Чем старее, тем моложе, чем чаще говоришь о старости, тем сильнее хочешь скрыть удивление от её присутствия.
А она приходит в один день и своя у неё жизнь.
У всего свой день.
Есть день, когда твой ребёнок слышит тебя и каждое твоё слово запоминает.
Успеть, суметь бы нужные слова сказать. И в старости в прятки можно не играть.
День цветения есть.
Почувствовать его, не упустить, осознать, растянуть, сохранить память о нем. И старость у порога присядет.
Наверное, было и это.
Заснула до следующей жизни пчела и очнулись от зовущегося, густого, нового аромата.
И полетела к нему, замерла, припала.
Ни о чем не думая, ничего не понимая и не желая понимать пила запах.
Он был незнаком, этот запах и был лучшим из знакомых.
Долго ждала, когда покинет пчела розу, куда потом полетит в холода.
Не дождалась.
Давно нет дождей. Давно не поливаю цветы.
А они все разгораются, меняют оттенки, тянутся в даль, протягивают вокруг запах. И просыпается пчела.
Есть такое серьезное заболевание - акория.
Красиво так звучит, гласными гласит, а указывает эта почти ария на отсутствие у человека чувства насыщения.
Прямо и грубо говоря - не может человек нажраться.
И он жрет и жрет. Остановиться не не может. Хватает, хватает.
Акория разум отключает, а совесть и подключена не была
Рядом другое отклонение - пресыщение.
Здесь отключение всех чувств. Вообще всех.
Опять же, прямо и грубо говоря —пережрал.
Плохо, дыхание короткое, раздражает все, скука, невозможно удивление — атрофированы ощущения. Но тоже остановиться, оглядеться не может.
И только на инстинкте тянет руку. В зависимости от воображения бедного придумывает усилители вкуса.
А некоторое царстве, некоторое государство живет себе, управляясь зовом пищеварения тех, кто не может нажраться и тех, кто пережрал.
И ведь живет...
Наверное, был и такой октябрь.
И не было.
Не подходила никогда к грустным, неуместным зверям в местах, где отдыхают массы.
А здесь беркут. Подумала - беркут.
И его приручили, и он на цепи.
-Нет, орлан. Ему только два года, ребёнок он ещё, а скоро будет другим - сказал его хозяин.
Посмотрела в глаза птице. Он смотрел вдаль, мимо меня, людей, деревьев.
Не два года - двести лет.
Парил, любил, был ранен, никто не увидел его рану, сам себя вылечил и в небо, столько понял, изведал столько и попался, так глупо и кому?
Не может этого быть, это не я.
Выдержала взгляд.