Царская охота. продолжение 2

              ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ

                ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ХОЗЯЙСКИЙ ГЛАЗ

В течение столетий охота обрастала всяческими законами, ограничениями, запретами, правилами. Большая группа законов оговаривала условия пользования государственной или частной собственностью со стороны частных лиц. Устанавливались и  зоны строжайшего запрещения охоты вообще или охоты на строго определенных условиях. И если в прежние века делались из правил исключения для  правителей, если многие установления преследовали цель сохранения животного мира единственно затем, чтобы властитель или собственник мог потешить душу, то уже в 19 веке охота стала постепенно превращаться не столько в добывание и добивание, сколько в спортивно-развлекательное мероприятие. Были, конечно, сложные исторические периоды, когда эта тенденция временно нарушалась, но в целом генеральная линия развития охоты была именно такой.

Естественно, чтобы следить за выполнением этих
 многочисленных правил и законов, нужен был специальный штат людей, которые контролировали бы любую охоту на
подведомственной им территории. И начиналось создание такого учреждения с введения императрицей Анной Иоанновной должности обер-егермейстера, в чью компетенцию, помимо многих других обязанностей, входил и контроль за выполнением законов об охоте. До этого, ещё при Петре Втором была должность егермейстера, задачи которого  были несколько иные. А в 1736 году императорской охотой стал управлять   Артемий Петрович Волынский, один из образованнейших людей своего времени. Замеченный и выдвинутый Петром Великим, он был и дипломатом, и  губернатором Астрахани, Казани, прошел и придворную лестницу, и в конце концов был  назначен на только что созданную должность  обер-егермейстера, а спустя всего три месяца занял очень высокий пост кабинет-министра. Волынский был очень неординарной личностью, и вовсе не со знаком плюс, так как он, постоянно выступая за  внедрение повсюду закон-ности, сам эти законы отнюдь не собирался выполнять. Он неправильно оценил свои возможности, вступив в борьбу с всемогущими при дворе Анны Иоанновны немцами – Бироном и Остерманом. В результате уже через четыре года он был казнен…

Но мы говорим не о личности Волынского, а о должности и о том, что вокруг этой должности постепенно формировалось. А сформировалась дожившая до наших дней организация, которая из-за совершенно несносной нашей привычки всему и всем постоянно давать новые названия, только за последние 50-60 лет сменила  свое название 7 или 8 раз! Факт, конечно, анекдотический, но он характеризует скорее  бюрократическую систему, эти игры порождающую, чем саму организацию, занимающуюся ответственейшим государственным делом.

А дело это вот какое.

Охотничье хозяйство на любой территории нуждается в государственном управлении. По поводу этого положения было в своё время немало споров. Кажущуюся незыблемой справедливость такого принципа  буквально атаковали, особенно в недавнее время, желающие растащить одну из самых больших ценностей России – леса и их животный мир – по кускам, порвать её на собственные угодья. Понятно, что купить такие угодья не могут простые люди. Об этом мечтают те, кто спит и видит себя этаким помещиком, которому «не по ндраву», когда по его земле, по его лесу ходит кто-то другой.

Другая задача не менее важна. Сегодня, в двадцать первом веке, когда на природу со всех сторон наступает так называемый «цивилизованный мир» (хотя как можно назвать цивилизованным мир, уничтожающий свою колыбель – природу!) особенно важно разработать и предложить к исполнению государственные мероприятия по охране, воспроизводству и рациональному использованию ресурсов охотничьих животных. Сегодняшние земляне не могут позволить себе такой роскоши, как бесконтрольное уничтожение любого вида животных без заботы о его воспроизведении, поэтому и необходимо вести строгий учёт представителей животного мира, а затем на строго научной основе решать – сколько единиц и каких видов можно отстрелять без серьёзного ущерба для популяций, а это значит – установление строжайших норм отстрела.

Есть и, если можно так выразиться, «полицейская» функция. При  любых законах и правилах или иных строгостях в виде лишения лицензий, штрафов и так далее до сих пор всегда находились желающие эти правила нарушить. Почему-то именно в чёрном браконьерском деле люди становятся самоуверенными и считают, что уж кто-кто, а они-то сумеют обойти закон,  остаться безнаказанными.
Разрушить эту иллюзию и отбить желание в будущем нарушать установленные правила – тоже задача государственного надзора.

И еще одна задача, которая смыкается и с аналитикой, и со статистикой и со многими другими дисциплинами из области экономики, социологии, даже политики. Это – разработка взгляда далеко вперед. Дело в том, что естественные процессы в природе –   штука очень неторопливая. Мы ведь с ней живем в разных скоростных пластах. То, что для животного  или растительного мира – мгновение, то для людей – несколько поколений. Мы никогда не увидим, как наступают и отступают ледники, как возвышаются и опадают горные хребты. Скорости разные. Но тем не менее нам необходимо предвидеть, что будет на той или иной территории лет, хотя бы, 40-50 спустя. При известной скорости размножения медведя, например, при определенной скорости отстрела, при хорошо изученных привычках и особенностях характера будет ли популяция медведей чувствовать себя нормально спустя столько-то лет? Такие ответы – работа на уровне научной. Она сложна, трудна, но люди её делают.

Как мы уже говорили, названия у этой организации  менялись с пугающей частотой, свидетельствуя, кстати, о том, что власти вообще не имели точного представления о фронте работы и задачах, которые ей нужно выполнять. Это было и  Управление по делам охотничьего хозяйства, и Государственная охотничья инспекция, и отдел по делам, и Управление по охране, контролю и регулированию использования охотничьих животных…  Последнее название точнее других передавало смысл работы и цели, поставленные перед работниками. Но все эти названия полностью в быту никогда не фигурировали. Говорили проще: «охотинспекция» или «охотнадзор», что гораздо лаконичнее и удобнее в употреблении. Да и с ведомственной принадлежностью тоже была чехарда: то охотинспекция была при областном Совете депутатов трудящихся, то при  Управлении сельского хозяйства и заготовок, то  подчинялась она  исполкому облсовета… Во всем этом непредвзятый наблюдатель мог видеть, что власти смотрят на охоту, на сбережение природных ресурсов и так далее как на обузу, на нечто не очень важное, не очень серьёзное. А если по-настоящему не понимаешь смысла этого дела, то или отмахнёшься и постараешься «сплавить» его  кому-нибудь другому, или просто перестанешь обращать на эту сферу жизни внимание. И, в общем-то, происходило постепенно и то, и другое… Этот процесс шёл по всей стране еще до Великой Отечественной войны, но всё же в других областях что-то делалось, а в Костромской области ничего делаться не могло просто потому, что области как таковой … не было. Сама Костромская губерния долгое время не существовала, несмотря на свое довольно долгое историческое прошлое, несмотря на явный вред для экономики государства от разделения сложившейся веками общности между соседними регионами.

Спохватились головоломы только на излёте войны. 13 августа 1944 года  Костромская область была вновь образована, потеряв часть своих исторических территорий. И вот именно с этого момента и  начинается новейшая история «государева ока» в охотничьем хозяйстве Костромской области. Тем, кому в своей жизни приходилось начинать какое-нибудь очень большое дело с нуля, очень понятно, что такое полное отсутствие штатов, элементарного помещения и… финансирования тоже! Все это рисовалось в каком-то отдаленном туманном будущем, а пока Управление просто не в состоянии было работать так, как это нужно.  Не было специалистов. Начальник отдела охоты был назначен только год спустя. Охотинспекция  на всю область состояла из… семи человек! Понадобились долгие годы работы нескольких поколений сотрудников, чтобы навести в делах элементарный порядок.

Начали, как и положено, с документации, и засели за составление «Правил ведения охотничьего хозяйства». Это было особенно важно, поскольку вновь созданная область складывалась из территорий, входивших какое-то время в состав четырех соседних областей, где действовали отличающиеся друг от друга правила. Уже в 1945 году «Положение об охотничьем хозяйстве Костромской области» было утверждено и опубликовано в газетах для широкого оповещения всех заинтересованных лиц. Тогда же  были закреплены охотничьи угодья за обществом охотников и обществом «Динамо». И в том же 1945 году была одна из первых ласточек мирного времени: прошла  выставка охотничьих собак, на которой были представлены собаки со всей области.

Вот такими были первые шаги.

Одним из самых  важных мероприятий, проведенных
 охотинспекцией на первом после её создания этапе, было расселение на территории Костромской области нескольких видов животных. В 50-ых годах вплоть до середины 60-ых пришлось заниматься этой важной работой вплотную. Раньше других завезли енотовидную уссурийскую собаку, которую и по сей день многие путают с настоящими енотами – полоскуном, ракоедом и  другими видами. Её завезли, как понятно из названия животного, с Дальнего Востока. 55 енотовидных собак были выпущены на севере области для акклиматизации, но так уж совпали местные условия с условиями жизни собак в привычном регионе, что с привыканием этих животных вообще проблем не было. Енотовидная собака хорошо приспособлена к самым суровым морозам и прочим негативным «прелестям» дальневосточной жизни, поэтому она в Солигаличском районе, где её выпустили, стала быстро размножаться, постепенно численность её пришла в соответствие с природными условиями и кормовой базой. И по сей день она чувствует себя на костромской земле достаточно комфортно.

