Фёдор

               
- Горшков, войдите. В огромном кабинете ему крепко пожал руку совсем ещё молодой, с открытым добрым лицом, парень. Если бы не величие кабинета, в который он вошёл, то таких парней можно встретить в любой части города.
- Вы откуда родом?
- Самарская губерния,- отчеканил Фёдор.
- Получишь мандат и поедешь в Самару. Будете контролировать работу губернского отдела по сбору зерна. Война, войной, а жрать все хотят, армию кормить надо. Так что уж постарайся, спрошу по всей строгости. Твоя задача, тебе ясна?
- Так точно ответил Фёдор и вышел из кабинета. Вот вроде я уже как бы и не преступник, а государственный человек, чиновник, мать твою, да и отвечаю по-военному. Груз постоянной опасности, свалился с плеч. В их команду вошло несколько человек. Одним взглядом определил Фёдор, что он в команде, самый молодой. За старшего был пожилой мужчина лет около пятидесяти. Звали его Иван Данилович. Оказалось, что родом он из самой Самары, что за волнения пятого года, ему определили срок в десять лет и вот домой возвращался не царский преступник, а старший оперуполномоченный. В поезде Данилович с любовью рассказывал о родном городе. Трепетные воспоминания о Волге, о рыбалке, о родственниках, которых он не видел больше десяти лет.
- Эх, ребята вот закончим эту возню, пролетариат сильный, верю, что победим. Возьму отпуск и на остров. Снится мне часто один и тот же сон, будто один я на острове и больше никого. Лежу на солнышке, бока грею на горячем песочке, зажмурившись от палящего солнца. Вот где благодать –то. За вроде бы простецким поведением Даниловича иной раз, как бы невзначай проскальзывали колкие искорки цепкого изучающего взгляда. Это был человек, который как-то незаметно без особых усилий нашёл общий язык с  бывшими революционерами- преступниками. Он не просто нашёл общий язык, он авторитетно завоевал лидерство в команде. Несмотря на то, что он и так был наделён командирскими полномочиями. Ну, как бы то ни было, у них было определённое задание, которое они должны были выполнять в далёком губернском городе. Третьим у них был незадачливый мужик, освободившийся с каторги, где он отбывал срок за избиение полицейского. Его тоже причислили к революционерам. Хотя полицейского он поколотил по пьянке. А отбывал срок вместе с политическими. Они его и подкрасили в красный цвет да и пристроили в их команду. Звали его Семён Кожухов, родом он был  из Саратовской губернии, но о родных местах не вспоминал и вообще не вдавался в лирическое настроение. Он просто сидел, слушал, или так это казалось. Днём с удовольствием глядел в окно, подолгу не поворачивая головы в сторону своих попутчиков. Было такое ощущение, что ему всё давно надоело. Его далеко не красивое лицо, никогда не выражало никаких эмоций. Одно лишь уловил Фёдор, это нескрываемая радость, при наличии выпивки. Пил он много, но лицо и поведение абсолютно не менялось. Фёдор сам хоть и любил выпить, но постоянное подполье наложило свой отпечаток на его поведение. Его организм как бы понимал, что лишнего нельзя, что он всегда должен быть готов к действию. Остальные ехали в другом купе. Самара встречала Петроградских посланцев пасмурной весенней погодой. Ещё не растаявшие сугробы грязного снега, огромными тающими глыбами плакали в грязные лужи, из которых вытекали ручейками и устремлялись в ещё не вскрывшуюся весеннюю Волгу. После отречения царя, народ принявший всем сердцем революцию, как бы выжидающе всматривался в новую власть, которая не успев как следует созреть и укрепиться, взвалила на себя непосильную ношу правления. Сутолока, совершённое незнание многих вопросов, шарахания из стороны в сторону, всё это приводило к ошибкам. И власть совершенно не успевала затыкать дыры, которые возникали во всех инстанциях правления. Губернский комитет партии жужжал как муравейник. Встретивший их злобный, видимо долго не спавший товарищ, пожав руки спросил:
- Большевики?  Так что не спрашивайте с меня. Видите, что здесь творится, засучайте рукава и выполняйте поставленную вам задачу и то, что прикажу я. Всем что от меня зависит, я вам постараюсь помочь. Будете под ногами путаться, а не дай бог мешаться, расстреляю к чёртовой матери.
