(из цикла рассказов «Городок»)
В нашем городке в грузинской глубинке о существовании в Москве института кинематографии (ВГИК-а) мало кто знал. Трудно было найти среди нашего брата абитуриента этого вуза.
Нашёлся-таки...
Я познакомился с ним, когда стоял на бирже, на главной улице городка у гастронома, в свете витрины. За её стеклом высились пирамиды сгущенки, висели два батона варенной колбасы, а основание было уложено головками имеретинского сыра. Магазин почему-то называли «комсомольским». Мы, обычная местная молодёжь старшего школьного возраста и чуть старше, говорили о футболе. Взрослые ребята давали мне выговориться, даже чуть подталкивали меня вперёд. Я чаще многих бывал в Тбилиси и находился в курсе разных столичных баек о футболистах, которыми потчевал компанию. Это была единственная тема, поддерживая которую мы изъяснялись вполне членораздельно. В основном матерились, гоготали по ерунде. Характерно, что при этом биржевики почему-то держали руки в карманах. Некоторые из ребят прикладывались к куреву. И не только потому, чтоб казаться взрослыми. Точно знаю, что один парнишка стыдился своего слабого голоска и надеялся, что курение сделает его брутальным. Бывало, вдруг все замолкали и алчно глазели на проходящих мимо припозднившихся девиц. Те ускоряли шаг и скрывались в темноте.
- Петре идёт! – заметил кто-то из нас. К компании приближался силуэт невысокого мужчины. Скоро в свете от витрины обозначилась фигура рыжеватого молодого человека, небритого и усталого. Его пальцы были черными, от него пахло краской. Петре работал наборщиком в типографии.
- Какие новости? – спросили его. Он махнул рукой в ответ, в знак того, что всё как обычно. То есть никаких новостей. Потом последовали вопросы, правда, что шрифт задом наперёд набирается, и что Петре умеет читать его в таком виде. Меня несколько покоробило, как ревниво-тревожно смотрел на нас этот тип. Никто вроде бы его не третировал. Через некоторое время он, успокоился, освоился и на правах взрослого стал задавать тон разговору. Петре обратил внимание на копну волос, которую отрастил один из нас.
- Ты что в хиппи заделался? – спросил наборщик. Его физиономия при этом была лукавой и выжидательной. В нашей глубинки ещё не знали, кто это такие. Парни посмотрели на меня. Я промолчал. Выждав паузу, Петре заговорил о хиппи и их волосатости, о бунте молодёжи на Западе. При этом показывал пальцем на парня с копной на голове. Тот даже зарделся от смущения. Получилась лекция. Кто, разинув рот, слушал, а чувак с совершенно деревенской внешностью впал в витийство.
Придя домой, не смотря на поздний час, я позвонил к своему другу Юре. Тогда в городке у телефонов были трёхзначные номера. Мне ответил его недовольный голос. На что я в ответ отрезал:
- В мире такое происходит! Что ты знаешь о хиппи? В конце концов, ты знаком с Петре, который работает в типографии...
Юра и я считались умниками в городке. Наши родители представляли местную интеллигенцию. Они носили макинтоши, а отцы ещё и цилиндры, что считалось шиком по тем временам. Мы любили поговорить о политике. У меня в комнате висела вырезка из журнала - фото архиепископа Макариоса и Фиделя Кастро в обнимку. Оба бородатые... У Юры – снимок Джона и Роберта Кенеди. Мы читали прессу и производили впечатление, когда парой гуляли по главной улице, а в правой руке у каждого газета. Кстати, телевещание ещё не достигло наших пределов.
Снобизм – это не наше, но отвратительную фразу, типа «наши болваны», мы себе позволяли. Имелись в виду сверстники. Такое отношение к ним нами не афишировалось. Но общения точно не хватало. Для нас было событием набрести на кого-либо, чтоб человек был эрудированным, с тонкими запросами. Ради такого случая можно было позвонить друг к другу по телефону в любое время дня и суток.
- Надо бы познакомиться с Петре, - заключил наш полуночный разговор Юра.
Через некоторое время я и Юра прохаживались по главной улице. Беседовали, конечно, о политике.
