20:15
«И сам я, лакедемоняне, испытан
во многих уже войнах, считаю,
таковыми и тех из вас,
кто одного возраста со мной;
поэтому вы не можете жаждать
войны по недостатку опыта,
что свойственно большинству,
и не можете считать ее делом
хорошим и безопасным».
Фукидид. «История»
- А что случилось с пятой? – не выдержала Майя, в которой боролись феминистический гнев и женское любопытство.
- Ты напомнил мне профессора Преображенского, - рассмеялся Антон. – Его диалог со Швондером: «Общее собрание жильцов нашего дома, рассмотрев Ваш вопрос, пришло к заключению, что, в общем и целом, Вы занимаете чрезмерную площадь. Вы один живете в семи комнатах».
- «Живу. И работаю в семи комнатах, - Савва поднял палец жестом Евстигнеева. – И желал бы иметь восьмую. Она мне необходима под библиотеку».
- А потом вспомни реакцию жильцов, - весело подхватил Антон. – «Восьмую? Вот здорово!» - восхищаются мужики. «Это неописуемо!» - возмущается женщина.
- Так что было с пятой? – нетерпеливо перебила женщина Майя.
- О, это уже совсем глупая история, - интриговал Савва.
- Да рассказывай уже, - потребовал Антон. – Не тяни.
И Савва начал без промедлений.
- Была лютая зима. Приближался Новый Год. Мы грелись в бане. Она разминала мои бедные усталые крылья и рассказывала мне, как с наступлением весны отправится на рыбалку. Говорила с таким знанием дела – снастей, рыбных мест, способов прикорма – что понял я: очень любила она это дело – рыбалку. И созрел у меня замечательный план.
Сам-то я, как ты, Антон, знаешь, в вопросах рыбной ловли не силен. Но есть у меня знатные специалисты из моих шеф-поваров. Взял я одного такого, и отправились мы с ним в магазин. Взяли все: спиннинги, удочки, лески, катушки, воблеры, крючки грузила и мормышки. Даже какую-то электронную хрень для сигнала и перчатки для заброса… За эти деньги можно было маленькую машинку купить. Белую, блин…
И вот, предвкушая восторг в ее глазах, переоделся я Дедушкой Морозом и с шампанским «Clos Du Mesnil»...
- Около тысячи, - с уважением сказал Антон.
- Чуть меньше, - не стал выпендриваться Савва. – С этим самым мешнилом в одной руке и кейсом с рыбацкими наворотами в другой поднимаюсь к ней, звоню, говорю всякие новогодние глупости, кручусь-верчусь, вручаю подарок и в глазах ее вижу…
- Слезы, - перебила Майя.
- Как догадалась? – прищурился Савва.
- Потому что только невозможный глупец может подарить девушке на Новый год набор рыбацкой снасти! – не сдержалась Майя.
- Очень дорогой снасти, - уточнил Савва. – И она говорила, что любит рыбалку, почти как секс.
- Мало ли что она говорила. Под Новый год каждая девушка ждет чуда!
- А я ей жабу, что ли, в корыте принес?
- Выходит, что так, - подтвердила Майя.
Савва не стал спорить с дочерью Антона – из уважения к Антону – и продолжил с прерванного места:
- Выбросила она весь этот кейс за порог и дверь перед носом Дедушки Мороза захлопнула. Шампанское, правда, забрала. Ждала извинений, новых подарков и золотых чудес. А я, знаете ли, уже вырос из таких игр. Так окончилась эта пятая, финальная партия в сеансе одновременной игры. Я сумел ответить на вопрос, почему не одна?
- Нет, - коротко сказала Майя.
- Ну, и ладно, - обрадовался Савва. – О чем мы говорили до этого?
- О возрасте, - напомнил Антон.
20:20
- О нашем возрасте высшего расцвета? – Савва с улыбкой чуть наклонился к Антону.
- Вы считаете свой возраст пиковым? – Майя тоже улыбнулась, но иначе – приподняв краешек губ. – В Ваши за семьдесят? Я вот уже ощущаю себя почти старухой. Скоро пятьдесят. Столько не живут.
- Нам с Вашим отцом, великолепная Майя, до пика еще расти и расти, - сказал Савва вполне серьезно. – Но бывает, что период акме ограничивается периодом акне. Напоминаю для нашего юного друга, - Савва повернулся к Нестору, - что акме – это наивысшая точка развития личности.
- Мы учили акмеистов, - гордо сказал Нестор.- Ахматова, Гумилев. И даже были с родителями в «Бродячей собаке».
- Восхитительно, молодой человек, - одобрил Савва. – А про акне Вам рассказывать нечего. Каждый подросток своего врага знает в лицо. Эх, где мои пятнадцать лет? Просто ностальгия, никаких сожалений. Иногда очистить душу от мутных наносов неизбежного мрака, сохранить себя помогают лопата памяти и губка облаков.
Савва задрал голову, пытаясь рассмотреть облака из-под крыши беседки. Облака по небу плыли, но уже свечерело, позднее летнее солнце еще боролось, но луна уже вступила в свои права. По небу были раскиданы лоскуты драпа или шинельного сукна. Однако образ «губки облаков» все же сложился.
- Ну, вот, метни искру - пообщайся с давно забытым, - весело предложил другу Антон, имея в виду своего внука.
Савва серьезно посмотрел вначале на Антона, потом на Нестора.