- Усатый! В кабинет вбежал маленького роста чёрненький, то ли цыганёнок, то ли еврейчик солдатик и угодливо взглянул на своего злобного шефа. Даже мало-мальско подобия усов, на лице солдатика не было. Все трое с улыбкой переглянулись.
Фамилия у него такая,- уже более мягко проговорил их главный
- Определи товарищей. Старшему кабинет. Понял.
- Так точно. Отчеканил еврейчик.
Фёдору даже показалось, что сейчас должно прозвучать «Ваше благородие», но этого не случилось.
 - Вот так вот,- проговорил Данилович, выходя из кабинета. Они оказались, как бы под конвоем этого, как оказалось добродушного маленького человечка, который приложил необыкновенные способности при обустройстве быта Петроградских посланцев. На том месте в Самаре где когда-то жил Фёдор, его никто не встретил, закрытые двери дома. Он даже не смог узнать, где находится Федот с женою. Расстроенный, он долго стоял у дома купца Никифора. Воспоминания детства, пролетали какими-то странными картинами. Он ещё один раз приходил к этому дому, но зловещая тишина  говорила, что там никого нет. Фёдор полностью понимал крестьянскую душу. Ведь чтобы было что убирать, для начала хотя бы нужно было посеять, или дать возможность, тем же крестьянам проделать это. Задача казалась невыполнимой. Пойди и отними со двора, потом и кровью заработанное в непосильном крестьянском труде.  Вся душа его изболелась, от этих переживаний. С другой стороны, голодная армия много не навоюет. Вот победим врага, а потом будем переживать, да и власть у нас народная, она всё вернёт пострадавшим в лихие годы. Его распределили в Николаевский уезд губернии.  В ту пору город Николаевск, был захудалым станционным городишкой. Небольшенькие домишки, спускающиеся к красивой речке с каким-то странным названием видимо татарским названием «Иргиз». Лишь в центре красовались десятка три купеческих дома. Ещё со школы Фёдор знал, что его родной «Камелик», впадает в «Иргиз». Вот я почти и дома. Сколько лет пролетело, а всё никак не выберусь. Он смотрел на озорно- бегущие волны спокойного «Иргиза» и скупая мужская слеза предательски сползла ему на щеку. Решительно развернувшись, он доскакал до дома своего заместителя. Резко спрыгнув с коня, ногой открыл калитку.
- Хозяин!- Крикнул Фёдор. На пороге появился его заместитель
-Что случилось?  Ты чего такой?
Заместитель его, был из солдат. Здоровенный, местный мужик Иван Терехов. До войны работавший на мельнице. За войну был награждён Георгиевским крестом, а война наградила его двумя ранениями. Мужик был он всегда трезвый и рассудительный. Вот и дал его комитет бедноты Федору в заместители.
- Слышишь Ваня, не могу я больше. Как хочешь, я к своим в Перелюб смотаюсь, а то здесь уже два месяца почти, а чувствую, что не выберусь.
- Возьми с собой кого, время неспокойное.
- Нет Ваня, я хоть и молодой, но боялок много насмотрелся.
Так что командуй, а я, дня через три буду.
- Зря командир, возьми кого с собой а то давай я.
- Нет, я лучше один.
Так и появился у родного дома Фёдор, верхом на взмыленной лошади. Дарья увидев всадника, сына сразу и не признала. Только когда он начал спешиваться сердце матери подсказало ей, что это её давно пропавший Федя. Она медленно опустилась на лавку.
