Наверное, правильнее было бы назвать этот рассказ “История уникального автографа”… И не потому, что именно теперь, после неожиданного ухода Мастера, абсолютно все, что связано с непосредственным контактом с этим гениальным человеком приобретает иное, сакральное значение. Я даже не исключаю, что кто-то мог заполучить и более интересную надпись в книге, на фотографии или рекламном плакате.
Но наша со Жванецким встреча в воронежском Городском Концертном зале оказалась возможной лишь благодаря разбросанным во времени событиям, которые мистическим образом сфокусировались на его концерте в тот вечер, 25 мая 2015 года.
Я уж и не помню, кто именно подарил мне эту монету, выпущенную к одесской Юморине - “Один Жванецкий” , то ли Коля Селин, а может быть и Толик Шулик, редактор воронежской лиги КВН “Старт” ( теперь уже и не установить, к сожалению...) На аверсе изображен лик Михаила Михайловича с несколько гипертрофированной бабочкой и надписью на ней “Юморина – 1989”, а также надпись - “ Один Жванецкий” и по окружности, троекратно - “Единица гласности”. На реверсе – вид на памятник Дюку Ришелье с первых, верхних ступеней знаменитой Одесской лестницы (а не с какого-нибудь там люка ) и обнадеживающая надпись - “Обеспечен наличием юмора, сатиры и гражднанской смелости его обладателя”. Гурт – гладкий. Одесситы вообще мастаки на такого рода монеты-знаки-символы. А что вы хотите: небось, Малую Арнаутскую никто, никогда и не не пытался переименовывать, как у нас, в Воронеже, бедную Большую Дворянскую… Но тогда мне было неведомо, что через много лет этой монете еще предстоит покинуть мою нумизматическую коллекцию и плодотворно поработать на ее хозяина.
Когда я приобрел симпатичный, оранжевого цвета пятитомник произведений Жванецкого разных лет, дочь Лена услышала мое мечтательное бормотание, мол, вот бы автор приехал к нам в Воронеж с концертом и теперь есть что-то очень даже приличное, на чем не стыдно попросить запечатлеть автограф САМОГО.
Буддийские монахи не зря говорят, что задуманное действие можно считать выполненным. На мой юбилей дочь дарит мне два билета на концерт Жванецкого! Правда, ей пришлось ради такого случая нарушить мрачноватую традицию – не дарить подарки ко дню рождения раньше времени. В данном случае “дельта” составила всего шесть дней.
Сразу автономно заработали мои, как я их называю, “сокровенные нейронные сундучки”! Говорят, что память, имеет волновую природу. И в нужное время обрывки событий, раньшие мечты, желания, намытые в ходе воспитания и чтения книг ценности вступают в реакцию с приобретенным каким-никаким жизненным опытом и выдают заранее решения, порой неожиданные даже для самого владельца. Хотя кто для кого является владельцем, в случае этих самых волновых взаимодействий, вопрос еще спорный.
Короче, МЫ решили, что просто подойти ко Жванецкому и молча протянуть для автографа его (мою) раскрытую книгу и потом довольно засеменить домой, было бы не достойно. Прежде всего, не достойно Воронежа – колыбели студенческого театра миниатюр “ВИСИЛЕЙ”, команды КВН ВИСИ, ну, и в конце-концов , флота, которым, правда, Одессу тоже не удивить…
Мгновенно был придуман сценарий общения – некая трех-ходовка - и сам текст автографа, о котором великий Жванецкий пока не имел никакого понятия (что совершенно естественно). Но этот текст уже был задуман! Он напрягал, корежил пространство и волей его АВТОРОВ был просто обречен появится на ничего еще не подозревающей странице первого тома из пяти.
Зал был легким, отзывчивым и своим для выступающего . Жванецкий даже позволил себе некоторые доверительные лексические метаморфозы. Зрительница, сидевшая через один ряд выше нас, так заразительно смеялась, что на протяжении всего концерта уже справедливо считалась вечным ENERGIZEROM и для зрителей, и, особенно, для стоящего два часа на ногах, Автора.
Казалось, ничто не предвещало нарушения благостно складывающегося хода событий, и особенно - заключительного, постконцертного действа.
И вдруг, после объявления о завершении концерта, цветов и обмена традиционными любезностями, мужской, микрофонный голос объявил, что автограф-сессии не будет...Над было уже хлынувшей к сцене публикой зависло осязаемое облако разочарования.
Но мое личное пространство продолжало искрить и коробиться. И я начал медленно приближаться к последнему рубежу – рокадному проходу в партере. Один из охранников ( а их возникло в зале человек пять-шесть) вежливо и спокойно, живым голосом повторил для меня сообщение микрофонного диктора и я молча остановился рядом с ним. Теперь мы уже вдвоем, молча наблюдали за тщетными попытками некоторых рьяных поклонников прорвать линию обороны и добраться до вожделенного “тела” своего кумира.
