Зависть

Мне непонятна злая зависть,
Когда любой чужой успех,
Тебя, по сути, не касаясь,
И гонит сон, и гасит смех.
(Андрей Дементьев)

1.
«Хрущевки», затем «брежневки» дружно шагали по нашей необъятной стране, образуя уродливые спальные районы из обезличенных мрачных домов. Эти неприметные и убогие на вид панельные коробки не вносили в архитектуру города красоту и разнообразие, но зато успешно решали наболевший квартирный вопрос.

В начале восьмидесятых, когда подобное строительство было на закате и на рассвете уже разгорался костёр больших перемен в стране, София наконец-то получила вожделенный листок желтоватой бумаги со столь волнующей сердце надписью «Ордер». От счастья кружилась голова и воздуха не хватало в груди – она хозяйка, пусть и небольшой однокомнатной, но своей квартиры и до дома, построенного на пустой окраине за МКАД, она готова была идти пешком.   

То, что квартира находится крайне далеко от института, в которым она трудилась младшим научным сотрудником, нисколько её не смутило, большей радостью было то, что жить она теперь будет далеко от родительской семьи. Прощай чрезмерная материнская опека и нравоучения!

Немного расстроилась, что дом панельный – много слышала рассказов об удивительной слышимости сквозь тонкие стены, но, будучи по жизни оптимисткой, и здесь нашла свои плюсы – стены ровнее, чем в кирпичном. Да и квартиру после можно обменять – Подмосковье застраивается быстро. А сейчас долгожданная отдельная жилплощадь, надеялась София, даст возможность устроить наконец-то свою личную жизнь.

Первый опыт отношений у неё оказался неудачным.
София не собиралась выходить замуж за того, от кого забеременела, но аборт делать не стала. Предложение руки и сердца она получила, но проанализировав своим трезвым и расчётливым умом перспективы брака с отцом будущего ребёнка – отказала. «Учитель физкультуры – неперспективный, заурядный, нечестолюбивый – ну какой прок от такого мужа, – рассуждала. – Красивый – да, но с лица, говорят, воду не пить. Всю жизнь потом борись с вертящимися вокруг женщинами, сгорая от ревности и подозрений».

Но просчитала своим мозгом-ЭВМ, что гены красивого и здорового учителя хороши для потомства, а как мать-одиночка она быстрее получит квартиру. Ловко провернула дело с пропиской в общежитии и, родив, встала в очередь на получение жилья. Предприимчивый ум молодой красивой женщины всё всегда обдумывал на шаг вперед: «В жизни выигрывает тот, кто вертится и крутится, – любила повторять, – под лежащий камень вода не течёт».

И крутилась… крутилась, уверенная в своей правоте и успехе.
Одной из первых въехала в новый дом София. Шестнадцать метров комната с балконом, кухонька – семь. Крошечная кладовочка в коридоре и совмещённый санузел. Она взяла отпуск и занялась обустройством. О, какое это приятное занятие – создавать комфорт и порядок в своём первом отдельном жилище! Она перекрашивала и переклеивала, отмывала и начищала, кроила занавески, шторы, и часами простаивала в очередях за необходимыми для новой квартиры вещами. Спать не могла от радостного возбуждения.

Для сына, будущего первоклассника, уголка в квартире не нашлось, как, впрочем, и не было ему места в общежитии. Рождению первенца больше всего обрадовались родители Софии, и она искренне уверовала, что облагодетельствовала их, скрасив старикам старость. «Старушка» бабушка, не доработав до пенсии, уволилась и посвятила свою жизнь чудному мальчугану, что рос, в отличии от непокорной и своенравной своей матери, ласковым добродушным и удивительно послушным.

Отпуск пролетел незаметно и потянулись будни с долгой ежедневной дорогой из дома и обратно, но София и в этом испытывала некий романтический аромат: дух путешествий, расставаний, встреч, и даже наслаждалась неповторимыми запахами железной дороги. Жила мечтами нежданной судьбоносной встречи именно в электричке, как в любимом фильме «Москва слезам не верит».