К сожалению, недостаточно продуманным оказался экспе-римент с расселением ондатры. Мероприятие это задумывалось учёными и центральными властями с самой благой целью – пополнить пушные запасы страны. Поэтому ондатру стали расселять в нескольких регионах, в том числе и в Костромской области. Около сотни ондатр были выпущены здесь на волю. Здесь, кстати, тоже особых проблем не было. Зверьки расселились, стали плодиться. Казалось бы, все идет по намеченному плану. Но… как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним – ходить! Дело в том, что на Руси с давних времен почти повсеместно водился небольшой зверек с очень ценным мехом – выхухоль. И вот когда выпускали ондатру, то как-то не учли, что образ жизни этих двух животных очень схож, и они неизбежно станут конкурентами в борьбе за средства существования. Так, собственно говоря, и произошло. Ондатра,   более сильное животное, всего за пару десятков лет вытеснило выхухолей до такой степени, что их пришлось занести в Красную книгу как исчезающий вид. И сегодня этот задуманный в столичных кабинетах эксперимент стал классическим примером того, насколько осторожными и продуманными должны быть  любые действия по «преобразованию» природы. Более того – у этого эксперимента  появилось и новое продолжение, совершенно неожиданное. Дело в том, что за последние три-четыре года ондатра стала… снова исчезать. В тех местах, где она расплодилась и жила сотнями особей, сейчас редко встретишь десятки. И это при том, что на неё мало охотятся, а видимых природных врагов у неё нет. Загадка природы, которая пока остаётся без объяснения.

В связи с этим случаем нельзя не сказать о том, что среди биологов и охотоведов существует и такая точка зрения, что природу, в частности, животный мир «преобразовывать» не нужно, надо просто не мешать ей самой регулировать все процессы. Но, думается, такая точка зрения всё же, как любая крайняя точка зрения, неверна, хотя зерно истины в ней есть. Дело в том, и мы не откроем здесь никакой «Америки», что воздействие на природу сегодня идет тотальное, со всех сторон. Человечество иногда даже не подозревает, как его жизнь, его привычки, его комфорт и новые открытия скажутся на окружающей среде, на живой природе. Мы ещё не научились заглядывать далеко вперёд и просчитывать дальновидно свои действия. Именно поэтому, обнаружив ошибку, нужно сразу же принимать меры, помогать природе сохранить равновесие.

Очень неровно в Костромской области идет  освоение территории дикими кабанами. Дело в том, что здесь и не предполагалось расселение кабанов, потому что условия существования для них в этом краю посчитали неоптимальными. А вот сами кабаны рассудили по-другому, поэтому из соседних регионов, куда их расселили,-- из Ярославской, Нижегородской, Вологодской областей -- в семидесятых годах кабаны стали мигрировать в Костромскую область, И если вначале процесс этот шел нормально, то вскоре стали проявляться негативные стороны.

Кабан – животное хотя и привлекательное для охотника, но и достаточно неудобное для общежития в лесу, потому что он практически всеяден и  наносит лесному миру немалый урон. Кабаны разоряют муравейники, уничтожают кладки яиц глухарей, тетеревов, от них не может спастись и звериная малышня – зайчата, например.

А тут ещё подоспел социальный катаклизм: перестройка смела с лица земли множество нормально функционировавших хозяйств, которые порой не успевали убирать весь урожай из-за рано выпавшего снега, например. Кабаны этим отлично пользовались. В Костромской области рацион для них и без того небогатый, а после запустения на огромных территориях кабаны попросту стали голодать. Пару лет назад был даже случай, когда небольшое стадо кабанов вышло на запах еды к поселку Прибрежный. Были они уже в таком состоянии, что, несмотря на попытки людей подкормить их, все животные погибли от дистрофии. И вот в этот период буквально все егеря Костромской области занимались тем, что подкармливали кабанов с конца декабря до конца марта из расчета пять килограммов корма на одного кабана в сутки. Вдобавок к этому  специально засеивались поля горохом и овсом, чтобы зимой кабаны могли добывать себе корм из-под снега. Тем не менее случаи гибели животных от голода ещё были. Но в целом популяция кабана в Костромской области была сохранена, а могла ведь погибнуть полностью.

Подобная работа по расселению животных проводилась по многим видам. Шла с переменным успехом, но положительный результат был всё-таки всегда. Даже с охотой на волков, к которой на сегодняшний день немало претензий  (она как-то выпала из поля зрения властных структур, потеряла из-за этого своё значение и обесценилась) в конечном итоге удалось справиться даже несмотря на абсолютное невнимание к этой охоте со стороны высоких властей. Только за  пять лет в начале 21 века в Костромской области  работниками охотинспекции  и организованными ими охотами с привлечением охотников-любителей были уничтожены более двухсот волков! В принципе, если бы была в этом необходимость, волка можно было бы уничтожить вообще, но вот это категорически противоречит самой сути надзора за охотой, как регулятора численности животных. Волк – такая же составная часть природы, как любой другой зверь, независимо от его съедобности или ценности шкуры. Он имеет такое же право на жизнь и  на защиту, потому что волк – хитрый и сильный зверь – служит для обитателей леса  подобием щуки, которая, как известно, для того и создана, чтобы карась не дремал. За свою привычку нападать преимущественно на старых, больных и ослабших животных волк недаром получил кличку «санитар леса». Нужно только очень внимательно следить за местами его обитания, учитывать регулярно его численность и так далее.

Делать это не так-то просто. Волк – одно из самых умных животных, отлично приспосабливающихся к любым уловкам человека, к разным приемам охоты. Даже в тот момент, когда идет на них облава, загон, они умудряются не спасаться, сломя голову, т.е. не делать то, чего ждут от них охотники, а совершенно расчетливо неожиданно сделать петлю и прихватить одну из преследующих собак. Многие охотники уже давно убеждены, что волки, увидев в лесу красные флажки, которыми обкладывают их охотники, не боятся, а валяются по снегу от хохота, потому что всемогущего когда-то отпугивающего средства они давно научились не бояться, а преодолевать одним прыжком. Это, конечно, заблуждение. Волки – умные и осторожные животные, они опасаются не собственно красного цвета, а  непривычных линий в лесу, необычных явлений, в том числе и линии флажков, и лыжни, которая всегда сопровождает прокладку этой линии, и запахов, которые остаются при этом. Кстати, многие опытные охотники, зная всё это, изобрели народное средство: перед разматыванием флажков они… мочатся на рулон! Запах сохраняется долго и отпугивает волков надёжно. 

А легенды на эту тему продолжают возникать.  Рассказывают как достоверный случай историю про стаю волков, которую обложили красными флажками. Так вот эта стая не металась, а совершенно целенаправленно погнала прямо перед собой оказавшегося поблизости кабана. Волки как будто точно знали, что кабану красные флажки никакая не помеха. Он как танк прорвал ограждение, а стая волков ушла следом…

А вот теперь оцените опыт и мастерство начальника Солигаличского райотдела охотнадзора Юрия Басова, который умудрился за один  сезон  уничтожить пять крупных волков. Именно в Солигаличском, Чухломском и Макарьевском районах при учетных работах инспекторы охотнадзора отмечают наибольшую численность серого хищника. Всего же по области по оценочным данным насчитывалось тогда около трёхсот волков.

По другим животным цифры   были примерно вот какие: лось – более семи с половиной тысяч, кабан – около полутора тысяч, рысей – от 500 до 600, лисица – от трех до четырех тысяч, заяц-беляк около ста десяти тысяч голов. По птицам картина такая: глухаря – около и более пятидесяти тысяч, тетерева – более двухсот тысяч, рябчика – около двухсот тысяч.

Все эти животные и птицы наблюдаются заинтересованными людьми, чтобы не допустить чрезмерного отстрела, после которого популяция может и не восстановиться. Некоторые виды поддаются учету с большим трудом, тем не менее четко определено количество медведей – более двух тысяч голов, более восьми тысяч бобров, более тысячи выдр, около тысячи – барсуков. Несмотря на вышерассказанное, сохранилось ещё около двух тысяч ондатр. А ведь начиналось расселение с сотни ондатр!

В костромских лесах давно уже не добыть заходившего сюда с древнейших времён до начала двадцатого века северного оленя, осталось мало белой куропатки, которая водилась в огромном количестве. Уже две-три сотни лет назад ушел из костромских лесов король среди пушных зверей – соболь. Очень редко встречается росомаха, барсуков осталось около тысячи. Барсукам стало очень трудно жить из-за их обычая селиться на одном и том же месте, в одних и тех же норах из поколения в поколение. Биологи утверждают, что барсуки создают под землей целые города, которые могут существовать сотни лет, с протяженностью «улиц» до сорока километров! Казалось бы, надежная крепость, с множеством выходов, но эти выходы достаточно несложно  отследить и расставить ловушки или капканы.
Все эти и другие подобные процессы отслеживаются специалистами и по мере необходимости корректируются количеством выдаваемых разрешений на отстрел. Костромская область, кажется, достигла или уже достигает той золотой середины, когда дикая природа даёт человеку  возможность отличной охоты, не ощущая при этом серьёзного урона. И достижение такого равновесия – результат неустанной работы     людей в форме охотнадзора, как по привычке продолжают называть специалистов Россельхознадзора

Жизнь этой  организации иногда подсказывает такие сюжеты, что сгодятся для хорошего детектива или, наоборот, раздумчивого фильма о добрых и хороших людях. Ежегодно работниками охотнадзора раскрывается в среднем около четырехсот случаев незаконной охоты, в том числе на лося и на кабана. Конечно, охрана охотничьих угодий ведется не только охотоведами и егерями. Такая работа требует совместных усилий многих организаций, но всё равно в этом деле требуется организатор и координатор, вот им и становится охотнадзор. Активное участие в борьбе с  нарушениями Правил охоты в Костромской области принимают также работники охотхозяйств, УВД, лесной охраны, добровольцы-охотники.

Впрочем, ущерб животному миру наносят не только бра-коньеры. Человек иногда ведет себя в лесу, как слон в посудной лавке, не замечая, как уничтожает всё вокруг, иногда даже не желая того. Погибают гнёзда с птенцами, ненароком засыпаются норы, потревоженные звери убегают и больше не возвращаются к своим детенышам, и они, естественно, погибают… Однажды такой случай произошел с медвежьей берлогой. Хорошо хоть, что нашлись умные, сердобольные люди, которые сразу поняли, что надо принимать срочные меры. Именно тогда газета «Хронометр» написала о спасении медвежат и назвала начальника управления по охране, контролю и регулированию использования охотничьих животных Костромской области Валерия Юрьевича Пуляева «медвежьим папой».

