успокаивала себя, – «Ну, что мне до того, я должна лишь исполнить желание хозяйки. Как она сказала: «Отдавать – радости больше», – Лида вспомнила слова старушки и слово, которое она дала ей в этот момент.
В течение недели Лида разрывалась между работой и больницей, посещая старушку, которая все еще находилась в тяжелом состоянии. Врачи не давали никаких прогнозов, тем самым повышая градус беспокойства и волнения. В эти дни Лида даже успела посетить маленькую деревянную церквушку, которую увидела из окна трамвая, когда ехала по рабочим делам. Там с благодарностью приняли пожертвование и обещали молится за здравие Прасковьи Федоровны. Даже дали расписку о принятии дара и квитанцию о совершении вечного поминовения.
…Прасковья Федоровна умерла тихо. Похороны прошли организованно. Лиде попался очень ответственный сотрудник похоронного агентства, который все сделал четко и достойно.
Омрачила эти печальные дни лишь откуда ни возьмись появившаяся племянница Прасковьи Федоровны, Галина Ивановна Лисина, которая приехала из далекого приволжского городка и сразу же потребовала от Лиды отчет об имуществе своей тетки, в противном случае грозилась обратиться в полицию.
Вскоре ее действительно вызвал на беседу участковый инспектор Трунин, который объяснил Лиде, что от родственников Прасковьи Федоровны подано заявление о принятии мер по факту мошенничества и незаконного присвоения имущества. И что проводится проверка. Кроме того, банк засомневался в адекватности действий своего вкладчика, считая, что она действовала, не давая отчет своему решению, когда сняла крупную сумму денег. «Лисиной работа», подумала про себя Лида, а участковому возразила:
- Подождите, но неужели Прасковья Федоровна не может распоряжаться своими средствами по своему усмотрению? И потом, она вполне была в полном сознании и памяти.
- Вот это мы и хотим проверить. – сказал Трунин с некоторым сожалением в голосе.
- Ну, а причем здесь я? – задала вопрос Лида.
- Я вам объясню сейчас. Скажите, а где эти деньги? Сумма, ведь согласитесь, немаленькая.
- Прасковья Федоровна поручила мне передать эти деньги в храм, – честно призналась Лида.
- Вот видите! – С язвительной улыбкой, подняв указательный палец вверх, произнес участковый. – Уж если здесь не сговор, то неадекватность действий явно просматривается.
- О чем вы говорите? Какой сговор, какая неадекватность?! Человек делает пожертвование, делает благое дело, а его считают неадекватным. – Лида раскраснелась от возмущения.
- Вы меня не совсем правильно поняли, Лидия Михайловна. Речь идет не о Прасковье Федоровне, а о вас. О том, что вы, пользуясь недееспособностью старушки, втерлись к ней в доверие и, как бы помягче сказать, завладели ее имуществом – денежными средствами в крупном размере и квартирой по известному вам адресу. Признайтесь, что завещание у вас на руках? – победно улыбаясь, сказал Трунин.
- Да, на руках, – прошептала Лида.
- Тем более! – воскликнул Трунин и картинно завершил: - Что скажете в свое оправдание?!
- Мне не в чем перед вами оправдываться. И я не в чем не виновата.
- Что же проверим все факты. Разбираться будем, дело, мне кажется, с душком, Лидия Михайловна. Ну что же, пока идите…
Лида не спала всю ночь. Сказать, что ей было неприятно, это не сказать ничего. Ей было противно от всего этого разговора, а особенно от скользкого участкового инспектора Трунина. У нее в глазах стояла его победная ухмылка, одутловатое с красными прожилками лицо, глубоко посаженные, постоянно бегающие глаза, длинный нос и противный голос. Да, именно голос, обвинивший ее в мошенничестве.
Что делать? Она не могла ни пить, ни есть. Разболелась голова. Всю ночь пила успокаивающие таблетки.
Весь следующий день в офисе Лида была «сама не своя». Во время перерыва в своем любимом кафе, она присела за столик.
- Господи, ну что же это такое! – По щекам Лиды текли слезы. Это были слезы жалости и одновременно безысходности ее положения. А в голове пульсировало: «мошенница, мошенница, мошенница» …
- Ну неужели я мошенница? Ведь я все сделала так, как мне было завещано! – думала про себя Лида.
- Девушка, девушка, что такое? Вам слезы не к лицу. – Лида вышла из оцепенения и была удивлена. Перед ней сидел улыбающийся молодой мужчина и осторожно тряс ее за руку.
- Может я могу вам чем помочь?
Лиде он показался знакомым. Как потом выяснилось, мужчина, тоже регулярно заглядывал в это кафе. Он представился:
- Глеб.
- Очень приятно, Лидия.
Их мимолетное знакомство продолжилось в конце дня. Глеб встретил Лиду и вызвался ее проводить. Она рассказала ему про события своей жизни. Глеб обещал помочь. Он был специалистом в области информационных технологий, обладал большим кругом знакомств и уже через день Лиде позвонила адвокат Бэлла Эдуардовна Высоцкая, которая взялась уладить ее имущественные дела. Шли дни, недели и месяцы, дружба с Глебом крепла, но неопределенность с наследством тоже возрастала.
