Долг 1

                Глава 1.
        Валентина рассматривала полки с разложеными на них товарами. Громадные банки с томатной пастой, трёхлитровые банки консервированных огурцов и кабачков были чистыми и выстроены, словно солдаты на параде. Мешки с мукой стояли под стеной с левой стороны от входа. За мешками с мукой,  стояли мешки с крупами.

        Валентина всё водила и водила взглядом по всей кладовой и не переставала удивляться множеству продуктов.
  - Светлана Алексеевна, это же сколько продуктов…
  - Так ведь и детей в интернате сто шестьдесят человек. Их всех надо четыре раза в день накормить.
  - Ох…
  - Почитай, каждую неделю получаем товар. А, хлеб завозят каждый день.
  - Как же Вы со всем этим управляетесь?
  - Так уж привыкла. Почитай, уж тридцать лет здесь работаю. А, ведь начинала свою работу с уборщицы и видишь… доросла до…
  - Светлана Алексеевна это же так тяжело за всем уследить.
  - Ничего, это дело времени. Когда делаешь одну и ту же работу всё время, то всё просто входит в привычку. Работаешь автоматически. Взглядом проверяешь запасы продуктов, смотришь за поварами, что находится в работе, и быстро ориентируешься, что нужно ещё заказать быстро, а что и подождёт…
  - А, как знать, что заказать быстро, а что подождёт?
  - Это просто, ведь это, как я тебе сказала, что это дело привычки.
  - Ох, не знаю, как Вы справляетесь?
  - Ничего, Валентина, вот закончишь, свой кулинарный техникум, начнёшь работать каждый день, и всё у тебя войдёт в привычку. А, я уж наконец-то пойду отдыхать. Пенсию я себе заработала. Ну, что ж да-вай дальше работать…
         Светлана Алексеевна и Валентина продолжили работу в столовой интерната.

        Валентина проснулась рано. Она открыла глаза. В комнате темно. Она опустила руку вниз и нащупала у кровати будильник, взяла его в руки и посмотрела на время. 
  - Ну и чего я так рано проснулась? Только пять часов утра.
          Валентина лежала какое-то время, а потом вскочила с кровати, включила в комнате свет, посмотрела на висящий, на шкафу белый халат и улыбнулась.
  - Сегодня мой первый рабочий день!

           Она быстро юркнула под одеяло на кровати и продолжала любоваться своим белым халатом.   
   
   

1

   Зинаида Сергеевна тихонько приоткрыла дверь в комнату дочери.
  - Проснулась? Доброе утро… Что ж так рано?
  - Мама, у меня сегодня первый рабочий день.
  - Поздравляю. У тебя очень важная работа. Спасибо Светлане Алексеевне, что помогла тебе с этой работой. Нам просто повезло, что она идёт на пенсию, иначе пришлось бы тебе работать поваром, где-то в рабочей столовой или ещё неизвестно в каком другом захудалом месте. А, здесь…
  - Ой, мама, мне так страшно…
  - Чего ты боишься, справишься. Тебе Светлана Алексеевна рассказала все премудрости этой работы. Да и директор интерната к тебе благосклонен.
  - Да, всё так, мама, но как-то всё равно, страшновато. Справлюсь ли?
  - Справишься. Тебе помогут.
  - А, если будут ворчать старые работники, ведь там есть и другие претенденты на это место. Они могут пакостить мне.
  - Ты об этом не думай. Там всё распределено и каждый знает своё место.
         Валентина посмотрела на часы.
  - Ой, заболтались мы тут, а мне ещё собираться.
  - Да чего тебе собираться? Питание на месте. Взяла халат и поехала.
  - Вот, вот ещё доехать до места работы надо. Буду собираться.
  - Ну не буду тебе мешать. Собирайся.
           Зинаида Сергеевна вышла из комнаты.
      Валентина поднялась с кровати и закружила по комнате.
  - Мой первый рабочий день!

      Работа в столовой интерната начиналась рано и первой всегда на месте должна была быть заведующая столовой. Она подготавливала продукты для поваров согласно заранее сложенному меню на завтрак, затем на обед, затем на полдник, затем ужин.
       Согласно этого меню и закупались продукты. Часто меню менялось в зависимости от находящихся в складе продуктов питания.
   
      Разработанные государством нормы питания для детей интернатов лежали в письменном столе заведующей столовой. В эти нормы никто никогда не заглядывал. Эти нормы никто никогда не соблюдал. В огромные кастрюли, стоящие на плите бросали всё на глазок.
         От раскалённых плит исходил жар и пар всего, что кипело и бурлило в громадных кастрюлях.
         Дорога до интерната заняла у Валентины всего пол часа, которые пролетели незаметно. Мысли о работе, занимали теперь весь её мозг. 
 

     Валентина вошла в кухню, осмотрелась и отправилась в кладовую. Она стояла с меню в руках в центре большого помещения, который называли складом, и волновалась. Сегодня она впервые начинает  самостоятельно работать, и рядом нет Светланы Алексеевны, чтобы что-то подсказать, поправить, если она ошибётся.
   
     Старший повар, Михеевна, уже нетерпеливо  топталась под дверью.
  - Валентина, давай, давай продукты… время не ждёт, как голодная детвора завалит в столовую, так и увидишь все недостатки своей работы. Давай! Быстро. Нам ещё надо успеть, всё приготовить.
          Валентина заторопилась.
  - Михеевна, берите всё, что надо, а я буду записывать…
  - Давно бы так, а то стоит, да всё что-то высматривает в кладовке, а чего там высматривать бери продукты и неси на кухню…         

      Валентина засуетилась. Она не успевала записывать все вынесенные продукты из кладовой.
  - Михеевна, не так быстро…
  - Шевелись, Валентина, шевелись, а то, как бы, не пришлось тебя вносить в столовую на съедение детям. – Михеевна рассмеялась. – А, то, ишь, думала, что тут мёдом намазано… Шевелись, быстро… Работать надо быстро.
         Валентина совсем растерялась от напора старшей поварихи. Она уже ничего не записывает, а Михеевна просто таскает продукты из склада в кухню.
  - Всё. Валентина, идём в кухню.
  - Для чего?
  - А, кто будет закладку делать? Я? Давай, давай… надо работать…

 




  2

      Суета в кухне не прекращалась ни на минуту. В огромных кастрюлях всё кипело и бурлило, как и бурлили работники кухни, сетуя, что Валентина не так проворна, как бывшая заведующая.
   
      Валентина стояла в кухне и растеряно смотрела на улей, в котором проворные повара сновали, словно челноки от плиты к столу и обратно. 
         Завтрак закончился. Валентина вздохнула.
  - Нечего вздыхать тут. Скоро обед. Надо готовить обед. – Михеевна словно издевалась. – Давай, идём в склад за продуктами.
 Валентина как-то странно посмотрела на Михеевну.
  - Чего ты на меня уставилась? Привыкай…
  - Так Вы же утром взяли из склада столько продуктов, что я думала, что это на весь день.
  - На весь день… на весь день… Да ты знаешь, сколько детей в интернате и всех надо накормить, все голодные… Молодые, голодные, как волчата…
   
      Они вновь отправились в продуктовый склад, и вновь Валентина не успевала записывать всё, что брала из склада Михеевна.
  - Так и как же мне знать, какие продукты заказывать? Сколько и чего осталось и сколько и чего надо ещё.
  - Я тебе подскажу, не бойся, я тебе подскажу. Вот сейчас вынесем продукты из склада, и я с тобой поработаю, пока девочки будут готовить обед.
      
         Валентина сидела в складе и смиренно поджидала Михеевну, когда та освободится и придёт к ней.
         Михеевна заявилась в склад через пол часа.
  - Валентина. Ну, что тебе надо записывать?
  - Да, вот, в книгу выдачи продуктов.
  - Пиши…
  - А, Вы всё промните на память?
  - Проработаешь с моё… и ты всё будешь помнить, а эти кастрюли и продукты будут тебе по ночам сниться, всё будет казаться, что ты чего-то не сделала…
 
           Валентина усердно записывала всё, что говорила Михеевна в книгу учёта выдачи продуктов.
  - Всё. Я тебе продиктовала продукты, которые нужны для ужина, так что меня не отвлекай от работы.
   
       Валентина выдала продукты Михеевне и вышла в кухню. Повара не бегали, не крутились у плит, все спокойно делали своё поварское дело, готовя обед.
        К ужину суматоха в кухне затихала. Повара спокойно переговаривались о чём-то, посматривая в разные стороны.
       Валентина так и не поняла, то ли она устала, то ли у неё на голове появилась кастрюля, через которую она плохо слышит, плохо видит и вообще она вся в этой кастрюле варится, парится, крутится как муха в кипящей воде. Она едва дожила до конца рабочего дня и даже не помнила, как она доехала до дома.
             
      
         Зинаида Сергеевна поджидала дочь, стоя, у окна. Она всё высматривала и не могла оторваться от окна, чтобы не пропустить её приход, ведь она приготовила ей подарок в честь первого рабочего дня.
       Она увидела Валентину, идущей по дорожке и бросилась к двери.
  - Ну, наконец-то! Что ж так долго?
  - Мама, я спать… Я так устала, что не знаю, где я нахожусь…
  - Хорошо, хорошо… Завтра поговорим…

        Валентина минула ванную комнату, даже не посмотрев в её сторону, вошла в свою комнату и упала на кровать.
  - Завтра… всё завтра…
 
   



   3

  Валентина изнывала от жары горячих плит. Валентина задыхалась от пара исходившего от кастрюль на этих плитах. Ей снились продукты, которые всё время кружили вокруг неё хоровод и смеялись.
        Она проснулась, открыла глаза. В комнате темно. Валентина опустила руку, нащупала будильник на полу у кровати и посмотрела на время.  Часы показывали пять часов утра.
       Она поднялась с кровати и пошла в душ. После душа она почувствовала бодрость и, войдя к себе в комнату, уже не искала глазами белый халат, чтобы полюбоваться ним. Она просто смотрела на свою комнату и наслаждалась тишиной.             

       Зинаида Сергеевна тихонько приоткрыла дверь в комнату.
  - Валюша, ты как?
  - Ох, мама, это пекло. Не знаю, как я смогу там работать… Это что-то невообразимое…
  - Ничего, привыкнешь.
  - Да, надо втягиваться…
  - Вот и хорошо. А, я тебе приготовила подарок – серьги. – Зинаида Сергеевна протянула дочери серьги. – Как тебе?
        Валентина взяла в руки серьги и приложила одну к уху.
  - Очень красиво. Спасибо, мама.
  - Будет тебе память о твоём первом рабочем дне.
  - Ох, эта память о моём первом рабочем дне и так останется на всю жизнь. Это было что-то невообразимое. Это ужас. Это кошмар.
  - Валечка, одень серьги, и пусть они всё время будут на тебе…
  - Да, и пусть они всё время напоминают о моём первом рабочем дне.               
           Валентина одела, серьги в уши, и посмотрела на своё отражение в зеркале.
 - Красиво. – Она мельком бросила взгляд на часы. - Опаздываю…
  - Да с чего ты опаздываешь? Ещё только пол шестого.
  - Я хочу приходить пораньше, чем все пока не привыкну к работе. Мне ещё многому надо научиться.

        Валентина ехала на работу пол часа и никакие мысли не крутились у неё в голове, так как она поняла, о чём бы она ни думала, всё покажет время.
        Валентина открыла склад продуктов и посмотрела на полки с продуктовыми товарами, затем перевела взгляд на мешки с мукой и крупой. Она выглянула из двери склада и крикнула:
  - Михеевна! Вы где? Пора принимать продукты в кухню!   
     В коридоре послышались шаги и голос Михеевны.
  - Чего кричишь? Слышу… иду…

      Михеевна вошла в склад продуктов и замерла. Валентина сидела на стуле перед тетрадью на столе и ручкой в руках.
  - Михеевна, берите…
      Валентина перечисляла продукты. Михеевна выносила их из склада и бурчала что-то себе под нос.
       Валентина не слушала бурчание Михеевны. Сегодня любое бурчание было для неё музыкой.
 
     Валентина втягивалась в работу, которая требовала не только нагрузки мозга, но и умения маневрировать между всеми препятствиями, которые могут внезапно появиться на пути. Жизнь Валентины потекла размеренно и монотонно, как и уже привычная работа, в которую она втянулась и кроме этой работы она не видела ничего вокруг. Но, ничего не стоит на месте, как бы это ни казалось со стороны, и жизнь двигалась так, как ей и положено двигаться в своих условиях.

          Комната Валентины обрастала всё новыми предметами, а шкаф пополнялся новомодными вещами. На пальцах Валентины появились колечки, не простые колечки, золотые с ценными камешками. 
         Жизнь набирала обороты, увеличивая скорость движения к достатку. Достаток пришёл, а вслед за ним пришёл и Виталий Кириллович, молодой учитель физики работающий в интернате.





  4

         Валентина сидит у зеркала в своей комнате и любуется своим отражением.
  - Мама!
       Зинаида Сергеевна вбежала в комнату на зов дочери.
  - Валечка, что-то случилось?
  - Мама, я думаю, что не надо приглашать на свадьбу наших родственников.
  - Почему? Пусть все знают, что ты вышла замуж.
  - Они и так будут знать, так и для чего им присут-ствовать на свадьбе? Они не образованы, не какие-то там… люди…
  - Это ничего, что у них нет образования. Не забывай, что мы все пережили войну, и такое было время, что, Слава Богу, что выжили.

        Валентина скорчила гримасу.
  - Ну, мам, всё равно, я не хочу, чтобы они были у нас на свадьбе, ведь потом будут разговоры в интернате, не забывай, что Виталий учитель там и все будут болтать в учительской всякое и разное обо мне. Мне это вовсе ни к чему. Не забывай, кем я работаю.
 
         Зинаида Сергеевна с грустью посмотрела на дочь. Ей вспомнились дни оккупации фашистами Киева и время, проведённое вместе со всей семьёй и голод.  Никто из семьи не ругался ни за что, всё де-лили на всех поровну. Зинаида Сергеевна вздрогнула, вспоминая лютые морозы и холод, от которого не было спасения. Вся семья собиралась вместе, приходили соседи, они топили буржуйку, грели воду и пили какие-то заваренные в воде травы. Потом большую кровать подтягивали к буржуйке, на неё укладывались все дети и так спали до утра.  А, с утра все дети выходили на улицу в поиске всего, что могло бы гореть в буржуйке, чтобы вновь, вечером разжечь буржуйку и хотя бы почувствовать тепло, согреться.   
            Зинаида Сергеевна посмотрела на дочь.
  - Как скажешь, Валюша. Мы ведь можем их пригласить к себе домой и отпраздновать это событие дома.
  - Ещё чего не хватало! У нас небольшая кухня и две раздельные комнаты. Одна комната твоя, другая наша с Виталием. Так и где мы их будем принимать? Может, в твоей комнате? Так если ты хочешь, то можешь пригласить их, когда мы будем на работе.
 
      Зинаида Сергеевна смотрела на дочь и думала, как же быстро она забыла всю их прошедшую жизнь, в которой всегда присутствовала родня, которая в трудную минуту всегда была рядом.
  - Как ты хочешь, Валечка… Не будем приглашать.
  - Мам, мы заказали стол на двадцать человек в кафе.
  - Уже… заказали?
  - Да. Будут только учителя из интерната.
  - А, своих сотрудников из кухни ты не приглашаешь?   
  - Ещё чего? Я им принесу торт и сладости. Хватит с них.
  - Как ты считаешь нужным.
    Валентина оторвала взгляд от своего отображения в зеркале и повернулась лицом к Зинаиде Сергеевне.
  - Мама, завтра иду забирать своё свадебное платье из ателье.
  - Уже завтра?
  - Да. Время летит…
  - Время летит, а мы так и не познакомились с родителями Виталия.
  - А, чего с ними знакомиться? Они приедут прямо в кафе. Там и познакомимся.
  - А, может…
  - Они приедут на один день. Не забывай у них в селе хозяйство, и они не могут оторваться от него.
   
       Зинаида Сергеевна тут же вспомнила, как мама или кто-то из родни уходили из Киева и бродили по сёлам в поиске обмена вещей на еду. Особенно тяжело было весной, когда селяне сажали огороды, и практически нельзя было достать никакой еды. Всё, прибережённое с зимы, селяне использовали для посадки нового урожая.  И именно весной вся родня голодала, и голод усиливал ощущение холода.
          Зинаида Сергеевна посмотрела на дочь и ничего, не сказав, вышла из комнаты.