Спустя некоторое время в редакции раздался телефонный звонок. Далее мы просто приведем газетный репортаж Елены Бурдиной.

« - Это в «Хронометре» когда-то назвали меня медвежьим папой? – спросил меня по телефону Валерий Пуляев и почти сразу добавил: - Приезжайте, у меня ещё тройня.

Через несколько минут в кабинете Валерия Юрьевича я разглядывала крошечных медвежат, копошащихся в картонной коробке. Бурые комочки только рычанием напоминали медведей, в остальном же их можно было принять за щенят или котят, которые жались друг к другу. Чтобы было теплее.

- Сиротами остались, - пояснил мне Валерий Юрьевич, - при живой матери. Две девочки и мальчик.

Маленькие медвежата стали сиротами по вине людей. 16 января лесозаготовители в Парфеньевском районе пилили делянку километрах в двадцати от своей деревни. Мать-медведицу, очевидно, сразу привлек шум работающей техники, но убежала она из своей берлоги, только когда поняла: её дом окончательно разрушен. Под вывороченной березой лесники и нашли трех медвежат, которым было не больше двух недель. Слепые малыши обреченно тыкались друг в друга в поисках материнского тепла.

Пожалев сирот, мужчины забрали медвежат домой. Как выяснилось позже, тем самым они спасли им жизнь: учёные знают, что в отличие от других животных, медведица, чью берлогу разрушили, уже никогда не возвращается к этому месту. Следов матери-медведицы и вправду здесь позже никто не видел. Уже через пару дней осиротевших животных привезли в Кострому, в Россельхознадзор. Здесь-то мать им и заменили Валерий Пуляев, его жена и секретарь. Своими именами и именами родных людей назвали членов медвежьего семейства – мальчик получил имя Юра, а сестренок окрестили Ольгой и Натальей. Няньки кормили бурую ребятню молоком из бутылочки, заботливо подогревая её в стакане с горячей водой каждые три часа, затем массировали «детям» животики, меняли грелку с теплой водой.
- Я, видите, и халат специальный надеваю, беру их только в перчатках, - поясняет мне «медвежий папа» Валерий Юрьевич, ласково прижимая к себе кроху для кормления. – Нельзя, чтобы они привыкали к запаху человека, к нашему шуму. Их же в дикую природу будут возвращать.
Действительно, уже скоро за медвежатами приехали сотрудники проекта реабилитации медведей-сирот Международного фонда защиты животных (IFAW) из Тверской области. Именно здесь разработана и опробована уникальная методика по возвращения медвежат в дикую природу. Ежегодно 10-15 «выпускников» этой станции уходят обратно в дикий лес. Принимают ученые медвежат со всей Центральной России от рождения до трех месяцев. Позже нельзя – животное успевает привыкнуть к человеку и уже не может адаптироваться в дикой природе.

– Ваших малышей поселят в одном боксе, имитирующем берлогу, - объясняет мне Сергей Пажетнов, доктор биологических наук, сотрудник Тверской станции. - У них будет теплый коврик, одноразовые пеленки и молочная смесь. Всё как у настоящих детей.

Когда же костромские мишки подрастут, -- а это произойдет не раньше следующей осени, - сестер Олю и Наташу и их брата Юру отпустят в лес. Специальные  радиоошейники позволят приёмным родителям из Международного фонда следить за их судьбой и в случае необходимости оказать ещё неокрепшим медвежатам помощь».


Вот такой, казалось бы, неординарный, но в то же время и самый рядовой пример из будней охотнадзора. И таких примеров множество.

Об этом мы говорили с Валерием Юрьевичем, который возглавлял эту службу с 1998 года. Говорили о многогранности работы, о трудностях и о… радостях, которые доставляет любимая работа.

– Как получилось, что вы, опытный юрист, прекрасно характеризующийся по практической работе, возглавили вот такую … не скажу – легкую, но во всяком случае непривычную службу?

–   А я и здесь в большой степени юрист. Причем, в одном лице часто выступаю  -  я и адвокат у зверья нашего, костромского, я и прокурор, если речь идет о браконьерстве и нанесении урона природе, я и следователем-дознавателем бываю… Тут такие истории загадочные бывают – поломаешь голову! Вот был случай – нашли труп человека, изгрызенного волком. Ну, человека быстро опознали, в глубинке все люди на виду. А вот волк – следы его рядом были, было видно, что он один, –  обеспокоил немало. Дело в том, что случаев нападения  волков на людей не было в области уже давно. Да и  обычно, если такое происходит, то волки нападают стаей. А здесь – одиночка, бирюк. И если первая попытка ему удалась, то за ней обязательно последует вторая и так далее. А кому это нужно – иметь волка-людоеда под боком? Тут уж пора всех на ноги ставить… Но все же были сомнения, которые потом, в результате следствия, подтвердились. Оказалось, что человек погиб в лесу сам в результате болезни, а волк – старый, немощный и практически беззубый – этим воспользовался…

В другом случае гибели охотника тоже пришлось разбираться и тоже оказалось, что охотник  не сделал того, что ему сделать надлежало, и позволил матерому кабану зайти к нему с тыла. Кабан и вообще-то грозный зверь, а уж когда ты его не видишь, это конец…

А  если задуматься, то получится, что я к этой должности как-то постепенно приближался всю жизнь. Начать с того, что я с детства, а оно проходило в Западной Сибири, в Кемеровской области, в Ленинск-Кузнецком, потом в Якутии, слышал вокруг себя разговоры об охоте, о завидных трофеях, добыче… Что уж после этого удивляться, что я с 1964 года стал членом общества охотников! Ну, потом был Свердловский юридический институт, во время учебы охотиться удавалось редко, но зато потом я получил назначение в Коми АССР, работал следователем в прокуратуре, «подрастал» в должностях и… охотился. Охотился, правда, почти не из-за добычи, а из-за общения с природой. А ещё есть у меня слабость, которая, впрочем, есть у многих мужчин, – люблю оружие! Эти машины бывают иногда настолько совершенными, что даже просто подержать в руках – одно удовольствие.

– В Костроме-то как оказались?

– Перевели по службе. С 1974 года я здесь. Работал, ездил учиться в Ленинград, родителей сюда перевез, они у меня на Чукотке работали. Здесь отработал двадцать четыре года, в 1998 году вышел в отставку и… вот назначили сюда, возглавил я эту, как её ещё называют, службу «скорой помощи природе».
 
–  Что вам удалось сделать  за  прошедшее время?

–  Когда я начинал здесь работать, то столкнулся с тем, что называют «сапожник без сапог». Чтобы эффективно охранять и защищать природу, нужна техника, а её было мало, нужно привести в порядок документы, нужно заняться бытом работников… Первой для себя удачей считаю то, что удалось наладить финансирование, которое было тогда крайне скудным и нерегулярным. А вот главное, что удалось сделать за прошедшие годы, - это сплотить коллектив и поднять его авторитет. Я считаю, что в нашей работе, – это один из главных компонентов. Если начальство не уважает и не доверяет работникам на местах, всё, работы никакой не будет! Какой-нибудь расфуфыренный москвич приезжает в Кострому, куда он идёт? К начальству. Ко мне, то есть. А я его в район отправляю за путёвкой. Только там и никак иначе можно её получить. Зачем же мне через голову своих же подчиненных кому-то что-то разрешать или не разрешать? Я что – им не доверяю? Нет уж, авторитет работника в районе – это и мой авторитет тоже. Вообще, скажу я вам, интересная это, благородная работа.

–  Трудный период безвременья  закончился. Новые времена всеобщей коммерциализации – что они принесли с собой?

–   А знаете, вот  эта скорей политическая сторона очень мало отразилась на  природе. Был, правда, период, когда из-за разорившегося сельского хозяйства резко возросло количество браконьеров – людям нужно было чем-то кормиться. Но сейчас волна сельских браконьеров пошла на убыль, а это уже хороший показатель того, что постепенно жизнь налаживается. Ещё один из минусов нынешнего времени – государство перестало обращать внимание на борьбу с волками. Мы тут, на местах, конечно, ведем их отстрел, но решение надо принимать кардинальное, нужно, чтобы государство эту работу дотировало, поощряло бы охотников. Иногда так и хочется запеть вместе с Пугачёвой: эй, вы там, наверху!.. Тут ведь простой подсчет: одному волку нужно в год 400 килограммов мяса. А если за этим мясом охотятся и люди, то волку не хватает пищи, он начинает резать домашний скот.

Негативное воздействие на природу в большей степени оказывают другие процессы. В первую очередь – совершенствование техники. Нынче снегоход способен выдать 120 километров в час. Ведь самый быстрый зверь на земле – гепард – и тот достигает всего ста километров, да и то на короткое время. Как же животным уйти от такой погони? Они обречены. Плюс к тому – совершенствуется оружие, прицелы… Вскоре не нужно будет быть опытным охотником, чтобы свалить крупного зверя.

–   И как быть?

– Не знаю. Во всем мире ищут ответ. С одной стороны – удовлетворять охотничий инстинкт человека просто необходимо, нужно выпускать из людей агрессию в более приемлемое русло. А с другой, – если этого джинна выпустить из бутылки, можно столько дров наломать! Вот и ищут в разных странах разные способы. В Канаде, например, принят порядок, по которому охотник выходит на охоту… с двумя патронами! Думаю, что это справедливо: нужно давать зверю шанс на жизнь.

– А может быть, вернуться к древним временам и полностью исключить огнестрельное оружие?

–   И эта идея бродит в умах. Во всем мире все больше и больше становится охотников с луками, арбалетами, рогатинами. По крайней мере, такой поединок гораздо честнее, чем становится иногда современная охота, превращающаяся порой в незамысловатое убийство, не приносящее никакого удовлетворения.

И всё же, несмотря на то, что приходят иногда в голову вот такие  грустные мысли, я ни разу ещё не пожалел, что судьба приготовила мне под конец работу в охотнадзоре.

–Наследники, знаю, у вас есть – сын и дочь. Охотится кто-нибудь из них?