Но площадь трех вокзалов беспорядочно и оживлённо гудела, словно восточный базар, а электрички, насквозь провонявшие человеческим потом, ходили грязные, часто неисправные и никто ни на кого не обращал внимания. Не было в этом никакой романтики, но София продолжала верить и ждать.

Сама она была интересна и привлекательна: невысокая, пышнотелая, но складная и фигуристая. Красива была и густая грива вьющихся тёмно-русых волос, которые она небрежно собирала в пучок, поднимая его вверх, и кокетливо закалывала перламутровой заколкой под цвет слегка раскосых широко поставленных карих глаз. А маленькие ладошки и ступни были её особой гордостью – не упускала случая привлечь к этому внимание: «Ну разве можно найти элегантную обувь на мой тридцать пятый размер?» И, любуясь, изящно поднимала ножку, вытягивая носочек.

С великой радостью она возвращалась в свою квартиру вечерами! Вновь наводила порядок, вытирала невидимую пыль, стирала, перекладывала, начищала до блеска посуду и, облачившись в атласный халат, лежала на диване с книгой, отдаваясь волнующим мечтам о любви.

О любви… В грёзах ныло сердце и томилась в ожидании душа, ночами тело изнывало без ласки, но… каждый день ничем не отличался от другого и мечты о счастье испарялись.

Безрадостно и тускло прошли осень и зима её самостоятельной одинокой жизни, но ранняя весна вновь оживила кровь и инстинкты, заставив сердце волноваться. Чудом можно назвать весеннюю возбудимость и жажду жизни и любви всего живого на земле, но словно лихорадка, она поражает всё живое: и молодое, и старое.

Солнце, разорвав тяжёлые облака, пробивая ненастную завесу, прогоняло прочь холод, мрак и сырость. Восьмого марта дружно сходил снег и реки-ручейки бежали, извиваясь и переливаясь в свете яркого дня, по бездорожью нового микрорайона.
Был выходной. С утра София уехала поздравить маму и уже к обеду возвращалась домой.

Она не спеша подходила к дому, старательно переступая лужи в новых сапожках на высоком каблучке. Остановилась, улыбнувшись и зажмурившись, подставила лицо солнцу, нежно прижимая к груди, купленный на вокзале и уже поникший букетик тюльпанов.

Неожиданно за её спиной затормозил автомобиль – жигули последней модели. С лёгкой улыбочкой, вальяжно вышел из неё импозантный мужчина средних лет. София мгновенно быстрым взглядом оценила в нём всё: и подтянутую спортивную фигуру, и интеллект на красивом лице, и импортную одежду, и даже успела заметить дорогой перстень-печатку на левой руке.

– Извините, – доставая с заднего сиденья огромный букет роз, обратился к ней, – вы случайно не знаете, в какой квартире живёт София?
Сердечко затрепыхалось, в горле тотчас пересохло – она, не робкого десятка,  растерялась, подумав: «Не бывает такого!»
– Да, имя редкое, – усмехнулся, – больше ничего о ней не знаю, кроме того, что живёт она в этом доме.
– Я…София, – испуганно промямлила в ответ.
Красавец удивился: «Надо же, но… я ищу другую».
– Нет здесь никакой другой Софии и не было, – ответила резко, разозлившись, и быстро скрылась в подъезде, громко хлопнув дверью. Настроение вмиг улетучилось. Почувствовала усталость, боль в ногах от высоких каблуков и тоска одиночества грустью захлестнула, перечеркивая весну, солнце и женский праздник. «Вот, кому-то и розы, и любовь, – запечалилась она, – а я всё одна... Софию, он, видите ли, ищет...»

А ещё показалось, что у неё отняли имя, которым она гордилась. Имя редкое, и оно ей шло, все об этом говорили. Вокруг пестрели простые, словно ситец, имена: Людки, Ленки, Машки, Наташки, а София всегда была одна. Иногда её называли «Софа» и тогда она очень раздражалась.