  5

          Белое свадебное платье висит на плечиках на шкафу. Валентина стоит рядом смотрит на платье и улыбается.
       Ей внезапно пришла в голову мысль, что вот, так же она смотрела и не могла насмотреться на свой белый халат, перед днём, когда собиралась идти на свой первый самостоятельный рабочий день в интернате после окончания кулинарного техникума.
  - Мама!
 
      Зинаида Сергеевна быстрым шагом вошла в комнату.
  - Что-то случилось?
  - Мама, платье красивое…
         Зинаида Сергеевна посмотрела на платье.
  - Да. Красивое… очень красивое…

       Зинаида Сергеевна ту же вспомнила, во что они были одеты в довоенное время, в период оккупации и после войны. Она увидела себя в латанных и перелатанных много раз вещах. Всё, что у них было приличного, было обменяно на продукты в селах за период фашистской оккупации, а то, что оставалось было изношено.   
  - Жизнь меняется. Теперь всё по-другому…
  - Лучше?
  - Да. Мы даже до войны не имели таких вещей, как есть теперь. Теперь всё роскошное, красивое, дорогое. Мебель, одежда, посуда…
  - Мама, а что ты оденешь на свадьбу? Ты купила себе новое платье?
  - Ещё нет, но куплю.
  - Мама, поторопись, ведь свадьба послезавтра.
  - Да, да я сегодня же пойду и куплю.
  - Только купи что-то приличное, а то я тебя знаю, начнёшь выискивать что-то подешевле, лишь бы было…
  - Нет, Валюша, я куплю что-то приличное…
  - Приличное. Да у тебя всё приличное.
  - Валюша, не волнуйся, я буду, одета не хуже твоих учителей…
  - Да какие они там мои. Они себе там в учительской, а я в кухне… Да если бы я не была заведующей всей едой в интернате, то они бы на меня и не посмотрели. Кто я для них? Никто! Они ведь знаешь, какие на самом деле эти учителя?
  - Валюша, не надо говорить плохо о людях, с которыми ты работаешь.
  - Я с ними не работаю. Это они приходят ко мне… покушать. – Валентина занервничала. – Да, только покушать. И, знаешь, как они смотрят на меня? Свысока!
  - Валечка, не надо об этом думать. Тебе надо продолжить учёбу в институте и тогда и они будут к тебе относиться по-другому.
  - А, что? Действительно. Я поступлю в институт. Да. Мама, я в этом году буду поступать в институт.
  - Вот и правильно. А, то пройдёт время и придёт кто-то с образованием института на твоё место и то-гда никакие связи не помогут удержаться на этой должности.
        Валентина улыбнулась. Всё ощущение злости на учителей куда-то улетучилось. 
 - Я поступлю в институт… в этом году!
   

       Кафе не было украшено ко дню свадьбы. Просто несколько столов сдвинули вместе в одной стороне зала, лишь поставив на теперь длинном столе вызы с цветами.
           Гости приехали ровно к семи часам вечера, и расселись кому и как удобно. Родители Виталия сели в самом конце стола, сбоку. Они сидели молча, даже не переговариваясь между собой.

       Валентина и Виталий вошли в зал кафе и направились к столу. Они не уселись сразу на свои места, а подходили к каждому гостю и о чём-то говорили с ними. Потом направились к своему месту.
     Ужин по случаю торжества был окончен в девять часов вечера и гости начали расходиться.
       Родители Виталия ушли, ни с кем не попрощавшись. Зинаида Сергеевна всё время сокрушалась, что так и не познакомилась с ними. 
          
    




  6
       
         Работа кухни в интернате жила своей отдельной жизнью от жизни интерната. Здесь в кухне варилось, жарилось, парилось всё, что можно сварить, испечь и поджарить. Валентина одним взглядом определяла, сколько и чего надо выдать из склада на кухню. Привычная работа давала ей свободное вре-мя, и она использовала это время для заочной учёбы в институте.
          Желание закрепиться на «золотой жиле» удваивало силы Валентины и такой необходимый для этого диплом, она получила, устроив пышный сабантуй.
           Поднявшись на ступеньку служебного  положения в интернате ещё выше, Валентина почувствовала себя полновластной хозяйкой не только кухни, но и её работников. И, теперь, она уже смотрела на них, работников кухни, не как раньше, с оглядкой. Она смотрела на них свысока своего положения, которое давало ей много возможностей и эти возможности меняли с каждым днём отношение Валентины ко всему и ко всем.   

    Киев восстанавливали после войны.  В Киеве благоустраивали территории вокруг жилых массивов, большие земельные участки отводили под парковые зоны для отдыха, строили жильё.  Киев расползался по холмам с одной стороны Днепра и высотными  новостройками с другой его стороны.  Население трудилось, пело песни, отдыхало в парках и на пляжах. Куда ни кинь взгляд, везде зелёные насаждения, клумбы с цветами. С ранней весны до поздней осени Киев утопает в зелени.

        Зинаида Сергеевна из окна своей комнаты смотрит на подросшие деревья возле дома и вспоминает время, когда эти деревья были лишь молодыми саженцами. Тогда, рядом с ещё не отремонтированы-ми после разрушенных в войну домами, они казались ей ростками новой жизни, жизни, которую народ стоит для себя и последующих поколений.
         Деревья подрастали и вместе с ними подрастало новое поколение, которое уже не знает о том, как выглядело всё после войны.
          Зинаида Сергеевна вздохнула с грустью, вспомнив те, прошедшие, пусть и трудные времена. Она отошла от окна и посмотрела на свою комнату. Она вышла из комнаты и принялась ходить по квартире. Она прикасалась к стенам, дверям, она словно прощалась со всем своим прошлым и своей прошлой жизнью, которую оставляет кому-то другому. Она вернулась в свою комнату, села на стул у окна и задумалась.
 
           Мысли Зинаиды Сергеевны прервал голос дочери, которая вошла в квартиру.
  - Мама, ты дома?
             Зинаида Сергеевна выскочила из комнаты.
  - Валечка, что-то случилось?
  - Мама, ты уже всё собрала, с чем будешь переезжать?
  - Пора?
  - Да, машина с грузчиками ждёт на улице.
  - Так пусть идут… забирают… перевозят…
             Валентина вышла, и квартиры и вернулась с грузчиками.
  - Мама, говори им, что нужно брать.
  - Так, Валечка только то, что в моей комнате.
  - Мама, говори что конкретно, ведь грузчики не знают, им что скажешь, то они и возьмут.
   
        Зинаида Сергеевна засуетилась. Грузчики быстро хватали мебель, в тюки собранные вещи, в коробке сложенную посуду.
  - Хозяйка, это всё?
  - Да.
  - Так мы поехали. Вы с нами?
  - Мама, езжай с ними в машине.
  - Хорошо, Валечка, хорошо.
   
       Зинаида Сергеевна уселась в кузове на стул и устремила свой взгляд на дом, на дворик –  она прощалась со своим прошлым, которое прошло в центре Киева, где каждый дом, каждая подворотня, каждое дерево были ей знакомы с детства.
  - Мамаша, не сидите на стуле. Не положено. Садитесь на пол.
         Зинаида Сергеевна опустилась на пол кузова машины. Теперь, ей были видны только верхушки деревьев, домов и бескрайное, голубое небо.  Машина тронулась с места. Зинаиду Сергеевну дёрнуло и закачало, слегка подбрасывая вверх.

      




 7

  Окраина Киева. Машина прибыла на место. Зинаида Сергеевна осмотрелась. Местность возле дома выглядела не совсем привлекательно, из-за скопившегося мусора, но зелёные насаждения во дворе дома подняли ей настроение. На детской площадке гуляли малыши, а их мамаши сидели на лавочке и о чём-то болтали между собой, всё время, поглядывая на малышей, давая им со своего места какие-то указания.
          Зинаида Сергеевна вошла в квартиру, осмотрелась.
  - Первый этаж. Ничего. Жить можно.
          Грузчики быстро внесли мебель и пожитки Зинаиды Сергеевны. Она расплатилась с ними, закрыв  дверь на замок, и пошла осмотреться. Оба окна квартиры выходили видом на мусоросборник.
          Зинаида Сергеевна открыла в комнате форточку. От переполненного мусоросборника потянул запах. Она быстро закрыла форточку и уселась на стул у окна.
  - Ничего. Надо жить.
          Зинаида Сергеевна поднялась и принялась мыть всё в квартире. Помыла, как смогла окна, двери, полы во всей квартире и начала распаковывать вещи. Она долго раскладывала свои вещи в шкафу, потом долго возилась в кухне, хотя кроме маленького стола, маленького холодильника и буфета там ничего не было. Устала и, вскипятив воду, приготовила себе чай, пачка которого находилась в коробке с посудой. Никакой еды больше не было.
  - Ничего. Схожу и куплю продукты.
         Зинаида Сергеевна ополоснулась под душем, оделась и отправилась в магазин. Она долго плутала по каким-то улочкам, пока не нашла продуктовый магазин. Скупилась и побрела в обратный путь.
         Она еле добрела до дома, и даже не расстелив постель, легла поверх покрывала.         
        От напряжённого дня и усталости у Зинаиды Сергеевны появились тяжёлые мысли. Эти тяжёлые мысли давили.
  - Вот так, меня вырвали… с корнем…
 
        Зинаида Сергеевна проснулась утром и первым делом выглянула в окно. За окном всё чужое. Деревья, детская площадка, люди, которых она совсем не знает.
  - Ничего. Надо жить.


       Валентина стояла в комнате и смотрела на старую мебель.
  - Ну и для чего её тащить в новую квартиру. Виля!
       Виталий оторвался от чтения книги и посмотрел на Валентину.
  - Виля, я говорю, для чего нам тащить эту старую рухлядь в новую квартиру? Оставим её здесь.
  - Делай, как знаешь.
  - Тебе всё равно?
  - Валя, чтобы я ни сказал, ты всё равно сделаешь по-своему.
  - Ну да. Тебе ведь даже было всё равно, когда я бегала и искала размен квартиры на две. Тебе ведь всё равно, что наша дочь уже подросла и ей не особо приятно жить в комнате с бабушкой. Тебе…
        Валентина не закончила, что там всё равно мужу в комнату вошла Карина.
  - Мама, так теперь мне придётся идти в новую школу…
   - Нет. Зачем. Тебе просто придётся идти пешком на пятнадцать минут дольше, чем раньше.
          Карина скорчила гримасу.
  - У тебя теперь будет своя комната…
  - Знаю.
  - Ты не рада?
  - Рада.
    
      



  8

 Виталий посмотрел на жену и дочь и отвёл взгляд от них от мысли, что они слишком похожи и то, что дочь так похожа на жену, его никак не радовало.
  - Виля, ну так, что, будем забирать мебель или купим новую? Карина, что скажешь?
  - Купим новую мебель.
  - Валя, а я тебе уже всё сказал.
  - Ну, тогда заберём часть мебели. Завтра пришлю машину и грузчиков. Виля, собирай свои вещи, книги и что там у тебя ещё есть… личного. Карина, ты тоже собирай всё своё… личное.
            
 
 

           Валентина гордилась собой. Она разменяла двухкомнатную квартиру в центре Киева на двухкомнатную в центре, и отдельную однокомнатную квартиру на окраине Киева. И не смотря на то, с неё содрали за этот обмен слишком много денег, это стоило того, так как новая двухкомнатная квартира была в два раза большей площадью, чем бывшая.
 
         Всякие махинации, комбинации с так называемым обменом жилья в СССР, процветали и все стремились хотя бы таким способом улучшить свои жилищные условия или заработать деньги на этих обменах, разменах. 
           Семьи съезжались, разъезжались. В Киеве выпускали «Бюллетень по обмену жилья» не только по Киеву, но и по всей Украине. У кого было время, собирались внизу, в закутке у центрального железнодорожного вокзала Киева, чтобы найти клиента для обмена, размена и всего что можно совершить законно или по любой договорённости сторон.
            Народ часами, сутками, месяцами крутился в известном всем месте у центрального железнодорожного вокзала  и каждый выискивал для себя вариант обмена-размена повыгоднее. Для некоторых это превращалось в работу, где заработок мог составлять приличную сумму, которую не заработаешь ни на одном предприятии.
            Валентина наведалась сюда всего два раза и, найдя маклера по обмену жилья более не приходила и именно эта работа маклера и стоила той большой доплаты к сумме, которую заявили хозяева квартиры для обмена-размена.
 
              Валентина не жалела денег. Жильё в центре Киева это как её визитная карточка. Это как стиль жизни. Это как утереть нос всем, кто распускает нюни, скуля, что всё плохо. Нет! У Валентины всё хорошо! Всё хорошо!
          Взрыв на четвёртом реакторе Чернобыльской атомной станции прогремел как гром с ясного неба. Детей интерната вывезли на все три летние месяцы к морю. Здание интерната опустело. Валентина на все три месяца ушла в отпуск и уехала с дочерью в Россию во Владивосток, туда, куда не долетели ра-диационные ветра.
          Советское правительство успокоило граждан Киева в том, что опасность миновала и можно начинать занятия во всех учебных заведениях города.
           В интернат вернулись дети, и Валентина вздохнула с облегчением – поиздержалась во время вынужденного трёхмесячного отпуска.
           Жизнь вновь покатилась по отлаженной, хотя и скользкой дорожке.

       

          Виталий спешил домой, ведь сегодня Карина пригласила к ним «на смотрины» своего жениха и он обещал не задерживаться. Но, теперь ему и негде было задерживаться. Виталий перешёл на работу из интерната в обычную школу, где дополнительно к урокам он вёл всего раз в неделю кружёк для тех, кто любит физику.
            Он открыл дверь и ему сразу ударил в нос запах свежеприготовленной еды. Запахи тянулись из кухни и пробивали аппетит. Он заглянул в кухню.
  - Привет, такие запахи…
  - Привет. Готовлюсь…
  - Давно таких запахов не было в квартире. Что-то очень вкусное?
  - Да. Освоила новый рецепт приготовления мяса. Ничего особого, просто много специй…
  - Специи… Ну, да, специи… Запах такой…
 
          Гостя принимали по высшему разряду. Валентина  ставила угощения на стол одно за другим, затем и сама присела на край стула.
  - Станислав Игоревич угощайтесь…
  - Стас, ты только попробуй, как мама готовит… - Карина подвинула блюдо с пахнущим мясом поближе к Станиславу Игоревичу. – Стас, ты только попробуй…

      



  9

   Станислав Игоревич зачерпнул в ложку кусок мяса с подливой и выложил в свою тарелку.
  - Ну же, пробуй…
          Станислав Игоревич наколол кусок мяса вилкой, и отрезав от него кусочек положил в рот.
  - Ну? – Карина следит за выражением лица Станислава Игоревича. – Ну?!
       Станислав Игоревич долго смаковал мясо во рту, наконец-то проглотил его.
  - Вкусно… очень вкусно…
  - Мама умеет готовить разные блюда… - Карина посмотрела на Валентину. – Да, мама?
  - Да уж, умею… разное…

        Виталий сидел молча и лишь посматривал на будущего зятя. Он смотрел на него, слушал его ответы на вопросы жены и подумал о том, что будет ещё один такой же, как жена и дочь и не будет покоя и не будет места ему в этом доме, так как все разговоры крутились только вокруг денег.
  - Да, Станислав Игоревич, теперь такое время, что всё меняется слишком быстро и тот, кто не успел, тот опоздал вскочить в уже идущий поезд…
  - Вы, Валентина Ивановна, правы. Надо шевелиться, а то все поезда будут проходить только мимо и мимо. У меня уже есть один киоск на оптовом рынке, но маловато. Надо поднапрячься и открывать ещё другие места. Но, знаете какая проблема, тяжело найти честного работника, все норовят что-то стянуть и при этом, все они имеют высшее образование, кичатся этим, а честности нет и духа.
  - Да, да, Вы Станислав Игоревич правы. Наш народ привык всё время что-то подворовывать… то там… то тут… Что с этим делать, так нас приучила советская власть… Что ж, теперь поговорим о покупке киоска.    
 