– Сын. Вначале школьником ходил с отцом, потом отошел от этого дела надолго, но гены всё же взяли верх. Да потом ему это и по профессии надо: он у меня в милиции работает!


… К рассказу о государственном ведомстве и людях, в нём работающих, просто необходимо добавить, что здесь немало людей, которые охотно принимают актуальные  на сей день пути развития охоты и пытаются их поощрять. Именно этим объясняется тот факт, что в Костромской области ещё   в 2002 году, была проведена первая выставка охотничьих трофеев. В целом по стране не так уж часто бывают подобные мероприятия, и если они проходят, то это означает лишь одно: интерес властей и контролирующих организаций к новациям в мире охоты, а также заинтересованность и самих охотников. В скобках заметим, что такие выставки служат ещё и своеобразным индикатором благоприятного состояния экономики региона. Ведь если проходит такая выставка, то это  означает, что здесь благосостояние  большого количества охотников находится на весьма приличном уровне. Охота – само по себе занятие не дешёвое, а трофейная охота доступна далеко не каждому. И если к выставке представляется много вполне кондиционного материала, то это хороший знак.

Состав устроителей выставки тоже достоин внимания. Это тогдашний отдел природы Костромского объединённого историко-архитектурного музея-заповедника «Ипатьевский монастырь» или по-нынешнему – Музей природы, областной охотнадзор и Костромская гильдия таксидермистов. Организовано всё было на высоком уровне: авторитетное жюри во главе с известным экспертом первой категории А.Шмелёвым, представители городов Иваново и Владимира, а из Костромы в жюри делегировали В.Глущенко, главного охотоведа облохотуправления, и охотоведа М.Королёва. Кстати, Виктор и Лариса Глущенко, известная в Костроме семья охотников, проделали большую работу по подготовке выставки.

В качестве главных целей выставка заявила повышение культуры охоты, показ лучших трофеев, добытых охотниками области, ознакомление с историей и современными методами таксидермии.

Интересно познакомиться с мнением об этой выставке автора    популярного и полупрофессионального журнала «Охотник за трофеями» Вадима Жибаровского:

«Весьма представительное открытие мероприятия, прошедшее 15 августа, наглядно показало, что, в противовес известной пословице, первый блин не всегда комом. Особенно значимо здесь внимание губернатора области, выступившего на церемонии и высоко оценившего как сами экспонаты, так и заслуги организаторов. Запомнилось, что в шутливой полемике с одним из выступавших, высказавшимся, мол, охота сделала человека царём природы, губернатор возразил: таковым ему считать себя рановато. Подобное мировоззрение хозяина области настраивает весьма оптимистично.

Многие из выступавших подчёркивали возрастающее значение трофейных охот не только в эстетическом, но и в экономическом аспектах, а также большие потенциальные возможности костромичья для их обустройства. Выражалась надежда, что выставка, помимо пропаганды правильной охоты, поможет и простым посетителям, особенно молодёжи, ближе узнать родные места, проникнуться пониманием и любовью к своим «диким землякам».

… В журнальном отчёте приводились подробные сведения  о количестве экспонатов, о наградах и так далее, словом, всё как положено. Но любопытны  и сугубо частные наблюдения и выводы автора:

«Наряду с восхищением внушительными размерами, красотой, мастерством обработки того или иного экспоната, постоянно откуда-то из глубины подсознания всплывал бесовский завистливый вопросец: ну почему не тобой добыт этот зверюга? Особенно это касалось трофеев абсолютного победителя выставки, охотоведа Сусанинского района Владимира Ершова, обладателя кабаньих клыков-чемпионов, медвежьих черепа и шкуры, также удостоенных чемпионского звания.  …Очень впечатлили таксидермические композиции, но особую радость доставили знакомства и встречи с костромичами-охотниками. Интереснейшие люди, и о каждом хотелось бы рассказать нашим читателям»…

…Прекрасное намерение. На наших страницах мы тоже уже знакомили вас и продолжим знакомить с этими замечательными людьми.



                В ОДНОМ СТРОЮ С УЧЕНЫМИ


Любой человек, так или иначе знакомый с дикой природой, пользующийся её дарами, наблюдающий за ней и так далее, не может не замечать постепенного изменения климата в масштабе всей планеты. Людей не может не беспокоить наступление технического прогресса на животный и растительный мир, изменения, в них происходящие, исчезновение целых видов растений и животных. И, нужно отдать должное, это беспокойство людей неравнодушных, эти удары в набат в виде выступлений, статей в газетах и журналах, кинофильмов, телесюжетов, в виде специальных конференций и форумов делают своё дело: все чаще и чаще мы узнаём факты, когда политики и хозяйственники проникаются мыслью о сохранении, сбережении природы и предпринимают конкретные меры для этого.

А ведь сравнительно недавно масштабы тотального уничто-жения превосходили все мыслимые пределы. Всего тридцать лет назад,   кстати, тогда, когда во многих местах нашей страны уже начались позитивные изменения в отношении к природе, в Костромской области картина была неутешительная. Гидрохим-лаборатория сообщала, что состоящие на учете промышленные, сельскохозяйственные и другие предприятия сбрасывают в водоемы области немало сточных вод без их очистки. Все еще продолжалась обработка сельскохозяйственных угодий пестицидами, хотя, казалось бы, всем уже был понятен вред, ими наносимый. В 1986 году, например, общая площадь обработанных пестицидами угодий составила 226 тысяч гектаров. В семи или восьми районах области продолжали использовать довольно варварский способ авиационной обработки лесов химикатами. Цель такой обработки – торможение роста лиственных пород деревьев и, таким образом, предоставление более комфортных условий хвойным породам, как более ценным для хозяйства. В результате практического применения такого метода во многих местах, в зависимости от направления ветра, от разворотов самолета и так далее концентрация химикатов бывала настолько повышенной, что угнетались, усыхали и сами хвойные посадки…

Все эти данные – из статьи доцента Костромского сельхозинститута Ф.Соколова, опубликованной в 1987 году. Там же автор отмечает ежегодную вырубку лесов не менее чем 25 тысяч гектаров, молевой сплав древесины (тогда еще существовавший),  рост гидромелиоративных работ и прочее воздействие на природу. В той же статье Ф.Соколов  приводит данные о численности областного общества охотников и рыболовов (30 тысяч членов) и их добыче в 1986 году: 665 куниц, 1373 норки, 839  бобров, около 12 тысяч зайцев, более 16 с половиной тысяч водоплавающей птицы, более 6 тысяч – боровой… А ведь сколько еще погибло под колесами транспорта, добыто браконьерами!

Как видим, поводов для беспокойства, даже для тревоги более чем достаточно.

Но… как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Разразившийся крах государства, а за ним – и крах хозяйственный прекратили практически все работы по мелиорации, по авиаобработке лесов, был прекращен молевой сплав леса по рекам. А самое главное – наблюдалась довольно странная вещь. В пору невыплаты зарплат, прекращения хозяйственной деятельности на селе произошел вполне естественный всплеск браконьерства в лесах и на водах. Но всё это происходило сравнительно недолго, потом незаконная охота резко пошла на убыль. Ужесточение правил охоты, уверенная, принципиальная позиция охотопользователей, просветительская деятельность ученых в конечном итоге сделали свое дело: стало увеличиваться поголовье многих видов промысловых животных и птиц, число случаев браконьерства стало неуклонно снижаться. Уже, казалось бы, можно говорить о более спокойной картине взаимоотношений природы и человека, но… пошла новая волна браконьерства. И это уже не сельское, так называемое «мясное» браконьерство. Всё чаще и чаще браконьерами становятся люди из городов – с чинами, с деньгами, с хорошими вездеходами и снегоходами, с современными ружьями, оснащёнными всей современной оптикой и прочей амуницией.
Наложились одно на другое: сокращение числа местных охотников (люди покидают деревни, молодёжь не остаётся, старики умирают) и желание сильных  мира сего природу изнасиловать. Очень подозрительно совпала эта волна со всякими административными и юридическими новшествами. Так, у работников охотхозяйств и контролирующих органов отняли право не только задерживать браконьеров и составлять протокол о нарушении, но и досматривать транспортные средства! Специалисты чуть не плачут: видим, что из машины кровь течёт, а осмотреть не можем, браконьер спокойно уезжает. Люди, посвятившие всю жизнь охране животного мира, сегодня… не имеют права его охранять! То есть, это можно, по мнению авторов этих нововведений, но только в присутствии свидетелей и представителя правоохранительных органов. При этом «законовыдумщики» не задаются вопросом: а где  взять в лесу этих свидетелей, и где взять столько милиционеров, которые    проводили бы всё время в поисках браконьеров. Такие правила игры больше напоминают умышленное вредительство природе!

Есть ещё несколько достаточно крупных проблем, которые предстоит решить. Одна из них – это жизнь лося на территории области.
Когда-то, как мы уже знаем, лось был довольно широко распространен в большинстве северных районов России, в скандинавских странах, на севере Америки, в Канаде. Но пришли времена, когда повсеместно стало наблюдаться уменьшение числа этих животных. Причем, практически все видели причины этого явления в интенсивном отстреле лосей и выход находили только в запрещении охоты на это животное. Конечно, охота – жесткий регулятор, а неумеренная охота – так и просто губитель живого мира. Но так ли уж виноват человек и его воздействие на природу? Над этим вопросом задумывались многие ученые. Вот, например, доктор биологических наук Л.Баскин обращает наше внимание на то, что в истории человечества уже неоднократно прослеживались такие падения численности животных при так и невыясненных причинах. Такое явление почему-то происходит с не такой уж редкой регулярностью: всего лишь 200 лет назад, в  начале 19 века, во многих областях России, прежде славившихся своими лосями, они практически исчезли, люди просто стали забывать, как он, этот лось, выглядит. Период этот продолжался вплоть до середины века. Скорей всего, причин было несколько. Одну из них можно подсказать ученому: именно с конца 18 века была введена… новая офицерская форма, включавшая в себя так называемые лосины, делавшиеся из тонкой, прекрасно выделанной лосиной кожи. Прикиньте-ка, сколько нужно было извести лосей, чтобы одеть всех кавалергардов, гусар и прочих армейских франтов. Но… Л.Баскин усматривает причину явления в других факторах. Впрочем, не это интересует нас сейчас в выводах ученого, а то, что, по словам доктора наук, с  1850 года лоси стали расселяться из лесов по Унже, Мологе и Припяти и довольно скоро стали обычными по всей Европейской России. То есть, природа способна довольно быстро воздействовать на численность видов животных, восстанавливая её после каких-то внешних вмешательств. Нам важно отметить, что костромская земля своими таёжными пространствами вдоль реки Унжи активно участвовала в этом процессе, хотя полностью отвергать  человеческое воздействие тоже никак нельзя: ведь именно  изменение военной формы, вне всякого сомнения, повлияло на сохранение лосиного стада в немалой степени.