У них в роду любили всё необычное и искренне верили, что они этого достойны. Именам же придавали особое значение: чем изысканней – тем интереснее судьба, думали. Маму звали Гертруда, бабушку – Феодорой, а сына София назвала Станислав и произносили его с ударением именно на второй слог – СтанИслав.
Ну очень хотелось, чтобы не так, как у всех, а лучше, но к сожалению, бывало и хуже, чему других.

Гертруда не спала ночами и много плакала, переживая за судьбу своевольной глупой дочки, а ещё за сиротку внука, что рос, брошенный родителями. София беспокойно ворочалась ночами в холодной постели, томясь от естественных желаний, а маленький мальчик Станислав, заласканный бабушкой и дедом, мечтал жить с мамой и папой.

2.
Этот мужчина, разыскивающий какую-то Софию, испортил не только сегодняшний праздник, но и последующие дни тоже. Радость от обладания собственной квартирой исчерпала себя, и незавидная судьба одинокой женщины тоской убивала быстро пролетающие дни, месяцы…
Хотелось светлой безмятежной женской доли, чтобы милый рядом, чтобы в сердце любовь, а в доме счастье. Тоска стала переходить в уныние и злость – куда не взглянешь – везде молодые и влюблённые. Даже в грязной тесной электричке София замечала объятья и тайные поцелуи. Сама она уже давно не выглядела девушкой и эти бессовестные свежие красивые малолетки в своей раскованности и уверенности, обращались к ней порой: «Женщина», убивая этим все надежды на счастье.

Часто, вспоминая красивого физрука, серчала на мать, что та не настояла и не заставила её выйти за него замуж. Сердиться и обижаться стало её постоянным состоянием, и она всё больше замыкалась в собственной злобе.

А за раздражением пришла бессонница. Она – эта незваная и жестокая ночная гостья, как невидимая сила, появлялась у постели Софии как раз в тот момент, когда она удобно укладывалась, потягиваясь и, находя свой мягкий уголок на подушке, начинала растворяться в приходящем сне. Но… неожиданно, как пчелиный рой, с мучительным шумом и ещё неясной тревогой поднимались в голове обрывочные мысли. Тревожность нарастала, становилось жарко, душно. Постель была то мягкой, то жёсткой; одеяло тяжёлым и неудобным. Эта «Злобная старуха», как прозвала бессонницу София, обостряла ночами все чувства. До слёз стали раздражать звуки жизни из чужих квартир, но самым невыносимым оказался шум работающей швейной машинки прямо над головой. Она строчила до самого утра без остановки: то сильнее, то слабее, но шили наверху каждую ночь и стоило только Софии лечь в постель, стук её становился невыносимым.
Она вставала, не включая свет, и бродила, прислушиваясь, по квартире в ночной сорочке, словно приведение. Как-то услышала стук входной двери в квартире сверху, быстро прильнула к дверному глазку. Шёпот, тихий счастливый смех и осторожно ступая, низко опустив голову, быстро пробежал вниз по лестнице мужчина.

– Любовник, – выдохнула, разволновавшись, и зависть заполнила её всю.
Выпила успокоительное, и только легла, как вновь застрочила проклятая машинка, да ещё громче и быстрее, чем прежде.
– Совсем совесть потеряли, – схватила ножницы и постучала по батарее, затем ещё и ещё. Захлопали двери, послышались возмущённые голоса соседей. Она затаилась и до утра пролежала без сна, накрывая голову подушкой от невыносимого шума сверху. «Злобная старуха» нахально сидела рядом до самого рассвета и ехидно посмеивалась…

Ночи превратились в кошмар. Стоило положить голову на подушку – шум от работающей электрической швейной машины усиливался и терпеть его уже не было мочи, а ещё, раздражая, воображение рисовало сладкие утехи любовников наверху. «Счастливая», – завидовала призрачному счастью и… испытывала просто жгучую ненависть к неизвестной соседке.