         Карина и Станислав Игоревич после ужина ушли. Валентина принялась за уборку стола и кухни.
  - Виля, как тебе Станислав?
  - Нормальный… с виду. А, мне с ним что жить? Пусть Карина думает…
  - Так вот на счёт жить, жить они будут у нас.
  - Ну, что ж, у нас так у нас.
  - Ты против?
  - С чего я вдруг против? Только надеюсь, он не придёт сюда жить завтра. Надеюсь, Карина зарегистрирует с ним свой брак…
  - А, знаешь, Виля, и пусть бы он не регистрировал свой брак, а то потом Карина может остаться без жилья… Знаешь, какие теперь мужчины, влезут в чужую квартиру, а потом кричат чтобы им выделили комнату.
        Валентина как-то странно посмотрела на мужа.
  - А, впрочем, знаешь, пусть она решает сама.
        Странный взгляд Валентины не ускользнул от Виталия.
  - Да, пусть решает сама.

          Валентине нравился зять с деловой хваткой, а не просто тот который проматывает чьи-то деньги. Этот сам заработает. Этот сам и распорядится. И это второе, что он сам и распорядится, не правилось Валентине, ведь Карина привыкла к достатку и ей ни перед кем не надо отчитываться за то, куда она дела деньги, и что она хочет купить.
          Валентина задумалась. Она как бы увидела перед собой дочь, которой всё, что она делала для неё, казалось, ей не приносит никакого удовлетворения. 
  - Так, а, сколько же ей надо, чтобы удовлетворить её? А, может, это удовлетворение никогда и не наступит? И, что тогда?

         Валентина вздохнула, но эти мысли о ненасытности удовлетворения каким-то образом стали обретать конкретные формы. Она вновь прокрутила в своей голове мысли о ненасытности удовлетворения. 
 





 10

         Прозвенел последний звонок в школе. Торжественная линейка как-то изменила, свои формы и теперь выглядела уже не линейкой, а какими-то морскими волнами.   
      
       Виталий Кириллович в окружении  учеников. Ему приятно видеть радостные лица детей и подростков, которые наконец-то закончили учебный год, а кое-кто даже умудрился закончить школу. Число детей, которые как-то умудряются закончить полную школу сокращается. Денежные поборы в школах растут из года в год и родителям всё труднее и труднее содержать детей-школьников.

         Виталий Кириллович наблюдает за школьниками и их родителями не первый год и каждый раз ему хочется написать в министерство образования о материальных трудностях, которые испытывает школа и родители учеников. Он наблюдает за каким-то школьным фондом, в который все ученики обязаны, ну просто обязаны сдавать деньги и никто не отчитывается перед родителями, куда эти деньги уходят.
  - Что я могу с этим сделать? Ничего! Я могу только наблюдать… Но, я могу выйти из этой системы… - Виталий Кириллович задумался. – Выйти, а разве в другом месте не такое же самое происходит? Да везде одно и то же. Остаётся только одно, уйти, спрята-ться, чтобы ничего этого не видеть!
 
      Внезапно пришедшая мысль о том, что можно уйти, спрятаться, чтобы ничего этого хотя бы не видеть привела Виталия Кирилловича к решению всё бросить и уехать, сбежать.
  - Ну, хотя бы не видеть ничего этого. Но, надо закончить учебный год, а потом…

          Учебный год закончен. Виталий Кириллович подал заявление на увольнение.  Он вышел из здания школы и почувствовал лёгкость во всём теле, словно он сбросил с себя слишком тяжёлый груз.
  - А, может, это учительское дело вовсе не моё! Может, мне надо было не в педагогический институт поступать, а быть простым инженером, а может, и жизнь моя сложилась бы по-другому.

         Виталий Кириллович шёл по улице Киева. По дорогам проносились машины, троллейбусы, стучали на стыках рельс и позванивали своими звоночками трамваи. Народ всё время сновал туда сюда, мимо него по тротуару. Мимо него пробежали стайкой подростки и что-то кричали друг другу. Он посмотрел на подростков, у которых сейчас нет никаких забот, и улыбнулся.
  - Каникулы! Они свободны от этого обязательного для них обучения в школе.
   

      Мысль Виталия Кирилловича зацепилась за слова обязательного обучения в школе, и он подумал о том, что оказывается в жизни, всё обязательно.

      Обязательное обучение в  школе, обязательное обучение для получения профессии, а потом обязательная работа по той специальности, которую ты выбрал сам для себя или тебя вынудили выбрать специальность родители.
 
 - Так получается, что всё, что делает человек в жизни это обязательно и если сказать, помягче, другими словами, то это вынужденная необходимость! Так вот! Человек родился и далее для всех кто рядом с ним и самого новорождённого наступает время вынужденной необходимости…    
 
       Виталий Кириллович рассмеялся. Он оборвал свой смех, увидев ковыляющего по тротуару с палочкой старика. Старик шёл медленно, как-то перекособочившись.   
 - Вот и старик, вынужден куда-то ковылять…

        Виталий Кириллович улыбнулся. Он вдруг посмотрел на жизнь другими глазами. Он увидел то, чего раньше просто не хотел замечать. Мир, разрисованный разными красками, раскрывался перед ним во всей своей красе.
  - Так для того, чтобы найти свой путь мне пришлось многое увидеть и увидеть то, что мне не нравилось. Так будем действовать методом отсечения все-го, что мне не нравится и останется то… а, что останется это и будет то, что мне нравится. И теперь, раз такая жизнь, я буду жить свободным, вольным…
        Виталий Кириллович почувствовал себя свободным, вольным и зашагал походкой уверенного в себе человека.             

        Виталий Кириллович вернулся домой, быстро  проскользнул в комнату и включил свет. Большая комната обставлена современной мебелью, на широких подоконниках цветы в горшочках, хрустальные плафоны люстры разливают приятный свет.
  - И, какова же цена всего этого? Цена слишком высока, чтобы я мог вот так сидеть в этом всём и наслаждаться жизнью.
   
      Виталий Кириллович вспомнил своих родителей, которые всю жизнь работали в свинарнике и копались в земле.
  - Да, уж и ничего они оттуда, из земли не накопали, чтобы жить в такой роскоши. Они даже постыдились на свадьбе близко подойти к гостям, им всё время казалось, что от них исходит запах навоза. Они лишь пришли на свадьбу, просидели тихо в дальнем уголке стола и ушли молча, ни с кем не попрощавшись.
   
      Виталий Кириллович вытащил из шкафа чемодан и принялся складывать в него свои вещи. Он так увлёкся сбором вещей, что не услышал, как в комнату вошла Валентина.
  - Виля, ты едешь к родителям?
  - Да.
  - Так огород уже посадили…
  - Ничего, в селе всегда найдётся много работы.
  - Не понимаю тебя, объясни.
         Виталий Кириллович повернулся лицом к жене.
  - Валя, я уезжаю насовсем.
  - А, как же работа?
  - Валя, я уезжаю насовсем… в село.
        Валентина смотрела на мужа ничего не понимающим взглядом.
  - А, как же мы?
  - А, для чего я вам? У вас всех одна дорога… деньги. Я больше смотреть не могу на всё это. – Виталий Кириллович обвёл рукой вокруг себя. – Это всё, Валя, крик детей, у которых ты отнимала еду. А, у этих детей нет мамы и папы, которые могли бы им дать хоть что-то покушать. У этих детей нет никого и ничего  кроме их дома интерната. Ты хоть когда ни будь смотрела в глаза этих детей? И, вообще, ты хоть видела тех, для кого ты работала или ты думала только о себе и своём ребёнке, а остальные это что не дети? Ты для них была злой мачехой!





  11

        Валентина смотрела на мужа и злость всё сильней и сильней распирала её мозг.
  - Я, злая мачеха, а ты такой весь добренький… Так чего же ты сразу не бросил нас?! Нет, ты пользовался всем этим и жил ни в чём, не нуждаясь на свою копеечную учительскую зарплату. – Лицо Валентины покрылось красными пятнами. – Ишь, какой добренький, выискался. Правдолюбец!
  - Успокойся. Ты так жила, что даже не заметила, что я жил на свою учительскую зарплату…
  - Ишь, жил он на свою учительскую зарплату. А, кто оплачивал все коммунальные счета? Кто разменял квартиру, чтобы мы жили отдельно?
  - Я тебя об этом не просил…
  - Он не просил… Так тебе оказывается ничего и не нужно. Так чего же ты молчал раньше? Чего же ты раньше не поехал в село жить? Работал бы там с родителями в свинарнике. – Валентина разозлилась. – Езжай! Быстро пошёл вон отсюда! И можешь вещички не собирать. Это всё куплено на мои деньги! Понял? На мои деньги! На те деньги, которые ты презираешь! Вон отсюда! Жизнь прожил, как сыр в масле, а теперь ему, видите ли, не по нутру жить…
         Валентина продолжала кричать, и Виталий Кириллович оставив в покое чемодан, стал рыться в ящике письменного стола. Он достал все свои документы, сложил их в папку и с одной папкой в руках вышел из дома.

           Хорошее настроение и все мысли по поводу, что надо отсекать всё то, что не нравится, куда-то улетучились. Виталий Кириллович вспомнил слова жены о свинарнике, на котором работали его родители, и ускорил свои шаги.
      
          Валентина, разъярённая поступком и словами мужа продолжала что-то уже не кричать, а бурчать себе под нос. Она ходила по комнате, обставленной по последней моде, и не могла найти себе места. Она замолчала, услышав, как щёлкнул дверной замок, и послышались голоса Карины и Станислава.
   

     Карина и Станислав вошли в квартиру, переговариваясь. Валентина прислушалась. Они обсуждали доход с нового киоска, который открыли на деньги Валентины.
  - Мама! Иди к нам!
        Валентина посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Она увидела в зеркале растрёпанную старуху. Она принялась быстро приводить себя в порядок.
  - Мама! Ты дома?
  - Да, да. Сейчас иду… Я, только зайду в ванну… умоюсь…
       Валентина поспешила ванну, чтобы холодной водой остудить свой пыл.
       Она вошла в кухню и присела на стул.
  - Мама, что-то случилось?
  - Нет, ничего, просто я отдыхала… уснула…
  - Папа дома?
  - Нет. Он уехал в село к родителям.
  - Ну и ладно, он всё равно не принимает участия в деле. Так вот, мы получили первую прибыль от киоска, на который ты дала деньги, и теперь будем ещё расширяться.    
  - Хорошо. Я рада, что у вас всё получается.
  - Но, мама, мы хотим сразу большое дело… магазин.
  - И…
  - Давай продадим квартиру, в которой живёт бабушка.
  - А, бабушку куда?
  - Так пусть живёт на даче…
  - На какой даче? Там голый участок земли и стоит только деревянный сарай для инвентаря.
  - Так мы этот сарайчик приведём в порядок…
  - Нет.
  - Мама… понимаешь, сейчас есть возможность, а потом, потом будет неизвестно что и мы может… - Карина скорчила гримасу и поджала губы. Она так делала всегда, если её желания Валентина не удовлетворяла. – Мама… 
  - Карина… - Валентина смотрела на дочь и вдруг вспомнила о своей мысли о том, что может настать день, когда она не сможет удовлетворять желания дочери. – Карина…
  - Мама…
  - Я поеду к маме…
  - Мамочка, спасибо. – Карина улыбалась Валентине ласковой и доброй улыбкой. – Мамочка, бабушка согласится, она ведь знает, как это важно для нашего будущего.
  - Я поеду, поговорю…       



         Валентина ехала в переполненном автобусе и не узнавала местность. Когда-то это была окраина Киева, а теперь, высотные дома стоят сплошной стеной. Автобус остановился, и Валентина вышла. Она осмотрелась. Трёхэтажный дом, в котором жила Зинаида Сергеевна теперь оказался в окружении высотных домов и выглядел, как игрушечный домик на детской площадке. Валентина зашла в подъезд и нажала на кнопку звонка у двери.

       Зинаида Сергеевна собиралась сходить в магазин за продуктами и как раз собиралась в путь. Теперь, для неё все выходы в магазин за продуктами были обременительны. В магазин она шла налегке, а вот возвращаться с ношей было трудно. Даже пять килограмм веса в руке казались ей двадцатикилограммовой гирей. Она несла пакет с продуктами в одной руке, а во второй руке держала палку, на которую опиралась. Она часто останавливалась, чтобы передохнуть. Она даже разработала себе путь следования таким образом, чтобы можно было посидеть на лавочке в середине пути. В холодные зимние дни она не выходила из квартиры, подъедая припасы. Она боялась нечищеных от снега скользких тротуаров. Осенью и весной, когда идут проливные дожди, она тоже не выходила в магазин за продуктами. Теперь вся её жизнь была ограничена погодными условиями. Из-за мизерной пенсии, которой едва  хватало на еду и коммунальные услуги, она не посещала докторов, хотя сердце всё время напоминало ей о том, что надо бы проверить его работу. Последние годы всё чаще сердце уже не напоминало, а кричало, взывало о помощи. Но, поскольку помощи ждать было неоткуда, то оно, сердце лишь было услышано Зинаидой Сергеевной.
   
      



  12

   Звонок в дверь оторвал Зинаиду Сергеевну от сборов похода в магазин. Она подошла к двери. Посмотрела в глазок, замерла, не поверив своим глазам и тут же принялась суетливо отпирать замок на двери, приговаривая:
  - Валечка, Валечка приехала… приехала… дождалась… свиделись… наконец-то свиделись…
         Они вошли в квартиру. Зинаида Сергеевна суетилась, не зная, куда пригласить Валентину то ли в кухню, то ли в комнату.
  - Валечка проходи, проходи… в комнату… или если хочешь в кухню… проходи… я так рада, что ты приехала…
  - Мама не суетись… я…
 
      Валентина замолчала. Она смотрела на Зинаиду Сергеевну и не узнавала её. Она вдруг показалась ей каким-то засохшим стручком. Валентина всматривалась в морщинистое, посеревшего цвета лицо и не находила ничего общего с той мамой, которую она помнила.         
  - Мама, как ты себя чувствуешь?
  - Да всё хорошо. Я так рада, что ты приехала. Что там у вас нового? Как Карина?
  - Да, у нас, всё тоже нормально.
      
     Они молча смотрели друг на друга. Зинаида Сергеевна опомнилась.            
   - Валечка, что же я сижу… я сейчас поставлю чайник… у меня есть к чаю…
  - Мама, не суетись… не нужно чай…
  - Так, а чем же я тебя буду угощать? Может, картошечки поджарить, ведь ты так любила жареную картошку. Помнишь, я тебе всегда жарила её особым способом.  – Зинаида Сергеевна улыбнулась, вспомнив, как они жили вдвоём. – Валечка, ну, что поджарить картошечку?
  - Нет, мама, не надо… я ненадолго…
  - Понимаю. У тебя много работы… понимаю…
        Они вновь сидят и молча смотрят друг на друга.
        Валентина поднялась и пошла в комнату, осмотрелась.   
  - Мама, а у тебя хорошо, уютно…

        Валентина подошла к телевизору и увидела на нём много пыли. Она посмотрела на мебель – везде слои пыли. Валентина отвернулась.
  - Мама… я пойду…
  - Что ж так скоро? Понимаю, у тебя много работы… - Зинаида Сергеевна внезапно улыбнулась. – Валечка, я так рада, что мы свиделись… Ты пришла и теперь мне можно…
  - Мама…
  - Молчу…

   
     Валентина стояла на остановке автобуса и никак не могла опомниться от увиденного в квартире. Её мысли носились в разные стороны.
  - О, Господи, и мама там одна и Карина всё время что-то хочет и хочет… Я не в состоянии всех удовлетворить… не в состоянии всех удовлетворить…


     Валентина вернулась домой. В кухне её поджидала Карина.
  - Ну, что, бабушка согласна?
  - Ты о чём? – Валентина всё ещё пребывает под впечатлением поездки.
  - Мам, ну ты ездила к бабушке, чтобы она перебралась…
   - Карина! – Валентина впервые закричала на дочь. – Замолчи! Ты хоть один раз поехала к бабушке? Ты хоть один раз помогла ей убрать квартиру? Ты хотя бы увидела, как бабушка живёт? И вообще…
  - Мам, ты чего?
  - Ничего.
 
        Валентина развернулась и пошла к себе в комнату. Она села в кресло у окна и закрыла глаза. Перед ней промелькнула вся жизнь с мамой. Вот мама усталая приходит с работы и начинает готовить еду, убирать, стирать, а она, она большая девочка ничего не делает, ничего не делает. Она просто живёт своей жизнью и не обращает внимания ни на кого, кто рядом. Потом Валентина увидела себя. Она усталая приходит с работы. Готовить еду, стирает, убирает, а Карина, большая девочка просто живёт своей жизнью.
 
          Валентина открыла глаза.
  - Господи! Всё время что-то надо, надо, надо и нет конца этому надо! И всё время, и всю жизнь, а потом, старость и ты никому не надо и тебе уже ничего не надо.
      
