Башкирия. Приезд

            
          После  моей работы в  Белоруссии, следующей весной в составе другой проектно-изыскательской партии «Союзгипролесхоз», я, был направлен в Башкирию в междуречье рек  Белая и Уфа. для проведения полевых работ на затапливаемых во время половодья территориях Гослесфонда.
В  дальнейшем на основании проделанных работ к весне следующего года,  выпускался одностадийный  проект лесомелиоративных мероприятий  на лесных угодьях  парковой зоны  города  Уфы.
Выехали мы в начале мая поездом в количестве девяти человек – все москвичи. Начальником  был   Борис Лиховид (ранее работавший лесничим в Забайкальском лесничестве) весёлый, смуглый, улыбающийся мужчина средних лет, с супругой Раисой, тоже лесоводом.
Он слегка прихрамывал, во время войны ему оторвало миной ступню на Эстонском острове Саарема и был на протезе.
Как потом выясниться, на всех праздничных  вечерах, Борис  прекрасно играл на мандолине, Раиса на гитаре, и вместе пели задушевные романсы.
Остальные шесть членов нашего отряда состояли из трёх супружеских пар, тоже лесоводов.
В качестве  инженера-гидротехника у них был я. Непременным  условием для всех,  уметь работать со всеми  геодезическими инструментами.
В качестве шофёра,  в нашем отряде  был Виктор, тридцатилетний весельчак (мастерски танцевавший чечётку), из подмосковной Ивантеевки. 

В  Башкирию он приехал на крытом брезентом фургоне «Уазике».
Машина была полностью набита  геодезическими инструментами, буровым оборудованием, полевым снаряжением, спальными принадлежностями, всевозможными запчастями, разными пилами (включая «Дружбу»), топорами и кончая канистрой диметилфтолата (в сокращении «Дэта») - средства от комаров.

По приезде в деревню, заранее выбранную начальником партии, место будущего проживания  начинался с поиска в деревне жилья.
Шли по дворам, стучали в калитки и предлагали себя в качестве квартирантов,. В деревнях под Уфой население состояло из русских, предки которых здесь обосновались ещё в 16 веке (в 1574 году русскими был основан укреплённый город Уфа)  и башкир, некоторые деды которых ещё сохранили старую казацкую форму Башкиро-Мещеряковского войска.

Русских и башкир сближало общее качество безрассудной удали во всех своих поступках, а, именно, непредсказуемой бесшабашности, что абсолютно не присуще тамошним татарам, которые жили строго по своим предписаниям и Корану.
Башкиры не отличались большой усердностью в отправлении религиозных обрядов (они, как и татары, мусульмане) и в своей повседневной жизни предпочитали общаться больше с русскими, также, употребляя в большом количестве местную бражку – «кислушку».

Жили в Башкирии и немцы, с ещё Екатерининских времён, которые научили местных крестьян культуре выращивания пшеницы (по местным преданиям, до них в этих местах местное русское население употребляло полбу).
Ещё тут жили  раскулаченные и  сосланные сюда  украинцы,  хлебородному таланту которых, Башкирия стала сама, в урожайные годы, вывозить за свои пределы пшеницу.   
После того, как все устроились с жильём, вечером  собрались у  начальника (в лучшем деревенском доме), где тянули бумажки с вариантами работы, кому-какой достанется участок. Участки могли отличаться дальностью от места проживания, своей конфигурацией, степенью заболоченности, наличием и количеством стариц и озёр (которые потом придётся преодолевать при пробивке трасс съёмок) и другими деталями, понимаемыми лишь опытными изыскателями.

Разобравшись в коллективе с будущей работой в основных деталях, тем же вечером накрыли праздничный стол, с обильной, экологически чистой, деревенской едой и, непременной водкой (поначалу, привезённой с собой) и песнями под гитару.  Потом жена начальника Рая, тщательно подсчитала, во сколько всё это обошлось, и расписала поровну на всех до первой получки, так что, отказывающихся от спиртного, в последующие вечеринки, не было.
На следующее утро, все собрались на большой поляне, на окраине деревни для коллективной поверки уровней нивелиров и «пяток» реек.
 
Всё это записывали в личные пикетажные журналы, чтобы не было потом ошибок при прокладке нивелировочных и теодолитных трасс, при замыкании съёмочных полигонов. Потом всем раздали топоры,  к тому времени, уже закалённые местным кузнецом, и все приступали к их заточке

Только хорошо заточенными топорами можно будет быстро прорубать в лесных и кустарниковых зарослях просеки-визиры, по которым, потом будет производиться геодезическая съёмка затопленной лесной территории.
Топорами мы делали и столбы – репера (на характерных и угловых участках съёмочных трасс), с вырубленной в середине,  горизонтальной, ровной полочкой, под пятку рейки. Топоры у нас были под особым вниманием и заботой и  настолько острыми, мы ещё ими  легко точили свои карандаши. 

Прорубка узких визирных просек занимала много времени, задерживая нивелировочные работы, поэтому мы нанимали для этих целей рабочих из местного населения, учеников старших классов, желающих подработать.
Естественно, в  целях ускорения этих работ, мы инженерно-технические работники (ИТР) сами брались за топоры, хотя это не входило в наши прямые обязанности.
Так как мы были на твёрдом окладе, нам  эту работу не оплачивали (что было обидно), но мы всё равно её выполняли, т.к. не всегда у нас были рабочие для этой цели, да и, вообще, нам надо было  как можно быстрее приступить к съёмке всей  нашей затопленной лесной территории. 

В период моего пребывания здесь, один раз пришлось снимать жильё, у одной украинской семьи, которое представляло небольшую мазанку из двух комнаток, задняя стена которой, почти целиком, входила  в крутой склон, заросшего кустарником, оврага. 
Это непритязательное жилище ссыльные хохлы смастерили, когда их сюда закинула советская власть. К нашему появлению,  у этого семейства уже был большой  многокомнатный дом, куда на выходные дни приезжала их молодёжь из Уфы,  в которой те учились в местном университете.
Вместе со мной жил там наш шофёр и молодой рабочий Алексей.
Перед выходом на работу. утром брали у них бидон молока, каждый из нас выпивал кружку парного с большим куском чёрного хлеба и с собой в лес брали бутылку молока опять же с таким же  куском хлеба.

Была у наших хозяев небольшая баня, топимая по-чёрному – в этих краях население имело такого типа  баньки.
Когда, в другой деревне, мне пришлось мыться тоже в миниатюрной баньке, и с очень низким потолком (хозяин соорудил её под свой небольшой рост), мне было в ней тесно, и, когда вышел из неё, то локти и лоб были испачканы первосортной сажей.