Среди жильцов дома она не увидела приличных и интеллигентных людей, достойных себя, и ни с кем не общалась.
Но любопытство к соседке сверху не давало жить. Решила проследить и как-то весь вечер просидела на лавочке у подъезда. Удивилась, как много детей на игровых площадках, мамочек с колясками, бабушек на лавочках и стариков с картами и домино. Даже стало страшно, как вмещает в себя столько людей эта бетонная коробка.

И вдруг она увидела её. София это сразу поняла, ведь только такой может быть любимая женщина. Счастливая не шла – она словно несла себя по воздуху лёгкой поступью стройных ног в туфлях на высоченном каблуке, выразительно покачивая точёными бёдрами, обтянутыми узкими белыми брюками, а светлые распущенные волосы слегка ласкал ветер, играя длинными прядями и они отливались жемчугом на солнце.

От столь невиданной красоты растерялась и ещё пуще придавило беспросветное унылое одиночество – рядом с ней почувствовала себя… лягушкой. Так мальчишки в школе дразнили её за длинный пухлый рот и глаза, слегка навыкате.
Не успела красавица соседка скрыться в подъезде, как подъехали жигули последней модели и из неё вышел тот красавчик, что разыскивал Софию восьмого марта. Смущённые загадочные улыбки, лёгкие прикосновения…

Зависть ли, или горечь за свою неудавшуюся жизнь, а может и злость на собственные глупости, что творила в жизни, но потеряла София и покой, и сон. Подурнела, похудела, озлобилась вконец.

Ненависть, взращённая на зависти к совсем незнакомому человеку, разъедала изнутри такой агрессией, что жить в одном доме с соседкой, которую даже звали её именем София, она не могла. Её словно что-то разъедало изнутри, мешая дышать, жить, чувствовать. Пропал интерес ко всему и она стала покупать больничные листы. Бродила непричёсанная да неодетая по квартире целый день, прислушиваясь к шумам сверху.

Как-то, услышав злополучную машинку, решила пойти поругаться. Воинственно накинула халат, пригладила рукой растрёпанные волосы и взглянула в зеркало: бледная, опухшая. Полные красивые губы искривлены и нервно сжаты, а их уголки безвольно опущены вниз.
Припудрилась, причесалась и, растеряв боевой дух, на цыпочках подкралась к соседской двери. Прислушалась. Пела Пугачёва и работу швейной машинки она не услышала.

Мышкой юркнула в постель и горько заплакала. О чём? Да кто скажет? Ведь всё у неё было: мать, отец, красивый физрук в своё время, чудесный сынишка, работа и даже отдельная квартира, а ещё красота, здоровье и необыкновенное редкое имя.

Удивительный прежде оптимизм, уверенность растворились в зависти и тоске. Соседку она видела редко, но постоянно чувствовала её присутствие над своей головой и казалось, что та своим бессовестным счастьем, раздражает, подавляет и угнетает. Она даже не задумывалась, почему так уверовала в чужое счастье. Разве любовник – это конечная женская мечта и не самые ли громкие и провальные моменты в жизни связаны именно с тайными связями?

3.
Лето пролетело незаметно и это было самое несчастливое время в жизни Софии. Станислав пошёл в первый класс. София собиралась проводить сына в школу, но не приехала.
В электричках она больше не ждала своё счастье. Старалась побыстрее занять местечко у окошка и подремать в дороге.

Злополучная машинка по-прежнему не давала спать. И как-то вечером, собрав всё своё мужество, София поднялась и решительно позвонила. Дверь не открыли. Она долго нажимала на кнопку звонка, после стала стучать ладонью, негодуя, но за дверью было тихо.

– Чего трезвонишь, как сумасшедшая? Спать людям не даёшь! – недовольный заспанный сосед со следами вечернего подпития даже замахнулся на неё. – Неужто не понятно, что дома никого нет».

– Это мне спать не дают, – София сорвалась на крик, – как заселилась, так и шьёт, так и строчит ночами! Стучит машинкой до утра!

– К врачу сходи, шальная, – сосед удивлённо покрутил пальцем у виска, – никого там нет, уже неделю, как уехала. И сомневаюсь, что там кто-то шьёт. Спать иди, а то милицию вызову.
– Никто не шьет… Уехали…  Что же тогда со мной? Что шумит в моей голове, стоит только положить её на подушку? - от тревожных подозрений охватил животный страх.