      Валентина с грустью осмотрела комнату.
   - Нет сил… скоро и мне уже ничего не надо…


        Карина и Станислав всё время обсуждают тему уходящей возможности расширить бизнес. Они каждый день подсчитывают доход от уже существующих киосков и никак не успокоятся.
  - Нам бы ещё денег… Мы бы быстрее развернулись… Да? Кариша…
  - Стас, Что можно сделать?
  - Не убить же бабушку из-за квартиры, а нам как раз хватило бы на новое дело.
  - Это ты о чём сейчас?
  - Да, я просто так сказал…
  - Такого, даже не говори.
  - Кариша, да я просто так сказал…
  - Даже просто так не говори. Мама и так для нас всё сделала, что могла.
  - Не сердись. Ну, подождём ещё немного. Хотя знаешь, пока мы ждём, другие крутятся.
  - А, давай возьмём ссуду в банке под залог этой квартиры. Тогда нам хватит начать новое дело…
  - Кариша, я не мог даже себе представить, что тебе придёт такая мысль. Но, думаю это не реально. Твоя мама не согласится.
  - Возможно. Возможно, не согласится, а возможно и согласится. Я завтра зайду в банк и всё разузнаю, на счёт кредита под  залог квартиры. 
  - Да, не забудь сказать, что квартира в центре Киева, а не где-то на задворках. Да и не маленькая квартирка… - Стас обвёл взглядом комнату. – Метров восемьдесят будет общей площади.
  - Восемьдесят пять.
  - Ого!
  - Вот тебе и ого… Мама эту квартиру много лет назад выменяла на нашу.
  - Да, мама твоя, конечно… сила…
  - Всё в прошлом. Мама теперь на пенсии. А, знаешь, какие пенсии? На эти их пенсии можно жить только на улице или где-то в трущобах.
  - Так, а как же они, эти пенсионеры живут?
  - Так вот так и живут. Кто как может.
  - Мы до такого не доживёмся. Мы себе свою жизнь построим сами.   Да, Кариша?
  - Но, ведь они жили при власти в СССР, а потом жили при Независимой Украине… Так при власти в СССР была жизнь одна, а потом при Независимой Украине настала жизнь совсем другая.
  - Так вот в этой другой жизни мы и начали крутиться. 
  - Мы то начали крутиться, а они уже старые и им уже нет возможности крутиться.  Что у них, стариков осталось? Только жильё, которое успели себе сделать при жизни в СССР. Что у них было, то у них и осталось…
  - Жильё, Кариша, это… пожалуй, самое главное. Его можно продать, заложить, ну вообще можно сделать деньги…
  - Вот. Вот, сделать деньги, а потом, где жить?
  - Когда есть жильё, то и есть разные варианты…

       


  13

  Карина посмотрела на Стаса.
  - Стас, жильё самое главное в жизни человека. Я, пожалуй, не пойду в банк, и не буду морочить себе голову,  ни с какими кредитами. Эта квартира – залог моей жизни. Вот так. Ведь банки, взяв квартиру под залог, могут завалить наш бизнес и прибрать в свои руки нашу квартиру. Тогда конец всей нашей жизни. 
             Стас внимательно посмотрел Карине в глаза.
  - Кариша, подождём…
  - Чего?
  - Бабушка ведь не будет жить два века…
  - Молчи. Не говори так. Она моя бабушка.

 


        Валентина включила стиральную машину и присела на стул в кухне. В коридоре раздался звонок телефона.
  - Слушаю.
  - Валентина Ивановна Проценко?
  - Да.
  - Приезжайте в городскую больницу. Вчера привезли Вашу маму, Зинаиду Сергеевну.
 
     Валентина положила трубку телефона и засуетилась. Она быстро выдернула электрический шнур стиральной машинки из розетки, и помчалась в комнату переодеться. Переоделась и замерла.
  - А, в какую городскую больницу? В какую боль-ницу? Что же я не спросила?
    
      Валентина схватила телефонную книгу и принялась обзванивать все городские больницы. Нашла. Она вбежала в комнату, схватила сумку и выскочила из квартиры.
    
    Такси долго стояло в пробке, потом долго куда-то ехало, потом она увидела маму и всё, что было до этого момента, она уже не помнила.
 
  - Опоздала… опоздала…
 
      

                Глава 2.
        Карина и Станислав занимались похоронами Зинаиды Сергеевны. Они полностью отстранили Валентину, от каких бы то ни было бумажных процедур связанных с захоронением и наследством.
        Валентина не протестовала.  Так как, весь мир закрутился перед Валентиной со скоростью света. Ощущение потери не уходило. Ощущение потери преследовало, и вся её жизнь промелькнула перед ней за какое-то мгновенье.
         Валентина долго приходила в себя. К ней всё чаще стали приходить слова мужа о том, что он так жить не хочет. Она вспомнила, как выставила его из квартиры. Она вспомнила. Она не дала ему взять с собой даже его одежды. Она сказала, что это всё куплено на её деньги, деньги, которые он презирает.
   
         Память восстанавливала события, сказанные ею, и другими слова. Вся её жизнь в её собственных мозгах обрастала всякими подробностями. От этих подробностей мозг всё время работал без остановки. Сон не шёл. Ночь проходила в думах и после очередной такой бессонной ночи Валентина, встав утром, даже не попив чай, отправилась на вокзал.
   
        Она стояла у расписания электричек и долго всё записывала. Затем что-то переспрашивала у дежурной по вокзалу, и наконец-то приобретя  в кассе  посадочный талон, как пенсионерка, отправилась на перрон к электричкам.
 
        Время поездки до дачного участка заняло тридцать пять минут. Она вышла на перрон и замерла. Пустынное место. Только голый перрон на котором нет даже навеса на случай дождя или солнца. Она стояла и смотрела вслед людям, которые быстро удалялись куда-то в кусты, а за кустами виднелся лес.
 
         Валентина последовала за народом. Она прошла тропинкой сквозь кусты и двинулась по той же тропинке через лес. Лес закончился, и началось поле. Вдали, она уже видела крыши домов и какие-то строения, но дойти до них было не так просто. Ноги вязли в пыли. Силы убывали. Наконец-то она добралась до места и увидела дорогу, это была именно та дорога, по которой они и приехали сюда, когда покупали этот земельный участок под дачу.
   
      Валентина всех всё время спрашивала и переспрашивала, где же участок номер 47. Чаще всего она слышала ответ, что не имею понятия. Валентина устала, проголодалась, и очень хотелось пить. Она не взяла с собой ни воды, ни бутерброд. Валентина вошла в какой-то запустелый участок и села на землю. Болела спина и Валентина растянулась прямо на земле. Она лежала и смотрела в небо.
  - Мама, вот видишь…
   
      Она не успела договорить, как над ней нависла тень.
  - Эй, тётка, ты чего тут разлеглась? Давай-ка иди своей дорогой…
  - А, ты кто?
  - Охрана.
  - Так скажи мне, где участок номер 47?
  - На память не помню, а идём ко мне в домик и я тебе всё скажу. У нас здесь приличные люди обитают, и никто не валяется на земле…
 
       Валентина последовала за охранником. В пути следования они и познакомились, а затем  и выяснилось, где же всё-таки, находится её участок.
  - Ты, Валентина Ивановна, извини меня, что я так грубо с тобой говорил, но ведь знаешь, тут шляются всякие пьяницы, а потом лазят по домам. Вот, что ты сама не найдёшь. Пойдём со мной. Я тебя доставлю до места, ведь у тебя могут возникнуть какие-то вопросы. Так я тебе помогу.
          Они добирались до участка добрых двадцать минут.
  - Ну, вот, пришли.

   

  14

    Валентина смотрела на голый, без всяких ограждений участок земли. Он был словно зажат двумя соседними участками, на которых стояли красивые небольшие домики.
  - А, здесь был сарайчик… из дерева…
  - Ну, может, когда-то и был, да теперь что-то не видать. Видимо от времени рассыпался и валяется на земле.  Пойдём, посмотрим.
 
     Они зашли на участок. Обошли десять соток земли, но нигде не увидели даже остатков деревянного сарайчика.
  - Знаешь, Валентина Ивановна, видимо слишком долго тебя здесь не было, вот кто-то и разобрал деревянный сарайчик на дрова.               
  - Да, Степан Михайлович, так оно и было, но что ж теперь надо начинать всё сначала.
  - Так ты, Валентина Ивановна, обращайся, если, что нужно.
  - Да, уж нужно. Нужно построить маленький домик.
  - Это как у твоих соседей?
  - Ну, что ты, мне хотя бы осилить метров шесть-семь квадратных. Как думаешь, сколько будет стоить?
  - Хочешь из кирпича?
  - Ну, да, хотелось бы.
  - Ну, такой маленький, как ты хочешь… думаю недорого. Когда надумаешь, приезжай, поговорим и всё уладим.   

      
           Валентина открыла шкаф. Достала из него две норковые шубы и положила их в чемодан, затем стала пересматривать вещи и обувь. Вдруг оказалось, что в шкафу множество вещей новых, которые она так ни разу и не одела. Она вытащила из шкафа все вещи, перебрала их и отложила в сторону новые, затем положила их в чемодан.
   
     Куренёвская барахолка наполнялась народом быстро. Валентина Ивановна не успевала следить за народом, кто и куда спешит. Она боялась разложить свой товар, так как опасалась, что место может быть занято кем-то из постоянных продавцов. Она продолжала стоять и смотреть на поток людей быстро снующих в только им, известном направлении.
   
    Наконец-то, как показалось Валентине Ивановне – всё успокоилось. Продавцы раскладывали свой товар, и теперь было видно, где есть свободные места.   
   
      Валентина Ивановна подошла к свободному месту и обратилась к женщине уже разложившей свой товар рядом с пустующим местом.
  - Доброе утро…
  - И, Вам, дамочка…
  - Я хотела спросить…
  - Спроси.
  - Вот это место, рядом с Вами… свободно?
  - Здесь нет свободных мест, но как раз сегодня мой сосед не будет, и Вы можете разложить свой товар, но деньги за место отдадите мне, так как мы все платим за место каждый месяц.
  - Хорошо.
        Валентина принялась раскладывать свои вещи. Соседка искоса поглядывала на неё и осматривала товар.
  - Так и сколько Вы хотите за свои шубы?
  - Не знаю… они совсем новые… я их может, одела раза два…
  - Вижу, что новые. Но всё-таки, сколько Вы хотите за свои шубы?
  - Не знаю теперешних цен…
  - Ну, вот, что Вы определитесь с ценой, и я возьму Ваши шубы.
   - Хорошо. Так может, Вы посмотрите, и остальные вещи и возьмёте всё вместе?
  - Ну, давай посмотрим.
       Они долго перекладывали вещи с места на место, высматривая их состояние и качество. Наконец-то закончили осмотр. Определились с ценой за весь товар.
  - Ну, Вы, вот, что, подождите. Я сейчас перезвоню мужу, и он принесёт деньги. У меня при себе таких денег нет.
   - Хорошо.
 
          Валентина села на чемодан и принялась ждать. Она не вступала ни с кем в разговоры. Она молча сидела и ждала.
           Через час сделка была завершена и Валентина Ивановна поехала домой. Она ехала и всё никак не могла понять дорого или дёшево она продала свои вещи, ведь когда-то она отвалила за них несколько  годовых зарплат работника среднего звена. Ей не терпелось скорее приехать домой и позвонить Степану Михайловичу.

        Валентина Ивановна прибыла домой. Она бегом бросилась к телефону.
  - Степан Михайлович… доброе утро. Я тут хотела узнать…
  - Доброе утро. Валентина Ивановна.
  - Так я хотела узнать, сколько нужно денег для кирпича?
  - Так прежде нужно залить фундамент…
  - Так, а на фундамент, сколько нужно денег?
  - У тебя, Валентина Ивановна уже есть деньги?
  - Да, небольшие, правда… не знаю на что их хватит…
  - Так, ты вот, что, приезжай на место и здесь всё обсудим.
  - Хорошо. Завтра буду.
  - Нет. Завтра нас с женой не будет, мы едем в Киев.
  - Тогда после завтра.
  - Добро. До послезавтра.
   

   
        Валентина Ивановна положила трубку телефона и помчалась к себе в комнату. Она схватила коробочку с драгоценностями и вывернула их все на стол. Колечки, цепочки с подвесками, серьги она ра-згребала пальчиком и пыталась понять, сколько же это может стоить. Затем все свои ценности она собрала в пакет и выскочила из дома.
   
     Она бежала в ломбард за углом своего дома. Примчалась. На двери вывеска, что ломбард сегодня закрыт. Валентина Ивановна растерялась так, словно это один единственный ломбард во всём Киеве и теперь у неё не будет денег на кирпич, на фундамент и прочее. 
  - Мой дом… мой дом… и как же я теперь…
   
      Внезапно она услышала визг тормозов и повернулась на звук, откуда он нёсся. Она услышала крики людей, хлопанья дверцы машин. Всё слилось в единый шум хаоса.

          Валентина Ивановна стала всматриваться в толпу на дороге в окружении машин. Она ничего не может видеть, но крик, чей-то отчаянный крик застрял у неё в ушах. Она повернулась и медленно побрела по тротуару вдоль красочных витрин магазинов, кафе. Она смотрела в эти витрины магазинов и кафе. Люди ходили между стеллажей с товаром, люди сидели за столиками и ели, пили что-то из чашечек и никто из них даже не знает, что рядом, здесь на дороге машина сбила человека.
       Валентина Ивановна подумала о хрупкости жизни.
  - Вот она есть… и, вот её уже нет…
 
 
       Она брела по центральной части Киева и словно только теперь увидела красоту зелёного города. Она остановилась у клумбы с цветами и стала рассматривать зелёные насаждения, которых раньше не замечала. Она словно впервые увидела свой город, над ним чистое голубое небо и яркое солнце, которое светило всем. Впервые, за последнее время, Валентина Ивановна улыбнулась. Она отошла от клумбы и побрела дальше.
   
     Ломбард встретился ей по пути движения и она, увидев, вывеску открыто, вошла во внутрь. Осмотрелась. Подошла к окошку.
  - Можно сдать предметы…
  - Что у Вас?
  - Да… всякое разное.
        Валентина Ивановна достала из пакета ценности и положила их на прилавок в окошко.
       Приёмщица долго осматривала кольца, серьги и цепочки с разными подвесками, долго взвешивала всё вместе и наконец-то назвала цену.
       Валентина Ивановна растерялась. Цена была высока. Цена была высока против той цены, за которую она всё это покупала. Валентина Ивановна кивнула головой в знак согласия сделки.
  - Паспорт.
       Валентина Ивановна достала из сумочки паспорт и подала его приёмщице.
       Приёмщица выписала квитанцию, затем  отсчитала деньги и положила их на прилавок в окошке.

       Валентина Ивановна спрятала деньги в сумку и в возбуждённом состоянии поспешила домой. Теперь она не видела вокруг себя ни красочных витрин, ни людей за этими витринами, ни машин мчащихся по дороге, ни пешеходов перебегающих дорогу в неположенном месте.
        Она видела перед собой свой маленький, крошечный домик и вокруг домика сад, яблоневый сад.
        Внезапно, что-то закрутилось в мыслях Валентины Ивановны. Она остановилась, и замерла на месте, пытаясь схватить мысль. Она стояла долго, не двигаясь с места и всё, что-то словно пыталась вспомнить. Вспомнила.
  - Мама, как же я могла забыть?! Как же я могла забыть?! Серьги! Я сдала в ломбард серьги, которые ты мне подарила на память о моём первом рабочем дне.
       Валентина Ивановна сделала один шаг в сторону ломбарда и вновь замерла.  Она стояла, а мысли возвращали её в прошлое, которое сегодня, виделось ей совсем по-другому.
      Внезапно, даже для самой себя, Валентина Ивановна резко развернулась и пошла домой.
  - Мама, прости, это плохая память о моей работе…   

         Весь вечер Валентина Ивановна провела в тревожных раздумьях о прошлом и будущем. Она слышала, как вернулись домой Карина и Стас, она слышала, как они весь вечер говорили о своём бизнесе и деньгах.
         Что-то смутное, тревожное, словно прочная стальная нить вплелось в мысли и на эту прочную стальную нить накручивалось всё остальное, о чём бы она ни думала.   
          А, все мысли Валентина Ивановны были в   видениях своей тихой жизни в яблоневом саду.   