Уже через минуту со стороны можно было подумать, что мы с охранником – коллеги. Вот теперь - пора. Я наклонил в его сторону голову, продолжая смотреть в неугомонный партер, и тихо произнес: “ЖАЛЬ, ЧТО НАМ ТАК И НЕ УДАЛОСЬ порадовать Михаила Михайловича...”
Это уже был почти опознавательный знак “свой-чужой”. Через несколько секунд он так же наклонил в мою сторону голову и тихо спросил:
“Чем, позвольте?”
Охрана соответствует, - сразу подумалось мне.
Да вот, говорю я ….И медленно достаю из кармана брюк заранее приготовленную и неожиданно оказавшуюся спасительной, ту самую монету, достоинством в “Один Жванецкий”. Теперь он раздумывал еще меньше.
“Сейчас выйдете из дворца, обойдете его слева и зайдете во второй подъезд.
Михаил Михайлович будет там. Для ограниченного круга зрителей”, Есть! Считай модерация–отбор была пройдена. Мы с женой , не показывая окружающим внутреннего восторга – ну нет сессий, ну, что ж поделать – как могли медленно вышли из зала.
Перед дверью в комнату стояли человек шесть и мирно держали у груди, каждый свою, заветную книжку. Мы решили не фотографироваться на память:
”некомильфотно”, как сказал бы Лев Николаевич. Да и вполне достаточно того, что теперь уже точно скоро произойдет.
Жванецкий принимал всех опять стоя. Сквозь дежурную, но приветливую улыбку проступала еле уловимая усталость.
– Михаил Михайлович, --говорю и показываю я по очереди, – вот, и у нас в Воронеже ходит одесская валюта.
– Ааа...Да,да , это знакомо. - взгляд его несколько оживился и потеплел, но чувствовалось, что он уже у себя в Одессе достаточно насмотрелся на подобную валюту. Во всяком случае на него она производила иное впечатление, чем на меня. Ну это как, например , Грефа удивить парой-тройкой пачек сотенных долларовых купюр. А может он вообще был изначально не очень согласен с идеей изображения себя на юморинной монете? У меня даже промелькнула крамольная для обладателя такого сокровища мысль, придуманная когда-то Андреем Вознесенским:
“Уберите Ленина с денег,
Он - для памяти, для знамен...”
Я продолжил беседу и сообщил, что монета была “отчеканена” в 1989 году, а ровно через год наша команда КВН ВИСИ встречалась с командой одесских джентльменов в четверть финале высшей лиги, где мне посчастливилось вести домашнее задание. В нем еще прозвучало пророческое предсказание путча, хоть мы именно этот конкурс одесситам и проиграли.
Вот тут он включился по полной!
– Слава, Слава – закричал он кому-то. - идите сюда! Вот этот человек играл в той команде, когда обыграли нашего Пелешенко!
Слава подошел, но взгляд его оказался неуместно нейтральным. Нам то этот его Слава, собственно, был и не очень нужен. Разве только, что он оказался тезкой того самого капитана одесситов, которого вчистую разгромил наш Витя Трофимов!
Уж и не знаю, присутствовал ли на той встрече 1990 года в Москве среди великих гостей Жванецкий и знал ли он о внутреннем инциденте, произошедшим в процессе игры. Это был еще и последний в истории КВН прямой телевизионный эфир. После неудачной петергофно-фонтанно-корейской шутки одесситов, которую при вторичной трансляции редакторы, конечно, подрезали, их команду чуть не дисквалифицировали прямо в ходе обсуждения жюри конкурса “разминка”.
Невидимая связь между мной и Жванецким была установлена и он, казалось, уже совсем был готов к подписанию автографа.
“Но у нас собой было!” подумал я.
“И вот тут, Сёма, начинается этика” - как в том анекдоте…
Я неожиданно достаю из внутреннего кармана пиджака свой “засадный полк”. Это были две фестивальные, но уже наши, воронежские купюры, достоинством “Одна бабка” и “Много бабок”. Их нарисовали ввели в обращение "старые" воронежские квнщики.
Конечно, говорю я, хоть валюта наша и не такая твердая, как а Одессе, зато, как на ней и написано, наши “бабки обеспечены Собесом” и “Преследование бабок запрещено”.
Взяв у меня бабки, Жванецкий, чиркнул по ним цепким взглядом и, вдруг, от души рассмеялся. Потом, уже, видимо, не желая упускать из рук такое богатство, он склонил на бок голову, хитро прищурился, быстро и вопросительно заводил указательным пальцем между собой и мной.
Конечно, Михаил Михайлович, говорю, это - специально для вас!
Спасибо. Что вам написать? , продолжая улыбаться , спросил он.
А можно, говорю я, - такую надпись:
“Обладателю Одного Жванецкого – от другого!”
Он думал долю секунды - с двух метров и не заметишь.
Потом с какой-то радостной готовностью, утвердительно дернул всем телом вниз и акцентировано сказал: ” Можно!”
И первый томик его бессмертных произведений радостно задергался , опознав через шариковую ручку размашистый почерк своего настоящего Хозяина.