В панике поехала к родителям. Как же долго она не была дома! Аппетитно пахло борщом и котлетами.
– Явилась, бесстыжая, – мать даже не оглянулась.
– Мама, я заболела! – выпалила София и в голос заревела, рассказывая сквозь слёзы про постоянный шум в ушах и голове.

Пришёл из школы Стасик. Вежливо поздоровался с мамой и прильнул испуганно к бабушке.

Приехал на обед отец.
– Ничего страшного не вижу, – недовольно пробурчал он, – воспаление ушного нерва – это лечиться, а вот мать-кукушка – не лечится.
Он повысил голос. Дома назревал скандал.

Не найдя поддержки, София быстро расправилась с обедом, чмокнула Станислава, сконфузившись, что забыла купить ему какой-нибудь подарок и поехала в поликлинику.

В кабинете, испуганная, долго и подробно рассказывала про свой недуг. Молодой врач долго рассматривал маленькие ушные раковины, нажимая на определённые точки, проверял слух и развёл руками: «По моей части у вас всё в порядке», и направил к терапевту. Обнаружили гипертонию, но лечение не принесло облегчения. Шум в голове ночами по-прежнему не давал спать.
И родные и коллеги подозревали страшное. Мама нашла лучшего в городе невропатолога.

Измученная, подурневшая и похудевшая София долго стояла в многолюдной очереди и обречённо слушала страшилки из истории больных. Доктора Ковтун С.А. хвалили все и возлагали на него большие надежды. Коридор почти опустел. Шустрые санитарки гоняли по полу грязную воду большими тряпками и ворчали, что этот врач вечно сидит в кабинете допоздна, но тоже хвалили.
Подошла её очередь. Осторожно вошла, села на краешек стула. Врач – высокая стройная женщина стояла к Софии спиной – мыла руки и очень приятным голосом извинялась, что задержала приём.
– Удивительно необычный случай, – повернулась и… перед ней стояла ненавистная соседка.
– Ой, – увидев Софию, широко улыбнулась, – вот где нам пришлось познакомиться, а открыв карточку удивлённо воскликнула: «Надо же и Вы София! Ну, рассказывайте».
И София, вначале преодолевая себя, а после, поддавшись необыкновенной доброжелательности и обаянию врача, долго и подробно рассказывала, опуская, конечно, историю своей зависти и злобе к чужому счастью.

Несколько раз в дверь заглядывала уборщица, но, под строгим взглядом доктора, быстро исчезала. София Александровна, взглянув на маленькие изящные часики, взмахнула руками: «Предлагаю вам, уважаемая моя соседка София Иосифовна, такой план: мы сейчас едем домой, иначе опоздаем на все электрички, а вечером я жду вас к себе на чай. Познакомимся. Добрые соседи, говорят, бывают ближе родственников и обсудим ваши проблемы. Я подозреваю психосоматику. Вы согласны?»

А что Софии ещё оставалось делать? Лучший врач, говорят. Тем более странное слово «психосоматика» испугало.

В дороге они молчали, но встречаясь глазами, улыбались друг другу, как добрые старые знакомые. София Александровна удивительно располагала к себе дружелюбной открытой улыбкой и невероятной гармоничностью во всём. Зайдя вместе в подъезд, рассмеялись.

4.
София пребывала в полном недоумении от столь неожиданной встречи. К соседке она побежала бы сразу, но решила немного подождать: надо же человеку дать время принять душ и переодеться. Кинулась искать конфеты, которые у неё всегда были заготовлены на случай, а вдруг кто зайдёт. Увы, не заходил никто и конфеты она поедала сама, как только заканчивался их срок хранения. Затем покупала новую коробку и опять хранила её в баре серванта. Там же стояли пару бутылок хорошего вина, которое она также выпивала сама. Подруг у неё не было, с соседями не общалась.