В двадцатых годах 20 века процесс повторился вновь. Зоологи обратили внимание на то, что такие падения численности повторяются примерно раз в сто лет, а поскольку где-то к 2015 году ожидается вековой минимум температур, с холодными малоснежными зимами и весенними засухами, когда хуже развивается растительность и уменьшается кормовая база, можно ожидать очередного падения плодовитости лосей.

Вот это уже очень серьезно, это закономерность. Если обратиться к подробностям двух предыдущих депрессий, то во время первой мы увидим картину довольно катастрофическую: лось исчез не только в средней полосе, но и в Коми, Карелии, Петербургской и Вологодской губерниях. Во всей Финляндии тогда сохранилось всего 20 лосей! Лоси исчезли и в Швеции, Норвегии, Прибалтике.

Проследите за логикой мышления ученого. Он не отрицает полностью роль человеческого воздействия, он отмечает, что во время «второй лосиной депрессии» в стране был голод, много оружия. Но он задает вполне резонный вопрос: почему же тогда, в те же годы, лось резко снизил свою численность в совершенно мирной и спокойной Швеции? Благодаря исследованиям Юргенсона, Асписова, напоминает Баскин, мы знаем немало интересных деталей о второй депрессии лося. В начале 30-ых годов были обследованы все лесничества Центральной России, Татарии, Белоруссии. Тогда установили, что во многих лесах сохранились лишь единичные животные. И, конечно же,  для нас имеет огромное значение то, что решающую роль в восстановлении численности лося сыграли именно унженская тайга, Макарьевский, Мантуровский, Кологривский, Шарьинский районы. Сегодня более или менее нормальное количество лосей живет на стыках костромских Мантуровского и Макарьевского районов и Нижегородской области, на границах тоже костромских Кологривского, Чухломского, Парфеньевского и Нейского районов. И именно эти места при условии невмешательства человека становятся гарантией того, что лоси России выживут во всех передрягах, которые им уготовили люди.

Сегодня поголовье лося постепенно восстанавливается и дошло до такого уровня, что вполне можно охотиться в пределах расчетных величин без особенного ущерба природе. Но все равно – общество охотников, другие охотопользователи вместе с учеными прилагают усилия к тому, чтобы обеспечить лосям будущее. А в таком деле – всяко лыко в строку: и ограничение сроков охоты стойко выпавшим первым снегом, когда лось сам себя обнаруживает следами; и регулирование квот добычи, и создание  лосиных отстойников-заповедников, где любая охота запрещена круглый год, так же, как и хозяйственная деятельность. Надо надеяться, что такие зоны, несмотря на сопротивление части местного населения и некоторых руководителей, будут все же созданы.

Может сложиться впечатление, что в Костромской области охотники и ученые озабочены только сохранением лосей. Конечно же, это не так. Борьба с бесхозяйственностью, разгильдяйством, с преступлениями  против природы с переменным успехом ведется по многим направлениям. Одно из них – сохранение  количества и площади охраняемых территорий. Дело в том, что в катастрофической неразберихе, наступившей вслед за уничтожением Советского Союза, очень многие воспользовались ситуацией и, ссылаясь на отсутствие новых законов, самым беззастенчивым образом стали грабить не только доступные для лесоразработок участки, но и когда-то охранявшиеся территории. Более того – таинственным образом стали исче-зать… целые заказники! Такая история произошла в Пыщугском районе.
Когда-то здесь  была так называемая Архангельская вотчина. Её в начале 18 века у адмирала И.Я.Барша выкупил Василий Иванович Суворов. В селе Михайловица  для Суворовых был выстроен дом, но хозяева здесь бывали редко и в доме жил приказчик. С точки зрения дел охотничьих места были здесь богатые. Какое-то представление об этом даёт любопытный документ, датированный 1784 годом. Согласно этому документу крестьяне Архангельской вотчины должны были уплатить оброк по 2 рубля 50 копеек с ревизской души, но кроме того ещё и немало всякой всячины «натурой». Вотчина должна была отправить помещику, например, 200 рябчиков, зайцев «сколько можно», сукна  100 аршин, холста 300 аршин… Рябчиков полагалось выпотрошить, набить можжевельником, засушить и в таком виде отправить по зимнему пути. По  тем же сохранившимся документам в те времена шкурка лисицы стоила 3 рубля, куницы – 1 рубль 20 копеек, зайца – 17 коп., беличья шкурка стоила всего 5 коп. (но зато их посылалось сразу более 400 штук). Большой тетерев стоил 25 копеек, рябчик стоил  всего три копейки. Пуд сушеной рыбы стоил 3 рубля…
Прошли два столетия. Места эти продолжали оставаться богатыми охотничьими угодьями. В конце 20 века возле села Михайловица в течение двух десятков лет находился заказник, названный по имени села. Причем, Михайловицкий заказник был комплексным – там были запрещены не только охота, но и рубка леса. Заказник был на очень хорошем счету, там практически не было случаев браконьерства.
А потом заказник таинственным образом… исчез! Вот недавно он был, упоминался во многих документах, а сейчас работники лесхоза стали разводить руками: документы утеряны, ничего не можем сделать, нужно создавать заказник заново…
Надо сказать, что готовить всё заново – долгая история, и  кое-кто это хорошо понимал и  так же хорошо воспользовался ситуацией. Прежде на общей территории около 15 тысяч гектаров  кроме охоты и лесоразработок были запрещены даже туристские посещения, не говоря уже о въездах в лес тяжелой техники. Такие строгие меры были предприняты потому, что именно в Михайловицком заказнике были гнездовья редких птиц, был  он тем самым лесным уголком, где животные могли спокойно размножаться и выращивать потомство. А в 1997 году  началась здесь великая вольница: гремели выстрелы, с 2002 года валился лес… Потом и заказники, как таковые, в 2004 году были вообще ликвидированы. Как известно, все мероприятия по охране природы у нас зачастую ведутся по остаточному принципу: всё руки не доходят, всё денег не хватает, всё недосуг этим заняться. Именно поэтому лес продолжали валить, пока многочисленные протесты ученых и общественности были, наконец, услышаны, пока они неторопливо были рассмотрены, пока высокие умы чиновников не  подтвердили: оказывается, белое – это белое! Только к 2007 году было решено создать теперь две  особо охраняемые природные территории (и зачем нужно было менять название?) – «Михайловицкая» и «Красное болото». Эти территории были отнесены к «особо ценным для сохранения ресурсного потенциала охотничьих животных Костромской области, включая также малонарушенные местообитания редких и малоохраняемых видов растений и животных».  Было отмечено, что на прилегающих к заказнику территориях ведется интенсивная охота, нередко незаконная, популяции ряда охотничьих животных могут оказаться в депрессивном состоянии и утратить значение ресурса охотничьего хозяйства Костромской области. Могут быть  необратимо потеряны ключевые местообитания охотничьих видов животных и редких,  охраняемых видов растений.   
Новым решением общая площадь ООПТ «Михайловицкая» была установлена около 30 тысяч гектаров. Таким образом всё закончилось благополучно? Ах, если бы так!

По всей области продолжаются интенсивные рубки, ломится в леса тяжелая техника… В таких условиях даже если стоять, как говорится, «над головой» у лесозаготовителей, невозможно уследить гибель редких видов деревьев и других растений: черной ольхи, черешчатого дуба, пихты. И уж совершенно невозможно предъявить кому бы то ни было претензии по поводу того,  что исчезают тетеревиные и глухариные тока. Распуганные людьми, бегут из леса животные и при этом гибнут. Битва за полноценное сохранение природы продолжается, и до конца её ещё очень далеко. В одной из статей собственный корреспондент газеты «Северная правда» Галина Старкова, местная жительница, прекрасно разбирающаяся в вопросах природопользования, делает вывод о том, что все это – примеры полного непонимания (а мы бы добавили: «умышленного, выгодного непонимания») властями смысла создания ООПТ. Некоторые  ученые даже,  стремясь добиться хоть какого-то результата, пытаются идти на компромисс, делают уступки лесопользователям: дескать, пусть рубят, но только в лесах, а вот на болотах – ни-ни! Такая половинчатость не только не ведет к добру, но  просто вредна. Она запрещает рубку леса там, где его и нет, и разрешает истреблять лесные массивы. И таким образом получается, что рекомендации ученых подложены под интересы тех, кто рубит лес, а сами специалисты сидят на двух стульях.

В общем, вопрос возрождения из небытия охраняемых территорий  в должной мере не решен и по сию пору. Борьба за справедливое  отношение к природе продолжается.