Конечно, такое длительное напряжение сказалось на общем состоянии Лиды. Порой она готова была все бросить и уехать к себе на родину в свой городок в П-кой области к матери.
- Ну и что ты там будешь делать? – спрашивал ее Глеб. – Не переживай, утрем мы нос и твоему Трунину и твоим родственникам. Это только дело времени.
- Они не мои, – отвечала сквозь слезы Лида. – Глеб, дорогой, я перед тобой в неоплатном долгу. Мне крайне неудобно злоупотреблять и твоим временем, и вашим с Бэллой Эдуардовной участием. Но что бы я делала без вас!
- Ты знаешь, не могу терпеть, когда человека стремятся унизить, пользуясь своим положением. Это не по-человечески. – С некоторой досадой в голосе заметил Глеб. – А помогать тому, кто попал в беду – это долг любого порядочного человека. И зло должно быть пресечено.
Немного помолчав, он уже бодрым голосом сказал:
- И ничего, ты меня, Лида, не обременяешь. Знаешь, отдавать, лучше, чем получать. Радости больше!
Лида вспомнила про эти же самые слова, которые ей в свое время говорила покойная Прасковья Федоровна, ее благодетельница, показав пример своим жертвенным подвигом.
…Судебные тяжбы, длившиеся почти целый год, были позади. При деятельном участии Бэллы Эдуардовны ход дела пошел в нужном направлении, а у Лиды начался новый отсчет времени. Теперь она была не одна. Рядом с ней был ее Глеб.
Они поженились сразу, как закончилась дело с наследством, но в квартире Прасковьи Федоровны жить не стали, а переехали в более просторное жилье, которое приобрели в результате обмена двух квартир – ее и Глеба.
Лида была счастлива все эти годы совместной жизни. И когда готовила завтраки своему мужу, и когда провожала и встречала его после работы, и когда они закрывались от всего мира в своей спальне. Лида всегда помнила свой обет – «Отдавать лучше, чем получать. Радости больше!» И они делали все, чтобы сохранить эту радость в своих отношениях, отдавая себя друг другу без остатка. А когда в их семье родилась маленькая дочурка, их счастью уже не было предела.
Лида с Глебом старались привить своей дочери Ангелине черты свободного и разностороннего человека и никогда не жалели средств для ее развития. Это был не банальный телевизор или компьютер. Все эти «атрибуты цивилизации», по словам Глеба «надоели на работе».
- Ничто нам не заменит живого общения. Любить друг друга – это значит больше общаться и быть духовно едиными. – Глеб следовал этому правилу всегда в их семейной жизни. Поэтому они не сидели на диванах, а много путешествовали и посещали все достойные в культурном плане места, где можно было с интересом провести время и узнать что-то новое.
…В тот день это был зоопарк. В зоопарке презентовали новый вольер для слона. Обещали интересную программу. Лида, занятая подготовкой презентации важного рекламного проекта, не смогла пойти вместе с мужем и дочерью. Глеб с Ангелиной отправились в зоопарк вдвоем, обещая поразить Лиду «сногсшибательными селфи», но увидеть которые ей уже не удалось. Нелепое ДТП. Реанимация. Смерть…
- Ну за что это мне? Я все потеряла! В моей душе, в моем сердце пустота! – Лида опять горько заплакала, уткнувшись в плечо отца Варсонофия. – В чем виноват Глеб? А Геля? Она только начала жить! У нас все было хорошо! За что? Что мне теперь делать без самых близких мне людей? Как жить?
- Если бы я знал, Лида, – тихо сказал отец Варсонофий. – А знаешь, наверное, главное заключается в том, что в тяжелый и ответственный момент жизни мы все же находим в себе силы прийти к Богу и попросить у Него помощи. И, знаешь, ведь Он помогает. Но помни еще и то, что не просто ты пришла просить Его, как в известной сказке про рыбку. Не бывает волшебства. Бог спасает нас не без нас. Если сама не совершишь в своей жизни поступок, за который не будет тебе стыдно перед людьми и собой, то и пред Богом не будет стыдно и Он подаст тебе Свою руку помощи. Обязательно подаст, и человека пошлет и путь укажет. А ты вспомни, о чем просила тебя твоя хозяйка в случае, если ты останешься одна? Думаю, ответив на этот вопрос, ты найдешь ответы и на все остальные. Ну, иди с Богом! Я помолюсь о тебе…
Из монастырских ворот Лида вышла совсем другим человеком, уже твердо уверенным в себе, и хотя горе, давило на нее всей своей тяжестью, в ней уже росло стойкое желание совершить тот свой благородный поступок, о котором она приняла решение в стенах монастырского храма. Она точно знала, что сила свыше сейчас на ее стороне.
Недалеко от монастыря, по пути к станции метро, Лида обратила внимание на подъезд дома с казенной вывеской. Подойдя поближе, у Лиды даже что-то защемило в сердце, слова старца сбывались на ее глазах. Она вспомнила Прасковью Федоровну, Глеба, свою дочурку Ангелину, медленно прочитав написанное: «Отдел опеки и попечительства Г-ского района».
- Точно! – с благодарностью воскликнула Лида. – Мне как раз нужно именно сюда. Здесь будет радости больше!
9 ноября 2020 г.