– София Александровна, – начала с порога, протягивая большую коробку конфет, заранее приготовленную речь, но соседка перебила: «Зовите меня просто Софа, а то мы запутаемся».
София удивилась: «И вам нравится, когда вас так называют?»
– А вам нет? Не имя красит человека, – улыбнулась, – дали родители, уважать надо.

Она поразительно часто улыбалась и глаза её при этом, лучистые, вдумчивые и проницательные притягивали открыться, довериться. «В такую нельзя не влюбиться», – подумала София.
– А в честь кого вас назвали этим именем?
– Первых трех девочек – моих сестер родители назвали так: Вера, Надежда, Любовь. Потом родился Михаил и последней я, мама и придумала назвать меня в честь матери Веры, Надежды и Любови Софией. А вас?

– Не знаю, имя красивое, наверное. У нас у всех необычные имена, - ответила и вдруг эта традиция показалась ей пустой и мелочной.
Болтая ни о чём, они пили чай, а после, убрав со стола, Софа достала из сумки медицинскую карту Софии: «Нарушаю». И завязалась беседа.

– Я все-таки уверена, что это психосоматика.
– Что это такое?
– Не пугайтесь, это не смертельно. Но при таком положении главным лекарем для себя будете вы сами. Это заболевания, причинами которых являются в большей мере психические процессы больного. Ваша головная боль, шум в ушах и бессонница – это не проявление болезни, это – результат вашего психологического состояния. В вашем случае я вижу огромные залежи накопленного негатива. Вы и внешне заметно напряжены зажимы, подобные нарушения сказываются на качестве работе мышц, сосудов и в целом на работе всей гормональной системы.

В вас живёт, обида, разочарование, чувство вины?

Вы чувствуете недовольство вами в вашем окружении?

Вы находитесь в постоянном стрессе?

Вы не пережили конфликт и пребываете в психоэмоциональном напряжении?

В вашем окружении есть неприятный человек, который подсознательно подавляет вас?

Любое заболевание – это, прежде всего, подавление эмоций и чувств. Я не прошу рассказывать мне о проблемах, которые загнали вас в такое тяжёлое состояние, но я предлагаю подумать, вспомнить и проанализировать, что в вашей жизни сложилось не так. Что гнетёт вас и подавляет, что вызывает чувство вины, – Софа говорила медленно, негромко, – это уже не моя нива, но мои больные часто страдают заболеваниями, причинами которых является сказанное выше.
При этом всё-таки выписала направление на электроэнцефалографию.
На этом их первая встреча закончилась.

София рассказала доктору всё, но умолчала про швейную машинку. Этот вопрос не давал ей покоя весь вечер, но спросить постеснялась. Она уже допускала, что это проявления болезни, но так трудно было это осознать – она ведь слышала эту злополучную машинку каждую ночь! Как же не верить собственным ушам!
Электроэнцефалография не показала никаких отклонений.

5.
Старательно принимая назначенные лекарства, София пыталась собрать свои чувства воедино. Из всего сказанного доктором, больше всех задели слова о чувстве вины. Как только она произносила это словосочетание – сразу мысленно видела большие пытливые глаза сына и Олега – его отца. Взгляд был одинаковый.

И родителей. Вдруг заметила, как они постарели. Папа уже на пенсии, но продолжает работать. Он страдает сильной одышкой и жалуется на сердце. Мама стала очень полной и лицо её при этом отёкшее болезненное. Она много пьёт воды и постоянно, разговаривая, облизывает сухие губы, от чего они приобрели нездоровый воспаленный красный цвет. Ничего этого прежде София не замечала.

Не переживший конфликт – это отношения с Олегом, коллегами. Она не умела строить отношения с людьми. Прежде всего думала только лишь о себе, о своей выгоде, и, если что-то её не устраивало или кто-то мешал, тотчас грубо отталкивала и забывала, но, как вдруг оказалось, что ничего не проходит бесследно – все неприглядные непорядочные поступки загоняются вовнутрь и разъедают психику изнутри.

Неприятным человеком, как легко было догадаться, являлась Софа.

