ГЛАВА 34
«А люди в них!»
Когда их светлостям, лордам Адмиралтейства, наконец пришло на ум, что «Суордфиш», вероятно, начинает устаревать, они принялись назойливо требовать от бедных старых разработчиков, «Фейри», выдать на-гора что-то более современное. Изложенные спецификации, должно быть, представляли собой чудесное чтиво, потому что результаты были довольно фантастичными – даже для второй мировой войны. Вот так на свет родились и «Элбакор», и «Барракуда».
Никто не летал на «Барракуде» по доброй воле - её не просто так прозвали «Летающей рождественской ёлкой», но «Элбакор» считался относительно безопасным, хоть и неповоротливым - до тех пор, пока дело не доходит до боевых вылетов.
Персонал «Феникса» (наземной базы обслуживания морской авиации, расположенной по соседству с нашей 73-й частью боевой лётной подготовки в Файиде, и делившей с нами аэродром) занимался ремонтом самолётов, но у них редко находился кто-то, готовый облетать их по завершению ремонта. Мне это казалось довольно странным, но почему бы не использовать шанс, раз выпал? Вскоре, я добавил ещё несколько типов в число облётанных: Персиваль «Проктор» (тот же самый «Вега Галл», облётанный мной задолго до того), Майлс «Мартинет» (похож на «Мастер», на котором я летал, вернувшись к истребителям после Госпорта) и «Элбакор» (утяжелённый «Суордфиш» с современными добавлениями).
Кабина «Элбакора» заметно улучшилась по сравнению с кабиной «Суордфиша», забитой доверху: пилот сидел высоко и словно бы возложив ноги на двигатель «Таурус». Приборная панель была опущена низко, все детали и части хорошо закомпонованы. Обзор вперёд был великолепен, обзор назад – откровенно плох.
«Элбакор» был заточен под торпедные атаки – безусловно, самый опасный вид боевой работы, из когда-либо изобретённых. Неважно, на чём бы она не выполнялась – на «Уайлдбисте», «Суордфише», «Элбакоре», «Веллингтоне», «Бофайтере», «Бофорте» или ином специально разработанном или приспособленном для этого самолёте – торпедная атака неизбежно была более, чем рискованна: долгий заход на цель на малой высоте, пока настраиваются гироскопы внутри торпеды, выставляется угол отклонения, выполняется сброс – под грохот каждого из орудий атакуемого судна, создающего щит разрывов, от которого практически нельзя уклониться. Пилоту торпедоносца ничего не остаётся, кроме как ждать, когда в него попадут.
Я уже налетал несколько часов на «Элбакоре», когда мне предложили атаковать один из наших крейсеров в Суэцком заливе – не помню его название. Теперь, по прочтении всех моих рассказов, вам должно быть понятно, что я любил атаки, воздушные схватки, высший пилотаж и всё такое, но, в этом случае, у меня вдруг возникло сильное желание посмотреть, как всё это выглядит со стороны противника. И в любом случае, даже ради смеха, я совершенно не горел желанием атаковать что-то на «Элбакоре» - особенно торпедой!
Поэтому, я отправился на борт крейсера.
Для странников в этом мире существует два вида гостеприимства – флотское и любое другое. Флотское гостеприимство вообще относится к отдельной категории. Однако, поскольку героем этого рассказа является «Элбакор», давайте сосредоточимся на нём. После ланча…
После ланча они сказали: «Из какого орудия вы бы хотели пальнуть, Нобби?» Я выбрал пом-пом. «Желаете шмальнуть боевыми, пока самолёт не появился?» Понятное дело, я сказал: «Да, пожалуйста.» «Ну так мы на месте. Садитесь сюда…толкните это…и поверните это…и нажмите это, когда захотите стрелять.»
Я сидел, окружённый орудиями зловещего вида, питавшихся с лотков, лотков и лотков, несущих ленты, ленты и ленты с гигантскими гильзами: каждый снаряд был в пятьдесят раз больше крошечного патрончика калибра 7,62, в двадцать пять раз больше, чем патрон калибра 12,5 и в десять раз больше, чем снаряд к пушке калибра 20 мм. Я, в общих чертах, прицелился в голубую даль и надавил на спуск…
Я был ошеломлён, казалось, навечно!
Никогда я не слышал такой какафонии; никогда я не наблюдал, как дико извиваются ленты; никогда я не чувствовал такой фантастической вибрации; вибрации? Нет, землетрясения! Быть рядом с тем местом, куда поступает такая лавина свинца – равносильно самоубийству. Я вышел из шока, когда в моё плечо словно замолотили молотом – и, инстинктивно, отжал спуск. Внезапная тишина обескуражила не меньше, чем шум. И всё это – после флотского джина!
«Элбакор» появился, и наш крейсер увеличил скорость. С мостика, я наблюдал, как самолёт выходит на боевой курс. Мы начали уклоняться. Все корабельные пушки для стрельбы по самолётам без единого звука развернули стволы в направлении одинокого атакующего, в то время, как электроника, укрытая где-то в недрах судна, плюс несколько фотопулемётов, определились с тем, что для меня было очевидным.
«Элбакор» выпустил клуб дыма. «Торпеда сброшена!» Самолёт, мягко виляя (я знал лётчика - он, вероятно, бросал машину из стороны в сторону почём зря, но со стороны казалось, что тяжёлый «Элбакор» лишь слегка уворачивается), проскочил у нас перед носом на нулевой высоте, и орудия с другого борта корабля выплюнули теоретическую смерть, когда он улетал прочь.
Он выполнил полдюжины атак, и, для меня, после опыта с пом-помами, он был состоявшимся покойником. Никто не удивился больше, чем я, когда анализ показал, что из шести атак, одна оказалась удачной – торпеда поразила судно, а сбили «Элбакор» всего один раз, и это были разные атаки!
Противовоздушная артиллерия британского флота всегда была слабой – при том, что эти раздолбаи никогда не жалели патронов и открывали огонь, неизменно, первыми (в чём я не единожды убеждался в первые дни войны). Артиллерия британского флота уступала немецкой в точности стрельбы: линкор «Худ» был потоплен одним удачным залпом! Британская морская авиация прошла всю войну, имея на вооружении довольно скверный набор боевых самолётов (я выступил в защиту «Скуа», потому что любил этот аппарат, но как боевой самолёт, он был бесполезен: ещё безнадёжнее и медленнее, чем «Штука».)
Тем не менее, мы выиграли войну!
Потому, отдадим должное британскому флоту, и трижды – флотской авиации, а когда в следующий раз вы услышите, как некий политикан разоряется по поводу скорой войны, или вооружения, или оборудования, просто вспомните любимое выражение моряков со времён прямого парусного вооружения:
«Всё решают не корабли, а люди в них!»