Читать меня научили рано. А поскольку книг в доме фактически не было (шел первый послевоенный, 1946-й год), то родители решили записать меня в библиотеку – благо, она находилась в одном квартале от нашего жилища. Так в шесть своих мальчишеских лет я стал настоящим читателем настоящей библиотеки.
До сих пор помню своего первого библиотекаря, как другие – первую учительницу. Это была довольно пожилая, но стройная женщина с причёской, как у моей бабушки – прямые волосы, ровно остриженные на затылке (когда-то говорили – «под Крупскую»), в которые был воткнут полукруглый гребешок. Она казалась очень строгой, хотя мне, как самому юному читателю, она явно благоволила и всегда подыскивала что-нибудь «самое интересное». При этом всегда проверяла, бережно ли я обращался с возвращаемой книжкой и насколько внимательно её прочитал.
Позже я стал брать книги уже и в школьной библиотеке, стало прибавляться в доме своих, купленных книг, но и свою первую книжную кладовую я исправно посещал. Так продолжалось примерно до третьего класса, пока не произошёл ужасно постыдный случай.
В тот зимний день мой строгий библиотекарь торжественно вручила мне небольшую, тонюсенькую книжку в белоснежной обложке. На ней алыми буквами значилось: Маргарита Алигер. ЗОЯ. Это была только что поступившая, никем ещё в городе не читанная поэма о юной героине войны Зое Космодемьянской.
- Тебе первому! – сказала мне строгая хозяйка библиотеки. – Береги!
Сознавая торжественность момента, я спрятал книжку на груди и отправился домой с трепетной радостью первооткрывателя. Идти было не близко (жили мы уже в другом конце города). А зима в Бельцах (мы жили в этом небольшом тогда городке Бессарабии) стояла по обыкновению гнилая, слякотная. И в какой-то момент, поскользнувшись, я вдруг увидел под ногами, в самой что ни на есть грязной луже свою драгоценную белоснежную ношу.
От ужаса я буквально оцепенел. Мало того, что, лихорадочно пытаясь оттереть книжку от грязи, я безнадёжно измазал всю обложку; мало того, что я мысленно уже представил себе предстоящую свою казнь в библиотеке – но что я скажу через полчаса отцу, когда он увидит улику моего преступления?! Страх настолько обуял меня, что, придя домой, я спрятал книжку куда-то в кладовку; позже, таясь. постарался отстирать её водой, пока наконец, отчаявшись, не засунул куда-то в дальний угол, надеясь на спасительный авось.
Прошло месяца два, на протяжении которых я, дотоле исправный читатель, глаз в библиотеку не показывал. После Нового года, в начале третьей школьной четверти, в дверь нашего дома постучали. Папа уже был серьёзно болен, и открывать, к счастью, пошёл я. На пороге стояли две девочки-пионерки и сказали, что их прислали ко мне как должнику библиотеки с требованием вернуть книгу. Похолодев от страха, что это услышит отец, я буркнул в ответ: «Сейчас!», захлопнул перед ними дверь и бросился искать книгу. Найдя, выскочил на крыльцо, сунул им в руки безобразно измаранное, засохшее нечто и снова трусливо закрыл дверь.
- Кто там? – спросил отец.
- Нищая, - соврал я, - хлеба попросила…
Больше в свою книжную альма-матер я не ходил. А стыд живет во мне до сих пор.