  15

          Первой электричкой Валентина Ивановна отправилась на свой участок. Сегодня её не утомили четыре километра пути от остановки электрички до её будущего дома.  Она шла, и всё время видела его, свой маленький домик, перед собой.
           Степан Михайлович поджидал её у своего дома, и едва завидев Валентину Ивановну, привязал, гуляющую по двору огромную собаку за ошейник к цепи.
  - Проходи, проходи Валентина Ивановна. Я собаку привязал. Без собаки никак нельзя.
  - Доброе утро Степан Михайлович.
  - И тебе, Валентина Ивановна доброе утро. Проходи в дом. Галина моя, как раз испекла блинчики. Попьём чаю и поговорим.
   
        Дом Степана Михайловича в два этажа из кирпича выглядел, как солидное учреждение.
  - Проходи Валентина Ивановна… Галина! К нам гостья…
           Они долго обсуждали и рисовали и перерисовывали заново план домика.
  - Степан Михайлович, я остановилась на плане домика в девять метров квадратных…
  - Хорошо. Давай сейчас посмотрим, что с водоснабжением в домик.
  - Можно сделать скважину, провести воду в дом, и не быть привязанным ни к какому общественному водоснабжению.  Здесь в углу, мы тебе сделаем душ и отведём воду для пользования в кухне.
  - И как цена этих работ?
  - Давай посмотрим…
      Они вновь вернулись к стройке и денежным вопросам.               
       Окончательная стоимость всех работ была подсчитана и озвученная Степаном Михайловичем сумма напрягла, Валентину Ивановну.   
  - Да уж деньги. Я не укладываюсь в эту сумму.
  - Напрягись, Валентина Ивановна, ведь это самый лучший вариант постройки домика.
  - Я подумаю, что можно сделать.
  - Подумай и потом позвони мне.
  - Хорошо. Спасибо за всё, а Вам, Галина, спасибо за чай и блинчики.
 
         Валентина Ивановна возвращалась на электричку. Весь путь в четыре километра до станции её мысли были заняты вопросом – где взять недостающую сумму?
         Переполненная народом электричка, сквозняк открытых окон, дребезжание дверей, громкий смех, детский плач не оторвали Валентину Ивановну от одной единственной мысли – Где взять деньги? Эта мысль преследовала её. Она вновь и вновь прокручивала в голове варианты, но так ничего и не пришло к ней.
        Она вернулась домой. Вошла в свою комнату и осмотрелась.
  - Что же ещё можно продать, чтобы хватило денег?
         Её взгляд всё время путешествовал по комнате. Внезапная мысль, что осталась только мебель пришла к ней неожиданно, и она тут же подхватилась и вышла на улицу. Она плохо понимала, куда и зачем она отправилась, но что-то толкало её вперёд и вперёд. Ноги сами несли её на базар.
          Послеобеденное время. Базар полупустой. Редкие покупатели крутятся у прилавков. Валентина Ивановна смотрела на всю картину и никак не могла понять, что же делать с мебелью, как её продать и есть ли место в Киеве, где можно продать мебель. Ничего не придумав и не получив никакой информации она вернулась домой в совершенно расстроенном состоянии.
        Валентина Ивановна из своей комнаты слышала, как вернулись с работы Карина и Стас. Она слышала, как они вновь говорили только о своём бизнесе и деньгах. Она услышала, как Карина и Стас пошли в кухню, и вышла к ним.
  - Добрый вечер…
  - Мама, ты дома? Мы не знали…
  - Да, вот…приехала…
  - А, где ты была?
  - Да, была на участке…
  - Хочешь там что-то делать?
  - Хотелось бы, но…
  - Хочешь построить себе дом?
       Валентина Ивановна встрепенулась. К ней внезапно пришла мысль, что ведь она оставляет им квартиру, и было бы неплохо, что бы они дали ей недостающую сумму.
  - Да. Хочу перебраться жить на участок, но мне не хватает… совершенно не большой суммы для постройки дома.            
  - Валентина Ивановна, Вы хотите перебраться туда жить, а нам оставить квартиру?
           Валентина Ивановна посмотрела на Стаса.
  - Да. – Она произнесла эти слова как-то тихо и очень неуверенно.
  - Кариша, - Стас посмотрел на Карину. – Кариша, если Валентина Ивановна оставляет нам квартиру, то мы сможем дать ей недостающую сумму. Да?
  - Мама, а, сколько надо денег?
        Валентина Ивановна назвала сумму. Карина и Стас переглянулись.
  - И, этого хватит?
  - Да. Я уже продала свои норковые шубы, все вещи, какие у меня были, и ценности…
  - Мама, ну зачем же надо было продавать ценности? Золото только поднимается в цене. Почему ты нам сразу ничего не сказала, мы бы всё устроили. 
  - Не хотела вас беспокоить. Думала, что справлюсь сама.
  - Мама, теперь всё изменилось и ты не можешь знать…
  - Я это уже поняла. Я отстала от жизни…
  - Так Вы, Валентина Ивановна не беспокойтесь, мы с Каришей всё сделаем. Да, Кариша?
  - Конечно. Мы всё сделаем. А, кто будет строить дом?
  - Так там, на дачах, есть такой Степан Михайлович, бывший военный, так вот он и будет строить. У него есть и бригада.
  - А, и сколько же он с Вас за стройку дома сдирает? – Взгляд Стаса был холодным и жестоким.
  - Ну, почему сдирает? Ведь мне практически хватило бы своих денег на всю стройку, но не хватает денег на проводку воды и… саженцы.
  - Саженцы? Мама, ты что, хочешь там развести сад?
  - Да. Яблоневый сад. Помнишь, Карина, те яблоки, «Слава победителю»? Красные, сладкие…
          Карина задумалась.
  - Да, мама, помню. Я уже давно, давно не ела таких сладких яблок.
  - Так, что ж, теперь все яблоки привозные.
  - Стас, - Карина повернулась лицом к мужу, – ты даже не можешь себе представить, какие сладкие были яблоки. Теперь всё какие-то другие сорта яблок. Но те яблоки, это было что-то особенное… Мама, мы дадим тебе денег столько сколько надо.
  - Спасибо, я даже и не думала об этом. Думала, что как-то справлюсь и сама.
  - Жаль только, что ты продала драгоценности…
  - Но, что теперь жалеть, дело сделано.
  - Ну да, дело уже сделано.

   


  16

   Валентина Ивановна не спала всю ночь. Она крутилась, вертелась в кровати, и всё время видела перед собой свой домик в окружении яблоневого сада. Она слышала, как Карина и Стас теперь всё время обсуждают тему квартиры, которая остаётся им. Иногда к Валентине Ивановне прорывались слова, Карины и Стаса о домике на даче, который она строит. Они видимо обсуждали размеры домика и количество комнат. Услышав тему домика, Валентина Ивановна замерла, ведь она им не сказала, что её домик будет всего девять метров квадратных.
 

           Утром, первой электричкой, Валентина Ивановна отправилась на дачу. Теперь даже в мыслях, она называла этот некогда участок земли не иначе, чем дача.   
         Валентина Ивановна шла четыре километра от станции электрички к даче и думала о том, что раздавать народу земельные участки под дачи при-думало советское правительство чтобы люди сами себе что-то сажали, что-то выращивали, копались в земле и, главное, чтобы он, народ, всё время был чем-то занят и поменьше думал, о том, чем зани-мается само правительство.
        Валентина Ивановна воздала хвалу советскому правительству за идею дачных участков и пропела им песню …
            Взвейтесь кострами чёрные ночи,
             Мы пионеры дети рабочих…   
             Близится эра светлых годов
             Клич пионера –
             Всегда будь готов!
        Валентина Ивановна рассмеялась.
  - Вот. Вот. Вот и приблизилась эра светлых годов, и мы все, как пионеры – Всегда готовы! Готовы, к любому повороту  жизни. И, оказывается, жизнь делает такие неожиданные повороты, что только удержись, чтобы не вылететь в канаву от скорости её, жизни движения.   


          Валентина Ивановна прибыла на дачу и сразу пошла к Степану Михайловичу. Они вновь принялись обсуждать проект домика.
  - Ты, вот что, Валентина Ивановна, доверься мне.  Здесь, почитай, половину домов построила моя бригада. В твоём домике важно окна. Сделаем тебе два окна, чтобы одно выходило на юг, другое на юго-запад, а дверь выходом на восток и у тебя в домике всегда будет солнечно. А, северную стену и потолок, мы тебе утеплим.   
        Валентина Ивановна не успевала раскрывать рот, как уже стоит фундамент. Затем, раскрыв рот, она не успевала его закрыть, как уже возвели стены из кирпича. Пробурили скважину, подвели воду в дом, провели канализацию, крышу домика накрыли каким-то новым материалом, о котором Валентина Ивановна и слыхом, не слыхала, подключили электроснабжение.      
  - Ну, вот и всё! Получай ключи! Можешь переезжать. Живи в удовольствие.

           Валентина Ивановна вошла в домик и ахнула.
  - Красота! Спасибо, Степан Михайлович. Как я благодарна тебе.
  - Теперь будем распределять, как будем сажать деревья. Всё, как ты, Валентина Ивановна хотела, домик в яблоневом саду. Теперь, при закладке сада надо точно знать, что ты будешь ним заниматься…
  - Буду! Буду заниматься!
  - Тогда сможем посадить пятьдесят деревьев, но их надо обрезать, формировать крону и много чего делать. Тебе придётся учиться.
  - Буду учиться!
  - Тогда ладно, поедем в питомник к моему приятелю. Он выберет тебе лучшие сорта саженцев.
  - Поедем, только сначала, я устоюсь в домике. Нужна кровать, стол, стулья, и хотя бы маленькие холодильник, шкаф, телевизор…
  - Ну, с этим, тебе можно не беспокоиться. Если тебя устроит подержанная мебель, то по очень дешёвой цене я тебе это всё доставлю. У тебя ещё остались деньги?
         Валентина Ивановна как-то замялась.
  - Остались, но не знаю, хватит ли…
  - Ты, Валентина Ивановна, планируешь остаться здесь и на зиму, как я понимаю.
  - Да. Планирую здесь жить.
  - Хорошо. Посмотрим мебель и решим с ценой. Знаешь, мы ведь здесь живём годами с того времени как ушли на пенсию. Нас, таких, постоянно прожи-вающих, со всего дачного посёлка сейчас наберётся человек сто. Раньше, нас было мало, и никто не думал об охране, так как все разъезжались на зиму по своим квартирам, а теперь, вот уже лет пять мы основали охрану, как ты понимаешь не бесплатную. Чем больше людей, постоянно проживающих в посёлке, тем дешевле оплата охраны. Понимаешь?    
  - Да.
  - Так и тебе придётся платить за охрану.
  - Да.
  - Нас четыре охранника. Я с этой стороны посёлка. – Степан Михайлович указал рукой в направлении своего дома. – С другой стороны Виктор Анатолиевич, это в один день. В другой день два других охранника на этой же территории. Из тех денег, которые мы собираем с дачников, мы не только получаем зарплату, мы ещё устанавливаем сигнальные защиты на случай, если что-то случается.
  - Это как?
  - Ну, это, если когда что-то случится, то ты услышишь сирену и увидишь, как со всех сторон из своих домов выбегают на дорогу  люди. Все, всё бросают и выбегают, ведь все здесь знают друг друга и чужаков сразу увидят. Мы все здесь живём дружно. У нас нет никаких разборок. А, в дальнейшем, планируем видеокамеры установить, на всём дачном участке.
  - Всё поняла.
  - Тогда давай определимся с мебелью.
  - Мне надо куда-то ехать и её смотреть?
  - Нет. Ехать никуда не надо. Тут как раз, два дачника продали свои дома. Пойдём и подберём тебе мебель.
  - Прямо сейчас?
  - Да. А, что ты не хочешь сейчас?
  - Нет, почему, пойдём.
  - Хорошо. Там на месте и определимся с ценой.
  - Хорошо. Идём.          
   
      

  17

  Из двух дачных домиков Валентина Ивановна отобрала себе всё, что ей нужно. Цена была на столько низкой, что привела её в восторг.
  - Степан Михайлович, как я благодарна тебе… как, я благодарна тебе. Я никогда не думала, что люди могут жить так дружно, помогая друг другу. Ты, Степан Михайлович, такой человек… - Валентина Ивановна расчувствовалась. – У меня не хватает слов благодарности…
  - Что ты, Валентина Ивановна, мы здесь все так живём, помогая друг другу. Вот и ты, поживёшь здесь некоторое время, и сама будешь помогать другим. Сегодня, нужна помощь тебе, и тебе помогают, а завтра ты сама сможешь помочь кому-то другому. Жизнь, как оказывается вдруг, очень короткая. Знаешь, Валентина Ивановна, люди не ценят жизнь,  люди не ценят то, что имеют. Знаешь, с войны в Афганистане, много наших парней не вернулось, многие вернулись покалеченные не только физически, но и морально. Война… те, кто были на войне никогда её не забудут, потому что после войны в человеке остаётся бомба замедленного действия, которая сидит в мозгах, и никто не знает, когда она может взорваться… Ну, вот, сейчас доставим тебе мебель в дом, и будешь устраиваться.
          Валентина Ивановна смотрела на Степана Михайловича, и её переполняло чувство благодарности чужому человеку, который принял участие в её жизни.
  - Как я благодарна тебе, Степан Михайлович…
  - Да, оставь ты уже свои слова благодарности, Валентина Ивановна. Иди в свой домик, а мы привезём тебе мебель.

         Степан Михайлович сам распоряжался, как установить мебель в домике.
  - Ты, Валентина Ивановна не серчай на меня, но я тут ещё захватил кухонный пенал, чтобы было, куда тебе складывать продукты. Так что, придётся тебе ещё добавить пятьдесят гривен.
  - И, ты, Степан Михайлович, говоришь ещё, что не надо слов благодарности.  И как я могла забыть о том, куда же я буду складывать продукты, а ты не забыл, подумал…
  - Так ведь я же бывший военный. Нам часто приходилось всё что-то предусматривать при устройстве на новом месте. Ну, вот, всю мебель тебе Валентина Ивановна расставили. Устраивайся. Если тебе что-то ещё понадобится, обращайся.
  - Спасибо, Степан Михайлович, спасибо.
  - Когда устроишься, приходи, поедем в питомник и
исполним твою мечту. Домик в яблоневом саду.
  - Спасибо… - Валентина Ивановна улыбнулась.

       Она улыбалась не Степану Михайловичу. Она улыбалась жизни, которая так внезапно изменилась, как и менялась сама Валентина Ивановна и она это чувствовала.
 
        Впервые в жизни, Валентина Ивановна ощутила настоящую, искреннюю поддержку и это меняло её мировоззрение. Теперь, она смотрела на мир и на людей совсем по-другому.   
   
       Питомник, вовсе не выглядел так, как думала о нём Валентина Ивановна. Питомник ей представлялся огромной территорией и какие-то сотни гектар земли, на которых рядами растут всякие виды плодовых деревьев. А, тут, она увидела небольшой участок земли и добродушного старика, который всё время копался в земле, что-то пересаживая, расаживая. Она восхищённо смотрела на молодые плодовые деревья и уже представляла их в своем саду.
         Степан Михайлович и старик долго ходили и рассматривали молодые саженцы, выбирая среди них самые лучшие. Старик долго рассказывал Валентине Ивановне, как нужно ухаживать за деревьями, показывая на саженцах, как нужно производить весеннюю обрезку, как формировать крону дерева, чтобы они не разрастались ввысь, и она смогла бы с земли, или с какой-то подставки убирать урожай. Он долго рассказывал ей о том, что нужно наблюдать за листочками и следить, чтобы на эти листочки ничего не напало и если вдруг на листочках появится гусеница или что-то там ещё, то нужно опрыскивать деревья.
       Валентина Ивановна слушала старика, но ничего не могла запомнить и Степан Михайлович, наблюдая за ней, сказал, чтобы она не волновалась, ведь она всегда может прийти к нему и задать вопрос.   
           Дорога от питомника до дачного посёлка пролетела незаметно, так как Валентина Ивановна всё время проводила в мечте, где она в домике, а вокруг яблоневый сад.
      