- Ну, здравствуйте,- проговорил Фёдор, увидев сидевшую на лавке мать. Мать попыталась подняться навстречу сыну, но ноги почему-то стали ватными и она молча протянула к нему руки.
- Мама, что с вами?  Он подошёл к ней, и опустился на колени.
Она обняла его, и плечи её затряслись в судорожных рыданиях.
Она гладила его по голове, целуя его небритые щёки. Полные глаза слёз светились материнской радостью.
- Вот и слава Богу, Феденька, дождалась наконец-то.
Поцеловав её, он отстранился и во все глаза смотрел, на так постаревшую мать.
- Ну, как вы тут? С этими словами, он снял кожанку и повесил на вешалку.
Мать закрыла лицо руками и зарыдала.
Фёдор услышал, как позади его хлопнула входная дверь. Машинально он обернулся и увидел стоявшего в дверях растерянного парня, который изучающее разглядывал его.
- Федька?  Живой!  Он кинулся к Фёдору.
- Серёжка  удивлённо выговорил Фёдор.
- Встретился на улице, сроду не узнал бы. Мне всё казалось, что ты такой же маленький, а ты уж чей в солдаты собираешься.
Мать смотрела на них, и улыбалась сквозь слёзы.
- Я сейчас за Васькой сбегаю. Надо же, радость-то какая.
- А где отец, задал Фёдор естественный вопрос. В страшной догадке глядя на плачущую мать.
- Умер тятя, как узнал, что Матвея убили, так вот не выдержал и умер.
- Что…? Как убили? Фёдор без сил опустился на лавку.
А Никифор? А Васька?
- У Никифора хорошо всё. Был он у нас почти всё лето, совсем немного ты его не застал, а потом ушёл, жена у него где-то на Украине, под самой Польшей, обещал с семьёй вернуться.
От таких известий Фёдору стало плохо, он развязал свой рюкзак, достал подарок матери и бутылку спирта. Откуда-то с улицы прибежала Дашка и повиснув на шее, целовала его небритые щёки.
- Ой, Дашенька, да тебя замуж пора отдавать. Он радостно разглядывал младшую сестрёнку.
- Федя, а ты за красных? Спросила сестрёнка и выжидающе с опаской взглянула на брата.
- А за кого же я ещё должен быть. Я ведь теперь человек заслуженный, с дореволюционным стажем, большевик.
- А Матвей говорил, что ты бандит.
- Да нет, он что –то напутал, с царскою властью я не в ладах был, а теперь старший опер. уполномоченный Николаевского уезда Самарской губернии. В настоящее время мой отряд находится в Николаевске, а я вот к Вам погостить приехал.
- Ой, Федя, неспокойно у нас. С неделю назад казаки уральские захватили, так многих порубали. Злющие ужасно, чуть-что саблей без разговоров. Сгоняли мужиков на площадь, с казаками какой–то тоже посланец был. В армию агитировали, но у нас давно все войной сыты, никто идти не хотел. Тогда они в амбаре заперли человек сорок, да хорошо хоть красные живыми отбили. Васька наш не ходил слава богу, дома сидит. Куда ему, трое детей у него уже, зимой у них Настенька народилась.
- Дашка, ты что же гостя рассказами кормишь. Доставай щи из печки, да огурцов с погреба принеси. Мать подошла к Фёдору обняла и как в детстве стала поглаживать голову.
- Мам, ну будет тебе, не ребёнок ведь я давно.
- Ох сынок, для меня вы навсегда детьми останетесь, береги себя.
Она отошла к печке и взяв из угла рогач, достала чугунок со щами. Изба наполнилась запахом тепла и благополучия. Ох, как давно не чувствовал Фёдор, этого домашнего запаха. Он как-то опьяняюще окутал и без того восторженные мозги, стало всё хорошо и прекрасно. С Василием они встретились на крыльце.