– Неужели мысли и поступки могут сделать человека больным? – недоумевала София.

– Неужели от того, как мы смотрим на жизнь, зависит её качество?

– Неужели запутанность в отношениях происходит от запутанности мыслей, чувств и эмоций?

Все эти терзало её, угнетало.
Пришло понимание, что пора повзрослеть, а как совершить переход от прошлой жизни к новой – она не знала, но соседка раздражать перестала. Бывало, конечно, червячок зависти внутри начинал нашептывать гадости и будить подленькие чувства, но она боролась. София мечтала вновь обрести душевный покой и, непонятным и удивительным было её желание чаще встречаться с Софой. Ей очень понравилась посиделки на кухне.

Как-то встретившись у дома, разговорились. «А вы шить умеете?» – наконец-то спросила София.

Вопрос швейной машинки не давал покоя.

– У меня руки-крюки и растут не из того места, – рассмеялась соседка.
«Значит, все-таки болезнь», – подумала София и… успокоилась.

С тех пор ненавистная швейная машинка стрекотала всё реже, а вот бессонница продолжала сидеть рядом, но это было как раз время осмысления и обдумывания её поражённой гордыней и эгоизмом жизни.   
С Софой они почти подружились и жизнь окрасилась иными красками: более тёплыми и яркими.

Уйдя в отпуск, София поехала в родительский дом.
– Мама, почему у меня всё не так? Почему я такая несчастливая? В чем виновата? – спросила чуть ли не с порога.

– Всё просто, дочка, ты патологическая эгоистка и любишь только себя. Ты постоянно недовольна и непримирима со всеми – таким людям счастье недоступно.

- Я, по-твоему, столь страшный человек? – обидными были слова до слёз. Ещё недавно она бы резко возразила и ушла, хлопнув дверью, но после пережитого нервного стресса, бесед с Софой и обдумывания своей жизни долгими бессонными ночами, только тихо спросила, что ей делать сейчас.

Попробуй полюбить хотя бы сына, – мать облизнула сухие губы.
– Почему ты постоянно облизываешься?
– Диабет.
– Как? – с ужасом воскликнула, – диабет ей казался смертельной болезнью, почему ты не рассказывала?
– Ты не спрашивала. Ты ведь никем и ничем не интересовалась прежде.

Софию вдруг охватил ужас, а вдруг и сын чем-то болен, а от неё скрывают: «А Стасик здоров?»
– Здоров, не переживай, – засмеялась мать, – пойдем обедать.

– Мама, а ты дашь мне его на каникулы? – спросила, волнуясь.
– Дашь, – передразнила мать, – не вещь, чтобы давать. Если сам захочет – забирай. Давно пора. Только он уже взрослый, справишься ли?

Стасик, как мужичок, поморщил лоб и небрежно согласился, но только послезавтра, так, как завтра у него важный матч по хоккею.

Вскоре она ехала с сыном в электричке. Вязанная шапочка с большим помпоном делала его смешным и у Софии поднималось чувство умиления, которого раньше она никогда не испытывала. Ей хотелось обнять, прижать к себе, но Стасик недовольно отстранялся. Хотя по его глазам она видела, что мальчик счастлив быть с мамой. Просто он уже вырос и эти женские нежности не мог себе позволить.

6.
С появлением ребёнка в доме стало всё вверх тормашками. Порядок, которым так гордилась София, исчез и вместо него в тесной квартирке поселилась нормальная семейная жизнь с разбросанными игрушками, книжками. На батареях сохли постиранные детские вещи, в коридоре не помещались лыжи, коньки, валенки и сапожки и целый день приходилось печь, жарить, варить и парить. Прибегая с улицы мальчик готов был съесть тазик котлет и выпить кастрюлю компота.  При этом восставал против каш и супов.

– Что я – маленький, твою кашу есть, сделай хоть яичницу, – и София готовила яичницу.
Приходила Софа и приносила гостинцы.

Стасик перезнакомился со всей детворой во дворе. Пару раз приходил с синяками и ссадинами. И тогда в ужасе София бежала к Софе, и та с самым серьезным видом их лечила.

