Обретение

 

                Чтоб тебя на Земле не теряли,
                Постарайся себя не терять
                Песня

 Постоянное чувство голода прошло у советских людей где-то к середине пятидесятых.

К этому времени люди уже привыкли к мирной жизни, а  страна немного отстроилась и перестроилась.

И уже можно было относительно неплохо питаться на зарплату, если, конечно, не пропивать большую её часть.

Но  пить стали меньше, а одеваться получше.

Люди стали веселее, добрее и спокойнее.

И только баба Клава Скворцова проклинала новые времена.

Она говорила, что  люди стали бессовестными и неблагодарными.
Что при Сталине всё было лучше и честнее.

И хотя при Сталине сгинул в лагерях её муж Гриша за неосторожный анекдот, хрущёвское время её радовало ещё меньше.

Всё чаще она  появлялась на людях крепко выпившей и злой.

С ростом народного благосостояния земля уходила у неё из под ног, а заработанный ею авторитет  оставался навсегда в прошлом.

Если раньше с ней здоровались «за три квартала», то теперь могли не ответить даже на её приветствие.
А некоторые так ещё и оскорбляли  почём зря.

Такое поведение окружающих и  одиночество повергало бабу Клаву в глубокое уныние, которое переросло в депрессию, от которого и спасала только водка.

Она даже думала наложить на себя руки, но не решилась, а стала совсем много пить, пока не оказалась в психбольнице.


…Всю свою взрослую жизнь баба Клава проработала уборщицей на небольшом молокозаводе в самом центре города.

Из заводской стены  прямо на улицу была выведена  труба, из которой периодически сливали отходы переработки молока, которые в народе назывались сывороткой или обратом.

Это была  полупрозрачная жидкость, которую жители набирали в бидоны и вёдра.
Одни скармливали её скотине, а другие сами ели её с хлебом, когда ничего другого не было.

Это через много лет бывшие советские люди узнают, что в Европе эта сыворотка стоит дороже молока.

Но это там, у  буржуев, а наша пищевая промышленность раздавала её народу  бесплатно.

Обычно, уже с 4-х часов утра выстраивалась большая очередь с разной тарой у этой трубы, и часам к девяти баба Клава  открывала заветный краник.

Баба Клава была очень строгой, и если очередь шумела или ещё чего, то она задерживала «отпуск» сыворотки, а то могла и вовсе кран в этот день не открыть.
А уж, если кто слово ей поперёк скажет, так всю неделю сыворотку будет ночью на землю выливать.
Чтоб знали…

Понятное дело, что  люди не желали бесполезно терять  целый день, а потому всячески старались задобрить бабу Клаву, которая на заводе была главной по крану с сывороткой.

И задабривали, кто добрым словом, кто пирожком, а кто и наливкой вишнёвой.

Ну, а поздороваться с бабой Клавой метров за десять – так это само собой.

В общем, авторитет у неё был выше директорского.

Да, и кто там знал этого директора.

Кому он сдался.

Пользы то от него, как от козла молока.

Другое дело баба Клава.

Попробуй без её помощи выкорми хорошего кабанчика к дочкиной свадьбе или проводам сына в армию.

Так и жила она себе всеми уважаемая да почитаемая.
И считала, что добилась в жизни почёта и уважения вполне заслуженно.
Это помогало ей чувствовать, что не зря она живёт на свете.

Только, как говорится, беда приходит, откуда и не ждёшь её вовсе.

И такая беда свалилась на голову бабе Клаве в лице председателя советского правительства Георгия Маленкова, который  освободил крестьян  от поборов и тяжёлых налогов.

И сразу жить стало и сытнее и веселее.

Откуда только всё взялось.

И на рынках и в магазинах.

И цены вполне по тогдашним зарплатам.

В общем, народ ожил и зажил веселее, благодаря родной партии и правительству.

Уже невыгодным стало держать в городе корову или свинью.

Проще  было купить на рынке, чем возиться в городе с грязной скотиной.

Народ почти перестал брать  сыворотку.

Разве, что кто-нибудь для теста.

Да и то редко.

А потому краник установили снаружи, чтобы открыл тот, кому надо.

И в одночасье рухнул авторитет бабы Клавы в бездонную пропасть.

Никто знаться с ней не желал.

А наиболее злопамятные так ещё и высказывали ей многочисленные упрёки за прежние обиды.
А кто и слово матерное ей скажет, да плюнет смачно вслед.

От  обид и одиночества она загрустила, запила и попала в лечебницу, где  доктор, после лечения,  посоветовал ей завести себе собаку или кота, чтобы было нескучно жить, и было о ком заботиться.

Баба Клава послушала доброго доктора.

Мало того, что себе взяла в дом двух котов и собачку, так ещё и подкармливала всех голодных зверушек на улице.

И стала помогать соседям.
То с детьми чужими посидит, когда родители попросят.
А то  в магазин или аптеку сходит,  если  приболел кто или другая беда какая.

Потихоньку да помаленьку люди привыкли к её новому образу и характеру.
А об обидах всяких уже и думать забыли.

И снова все стали здороваться с ней издалека, потому что каждому хотелось приветить доброго и чуткого человека.

И снова вернулась к бабе Клаве желание жить, потому что стала нужной и людям и животным.

Так и прожила она до самой смерти в людском уважении и почёте.

И на похороны к ней пришло много народу.

А некоторые так даже и плакали.

Потому что наш народ такой, что всегда заблудшего человека простит и пожалеет от всего сердца.