Глава 11.
Никодим помер через месяц после рождения Златы. Старый он уже был, вот время его и пришло. И ведь всё получилось так, как он и мечтал.
- Помереть бы так, чтобы никому не быть в тягость,- говорил он, придя к Настасье за каким-нибудь отваром от давления в груди.
- Дык тут не угадаешь, что кому на роду писано. Вон, бабка моя, уж какая старуха крепкая была. Шустрая такая. Как с петухами поднималась, так целый день волчком крутилась. Бывало и не присядет ни на минуточку. То в огороде ковыряется, то двор метёт, то белье надумает на речке постирать. И ведь не унять её было. Мать сколько ни ругалась, сколько ни просила, чтобы бабка поберегла себя. А у той один ответ, мол, если я сяду, то больше никогда не встану. Однажды так и случилось. Что-то занедужила она утром, всё лежала на кровати. А потом как удар с ней случился, так и не встала она больше. Ох и горе же матери было. Три года она её лежачую нянчила. А это ж хуже дитя малого. Дитя-то, оно знамо чего кричит. А бабка говорить не может, только мычит, да головой мотает. Поди разбери, что она хочет. А как обделается вся, так хоть святых из хаты выноси.
Вот я и говорю, что на роду написано, того не избежать,- рассказывала Настасья, разминая травы в ступке.
- Да, такой смерти и врагу не пожелаешь. Быть детям в тягость, это самое подлое, что может жизня приготовить,- вздыхал Никодим, растирая давящую изнутри грудь.
А через несколько дней приехала к нему дочка из соседней деревни, да и нашла его мёртвым на печи. Лежит, будто знал, что помрёт, руки на груди сложил.
***
Старшие девки Назара и Катерины уже все семьями обзавелись. Дарья-то и матерью стала, и двух внуков родителям народила. Хороший мужик ей достался. Добрый, ласковый, да и работа в его руках спорилась. Дом построили рядом с домом Назара. Поэтому Дарья, как была всегда при матери, так при ней и осталась. Стоило только задами оббежать, и можно у матери пол часика посидеть, дух от домашних дел перевести.
Клава как была своенравной, так такой и осталась. Поэтому и жениха выбирала долго. Её даже суровый отец побаивался. Потому что, этой девке палец в рот не клади, по локоть оттяпать может. Такой же своевольный ей и достался. Увез её за сотни километров. Приезжала тут надысь, вся такая счастливая. Даже слегка присмиревшая. Оно и понятно, семейная жизнь из бабы дурь-то выбивает.
Аннушка и Дуняша, были всегда вместе, так в один день и замуж вышли. И вот ведь, как интересно получилось. Стал к Аннушке один свататься. Приходят чин по чину в дом невесты, у вас товар, у нас купец. А эти две хохотушки сидят рядышком. Одинаковые, как два сапога пара, чёрт их разбери кто есть кто. Сидят и смотрят своими лукавыми глазами, мол, если угадаешь какая из нас я, то пойду за тебя замуж. Хотели шутку пошутить, да не тут то было. Любящее сердце не обманешь. Жених-то сразу свою Аннушку признал. Зато его брат как посмотрел в глаза Дуняши, так и пропал.
Пришлось две свадьбы в один день делать. Месяц, как отгремела одна свадьба на двоих. Вот ведь как в жизни бывает.
Матвейка, сорви голова, жениться не спешил.
- Дурное дело не хитрое. Успею ещё хомут на шею повесить,- говорил он.
Да, оно и понятно, куда шестнадцатилетнему жениться-то. Женилка ещё не доросла до этого.
Так постепенно дом Назара становился пустым. Дети росли, родители старели.
Златочка превратилась в настоящую красавицу. Никому не удавалось выпытать у девки умеет она лечить или колдовать.
Приносили ей и больных детей, и немощных стариков. Но всякий раз голубые глаза её темнели от гнева. Она кричала, чтобы все оставили её в покое, и пряталась за могучую спину брата. А он и рад стараться. Важно выпирал грудь колесом, и говорил, что это им надо к Настасье.
И только одна Катерина знала, как страдает её дочь. Особенно в те дни, когда полная луна освещает окрестности своим серебряным светом. Её девочка теряла покой и сон, уходя вон из дома. Она шла в сад и до утра стояла запрокинув голову вверх, будто напитываясь лунным светом.
Злата ещё не умела пользоваться своим даром так, чтобы не делать больно себе.
Продолжение следует...