- Вон Петре стоит! – воскликнул я. Тот стоял на улице перед входом в редакцию и курил, опять пальцы чёрные от порошка, рукава засучены. Мой энтузиазм несколько поубавился, когда меня смерил настороженный взгляд наборщика. Но узнав меня, он, вроде, отошёл и принял менторский вид. Видимо, вспомнил впечатление, которое произвёл на нашу компанию. Мы расспросили его о хиппи. Он сослался на книги и журналы, которые привёз из Москвы. У нас вытянулись лица от любопытства. В те времена в Тбилиси народ ездил не часто, не говоря о Москве. Так мы узнали, что Петре - абитуриент ВГИК-а. Я проявил эрудицию и спросил, на какой факультет сдавал наш новый знакомый и перечислил их.
- На актёрский я не тяну – ликом не вышел, на сценарный тоже – по-русски писать не умею. Вот на режиссуру – это да!» - ответили мне.
Здесь наш собеседник отвлёкся, посмотрел в сторону и затараторил: «Смотрите, смотрите – Како побежал!» Како – директор продуктового магазина, полный мужчина. Он пытался догнать двинувшийся с места автобус - чуть поддавшись назад, живот вперёд, быстро-быстро семенил короткими ногами, а руки поджал, скрючив во внутрь запястья. Мы посмеялись такой забавной манере передвигаться. В этот момент из типографии вышел мужчина в очках с толстенными стёклами, весь черный от краски.
- Лясы точишь!? А кто работать будет? – зло он бросил Петре и при этом машинально указательным пальцем правой руки поправлял очки, а большим верхний зубной протез (тик?). Когда тот отвернулся, Петре театрально передразнил его.
- Заходите ко мне, - бросил он уже через плечо и назвал адрес.
Юра умилился «грациозности культурных потребностей» Петре (так выразился). Я отметил его наблюдательность и артистизм.
- Правда, глазки у него почему-то бегают, как у неуверенного в себе человека, - заметил мой приятель. Я с ним согласился. Мы не стали акцентироваться на этом обстоятельстве.
И напрасно, чуть за это не поплатились...
Петре жил в прилегающей к городку деревне. Весна входила в свои права. Стояла замечательная погода. Фруктовые деревья стояли в цвету, благоухали. Двор Петре показался нам серым, запущенным. На деревьях было много сушняка. То там, то сям стояли худые грязные куры, головы втянуты в оперение. Они никак не реагировали на наше появление. «Больные что ли?» - подумал я. Дом был похож на хибарку. Внутри нас ждала ещё более удручающая картина: «Срач, помноженный на бедность!» - как выразился мой приятель. На фоне недоеденной пищи, частично заплесневевшей, лежащей на столе, наверное, не один день, свежими и яркими выглядели конфеты, которые приготовил Петре для нас. Они (штук десять)красовались яркими картинками на деревянном липком столе. От самого хозяина разило чесноком. Первое, что он заявил нам, что поругался с почтальоном, потому что опаздывал очередной номер выписанный им журнала «Советский экран». В углу комнаты на радиоприёмнике лежала стопка этих журналов. Петре расспросил нас о наших планах. Мы кончали школу. Он удовлетворенно отреагировал на наше желание поступить на факультет журналистики в Тбилиси. Пожелал успехов и добавил:
- Я уже пять раз проваливал экзамены во ВГИК-е! Мне прямо в лицо говорили, мол, не поступить мне туда, но я попробую и в этом году.
Мы немного посидели за столом. За всё это время в комнате никто не появился. Спрашивать его о членах семьи не хотелось. К конфетам мы не притронулись. Разговор шёл вяло. Настроение у принимающей стороны не улучшилось. Я невольно несколько раз переглянулся с приятелем. Петре, человек очень чуткий, заметил это. Каждый раз он изменялся в лице. Хотелось поскорее уйти. Мы даже забыли о книгах, где можно было прочесть о хиппи. В какой-то момент я позволил себе улыбнуться. Уж не знаю по какому поводу. Тут произошло нечто... Хозяин покраснел, вскочил на ноги и давай кричать:
- Пришли ко мне домой и издеваетесь, хлыщи! Гады интеллигентские!
Он схватился за нож. Ошарашенные, я и мой приятель повскакивали с мест и начали наперебой его успокаивать хозяина, что ценим его за ум и эрудицию. Здесь Юра пнул хозяина ногой. Тот упал. Мы, взбудораженные, выскочили во двор, даже сонных кур перепугали, потом проследовали на улицу и так бегом до её конца, пока не убедились, что нас никто не преследует.
Прошло время, в городке появились свои хиппи. Я и Юра переехали в Тбилиси. Петре по-прежнему работает наборщиком. ВГИК больше не осаждает.