БРОДЯГА, СЛЕДОПЫТ



Говоря о взаимодействии охотников и ученых в деле сохранения богатств природы, мы не можем не вспомнить, что один из современных классиков-природознатцев родился в Шарьинском районе и долгое время  посвятил изучению фауны костромской земли.
Сегодня, рассказывая о природе Костромской области, мы с легкостью говорим о том, что ее фауна (то есть, видовое и экологическое разнообразие животного мира определенной географической территории) насчитывает не менее восьми типов беспозвоночных и шести классов позвоночных животных. Но обычно забываем упомянуть имена ученых, которые сделали этот факт достоянием науки. Одним из таких ученых и был Александр Николаевич Формозов. Впрочем, сказать о Формозове, что он ученый, это значит не сказать ничего, потому что  человек этот был поистине фонтаном талантов. Он  был прекрасным художником – графиком-анималистом, он был неутомимым путешественником, наблюдателем-следопытом, он был скульптором-таксидермистом, он был писателем-популяризатором… Но все эти таланты он подчинял одной своей страсти – изучению природы. Сам факт рождения в лесном краю, конечно, ничего не значит для формирования личности. Но если при этом в доме все любят природу и интересуются ею, если отец постоянно подталкивает сына к наблюдениям, обращает его внимание на явления природы и животного мира, то почти неизбежно пути-дороги приведут подросшего молодого человека в Московский Государственный университет. Формозов, конечно, не мог предполагать, как ему повезет в жизни: его преподавателями были выдающиеся, известные во всем мире ученые. Они сразу обратили внимание на любознательного юношу из провинции, который еще во время своих путешествий по лесам в гимназические годы накопил великолепный багаж наблюдений и опыта. Студента, а затем и аспиранта Александра Формозова непрерывно приглашали в различные экспедиции, причем, не только за его таланты рисовальщика, систематизатора, наблюдателя. У него был еще и другой талант – талант человеческого общения. Он, как никто другой, мог у местных жителей выудить столько информации, что все члены экспедиции удивлялись дотошности и обилию точных подробностей то ли о маршруте, то ли о поведении животного…

Именно тогда, во время первых экспедиций, Формозов начал вести подробнейшие записи всех добытых сведений. Обычно люди приходят к этому значительно позже, в зрелом возрасте, и жалеют потом, что не сделали этого раньше. А у Формозова к зрелому возрасту уже накопились огромные богатства наблюдений. Кстати, одним из первых он сделал вывод о том, что жизнь животных можно изучать, не только вживе наблюдая за их поведением, но и изучая их следы. Постепенно он стал  первостатейным следопытом, не уступая в этом искусстве опытнейшим таежным профессионалам-охотникам со  стажем в десятки лет. По результатам поездок в экспедиции во все края страны он публиковал брошюры со своими зарисовками и толкованием следов, постепенно становясь известным знатоком в этом деле. Впоследствии он объединил эти разрозненные издания в одну  книгу, которую назвал «Спутник следопыта». Это было, конечно, не просто повторение ранее написанного, это была  расширенная и  во многом переписанная работа уже
сформировавшегося зрелого ученого. Книга мгновенно слала невероятно популярной, как сказали бы сейчас,   «бестселлером». Она переиздавалась множество раз и по сей день остается поистине классическим трудом, который не просто нужно, не просто обязательно прочесть каждому  любителю природы, каждому охотнику. Книгу эту читать интересно! Но можно судить о высочайшей требовательности автора к самому себе уже хотя бы по тому, что в пятидесятых годах он сказал: «Более сорока лет шаг за шагом пробирался я по непроторенному пути «следоведения». Не многие представляют, сколько труда было вложено в собрание этих зарисовок, в точное определение животных, оставивших свой след. Но текст хуже, чем зарисовки, мне бы очень хотелось переписать текст заново»
.
К моменту написания этой книги он побывал уже  на Дальнем Востоке, работал в Казахстане, Мурманске, во многих местах Европейской  России. Все, что он видел и изучал, ложилось в очередные его записи и книги. Кстати, нужно сказать еще и о том, что все книги Формозова написаны самым простым, понятным каждому, даже неподготовленному читателю, языком. А этот дар даже среди очень талантливых ученых встречается крайне редко, наука, которой он посвятил жизнь, и ее разделы изобилуют сложной терминологией и очень велик соблазн «наукообразия», когда за  словами пропадает суть, а главное – интерес к предмету изучения.

Формозов всегда старался работать там, где природа была как можно меньше затронута людьми. Именно поэтому очередным этапом его путешествий стали давно знакомые ему места вдоль Северной железной дороги, к востоку от станции Шарья, в бывшем Ветлужском уезде Костромской губернии. Выбрав здесь в 1930 году зону для работы, не очень-то большую по площади, но зато практически нетронутую экономикой, он 22 года посвятил её изучению. Костромское южнотаёжье давало огромный материал для размышлений и выводов. Наблюдались пушные млекопитающие и боровая дичь. Многое из тех записей легло в книгу «Звери, птицы и их взаимосвязи со средой обитания». Причем, натура писателя иногда вклинивалась в натуру ученого. Даже во время описания каких-то природных процессов в книгах Формозова попадаются бытовые зарисовки, которые, впрочем, тоже внутренне были связаны с темой книги.

«Деревня Яковлево, - пишет Формозов, -- возникла незадолго до отмены крепостного права, когда несколько крепостных семей по приказу помещика были переселены из правобережья Ветлуги. Ехали со слезами, но потом прижились и обустроились.

Старики еще помнят то время, когда медведи уничтожали овсяные снопы прямо на деревенском гумне, а в поле не раз выходили стада северных оленей. Следы медведей в годы моих поездок часто приходилось видеть у самой поскотины, ограждавшей выгон для скота, глухари при осеннем вылете на озимь нередко присаживались на крыши изб, белки при миграциях забегали во дворы.

Деревня Киселево, по словам жителей, возникла около ста лет назад у излучины реки Нея. Среди жителей много добычли-вых рыбаков и охотников. Кстати, места наших исследований прежде входили в состав Ветлужского уезда, где в конце 19 века насчитывалось две тысячи охотников-промысловиков из пяти тысяч по всей Костромской губернии».

Именно в этих местах родились такие работы  Александра Николаевича как «Рябчик и рябчиковый промысел», «Мелкие грызуны и насекомоядные Шарьинского района», «Тетеревиные птицы», «О снежном покрове».

В Формозове удивительным образом сочетались охотник-бродяга в заношенном ватнике, в лаптях и ученый с мировым именем, участник многих международных конгрессов и симпозиумов…

Конечно, такие комплексно талантливые люди, как Формозов, рождаются, пожалуй, реже, чем раз в столетие. И все-таки жаль, что больше исследователей такого масштаба на костромской земле не было. Были последователи, продолжатели его дела, но такой широты охвата, такой фанатичной преданности делу, такой самоотдачи, как у Александра Николаевича, невозможно требовать от других… Именно поэтому в любой специальной и неспециальной библиотеке можно найти его  труды, именно поэтому его «Спутник следопыта», «Шесть дней в лесах», «Записки натуралиста», «Во времена звероловства» и многие другие его книги можно и по сей день увидеть в личных библиотеках простых любителей природы и на столах современных ученых.


                ВЕТЕРАН

В Беловежской пуще, излюбленном месте охоты царей, Борис  Иванович мечтал  побывать. Говоря об этом, он почему-то грустнеет, взгляд замирает так, что сразу видно: на человека нахлынули воспоминания
.
–   Что-то вас взволновало? Случилось там что-то?

– Случилось… Самое страшное в жизни людей, страны, отдельного человека.   Война случилась…   Мечта моя сбылась тогда, когда шел  сорок третий год, началась Белорусская операция, задействованы были громадные силы с обеих сторон, техника на  земле, техника в воздухе, а воздух весь пронизан снарядами, бомбами, осколками, пулями… Во время редких передышек  думал я больше о том, как бы поесть да заснуть где-нибудь хоть на пару часиков. И все же… иногда профессия брала свое: смотрел по сторонам на окружающую природу, на леса, и неотвязная была мысль: как же в этом аду могут выжить животные? Ну, еще птицы улететь могут, мелкие всякие животные спрячутся, хотя и это мало поможет – зверьё тишину любит, а тут грохот орудий, взрывы… А вот медведи, лоси? Погибли все, наверно. Или ушли. Впрочем, куда уйдешь от такой войны? Фронт – на сотни, тысячи километров… Вот так я побывал в Беловежской пуще.

…Мы разговариваем с Борисом Ивановичем Мясниковым уже не первый час, а разговор все не иссякает. Этот человек наполнен огромной информацией, богатейшими воспоминаниями, по каждому поводу ему припоминается подходящий случай. Он достает интересные и любимые книги, показывает и легко цитирует их, извлекает кучу альбомов, где к каждой фотографии у него есть свой комментарий. Такие интересные люди вообще встречаются редко, но в этом случае  интерес собеседника особо подогревается в тот момент, когда он узнаёт возраст Бориса Ивановича.

А ему тогда, во время нашего разговора было, ни много, ни мало, а 95 лет! Вначале эта цифра просто ошеломляла. Как? Этот энергичный, легко передвигающийся человек прожил почти сто лет?! Впрочем, дело даже не в физической форме, а в интересе к жизни, который часто угасает у людей с годами. Мясников был эмоционален, сохранил чувство юмора, прекрасную память. Не иначе, какой-то секрет знаете долголетия, а, Борис Иванович?

– Знаю. Общение с природой. Охотничий азарт и вкус к жизни, к острым ощущениям. Все это не дает душе состариться. А ведь именно с нее, с души, и начинается старение человека!

Родился Мясников в 1912 году в семье, которая в нескольких поколениях жила и питалась великой рекой Волгой. В Чернопенье вообще, так уж сложилось, было когда-то гнездо волгарей – лучшие капитаны и лоцманы передавали мастерство из поколения в поколение. Отец Бориса учился у деда, с 14 лет был матросом, потом добрался до Нижнего, до речного училища, был лоцманом, капитаном,  и поэтому, естественно, видел своего сына только речником.  Но… как-то не сложилось. Когда Борис подрос, жили они уже в Юрьевце, в местах, которые считаются одними из самых красивых на Волге.

–   Ружьё-то когда в руки впервые взяли, Борис Иванович?