- Ну, слава Богу живой, а то уж я и думать перестал, говорят в генералы попал. Куда нам дезертирам до Вас.
- Ну не в генералы, это точно, а отрядом командую, можно сказать спец. отрядом. С излишками буду помогать вам расставаться. Армию кормить надо.
- Вон оно что, как бы заинтересованно проговорил Василий.
Ой, Федька, неблагородное то дело, по чужим сараям ковыряться.
Они сходили на кладбище к отцу, а вечером из ком. беда прибежал мальчик и попросил их прийти на собрание.
- Вот и отдохнуть тебе не дадут. Не успел приехать, уже прослышали, с какой-то особой гордостью проговорила мать, провожая сыновей. Большая хата посередине села была занята волостным старостой. Вот в этой хате и разместился ком. бед. В избе было сильно накурено, и ещё какой-то своеобразный запах казармы, уже давно отсюда не выдыхался. Собравшиеся мужики с уважением поздоровались, поочерёдно подавая руку. Было видно, что Василий здесь, далеко не из последних. За старшего был, один из почитаемых мужиков в селе Иван Арзамасцев.
- Просим вас, Фёдор Алексеевич. Расскажите нам, о столице нашей Петрограде, как дела обстоят в Самаре, что в мире творится и на что нам надеяться. Последнее время Фёдору, частенько приходилось выступать перед такой публикой. И он не тушуясь рассказал землякам про то, что знал сам. Как только он замолчал, со всех сторон посыпались вопросы, иногда такие, на которые Фёдор сам не находил ответа.
-Тихо, прикрикнул на галдящих мужиков Иван.
Ты ответь на мой самый первый вопрос, на что нам надеяться?
Фёдор почесал затылок и выдал целую речь.
- Надеяться нам ребята, не на что. Пролетариат, это твёрдая линия революции. Чтобы нам с вами победить врага, который разворачивается со всех сторон, пытаясь задушить молодую республику, нужно много терпения и сил.
Поймите историю нельзя повернуть назад. Монархия никогда не восстановится в России. Люди, которые перешли на сторону белых, это заблудшие овцы, которые безнадёжно пытаются обернуть историю вспять. Я слышал, что и вас здесь пытались призвать в ряды белой армии. Поймите, нам сейчас тяжело, но народ окрылённый революцией, во главе с товарищем Лениным победить невозможно. Честно говоря, мы очень долго запрягали, прежде чем ехать. А уж коли поехали, то остановить нас будет очень сложно. Я не агитирую Вас идти воевать. Всей душой я понимаю насколько вы сыты этой войной, на которой по милости царя пролилось столько невинной крови. Вспомните японскую войну, мне многие рассказывали, сколько наших моряков угробила бездарная компания. Мой старший брат выжил в той войне, даже был в японском плену, вернулся, но опять попал на войну. Откуда пришла лишь похоронка, а сколько таких похоронок пришло с этой войны. Впереди у нас более страшная война. Не знаю даже, как и назвать то её. Здесь брат будет идти против брата, сын против отца. Мы не хотим этой братоубийственной войны. Но белые генералы и деньги капиталистов нам её навязывают. Я просто прошу вас, земляки, не поддавайтесь на уговоры, не вступайте воевать за тех, кто всю жизнь пил вашу крестьянскую кровь. Крестьянин должен сеять хлеб и выращивать скот. Губернский комитет Самарской губернии, направил меня возглавить отряд, который изымает излишки хлеба у зажиточных крестьян. Нет, мы не отнимаем, мы реквизируем, выдаём расписки в получении, в пользу Красной армии. Наступит мирное время и молодая республика щедро отплатит тем, кто поддержал её в трудную минуту. Фёдор говорил долго и толково. Он видел, что земляки слушают его с интересом. Может он бы ещё сказал несколько слов, но увидел лицо Василия.
Мысли кучей начали скакать в голове.
Неужели брат не согласен со мной.
Неужто он не понимает, о чём я говорю.