- Раньше меня весьма раздражала идиома «поживи с мое», - сказал он наконец. - А теперь все чаще и чаще хочется ее использовать. Но молчу, не произношу - помню же, как она раздражает. Тем более к твоему внуку она не применима. В свои пятнадцать он уже смело может кивать седовласой головой. Вот Нестора Сергеевича, будь он писателем, я бы почитал. Уверен, ему есть что сказать и нашему поколению, и своему.
- С годами научаешься больше слушать, чем говорить, - сказал Нестор с таким видом, что все рассмеялись. Кроме Майи.
- Сколько ты выпил, сын? – строго спросила она.
- С годами все больше имеешь сказать, но все меньше хочешь говорить, - спас внука Антон.
- Пишите, молодой человек, - посоветовал Савва. – Всенепременно пишите! Потом не простите себе, если писать не будете. Вот я, например, когда перечитываю себя вчерашнего, я то поражаюсь собственной наивностью, то восхищаюсь собственной прозорливостью. В любом случае, спасибо мне вчерашнему от меня сегодняшнего за то, что есть, что вспомнить. И Вам того же желаю.
- Как жаль, что все мы не вечны, - вдруг растрогалась Замиля, проникнувшись Саввиной мудростью.
- Ну, почему же? – Савва поднял бровь. – Спроси у мужа своего.
- Он мне не муж, - напомнила Замиля.
- Муж, муж, - возразил Савва, кивая на каждом слове. – Поверь старику, каковым меня сегодня назвали дважды: вначале Альвина, а затем закрепила Майя.
- Я спрашиваю! – быстро сказала Замиля, чтобы не дать вспыхнуть новому конфликту, поскольку Майя уже напряглась и готовилась в бой.
- Те, кто уходят в поисках бессмертия, - не возвращаются, - пожал плечами Антон. - Те, кто нашел бессмертие, - никуда не уходят.
- Браво! Аплодирую стоя! – и Савва действительно встал и несколько раз широко хлопнул в ладоши. Потом тяжело опустился на место и добавил от себя:
- Викрама – был такой полулегендарный царь в Древней Индии - говорил: «Девять вещей следует держать в тайне: возраст, богатство, щель в доме, молитву, состав лекарства, любовную связь, подарок, почет и бесчестье». Блин, ведь все это и есть жизнь. Как называют того, кто держит жизнь в секрете? Лицемер.
- Ты о царях без пиетета, - заключил Антон.
- Частично, - не согласился Савва. – О тех, что лезут на чужой трон, – да. О тех, что создают свои королевства, - с огромным уважением.
- Ты к тому, что все лживое сгинет, все должное останется?
- Именно об этом, дорогой всепонимающий друг.
20:30
- Дали бы Нестору совет как ресторатор, - попросила Майя. – Сын давно уже интересуется кулинарией.
Нестор посмотрел на маму с удивлением: «Когда это я интересовался?», но обратив внимание на не первую уже стопку рома перед родительницей, спорить не стал. Знал привычку матери, как чуть выпьет, самой что-то выдумать, самой себе поверить. Савва брезгливо поморщился:
- С возрастом проявилась острая аллергия на императивы – от просьб до приказов: не люблю употреблять и не терплю слушать. А любой совет – это императив. – Подумав, Савва смилостивился:
- Один все-таки есть: нужно с крайним недоверием относиться к ресторанам, где меню кухни распечатано на одной стороне листа, а меню бара - на другой.
Юрка, которому давно не перепадало со стола, напомнил о себе, став передними лапами Савве на колено. Видимо, тоже признал в нем ресторатора. Савва потрепал такса меж ушей.
- Понаблюдайте за собаками, - предложил всем и никому, - и вы поймете: все наши страхи искусственны. Мы заражены страхами в щенячьем возрасте. Маленькая такса бесстрашно бросается на медведя. Таксе никто не говорил: «Медведя - нельзя!» Но даже огромный сторожевой алабай делает лужу при грозном окрике хозяина. Потому что в детстве объяснили, кого и чего нужно бояться.
- И Вас, и моего Антона любят женщины, - с нежной гордостью констатировала Замиля. – Вы задумывались, за что именно?
- В солидном возрасте тебя любят за добрый нрав и былые заслуги, - подумав, ответил Савва. - В зрелости - за интеллект и щедрость. И только в юности любят за саму эту юность. Поэтому, дорогой мой Нестор Сергеевич, формируйте интеллект для зрелого возраста, а к старости постарайтесь сохранить добрый нрав. Обеспечьте себе непрерывный поток любви.
- А говорите, нет советов, - растаяла, наконец, Майя.
- Это не совет, - смутился Савва. – Это жизненный опыт.
Звякнул колокольчик у калитки – вернулся Виктор. Замиля удалилась – сказать водителю, что хозяин попросил подождать. Вернулась Замиля через несколько минут. За ее спиной пряталась Альвина.
- Она никогда не переставала верить в Санту, - Савва почесал седую жесткую щетину. - Просто к определенному возрасту четко знала, как выпросить у доброго старика зимний шопинг в Милане.
- Не хотела, - всхлипнула Альвина за плечом Замили. – Прости.
- Прости ее, дружище, - заступился Антон. – Хорошая же девчонка. И любит тебя. По-своему. А по-твоему никто любить не будет. Не умеют они. Не будь Карабасом-Барабасом.
- Все Буратины с возрастом превращаются в Карабасов-Барабасов, - устало вздохнул Савва. - Или в Дуремаров. Налей нам рому. Мне. И Альвине.