– Да лет с четырнадцати. В какой-то степени мне повезло: попался мне наставник хороший. Учителем он был. Так вот с ним мы тогда своими ногами все угодья вокруг Унжи, притока Волги, протопали-изучили. Какие там места! Леса – без края, полное древесное разнообразие:  от хвойных любой породы до лиственных, включая еще оставшиеся с древних времен знаменитые дубы, которые Петр Великий берег, как зеницу ока – они были основой, одним из самых драгоценных материалов для строительства русского флота. А уж животное царство! Любой зверь, любая птица! С тех пор, конечно, поубавилось всё, но и  до сего дня поунжье для охотников – край благодатный… Вот так и «приохотился»! Надо сказать, что в течение двадцатого века человек со своими придумками немало дров наломал в природе. Если бы я не прожил так много, может быть, и не поверил бы тому, что сам видел, своими глазами. Тогда я частенько бывал на родине отца, в Чернопенье. Так вот не поверите: одно зрелище повторялось регулярно, я даже ходил, как на какой-то природный спектакль, устраивался заранее и смотрел… А там  местечко такое было над рекой (тогда еще река была натуральная, не водохранилище),  далеко видно было – плесы, перекаты… Но придти надо было до восхода. И вот примерно в один и тот же момент каждый раз, когда солнце не взошло, но уже достаточно светло и вода восходом окрашена… Река вдруг закипала! Буквально начинала бурлить, плескаться при самой тихой погоде. Продолжалось все это минут 15-20, а потом река опять плавно текла, как ни в чем не бывало.  А ведь это была всего лишь кормежка жереха, -- так много его было в реке, что создавалась невероятная картина.

Разговор повернул немного не по теме, но Мясникову хотелось сказать о наболевшем:

– Я прекрасно понимаю, что построили на Волге водохранилища по необходимости: энергетика нуждалась в дешевой электроэнергии; строили ГЭС-ы на Волге в сороковые-пятидесятые. Образовались водохранилища. О негативных последствиях всего этого для людей уже очень много написано-передумано. Это и затопленные пойменные, самые богатые земли, это сорванные от родных мест и могил люди, пошла депатризация… Загублены были нерестилища, гнездовья дикой птицы… Самое ужасное – в том, что Волга замедлила течение и эта медленная вода стала подпирать воду притоков, те тоже стали замедлять течение, при сплаве все больше бревен уходило на дно, покрывая его деревянным настилом из топляка. Почти все притоки на территории области были когда-то судоходными. Да зачем далеко ходить? Мой отец, когда был капитаном в Юрьевце, поднимался со своим судном по Унже до самого Кологрива, уж почти до истоков! Сегодня от устья можно подняться по Унже всего на несколько километров, далее все занесено песком… Такая же картина на остальных притоках.
Но я уже сказал – об этом  говорены миллионы умных слов. А самое ужасное во всем этом – то, что давно все видят этот вред, прекрасно понимают, что те цели, ради которых были построены водохранилища, давно потеряли свое значение и актуальность, но никто пальцем о палец не ударит, чтобы реально исправить положение. Чтобы спасти великую реку, нужны решительные меры. Нужно ликвидировать плотины, компенсируя нехватку электроэнергии режимом строгой экономии или строительством  ТЭЦ или АЭС. И тогда лишь, лет через тридцать, не раньше, река начнет приходить в себя после насилия, учиненного над нею…

По логике вещей Борис Иванович должен был стать тоже речником, во всяком случае проблемы рек волнуют его, как мы видели, по сей день. Но судьба-индейка бросила его в геолого-разведочный техникум при Московском геолого-разведочном институте. Только к концу учебы поняв, что избрал профессию не по душе, вместо намечавшегося прежде геоинститута он поступил… в пушно-меховой! Впрочем,  здесь тоже были точки соприкосновения: романтика поиска, дальних таежных троп, Крайнего Севера. Тогда, в тридцатые годы, активно шло освоение Заполярья, и студенты рвались в бой – поскорее к реальному делу.

Но бой пришел настоящий. Война резко нарушила все планы и мечты. Институт эвакуировали в Самарканд, сделали ускоренный выпуск и распределили недавних студентов в самые отдаленные точки страны: нужно было срочно увеличивать добычу пушнины, которая шла в уплату за многое, так необходимое воюющей Родине. Эта работа расценивалась наравне с участием в боевых действиях, но для молодого человека принять  такую ситуацию было трудно. Год он проработал охотоведом и директором Березовского райпотребсоюза Ханты-Мансийского округа Омской области, непрерывно добиваясь отправки на фронт. В 1943 году он оказался под Курском и прошел долгий путь до самого Берлина, стал участником его штурма и штурма рейхстага. А до этого были не менее трудные бои – в Белоруссии, в Польше – во время Висло-Одерской операции, под Кюстрином, на Зееловских высотах… Но война кончилась, как кончается все на свете. После демобилизации Мясников работает в уже знакомых Омской и Тюменской областях.

Только в 1955 году удалось ему вернуться в родные края, поступил на работу в «Облзаготживсырьё» охотоведом, но уже вскоре стал старшим охотоведом, а с июля 1957 года – он уже главный госохотинспектор Госохотинспекции при облисполкоме.

– Шестнадцать лет вы возглавляли эту организацию. Частенько на подобные должности ставили случайных людей, приближенных к начальству чиновников, многие из которых вообще не имели специального образования. Вы же – биолог, имели значительный, многолетний опыт организации охотничье- промыслового хозяйства.

– Опыт, конечно, был, те годы не сбросишь со счета. Но если по-честному, то моя работа в Сибири и на севере существенно отличалась от той, которой пришлось заниматься здесь, в Костроме. Там главный уклон был промысловый. Артели охотников-профессионалов добывали то, что от них требовали в тот момент: нужно мясо – будет мясо, нужна пушнина, -- скажите только, какая нужна. И организаторская работа там упиралась, в основном, в  обеспечение бригад-артелей провиантом, боеприпасами, оружием и всякими одежонками, лыжами и всем прочим необходимым. Здесь же, в Костроме, направление было другим. Здесь на первый план выходило регулирование численности животного мира, охрана природы от хищнического к ней отношения, создание на местах коллективов охотников, воспитание у них взаимоответственности. Понятно, этими вопросами занимались и добровольные объединения, но мы представляли государство и его интересы, а это, согласитесь, несколько иная позиция.

– Что вам удалось сделать за то время, когда вы возглавляли организацию?

–   Трудно сказать. Так много было всякой текучки, что в этом потоке трудно выделить главное. Но все же…  Пожалуй, удалось сделать не очень, вроде бы, броское дело: постепенно перейти от стихийной охоты на охоту организованную.

–   Не очень понятно, поясните.

–   Ну, вот, смотрите. Наша область, несмотря на всю историю ее и давние традиции, до войны нелепым административным решением была отброшена назад. Когда ликвидировали Костромскую губернию и разделили ее между соседями, то тем самым нарушили преемственность традиций, разрушилась связь между поколениями. Произошло это и в охотничьем хозяйстве. Распался союз охотников, костромские районы оказались окраинными районами соседних областей, соответственно и контроль был ослаблен. А тут еще психология: «наше», «не наше»… И когда в 1944 году была создана Костромская область (несколько в урезанном виде по сравнению с губернией), то вот это отставание и полезло изо всех дыр. Пришлось с нуля делать элементарные вещи. Ну, об этом пусть другие расскажут, меня-то здесь тогда не было. Но и тогда, когда начал здесь работать, попал я в полосу всяких  партийных и государственных экспериментов. Только вывеску организации меняли несколько раз! Но это – ладно бы… Но эксперименты касались и сельского хозяйства, а вот это уже впрямую соприкасалось с нашей работой.

Так получилось, что в самом начале шестидесятых годов оказались буквально брошенными многие поля, особенно овсы, убирать зерновые из-за реорганизаций было некому, и селяне предпочитали просто бросать эти поля вместе с урожаем. Овсы уходили под снег. И вот тогда и появились у нас кабаны.  Такие случаи бывают в природе – забредает животное за пределы своего обычного ареала обитания. Но здесь-то было по-другому! Создается впечатление, что  звери были информированы о сытной кормежке в этих местах. Кабаны быстро осваивали новые для себя территории, а это – плохое соседство, они наносят немалый урон сельскому хозяйству. Пришлось начинать с ними борьбу. В первый же год было выдано десять лицензий на отстрел кабана. Сейчас на территории области около полутора тысяч кабанов, но это – биологически оправданная и постоянно регулируемая численность.

Считаю своей серьезной заслугой то, что именно по моей инициативе началось не только в  нашей области, но и в соседних лицензирование охоты на медведя. А начиналось все с того, что я заинтересовался несчастными случаями на охоте, которые в те годы стали происходить чаще обычного. Специальных наблюдений никто не вел, но я порасспросил охотников и пришел к выводу, что чаще всего, почти в ста процентах случаев, такие происшествия бывали с неопытными охотниками. Причины могли быть разными в каждом случае: отказ плохого снаряжения, нервный характер самого охотника, элементарная трусость, полное пренебрежение знаниями о повадках зверя, о его реальной силе и мощи, скорости движения и так далее. Короче говоря, пользуясь тем, что с послевоенных лет только начало налаживаться охотничье хозяйство, в лес потянулись люди случайные, самонадеянные. В результате – серьезные травмы, а то и смертные случаи.

Лицензирование медвежьей охоты поставило барьер перед этой партизанщиной. Я сам составил специальные правила охоты на медведя, и каждый охотник, претендовавший на такую добычу, должен был их как следует изучить. Кроме того, лицензию выдавали только людям, уже проверенным в деле, имеющим опыт.

Надо сказать, что в соседних областях сразу заинтересовались такой практикой и внедрили все это у себя. А позже, как это часто бывает по сей день, столичный  чиновник какой-нибудь перехватил инициативу, преподнес начальству, как свое собственное изобретение, а поскольку дело, в принципе, полезное, то вскоре из главка поступили общесоюзные документы, практически повторявшие то, что уже давно действовало у нас…

– Видимо, с начальством у вас отношения бывали не очень теплыми?