         Степан Михайлович и Валентина Ивановна выгрузили саженцы, и пошли на участок размечать посадку и копать ямки. К вечеру, домик оказался в окружении молодых деревьев.
  - Степан Михайлович, как я тебе благодарна…
  - Пусть у всех сбывается мечта. Живи, Валентина Ивановна на здоровье…
   
       На дворе уже стемнело, и Валентина Ивановна включила свет у входа в дом. Свет рассеивался вокруг ближних деревьев, тень от них падала в глубину молодого сада, а Валентина Ивановна сидела на крыльце своего домика и любовалась.               
  - А, как сказал Степан Михайлович, жизнь она короткая… А, так оно и есть, я даже не заметила как она пролетела…
          Валентина Ивановна выключила свет и вошла в домик. Возбуждённость от работы и всего происходившего за этот день проходила, и она почувствовала прохладу в домике. Она осмотрелась.
  - Что ж, теперь надо пережить зиму.
          Утром,  Валентина Ивановна вышла из домика в сад. Она обошла, все яблони и внимательно посмо-трела на состояние листьев на деревьях.
  - Всё в порядке.
            Валентина Ивановна погладила ствол яблони.
  - Мои хорошие… растите… плодоносите…

            Валентина Ивановна вернулась в домик и поставив чайник на электрическую плитку, задумалась. Всё время, с того момента, когда к ней, совершенно неожиданно пришла мысль о яблоневом саду, она действовала автоматически, словно кто-то давал ей указания, а она лишь действовала. Все её поступки были, как ей вдруг показалось, неосознанными. Всё происходившее с ней, ей самой казалось невероятным  и каким-то совершенно не похожим на всю её прошедшую жизнь.
  - А, ведь жизнь, она такая разная. Можно жить и так, как я жила, а можно и по-другому… И кто знает, может эта новая моя жизнь лучше, чем прошлая.          
 



  18

        Время летело и в этом полёте времени для Валентины Ивановны единственным другом в холодные зимние и холодные, дождливые осенние и весенние дни стал телевизор. Вместе с ведущим передачи «Мир на изнанку»,  Дмитрием Комаровым она впервые в жизни путешествовала по всему миру. Валентина Ивановна никогда не пропускала ни одну эту передачу. Она впивалась взглядом во всё происходящее на экране, она вслушивалась в каждое звучащее слово. Она смотрела, как в этом огромном мире живут простые люди, люди, не обременённые богатством.
  - Мир такой огромный и красочный. Люди живут по-разному, и многое зависит от места расположения страны, её природных богатств и условий проживания. А, ведь наша Украина такая богатая. У нас есть всё!   

        Она сидела на кровати, укутанная в тёплые шерстяные одеяла и просматривала свою любимую программу по телевизору, терпеливо поджидая время урожая яблок. 
        Весной и осенью, в тёплые дни она ухаживала за своими питомцами. Она каждое утро осматривала деревья и оставалась довольной, что сад рос и развивался. На небольшом участке земли, который оставил Степан Михайлович ей под огородик, она высаживала для себя укроп, петрушку, редис, кабачки, перец. Она ничего не консервировала и не запасала себе на зиму, кроме картошки, которую  покупала у своих же дачников.
       Но, чтобы она ни выращивала на своём маленьком огородике, не приносило ей радости.  Валентина Ивановна терпеливо поджидала урожай яблок, словно в этом был весь смысл её пребывания на даче. 
         
         Первый урожай прекрасных, больших, красных, сочных яблок Валентина Ивановна сложила в картонные коробки. Каждое яблочко она держала в руках и восхищаясь его красотой и запахом. Она любовалась восторгалась, и всё время благодарила свои яблоньки за первый урожай.      
         Рано утром, она поставила на тележку две картонные коробки и пошла к электричке. Она шла по грунтовой дороге через поле, потом прошла лесок и, пробравшись по тропинке сквозь кустарники, вышла на перрон. На перроне она осмотрелась и увидела своих знакомых дачников. Все что-то тянули в Киев в коробках на тележках. Кто-то тянул короба на базар, кто-то в дома своих детей.
        Валентина Ивановна улыбнулась, вновь вспомнив советское правительство, которое придумало раздавать для народа землю под дачи. Она вновь мысленно пропела песню об озарении чёрных ночей кострами и приближении эры светлых годов.
   - Так вот они и приблизились эти светлые годы…

          Ещё год пролетел незаметно, и Валентина Ивановна вновь вспомнила слова Степана Михайловича о том, что жизнь короткая, очень короткая.
  - Надо спешить…
          Куда надо спешить и зачем, Валентина Ивановна не особо задавалась вопросом. Её что-то всё время подталкивало и толкало вперёд, только вперёд.

       Раннее утро сентября. Она стоит посреди яблоневого сада и не может нарадоваться урожаю. Её радости и восторгу нет предела. Она не может себе объяснить, что же так её радует и восторгает, но следующим утром она одевает, самое лучшее, что у неё есть из одежды и отправляется на электричке в Киев. Далее метро, затем троллейбус и она на месте.
          Вот он, детский дом, в котором она проработа-ла тридцать пять лет. Она стоит у входа. Охранник её не впускает и говорит, как попугай – Посторонним не положено! 
          Валентина Ивановна бредёт вдоль забора. Она искоса посматривает на окна первого этажа, туда, где столовая. Затем поднимает голову и смотрит на окна второго этажа, туда, где учительская. Во дворе дома интерната пусто, видимо сейчас идут занятия и все ученики в классах.   
           Она возвращается домой огорчённая, ведь она всего на всего хотела узнать, сколько учеников те-перь в доме интернате.
  - Да, какая разница…

       Валентина Ивановна идёт в магазин, который открыла жена Степана Михайловича, так как дачников с постоянным проживанием на месте оказалось значительно больше, чем ранее. Она волнуется от мысли, которая, как показалось, пришла к ней вдруг. Мелкие шаги Валентины Ивановны ускорились, и вскоре она уже побежала.
  - Валентина Ивановна, что-то случилось? Здравствуй…       
  - Здравствуй Галина… Ничего, не случилось. Хочу тебя попросить…
  - Слушаю.
  - Ты не могла бы мне дать картонные коробки?
  - Валентина Ивановна ты так говоришь, словно тебе надо их  много.
  - Да, мне надо их много.
  - Понимаешь, теперь ведь картон так просто не выбрасываем на дорогу, весь картон сдаём…
  - Понимаю, но я тебе всё верну, а если хочешь, то и заплачу за него.
  - А, для чего тебе нужно много картонных ящиков?
 
         Валентина замерла. Она смотрела на Галину, и ей не хотелось говорить, для чего нужно много картонных коробок.
  - Галя… - Валентина Ивановна смотрела на Галину умоляюще. – Галя… я хочу сложить в них яблоки.
   - Яблоки?
   - Да, у меня очень большой урожай. Понимаешь, такой большой урожай у меня впервые! – Валентина Ивановна опустила взгляд в пол. – Я хочу отвезти весь урожай яблок в детский дом…
   - Валентина Ивановна…
   - Да, и ещё хотела у тебя спросить, когда к тебе привезут, что-то, что бы я попросила водителя отвезти яблоки…
   - Валентина Ивановна… Степан! – Галина крикнула в сторону двери магазина, ведущую в подсобку.
       В магазин вошёл Степан Михайлович.
   - Здравствуй Валентина Ивановна. Галя, звала,  что-то случилось?
   - Да, вот, Валентина Ивановна просит картонные коробки… хочет свои яблоки отвезти в детский дом.

       Степан Михайлович смотрит на Валентину Ивановну и ей кажется, что он знает всё, о её прошлом и знает, почему она хочет отвезти яблоки в детский дом и может, быть, поэтому он, и помогал ей во всём, зная заранее, о её цели пребывания здесь. 



  19

      Валентина Ивановна от этого взгляда Степана Михайловича испытывает странное чувство. Это именно то, чувство, которое появилось у неё впервые, когда она смотрела передачу «Мир на изнанку» и ведущий передачи Дмитрий Комаров в высокогорном селении Нанче базар, в Тибете,  нёс огромный торт в пятнадцать килограмм в дом интернат  детям, для которых такая сладость недоступна. А, она смотрела на лица детей. Она всматривалась в  лицо каждого ребёнка.
  - Валентина Ивановна, я отвезу твои коробки с яблоками, куда скажешь, вот только договорюсь с рабочими, чтобы им не нужна была грузовая машина.
  - Спасибо, Степан Михайлович. Ты снова мне помогаешь. Я заплачу за бензин…
  - Нет, Валентина Ивановна, это будет мой взнос в доброе дело. А, коробки я тебе сейчас приготовлю. Иди домой. Я приеду и привезу.
 
        Валентина Ивановна шла домой и видела перед собой не лица детей интерната, в котором она работала, она видела лица детей интерната в Тибете. Она тут же вспомнила слова мужа о том, что она, работая  для детей, даже не видела их лиц.
         Валентина Ивановна вздрогнула.
   - Жизнь такая короткая… надо спешить делать добро.

            Всю дорогу до Киева, а затем по его дорогам до интерната Валентина Ивановна молчала. Степан Михайлович видя, что Валентина Ивановна сидит, задумавшись, не хотел отвлекать её.
 
          Вот и интернат. После короткой беседы Степана Михайловича с охранником их впустили на территорию дома интерната.
  - Степан Михайлович…
  - Слушаю.
  - Я хочу тебя попросить, чтобы яблоки не сдавали в склад, а, помыв их, тут же раздали детям. Всем детям.
         Степан Михайлович вновь, как-то странно посмотрел на Валентину Ивановну, а Валентина Ивановна уже не видела перед собой ничего, кроме детей, которые получат яблоки. Пальцы рук Валентины Ивановны странно задрожали. Заколотилось в грудной клетке сердце. Волнение охватило мозг, и все мысли куда-то улетучились. Перед ней возникло лицо Дмитрия Комарова, который осторожно несёт громадный торт в дом интернат детям, детям, которым такие сладости недоступны.
  - Пойдём, Валентина Ивановна, поговорим с директором. А, вообще-то мы сделали ошибку, что не позвонили в интернат заранее.
  - Так кто же знает номер этого телефона? – Валентина Ивановна растерялась, что может, быть, и директора нет на месте и договориться будет не с кем и яблоки придётся отдать в склад. От мысли, что яблоки придётся отдать в склад, Валентину Ивановну прошиб пот. – Степан Михайлович, дорогой, сделайте всё возможное и невозможное, чтобы яблоки сейчас же отдали детям, а не сдавали в склад со словами, что они обязательно их получат, но потом.   
  - Не волнуйся Валентина Ивановна, я понимаю, о чём ты говоришь, и всё сделаю, чтобы дети получили твои яблоки.

         Они пошли в кабинет директора.
         К удивлению Валентины Ивановны директором оказался молодой мужчина, и переговоры прошли легко.
          Степан Михайлович лично, сам занёс все коробки с яблоками в кухню, и Валентина Ивановна их помыла. Потом, они какое-то время сидели в уголке столовой и поджидали, когда дети закончат обед. И вот настал миг, миг, который так неосознанно как, казалось, поджидала Валентина Ивановна.
           Она ходила от стола к столу и клала на стол детям яблоки, доставая их из тележки, которую катил Степан Михайлович и в Валентине Ивановне всё переворачивалось от мысли, что, оказывается, так легко делать добро. Она улыбалась всем детям и приговаривала: - На здоровье… на здоровье…


            Они возвращались домой. Степан Михайлович время от времени поглядывал на Валентину Ивановну, а Валентина Ивановна расцветала на глазах с каждой минутой всё сильней и сильней. Внезапно она произнесла:
  - Дима, спасибо… Оказывается, это так легко и приятно…
  - Валентина Ивановна, ты, что-то сказала?
  - Да, Степан Михайлович, ты прав, жизнь такая короткая и надо спешить делать добро… Я тебе не могу передать словами, какое это ощущение… - Валентина Ивановна посмотрела Степану Михайловичу в глаза. – Хотя думаю, что тебе об этом известно, ведь ты помогаешь всем, кто нуждается в помощи. Спасибо тебе за всё.
            Валентина Ивановна вернулась в свой домик. Осмотрелась и вышла в сад. Она стояла посреди сада и благодарила все яблоньки, которые сделали доброе дело. Ощущение причастности к благородному делу поднимало Валентину Ивановну ввысь. Она внезапно замерла от мысли о муже.   
  - Как ты там живёшь, Виля? Может, тебе тоже нужна помощь?

          Она посмотрела на часы и покачала головой так, словно она уже куда-то опоздала. Едва дождавшись утра, она поехала к мужу.
           Ей пришлось электричкой ехать в Киев, а затем пересаживаться на другую электричку, идущую в обратном направлении, а потом ещё ехать автобусом до самого села. Она приехала в село к обеду и ещё долго бродила по селу, отыскивая дом Виталия Кирилловича, ведь за прошедшие десятки лет в селе тоже всё изменилось.
          Валентина Ивановна открыла калитку и вошла во двор. 
  - Здесь тоже всё изменилось. Виля!
         К Валентине Ивановне никто не вышел, и на неё напало волнение.   
  - Может, что-то случилось?
         Она почти бегом бросилась к дому и застучала в дверь.
  - Виля! Виля!
              Виталий Кириллович шёл к ней со стороны сада. Он шёл медленно, тяжело, но, увидев на крыльце дома Валентину Ивановну ускорил шаги, от мысли, что что-то случилось, раз она приехала к нему через столько лет..
  - Валя… здравствуй. Что-то случилось?
  - Здравствуй, Виля. Ничего не случилось. Вот, приехала к тебе… повидаться…
  - Проходи в дом. С дороги устала?
  - Нет, не устала…
  - Дорога не близкая, сейчас будем обедать…
  - Не суетись. Посидим, поговорим. Как живёшь, Виля?
  - Да, Слава Богу, нормально. А, ты?
      
       Валентина Ивановна хотела о многом рассказать мужу, но что-то сдерживало её.
  - Как здоровье? Чем занимаешься?
  - Да, вот, купил улики с пчёлами.  А, ты как?
  - Да, всё нормально. Живу…
  - Как Карина?
  - Нормально. С мужем занимаются бизнесом.
 
       Валентина Ивановна смотрела на мужа и мысль о том, что он ей совершенно чужой пришла неожиданно. Она как-то сразу заторопилась уходить.
  - Ну, и ладно, свиделись.
  - Ты, что уже хочешь уехать обратно?
  - Да.
  - Посиди, поговорим…
  - Поеду, я… мне ещё добираться обратно.
  - Ну, хотя бы пообедай.
  - Я дома поем, я не голодная.
  - Так ведь устала с дороги. Хотя бы отдохни.
  - Поеду я, Виля. – Валентина Ивановна достала из сумочки листочек бумаги и посмотрела на него. – Вот и автобус к электричке скоро…
  - Ну, что ж ты так… только приехала и сразу обратно.
  - Прощай, Виля. Свиделись и ладно.
  - Валя… Ты ведь для чего то приезжала… Так давай поговорим.
  - Ни для чего не приезжала. Просто приехала повидаться.



  20

            Ощущение того, что муж стал ей совершенно чужим, и говорить оказалось, им не о чём заполнило все мысли Валентины Ивановны. Она лишь смотрела на него и не испытывала никаких чувств. Сейчас, она воспринимала его как просто проходящего мимо неё человека.
           Внезапно, она подумала о том, что видимо из-за этой отчуждённости ей и не захотелось ему ничего рассказывать о себе. А, ведь ехала она к нему переполненная  всякими разными добрыми чувствами.
  - Прощай, Виля.
            Валентина Ивановна поднялась и быстрым шагом направилась к калитке.
            Виталий Кириллович смотрел ей вслед и мысли в его голове закрутились. Он в одно мгновенье вспомнил, как она его выставила из дома, не дав даже одежды.
  - Но, теперь, она совсем другая… Это вовсе не та Валя, которая меня выставила из дома.

            Он подхватился и побежал вслед за Валентиной Ивановной. Он бежал, как ему казалось быстро. Он увидел её издали, в окне автобуса.
  - Валя!
           Валентина Ивановна смотрела на него через оконное стекло автобуса.
  - Прощай, Виля, нас разделили не только годы, но и сама такая разная наша жизнь.
 

       Автобус заурчал и тронулся с места, а Валентина Ивановна смотрела в окно на чужого ей старика, который махал рукой вслед уходящему автобусу.
          Она ехала домой и думала о том, как меняются люди. Те, кто были родными и близкими становились далёкими и чужими, а чужие становились близкими и родными. Она подумала о людях ставших ей такими близкими в дачном посёлке. Она подумала о своём яблоневом саду, которого она никогда бы не вырастила без их помощи.
  - Простите меня, дети. Этот яблоневый сад будет плодоносить только для вас. Только бы у меня хватило сил и времени жизни, которая осталась.   
 