Стоило сыну лечь спать в кресло-кровать, специально купленное для него, как он мгновенно засыпал, раскинув ручонки, не всегда успевав даже накрыться одеялом.
И сама София засыпала мгновенно, едва голова её касалась подушки. «Злобная старуха», похоже не выдержав кавардак в доме, навсегда покинула его.

С появлением Стасика мир Софии расширился до невиданных доселе размеров. Появились новые книги, имена, герои, увлечения. Ей совсем некогда было кому-либо завидовать, думать и мечтать о несбывшемся счастье, о своей неудавшейся жизни. Да и разве может быть неудавшейся, если у тебя есть такой замечательный сын.

Две недели каникул пролетели быстро и отпуск Софии заканчивался. Стасику пора было возвращаться к бабушке и дедушке – месту своего постоянного проживания. София не скрывала, что очень утомилась за эти дни и порой ей хотелось прежнего порядка и тишины, но более страшным казалось потерять эту сладкую радость материнства. И пусть в доме будет кавардак, и ей некогда будет сделать маникюр и замысловатую причёску, пусть сейчас у неё не всё получается – она научится, она будет стараться, ибо поняла, что усталость от детей и есть великое материнское счастье. И расставаться с сыном она больше не хотела.
 
Как-то в электричке рядом с Софией сел мужчина. Внимательно пригляделся, улыбнулся: «Вы мама Стасика?»
Удивилась, кивнув в ответ.
Он оживился, даже обрадовался: «Я тренер детских групп по хоккею». И стал рассказывать какой же у неё одарённый ребенок, что мальчика ждёт большое будущее и пригласил Софию на тренировку.
Приятно текла беседа, расставаясь, договорились встретиться в хоккейном клубе…

* * *
Дальше можно не продолжать. Если читатель выдержал столь незамысловатое повествование в начале, значит уже догадался, что не случайно появился в рассказе тренер. Случайностей, говорят, в жизни нет. Любая случайность – это завершающий процесс определённых действий и поступков. Ведь только стоит нам расширить границы своего «Я», как людей вокруг нас становится больше и круг общения становится шире. И, вращаясь на более заселённой орбите, наша жизнь меняется под воздействием окружающих нас людей.

У каждого из нас своё представление о жизни.  И мир наш несовершенен, как и не совершенны мы все, но чем внимательнее и добрее мы смотрим вокруг, тем богаче и ярче становится наш собственный мир.

 У каждого и свои нравственные ценности. Кто-то гордится красивыми глазами, наделенными при рождении или красивым именем, а кто-то – своими достижениями вопреки возможностям.  Оценивая чужие поступки или ещё больше – чужую жизнь мы, во-первых, оцениваем по своим нравственным ориентирам, и – во-вторых, мы видим ровно столько нам показывают.

Поэтому счастлив обычно бывает тот, кто смотрит не по сторонам и не заглядывает в «чужие окна», а кто чаще смотрит внутрь себя, пытаясь решать только свои моральные и насущные проблемы. Счастлив бывает тот, кто умеет любить и чем сильнее мы любим, чем больше сеем любви вокруг себя, тем больше любят и нас.

Не стоит откармливать внутри себя мерзкого дикого зверёныша по кличке «зависть». Чем больше мы его кормим, тем больше он грызет нас изнутри, уродуя нашу душу и даже поражая органы. Что и случилось с Софией…

Но сейчас София старалась подавить в себе поразившие её греховные чувства, она училась смотреть на мир с любовью, и судьба повернулась к ней лицом, и остаётся только надеяться, что всё у неё получится.

Тренер и София полюбили друг друга и поженились. Стасик жил с ними. На свадьбе соседка Софа встретила очередного возлюбленного. Самого видного и интересного, но опять несвободного. И вновь были тайные встречи ночами, и после горькие слёзы в подушку. Часто невольно завидуя, она говорила Софии: «Какая же ты счастливая – муж, сын, а у меня четвёртый тайный роман, ведущий опять в никуда».

03.11.2020