Сидим с женой на слёте израильских колдунов и ведьм (лекарей), которые порой колдуют над нами, изо всех сил и чар пытаясь помешать нам перейти в мир иной. Спикер оказался не умным и хамоватым: пытался грубо затыкать рот выступавшим, критикующим святую администрацию. Нечистая сила (колдуны и ведьмы), сущности, как известно, гордые, в едином порыве исторгли многократно повторяющийся рёв: "Бэра! Бэра!.....Бэра!".
Признаюсь, не сразу до меня дошло, что Бэра - это вольный перевод на иврит фамилии "Берия". В Израиле, как и по всему прогрессивному свету с лёгкой руки судей привыкли считать эту самую бэру символом вселенского зла, жестокости, диктатуры. Берия, конечно, не светел, как солнышко, на котором тоже бывают пятна, и всё же...
Судили его не либералы, а борцы за дело Ленина - Сталина, которому он принёс едва ли не больше пользы, чем вся остальная сталинская камарилья вместе взятая. Достаточно вспомнить советскую шпионскую сеть, которая под его руководством украла у США большую часть технологии производства атомной бомбы и рухнула, когда ею стал руководить сменивший Берия Игнатьев, организацию строительства оборонных объектов, производства той же атомной бомбы, организацию "шаражек", где талантливейшие из "врагов народа", борясь не за славу, а за спасение своей жизни и благополучие семей, ковали щит и меч своей родине.
Не случайно смерть Сталина совпала с началом подготовки тираном очередной смены состава: мегрельского дела, меча, занесённого в том числе и над головой самого Лаврентия. Устранив Сталина, Берия спас от сталинского геноцида советских евреев, которых уже поджидали эшелоны для отправки на Колыму: моего соседа, еврея коммуниста, назначили фюрером одного из вагонов. Все врачи-"отравители" были освобождены немедленно после смерти Сталина - самого свирепого, самого крово-жадного врага советских народов.
Что же до остальных, около ста пятидесяти тысяч выживших, репрессированных по подложным обвинениям политических заключённых, то их освобождение растянулось на годы под предлогом пересмотра дел. "Если бы их освободили сразу, то всем стало бы ясно, что мы - мерзавцы, каковыми мы и были", - сказал не хуже Берии всё понимавший Микоян. В связи с этим высказыванием вспомнилось горестное признание А.Ф. Керенского, который незадолго до смерти на вопрос журналиста: "Можно ли было избежать октябрьского переворота в 1917 году?", - ответил: "Да, для этого надо было расстрелять одного человека". - Кого? Ленина? Троцкого? - Ответил: "Нет. Керенского.".