       Автобус качнулся и замер у железнодорожной станции. Валентина Ивановна огляделась, словно не понимая, куда и зачем она приехала, но что-то толкало её вперёд и она поспешила вслед за народом, который куда-то тёк ручейком. Вместе с этим ручейком Валентина Ивановна  лишь переместилась  из автобуса в электричку и продолжила своё путешествие. Она смотрела в окно и там, за окном, видела странные картинки своей прошлой жизни. Картинки меняли одна другую. Внезапно Валентина Ивановна ощутила себя молодой, полной сил и энергии. Но, в её радужное настроение  настойчиво пробивался какой-то странный металлический голос. Пробился, и ворвался в её сознание, всё время, напоминая о том, чтобы не забывала свои вещи. Валентина Ивановна внезапно растерялась.
  - Так, а у меня и нет никаких вещей…   
     Она прижала к себе сумочку, затем зачем-то открыла её и, достав кошелёк, заглянула во внутрь. Её мозг замер.
  - У меня всего пятьдесят гривен. 

       Валентина Ивановна осмотрелась. Вагон электрички пуст. Что-то в вагоне зашипело, затрещало, запищало. Валентина Ивановна подхватилась и поспешила выйти, пока не закрыли дверь, и электричка не поехала в депо.
      Она спешила. На улице вечерело. Ноги сами несли её к станции метро. Вагон метро мягко покачивало и Валентине Ивановне показалось, что она задремала. Она подхватилась внезапно, едва услышав название следующей станции.
  - Да, что это я…

          Валентина Ивановна вышла из метро. Яркий свет разливался из витрин магазинов, кафе и ресторанов, но она проходила мимо, даже не заглянув в эти ярко освещённые витрины. Она спешила домой. Вот и её дом. Она легко поднимается на второй этаж в свою квартиру и даже не ищет ключи, а просто нажимает кнопку дверного звонка, ведь уже поздно и мама волнуется.
        Дверь открылась.
  - Вам, кого?
        Валентина Ивановна смотрит на человека открывшего дверь и что-то в её сознании проясняется.
  - Извините. Я ошиблась домом.
        Она медленно спускается по лестнице вниз, выходит из дома и стоит, замерев, осматривая всё вокруг.
  - Чего это я тут стою? Это же не мой дом… Мне же надо на электричку.
 
        Валентина Ивановна спешит на станцию метро и всё время шепчет только бы успеть, только бы не опоздать, а то потом придётся сидеть на вокзале до утра.
        Она успела к последней электричке. В вагоне всего несколько человек. Валентина Ивановна смот-рит в окно. За окном совсем темно и ничего не видно. Дверь вагона всё время дрожит, трясётся. Электричка громыхает. Вагон пуст.

         Валентина Ивановна напряжённо вслушивается в голос, который прорывается сквозь это всё дребезжание, громыхание, объявляя остановки.
  - Вот и моя остановка.

          Темнота. Единственный фонарь качается посредине перрона.  Она выходит из вагона на перрон, спускается по ступеням вниз и в полном одиночестве направляется по тропинке, которая вьётся через кустарник.
           Луна рассеивает сквозь облака слабый свет. Валентина Ивановна торопится пройти по тропинке сквозь кустарник. Вот, впереди, она уже видит лесок. Там тоже тропинка сквозь него, а дальше поле.
           Человек перед ней возник внезапно и схватил за руку.
  - Давай деньги!

       

  21

     Валентина Ивановна смотрит в лицо человека, пытаясь разглядеть его, но внезапно что-то тяжёлое опускается ей на голову. Свет луны на какое-то мгновенье становится яркой вспышкой. Она слышит голоса.
  - Смотри в сумке…
  - Здесь ничего нет… Вот в кошельке всего пятьдесят гривен.
  - И как старуха?
  - Молчит. Лежит себе… как мёртвая…
  - Тащим её в кусты, подальше от тропы.
         Валентину Ивановну куда-то потащили.
  - Стой. Хватит тащить. Может утром кто-то найдёт её.
  - И для чего? Чтобы тебя опознала?
  - И, то, правда. Потащили дальше.

                Глава 3.
          Степан Михайлович уже в пятый раз приходит к дому Валентины Ивановны.               
  - И куда она могла запропасть? Все годы она безвыездно была здесь. Ничего не рассказывала о себе, о своей семье.
          Степан Михайлович вернулся к себе домой в полном недоумении.
  - Галя, так и куда же могла подеваться Валентина Ивановна? Странно, что её вот уже неделю нет дома.   
  - Может, стоит обратиться в полицию?
  - Думаю, что стоит обратиться. Я позвоню Григорию.
  - Стёпа, надо осмотреть всё место дороги от электрички до поля… Может, она не дошла… Помнишь, как три года назад Петровну за сто гривен убили… 
  - Ты права. Я соберу народ, и сейчас же пойдём осматривать дорогу от электрички до поля.
 

         Валентину Ивановну обнаружили в стороне от тропы.  Её тело уже присыпали осыпающиеся осенние листья.
         Степан Михайлович вызвал полицию и скорую помощь.
  - Надо бы сообщить родным о случившемся.
  - Степан Михайлович, так, а кто же знает где их разыскать. Я хотя и ближайший к ней сосед, но ничего, о её жизни так и не знаю.
   - Да, Валентина Ивановна никогда ничего не рассказала о своих родных. Да, и о своей прошлой жизни, она никогда ничего не рассказывала. Но, думаю, что в полиции быстро разыщут её родных. Ведь теперь одного нажатия кнопки компьютера достаточно, чтобы разыскать человека.
  - Едут…
 
       Машин за деревьями не было видно, но было хорошо слышно рычание моторов на грунтовой дороге, проходящей через поле.
  - Через лесок они не проедут. Остановятся, и будут идти пешком.
        Степан Михайлович посмотрел на небо.
  - Дождик…
  - Да, небо как-то враз нахмурилось. Может начаться дождь.
  - Если начнётся ливень, то обратно через поле они не выедут.
  - Степан Михайлович, мы, пожалуй, пойдём домой. А, то, гляди, дождь начнётся так и нам выбираться через поле…
  - Да, уж подождите пару минут. Сейчас полиция подойдёт, составит протокол, и все пойдём по домам.
  - Ну, ладно, как скажешь…
  - Спасибо.
  - Да, что ты, Степан Михайлович, за что спасибо, мы ведь здесь вроде как одна семья.
  - Так вот за это и спасибо, что поддерживаем друг друга. А, вот и полиция подошла. Здравствуйте.
  - Здравствуйте… - Молоденький лейтенант посмотрел на собравшуюся в одном месте разного возраста группу людей, затем перевёл взгляд на тело, лежащее на земле.  - Что ж, начнём с осмотра места происшествия. Да, вы тут как слоны уже всё вытоптали…
  - Извините, мы двигались цепью по ширине всего кустарника, чтобы не пропустить ни один куст…
  - Ладно… Составим протоколы…

       Осмотр места преступления и составление протоколов заняли двадцать минут. Машина скорой помощи увезла тело Валентины Ивановны. Полицейские собрались уходить по тропинке к машине.    
  - Офицер, у меня к Вам просьба…
  - Слушаю.
  - Надо бы разыскать семью Валентины Ивановны и сообщить им…
  - Не беспокойтесь. Мы это сделаем обязательно.
  - Спасибо. Дождь усиливается. Надо быстро идти до трассы, а то дорога через поле враз размокнет и тогда по ней не пройти, не проехать.



  22

  - Папа, проходи… - Карина распахнула дверь квартиры перед Виталием Кирилловичем. – Папа, проходи.
      Виталий Кириллович переступил порог дома, вошёл в прихожую и остановился, огляделся. Ему вдруг показалось, что сейчас из комнаты выйдет Валентина. Здесь, в этом доме, сейчас, он остро почувствовал её присутствие. Годы не стёрли из его памяти её крик, её злое выражение лица, когда она выгоняла его из дома без ничего. Этот, её крик все годы звенел в его ушах, а слова, что он пользовался всем, что она отняла у детей интерната, все годы кружили вокруг него, как назойливые мухи, которых не было никаких сил отогнать прочь.   
  - Папа, проходи в зал…

       Виталий Кириллович как-то странно замялся.
  - Папа, что с тобой?
  - Кариша…
  - Папа, мы всё приготовили. Пойдём, помянём маму.
  - Кариша, прости меня, но я поеду домой. Я не могу… не могу здесь находиться…
  - Папа, ты всё ещё помнишь тот день, кода мама тебя выставила из дома?
  - Помню. Все годы помню то, что она тогда говорила. Прости, я поеду домой. Я не могу здесь быть.
  - Ну, что ж. Это твоё решение. Но, всё таки помни, всё мама делала, она делала для нас, для своей семьи.
  - Пусть бы она этого не делала. Пусть бы мы жили вместе с её мамой в той старой квартире, пусть бы мы не ели из дорогой посуды, пусть бы мы не ели дефицитных продуктов, которые она таскала в дом, отнимая куски хлеба у детей…
  - Папа…
  - Да, Кариша, да! Вся ваша, твоя и Стаса теперешняя роскошная жизнь построена на голодной жизни детей интерната и у них нет шансов жить так, как живёте вы сейчас. У них нет стартового капитала для любого дела. У них нет ничего. У них нет ничего! Помни об этом! Всегда! 
     Виталий Кириллович, даже не посмотрев на дочь, вышел из квартиры.
  - Кариша, что же Виталий Кириллович не проходит в зал? – Стас вошёл в прихожую и посмотрел на жену. – Он ушёл?
  - Ушёл…
  - Жаль, а надо было бы поговорить с ним на счёт дачи Валентины Ивановны, всё-таки он, как никак наследник её имущества.

       Карина посмотрела на мужа.
  - Стас, они ведь мои родители…
  - И, что? Всё правильно, родители, а значит и тебе принадлежит дача…
  - Стас!
  - И, что, Стас? Это же не деревянный сарай, а дом с участком земли. Знаешь, какие теперь цены на недвижимость и на землю.
  - Знаю. Мы с тобой всё это каждый день обсуждаем.
  - Так иди, догони отца и поговори с ним. Этот вопрос надо решить пока он здесь, а то уедет к себе в село и тогда что? Иди же, пока он далеко не ушёл!
         Карина покорно вышла из квартиры. 
        Виталий Кириллович вышел на улицу. Холодный ветер ударил ему в лицо.
  - Скоро зима.  Надо торопиться утеплить дом и главное осмотреть дымоходы печей, так как зима может быть лютая. Лютая…

          Холодные слова, как и холодный ветер закружили вокруг него. Он вновь вспомнил жену в день, когда она выдворяла его из дома. Её злой, жестокий взгляд помнился ему всегда, ведь он был как этот, сегодняшний, холодный, колючий ветер.
  - Сколько всякого барахла, а в жизни холод и мрак, и нет тепла, и не согреться от тёплых слов, потому что их нет. И куда девалась та девочка Валя, которая очаровала меня своим теплом? Куда уходят все светлые, радостные, добрые чувства и ощущения, которые люди испытывают в молодости? Человек меняется на протяжении всей жизни! – Виталий Кириллович замер. – А, может, он не меняется, может на протяжении жизни из человека лишь выпирает его нутро,  и люди не уже не могут жить вместе.
            Холодный, колючий ветер вновь ударил ему в лицо. Виталий Кириллович даже не отвернулся от него.
  - Обжигай холодом тело, ведь душа уже давно ос-тыла… Я растерял все чувства… Вот и Каришу обидел, не захотел посидеть с ними, чтобы помянуть Валю. А, ведь Кариша, в чём она виновна?
          Словно вслед своим мыслям он услышал голос дочери. Она звала его. Он ясно слышал её голос. Виталий Кириллович огляделся по сторонам. Никого.
  - Папа…
          Карина подошла к нему сзади.
  - Папа, давай поговорим.
           Виталий Кириллович обернулся.
  - Карина, извини меня, что я ушёл. Что-то во мне сразу запротестовало. Не сдержался.
  - Понимаю. Не хочешь идти домой, давай сходим и посидим в кафе, поговорим.

       Они зашли в ближайшее кафе, сели за столик и заказали себе по чашечке кофе.
  - Папа, может, закажем себе чего-то из еды?
  - Я не голоден, а ты для себя закажи, что ты хочешь.      
  - Да и я не голодная.
  - Да, как-то нехорошо получается. Валю даже помянуть некому.
  - Почему некому? Её помянули…
  - Кто?
  - Так ведь она последние годы жила на даче.
  - На какой даче?
  - Так на той, старой… где был участок земли…
  - Так ведь там, на участке земли был построен только деревянный сарайчик для инвентаря.
  - Мама построила там себе домик и жила сама.
  - Ты была там?
  - Нет.
  - Так ты ничего и не видела?
  - Нет.
  - Так как же ты знаешь, что она построила домик и жила там?
  - Мама продала все свои шубы, вещи и драгоценности… Оставила нам квартиру, а мы ей дали недостающую сумму. Папа, она построила домик. Это не только с её слов. Когда это случилось, то после звонка из полиции, мне позвонил какой-то Степан Михайлович и мы долго говорили… У мамы там на участке посажены пятьдесят яблонь. В этом году был первый большой урожай, и она отвезла весь урожай яблок в детский дом. В тот, детский дом, в котором она работала. Этот Степан Михайлович, сам лично на машине отвозил туда яблоки.

   

  23

    Виталий Кириллович почувствовал тепло в душе. Душа согревалась.
  - Валя… ты всё-таки поняла, что жизнь, это не только барахло, которым набивают дома, это не только дефицитная еда, которой набивают желудки. Валя… - Виталий Кириллович внезапно побледнел.
  - Папа, тебе плохо?
  - Мама приезжала ко мне.
  - Когда?
  - В день… в тот трагический день… Я ещё подумал тогда, чего это она вдруг приехала? И ещё я тогда подумал, что она как-то изменилась, но я даже не мог представить себе, как, она изменилась. Я не удержал её. Хотя, просил остаться пообедать. Я чувствовал, что она приехала мне что-то сказать, но она ничего не говорила о себе. Она молчала. Она только всё время меня расспрашивала о моей жизни, а потом, как-то быстро стала торопиться в обратный путь. Если бы  я удержал её, и она не отправилась бы домой так поздно, то этого бы не случилось. Я виновен в том, что случилось.
  - Папа, нет в этом твоей вины.
  - Есть, Карина, есть. Мы молчим, мы замалчиваем свои мысли. Мы молчим, когда надо говорить. Если бы тогда я был более внимателен к ней, то мы бы поговорили, и она бы точно мне сказала всё, что хотела сказать. Ведь она именно для этого и приехала. Я не дал ей шанса высказать то, о чём она хотела говорить со мной. Ведь она приехала ко мне ради этого разговора. Я виновен в том, что произошло.
  - Папа, не вини себя…
  - Кариша, если ты не против, я поеду туда, где она жила.
  - Да, папа, поезжай. Это ведь и твой дом. Я позвоню Степану Михайловичу, и он даст тебе ключи от дома мамы.