– Да нет, почему же. Но общение с крупными начальниками, уверяю вас, не всегда доставляет удовольствие. Но приходилось…

–   Вы о так называемых в народе «царских охотах» говорите? Наши Генеральные секретари бывали в костромских лесах?

–   Тогда, с легкой руки самой верхушки, пошла среди больших чиновников мода на охоту. Как игра в теннис при Ельцине. Охотиться любили и Хрущев, и Брежнев. Леонид Ильич как-то даже собирался к нам, даже команда  уже поступила: подготовить охоту. Но в это время разразились события в Чехословакии, и об охоте  пришлось  забыть. А подготовить охоту – это довольно большая работа. И довольно часто приходилось делать ее для собственных, областных первых секретарей – Скулкова и Баландина, для гостей из Москвы. Причем, чаще всего заказывали медвежью охоту. Ну, сами понимаете, такой крупный чин едет за сотни километров, -- так не бекасов же ему стрелять! Он хочет удовлетворить свои охотничьи амбиции, трофей ему нужен крупный – или лось или медведь!

Однажды приехал небезызвестный Юрий Чурбанов, мили-цейский генерал, зять Брежнева. Конечно же, нужен был ему медведь. А время было осеннее, значит, надо на овсы, охотиться с лабаза. На такие случаи у нас всегда были присмотрены заброшенные, а то и специально нами же засеянные поляны, куда медведи наведывались. Отправились мы туда. Я, в общем-то, был спокоен: человек, вроде бы, волевой, с оружием уметь обращаться по штату ему положено, да и молодой, физически крепкий… Ну, короче говоря, я всех подробностей рассказывать не буду, но эта ночная охота на лабазах была сорвана: Чурбанов не выдержал напряженного ожидания. Там ведь мысли какие приходят: темно, ничего не видно, приборов ночного видения тогда еще не было, а зверь тихий и ловкий, может подойти так, что и не заметишь. И начинают чудиться в сумраке какие-то движения, какие-то тени… Вот по такой тени Чурбанов и бабахнул! А после выстрела какой медведь туда придет?  Еще в момент первого знакомства мне почудилось в Чурбанове некоторое верхоглядство, шапкозакидательство. Но что мне в нем понравилось, так это то, что после конфуза он не стал ничего придумывать, не стал оправдываться. Он полностью принял и  на ус намотал урок, который ему дала жизнь…

А в другой раз мне самому был урок преподнесен. Уж не помню, для кого, но готовили мы охоту по поручению Скулкова. Кто-то должен был прибыть из «больших», из Москвы. Опять медведь. Отправились мы, несколько человек, на присмотренную берлогу. Дело было, естественно, зимой, а зима выдалась снежная, лес труднопроходимый. Короче, -- берлогу мы не нашли. Измучились, перебираясь через поваленные ветром стволы, облазили все вокруг – нету! Прямо наваждение какое-то! Знаю точно, что должна быть берлога где-то здесь, а найти не можем. Я уже  буквально опустил руки. Отправил егерей в деревню, а сам решил еще раз осмотреться. В голове успокаивающие мысли вертятся о том, что зимой иногда и на одном гектаре берлогу не могли найти, бывали такие случаи.

И вдруг буквально в трех метрах от себя вижу торчащую из-за  ветровала шкуру медведя! Не было у него здесь берлоги, он залег прямо на поверхности земли. Сверху нависают ветви ели, на них снег, и зверь практически не виден. Я успел еще подумать о том, как тихо и незаметно отступить. Но не успел еще лыжи оторвать, как лайка, которая была со мной, тоже учуяла медведя. Беда в том, что собака эта была натаскана на запах, на шкуре ее тренировали, но не на живом медведе, поэтому у нее вообще никакого страха нет, она идет вперед и… носом к носу оказывается с повернувшим голову медведем!  А она стоит и… нюхает!
У медведей реакция мгновенная. В следующую секунду над поваленным деревом взметнулась огромная темная масса. В глубине сознания пронеслось только: таких больших медведей не бывает! Ну откуда я мог знать, что там не один медведь, а  медведица с двумя годовичками!  Медведь вообще опасен, а самка, защищающая детенышей – втройне. Да и годовик – это не  плюшевая игрушка. Это уже сформировавшийся зверь не такого уж и малого размера…

Ну, мысли эти я уж потом рассортировал по полочкам, а тогда некогда было этим заниматься. Я выстрелил в первый раз буквально от пуза, вскидывать ружье было некогда. Мне нужно было ошеломить зверей, здесь вполне сгодился выстрел в воздух. Так оно и получилось: подростки-медведи рванули в разные стороны. Но с матерой медведицей такие фокусы не проходят. Она бросилась ко мне. Прыжок у нее был такой, что она вполне меня доставала, но я уже успел поднять ружье и выстрелить в лоб.

Она упала прямо на концы моих лыж…

Я смотрел на нее, вяло соображая – что же произошло, и меня, опытного профессионального охотника, который десятки раз бывал в опасных ситуациях, меня, фронтовика, задним числом трясло, как когда-то в отрочестве в  Островском районе, когда я впервые  стоял перед берлогой. Она оказалась пустой, ложной, но я-то в тот момент этого не знал!

… Когда егеря вернулись, заслышав выстрелы, я сидел на туше, тупо не реагируя на окружающее. На расспросы смог только махнуть рукой:

–  Мужики, только отхожу…

Вот такой случай мне жизнь преподнесла. Впрочем, подождите, я вам сейчас покажу…

… Борис Иванович лезет в свои «закрома» альбомов, листает один из них, показывает:

  –   Вот та псевдоберлога, вот та медведица.

–   Простите, но она ведь здесь… живая?

–    Живая, конечно.

  –   Так вы и сфотографировать ее успели?
–   А я всегда с собой фотоаппарат беру, всегда он наготове. В тот раз снимок получился, как видите, не очень качественным...


…Фотография  издавна была увлечением Мясникова. Сколько сотен удивительных пейзажей, сколько подсмотренных сценок лесной жизни! И все это – без всяких телеобъективов, обыкновенным фотоаппаратиком с фокусным расстоянием в 50 миллиметров. Мы рассматриваем это огромное богатство, Борис Иванович почти не комментирует фотографии, но по ходу дела  все  время всплывают какие-то охотничьи эпизоды. Рассказывает, кстати, редчайший случай  встречи с медведем-каннибалом, то есть, пожиравшим себе подобных. После обнаружения первого такого случая  («рассказали» обо всем  охотникам останки зверя, куски шкуры и другие следы) за этим очень опасным зверем началась охота, как говорится, всем миром. Но он успел напасть еще на одного медведя и уничтожить его, прежде чем застрелен был сам.
 
Сидели мы в доме у Бориса Ивановича, доме старинном и сохранившем, как и его хозяин, свое изначальное лицо. Дом этот когда-то, в конце 19 века, построил известный костромской купец Аристов, занимавшийся, в основном, хлеботорговлей, для своей дочери. Тогда здесь была почти окраина Костромы, а сейчас – парадный въезд в город, где еще сохранились такие дома, как у Мясникова – с мезонином, изразцовыми печами, межкомнатными арочными проемами с намеком на стиль модерн,  с отдельными предметами старинной мебели… Дом этот купил когда-то отец Бориса Ивановича, а после войны, когда Мясников вернулся на родную землю, стал жить он сам.

Над входом  в соседнюю комнату висит прекрасно сделанный трофей – голова медведя. Здесь же чучела птиц и небольших животных.
 
–   А голова эта не того ли медведя-каннибала?

–   Нет. Это та медведица с годовичками… У меня случаев охотничьих и трофеев было много, но вот эту голову я специально попросил Владимира Андреевича Тяка, нашего великого мастера-таксидермиста, сделать на память. Он мне вообще все эти чучела делал, но  когда я рассказал о своем спасении, он особенно постарался.
–   Да уж… Повезло вам в тот раз.

–   Нет. Не повезло. В этой ситуации выручил меня автоматизм, наработанный мною  на многолетних тренировках на стенде. Реакция вырабатывается совершенно сумасшедшая, которая только в малой степени зависит от мысленной команды. Тут ведь как получилось? Когда мы взяли курс на повышение квалификации охотников, то неизбежно состыковались с охотничьим спортом. Соревнования на стенде по  вылетающим тарелочкам проводились тогда   и городским, и областным обществами охотников. В те времена любой способный стрелок мог не только тренироваться, но и доказать своё мастерство  в постоянно проводившихся соревнованиях. Стрелки бывали  из разных организаций, охотничьих хозяйств, но под какой бы «крышей» ни проводились соревнования,  долгое время сборную команду Костромской области тренировал я. И горжусь, как одним из главных достижений в жизни, что команда наша стабильно выходила в огромной центральной зоне   на призовые места.   Первыми были москвичи, но нам с ними тягаться было невозможно: уровень оснащения не тот, они первыми изучали зарубежный опыт, а нам тогда об этом и мечтать не приходилось. Так что столичные стрелки были как бы из другой весовой категории. Прекрасно стреляли туляки, но у них давние оружейные и стрелковые традиции поддерживались на самом высоком уровне. А вот из всех остальных, где были примерно равные условия, мы были лучшими!

Отличные результаты наши охотники показывали на соревнованиях в Свердловске, Челябинске, Ленинграде, Москве, Ростове-на-Дону, Краснодаре… Отличные результаты показывал  на траншейном стенде мастер  спорта Борис Лапшин, или, как его звали, «дядя Боря». Он даже входил в сборную России, был чемпионом общества «Динамо». Были у нас ещё два мастера спорта -- Герман Киселёв и Юрий Смердов. На круглом стенде тоже мастера были – Борис Крылов и Юрий Красногоров, талантливый стрелок был… И я верю в то, что спортивные навыки выручали  их в опасные моменты, как меня в том случае.

… Когда Борису Ивановичу «стукнуло» 95 лет /!/, приехало много гостей изо всех волостей. Ели, пили, вспоминали, обещали приехать на столетие…
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)