          Дорога от электрички до дачного посёлка показалась Виталию Кирилловичу путешествием в целую жизнь. Он долго стоял у того места, где погибла Валентина Ивановна и вся его и её жизнь проносилась перед ним. Злость, обида, недосказанность, потеря, всё связалось в тугой узел. Он чувствовал, что держит этот горячий узел в своих руках. Ладони горели. А, сверху с неба кто-то начал сыпать первый снег. Маленькие, крошечные снежинки опускались медленно на полу оголённые кустарники, деревья, тропу, по которой проходят тысячи людей к электричке и обратно. Ветер задул внезапно. Виталий Кириллович ощутил холод и двинулся по тропе через лесок к полю. Погода резко изменилась. Ветер стих. Солнце выглянуло из-за туч.  Он вышел на поле. Всё поле, запорошенное первым снегом, сверкало.
             Виталий Кириллович добрался к домику Валентины Ивановны, постоял, посмотрел и пошёл к магазину взять ключи от домика у Степана Михайловича.
           Он шёл по запорошенному первым снегом дачному посёлку и поражался чистоте вокруг, удивлялся наличию видеокамер, которые заметил на столбах. Виталий Кириллович отметил, что в селе жизнь устроена совсем по-другому, хотя это никак не меняет сути самого существования граждан в небольшом сообществе. 
  - Да, по всему видать руку хозяина. А, вот и магазин.
            Он вошёл в магазин и странным образом сразу узнал Степана Михайловича, хотя тот не стоял за прилавком, а просто стоял у витрины холодильника. Виталий Кириллович поздоровался. Они познакомились, Степан Михайлович пошёл в подсобку за ключами от домика Валентины Ивановны, и они вышли из магазина и направились к домику.
  - Виталий Кириллович, ты планируешь остаться здесь жить, как Валентина Ивановна?
  - Я ещё об том не думал. Просто приехал побыть там, где Валя жила последние годы.
  - Знаешь, Виталий Кириллович, она была необыкновенная. Из года в год она так старательно ухаживала за яблоневым садом, что можно было подумать, что это единственная цель её жизни и при чём самая главная для неё.
  - Наверное, так оно и было.
   - Этот, первый, такой огромный урожай яблок мы отвезли в детский дом. Если бы ты видел, какой радостью светились её глаза, когда она раздавала яблоки детям.
         Виталий Кириллович молчал.
  - Знаешь, Виталий Кириллович, я только сейчас подумал, что видимо именно для этого она сюда и перебралась жить.
  - Возможно, так оно и было…
 
            Они пришли. Степан Михайлович открыл ключом дверь домика.
  - Проходи, Виталий Кириллович. Мне здесь известен каждый уголок. Не подумай ничего такого. Просто, этот домик строила моя бригада и всю мебель мы привезли из дачного домика, который продавался. Располагайся, а я тебе попутно буду рассказывать, что и где находится. Домик полностью благоустроен. Отопление, правда, электричеством. Валентина Ивановна не хотела связываться с печным отоплением, так как у нас, как видишь вокруг поле и с дровами проблема.
         Степан Михайлович показывал Виталию Кирилловичу все благоустройства.
  - Вот, вода… подогрев воды для душа… вот счётчик электроснабжения… квитанции за оплату найдёшь где-то в доме. У Валентины Ивановны никогда не было проблем с любой оплатой… Да, вот розетки, электроплита… Ну в общем сам всё осмотришь. Располагайся. Если возникнут вопросы – обращайся.
            Степан Михайлович ушёл.
 
    


  24

  Виталий Кириллович продолжал сидеть на стуле у стола. Он словно попал в другой мир, мир который никак не был похож на мир Валентины Ивановны. Это был мир Вали, той Вали, которую он встретил и полюбил. Здесь, в этом маленьком домике всё дышало простотой, чистотой и было в этом маленьком домике тепло и уютно, хотя за окном, уже и растаял первый снег, но холод предвестник  зимы уже наполнил воздух.
         Виталий Кириллович вышел во двор и пошёл в яблоневый сад. Молодые деревья готовились к зимовке, устелив землю под собой опавшими листьями. Он долго бродил по тропинке между деревьев, а в его голове проносились слова Степана Михайловича, о том, что этот яблоневый сад был единственной и главной целью жизни Валентины Ивановны, ведь эти яблоки для детей дома интерната.
   Виталий Кириллович вернулся в дом, осмотрелся.
  - Валя, я не сержусь на тебя. Всё в прошлом. Ты, хотя и  в конце пути, исправила свою жизнь. Я продолжу цель твоей жизни. Я виновен в том, что произошло с тобой. Ты была права. Я пользовался всеми благами, которые ты добывала, отнимая их у детей. У меня не хватило мужества признать это, тогда. Я просто сбежал от ответственности. Я виновен ровно столько, сколько виновна и ты.  Я привезу сюда свои три улика с пчёлами, и наша жизнь будет продолжаться.  Я продолжу твоё дело и, буду работать в саду столько, сколько у меня хватит сил. Мы вернём долг.

 
 

             Карина сидела за столом и смотрела на тарелку.  Еда уже приобретала вид застывшего произведения искусства.
  - Кариша, что с тобой? «Королевские креветки» твои любимые… - Стас дотронулся до руки жены. – Ну, же, покушай…
         Карина посмотрела Стасу в глаза.
  - С тех пор, как папа сказал мне, что вся наша с тобой роскошная жизнь построена на голодной жизни детей интерната, я не могу спать, есть, и вообще… у нас был стартовый капитал для собственного дела, а у них не было ничего. Понимаешь, у них не было, и нет ничего. Ничего!      
  - Кариша, такова жизнь. У кого-то всё, у кого-то ничего. Кто смел, тот и съел.
  - Стас, не говори так.
  - Почему не говорить так. Ведь это так и есть. Понимаешь, в жизни всё именно так и происходит…
  - Замолчи!
  - Ты сейчас похожа на своего отца. Насколько я помню, он тогда просто сбежал от ответственности. Испугался! А, вдруг и ему придётся отвечать вместе с женой за содеянное.  Может, и ты сейчас чего-то испугалась? Так давай, беги к своему папочке растить яблоки для деток интерната. А, этот домик с таким садом, можно было бы продать за хорошие деньги, и ещё расширить бизнес.
  - Деньги, деньги, деньги… я всю жизнь слышу это магическое слово. Сначала, когда я была маленькая, это говорила мама, и это магическое слово впилось в мой мозг. Помнишь, как мы поступили с бабушкой? А, она, молча, безропотно оставила свою квартиру, и перебралась на окраину Киева. Она жила там в полном одиночестве. Нас называют успешными бизнесменами. С нами дружат разные нужные люди. А, для чего это всё? У нас даже нет детей…
          Лицо Стаса побагровело, и внезапно на нём появилась злорадная ухмылка.
  - Кариша, в чём дело? Тебя что-то не устраивает? Так никто тебя и не держит. Свободна! Разделим всё пополам и будем продолжать жить без всяких претензий друг к другу.
  - Стас, что ты такое говоришь…
  - А, что? Да разве без меня ты бы достигла всего того, что сделал я? Так бы и сидела со своей мамашей в квартире…
  - Стас…
  - А, разве нет?
 
         Карина внезапно разозлилась.
  - А, ты, голодранец, получивший благодаря мне прописку в Киеве, чтобы ты делал без денег мамы?!  Как бы мы раскрутились без денег за проданную квартиру, в которой жила бабушка, ведь тот киоск, в котором ты работал, даже не был твоим, как ты пытался уверить мою маму. Как оказалось, у тебя вообще ничего  не было. Ты был никем.      
           Стас улыбнулся.
  - Так я и говорю.  Жить надо без претензий друг к другу.
       Карина поднялась из-за стола и пошла к выходу.
  - Эй, ты куда?
  - Пойду, пройдусь…
  - Иди, проветри мозги. Можешь  вообще не возвращаться.

            Машина неслась по шоссе. Колёса проваливались в ямы, машину подбрасывало и с грохотом опускало вновь на дорогу. Карина жала на педаль газа, словно до конца хотела выжать что-то из себя. Она делала опасные обгоны, улыбалась, когда ей сигналили и показывали непристойные жесты. Указатели на дороге мелькали перед ней, но она не пропустила поворот к дачам.
         Карина затормозила у въезда в дачный посёлок. Взяла в руки телефон и нажала кнопку.
  - Папа, я у посёлка. Где наш дом?
          Она ехала медленно, следуя указаниям Виталия Кирилловича.

               Она увидела его. Он стоял на обочине дороги словно одинокое, старое, со склонёнными вниз высыхающими ветвями дерево. Карина притормозила, подъехала к обочине дороги, выключила зажигание и вышла из машины.
  - Папа… 
  - Карина, пойдём к дому. Сегодня, наша мама счастлива – мы все вместе будем отдавать долг.
   Они шли по дорожке к дому, и Карина лишь мельком взглянула на сад.   
  - Входи… - Виталий Кириллович раскрыл перед дочерью дверь.- Входи…

     Они вошли в жилище и Карина сразу почувствовала запах старости, но как ни странно было для неё самой, она даже вид не подала, что ей что-то не нравится.
  - Карина, проходи… садись на диван… или может тебе будет удобнее на стуле, а может, в кресло…
       Карина осмотрелась.
  - Папа, не беспокойся…
  - Сейчас будем пить чай.
  - Да, спасибо.
       Виталий Кириллович засуетился у плиты.
  - Может, что-то будешь кушать? У меня есть котлеты, каша…
  - Ты сам лепил котлеты?
  - Ну, что ты, я покупаю котлеты в нашем магазине. Знаешь, Степан Михайлович держит не высокие цены для нас пенсионеров. Так благодаря тому, что он не жадничает, и не накручивает цены у него хорошие обороты в торговле и всегда всё свежее.
  - Да, он и с виду… порядочный человек…
  - Не только с виду. Он вообще порядочный человек. Знаешь, за всю свою жизнь я встретил не так много таких порядочных людей, как он. Ну, так что, будешь кашу с котлеткой?
      Карина посмотрела на обеденный стол и внезапно улыбнулась. Это было как когда-то в детстве, когда мама задерживалась на работе и отец, приготовив обед, звал её к столу.
  - Да, папа, буду твои котлетки и кашу, буду.
  - Вот и хорошо. Сейчас подогрею.
 
    


  25

  Виталий Кириллович возился у плиты и комнату постепенно наполнял запах пищи. Карина не кривилась, как делала обычно, когда ей что-то не нравилось. Она вдыхала запах старости, и запах приготовленной пищи, так, словно готовилась к своей завтрашней жизни, в которой эти запахи будут неотъемлемы как катящиеся, куда то в пропасть дни.   
  - Папа, а знаешь, время летит слишком быстро…
       Витилий Кириллович повернулся лицом к дочери и стал всматриваться в её лицо. Он смотрел на неё так, словно хотел увидеть что-то необычное, что-то такое, что имеет особые признаки, но он ничего не находил на лице Карины.
  - Вот, папа… такова наша жизнь…
  - Карина, доченька, как же быстро пролетело время… и как же неразумно мы все распорядились этим драгоценным временем жизни… Сколько времени нашей жизни мы потратили на то, что оказалось в конце пути вовсе ненужным… Сожалею обо всём что происходило с нами… Сожалею…
  - Папа, а у меня… - Карина замерла, потом посмотрела отцу в глаза. – У меня даже нет детей… И, ко мне в дом, даже в моих мыслях… что может быть когда-то ко мне кто-то придёт…  никто не придёт… вот, как я к тебе…  Я подчинилась мужу, которого интересовали, как оказалось только деньги. А, я все годы думала, что ну вот, сейчас он заговорит о нашей жизни, в которой должны появиться дети, ведь у нас всего полно… полно всего.      
               
        Виталий Кириллович отвернулся к плите и судорожно стал помешивать в сковородке кашу и котлеты. Его руки дрожали. Перед глазами появилась дымка. Он быстро снял с плитки сковороду и поставил её прямо на стол рядом с электрической плитой.               
  - Папа…
  - Ох, что это я… Растерялся…
  - Папа, вот подставка. – Карина быстро вскочила со стула и поставила подставку под сковороду. - Ничего… ничего страшного не случилось…
  - Извини, как-то это получилось…
  - Давай я разложу в тарелки… - Карина разложила кашу с котлетами в две тарелки. – Садись к столу.
  - Извини, как-то это получилось…
 
         Виталий Кириллович опустился на стул у стола, затем вскочил.
  - Хлеб… я не нарезал хлеб…
  - Сиди, я нарежу.
        Они молча, словно нехотя ели кашу с котлетами и лишь изредка отрывая взгляд от тарелки, посматривали друг на друга. 
        Ужин тянулся и лишь щелчки секундной стрелки в электронных настенных часах напоминали им обоим, что время уходит безвозвратно.          
      
  - Я постелю тебе на диване…
  - Папа, а где же ты сам будешь спать?
  - Я постелю себе на полу.
  - Так уже холодно, замёрзнешь.
  - Не замёрзну.   
  - Папа, может, всё-таки я лягу на полу?
  - Нет. У тебя впереди ещё долгая  и… жизнь…
  - Ты хотел сказать счастливая…
  - Никто не знает, что ждёт нас впереди. Каждый человек может изменить свою жизнь тогда, когда он сам этого захочет. Понимаешь, когда он сам этого захочет.
  - Значит, живя с мужем, я ничего не хотела менять в своей жизни.   
 
      Виталий Кириллович постелил постель на диване для Карины и принялся выкладывать из шкафа одеяла. Их оказалось не так много, как он думал. Карина сидела на стуле и наблюдала за отцом.
  - Папа, ну вот, видишь, одеял не так много, а пол холодный…
  - Не беспокойся, здесь есть ещё старые мамины  пальто и куртки… постелю их…
 
        Наконец они улеглись спать. Карина лежала под одеялом и никак не могла уснуть. Она всё время видела перед собой лицо мужа и слышала его слова, что жить надо без претензий друг к другу. Слова впились ей в мозг и теперь, когда казалось, она должна была бы, успокоится, они вернулись к ней и зазвучали ещё более угрожающе. За, словами без претензий друг к другу, стояла её жизнь, которую она отдала всю без оглядки тому, кому её жизнь вовсе и не была нужна.  Ей вдруг захотелось всё рассказать отцу. Она посмотрела на него, лежащего на полу и промолчала. Она лишь подумала, что папа, это тот, кто действительно готов разделить с ней всё, и плохое и хорошее происходившее и происходящее в её жизни.
 
       Виталий Кириллович лежал на одном боку и боялся пошевелиться. Он боялся потревожить дочь своим стариковским кряхтением при переворачивании с боку на бок. Он лежал без движений зажатый своими собственными мыслями. А, мысли Виталия Кирилловича носились вокруг недосказанности дочери о своих отношениях с мужем. Он чувствовал, что в их отношениях что-то происходит. Но, молчание дочери и этот внезапный её приезд тревожили его душу.

       Виталий Кириллович открыл глаза. В окно, расположенное на восточной стороне дома уже было видно, как встаёт солнце. Его первые лучи лишь пробирались в дом сквозь ветви сада. Он оглядел комнату и вновь подумал о том, как же мудро расположили окна и входную дверь в этом маленьком домике. Здесь всегда в комнате солнце. Он осторожно выбрался из вороха одежды и, накинув на себя куртку вышел во двор. От остывшей за ночь земли исходил холод и Виталий Кириллович быстро вернулся в дом, огляделся, взял кошелёк с полочки, надел шапку, вышел во двор и зашагал по дорожке к калитке.

         Он шёл по пустынной дороге в сторону магазина, даже не посмотрев на часы. Он подошёл к магазину и увидел, что тот закрыт. Виталий Кириллович потоптался под дверью магазина и собрался уже идти обратно, как услышал собачий лай и голос Степана Михайловича.
  - Багира, фас!
      Что-то за магазином загремело, и Виталий Кириллович увидел, как вдоль забора пронеслась овчарка. Затем он вновь услышал голос Степана Михайловича. Его голос был бодрый и радостный. Этот голос хвалил собаку и подбадривал её к новым действиям. Внезапно собака рванула к забору, высоко подпрыгнула, едва не перескочив через него. Из-за дома вышел Степан Михайлович.
  - Доброе утро, Виталий Кириллович, а я смотрю, моя Багира рванула к забору… что ты так рано прогуливаешься…
  - Да, вот, Карина, дочка приехала ко мне вчера, а у меня нет кофе,  так я с утра и отправился в магазин, пока она спит. Хотя и не знаю, может, она и не пьёт кофе, но так подумалось…
  - Проходи во двор… Багира, место!
     Багира нехотя поплелась к вольеру и остановилась у открытой в него двери.
  - Сидеть!
       Багира села у входа в вольер и замерла.
  - Проходи, Виталий Кириллович, проходи. Мы зайдём в магазин со стороны дома. 
  - Как я благодарен тебе Степан Михайлович, как я благодарен…
       Они вошли в магазин.
  - Так какой тебе, Виталий Кириллович кофе?
  - Я в нём мало что понимаю. Давай самый лучший, самый дорогой.
  - Ну, тогда вот этот, За восемьдесят семь гривен.

    


  26

  Виталий Кириллович вынул из кошелька сто гривенную купюру, получил сдачу, положил её в кошелёк и сунул кошелёк в один карман куртки, а стеклянную баночку с кофе в другой карман.
  - Как я благодарен тебе Степан Михайлович, как благодарен…
           Они вышли во двор. Багира сидела у входа в вольер. Внезапно она напряглась.
  - Сидеть!
         Собака продолжала напряжённо следить за происходящим.
  - Вот, Виталий Кириллович, подарили внуки щенка, так теперь воспитываю. Отличная овчарка, совсем молодая, никого, кроме меня не признаёт, так ко мне всё чаще приходят мысли, что когда меня не будет, что же будет с ней…
  - Не думай об этом, мы ещё, дай Бог, поживём…
  - А, я думаю, наши годы уже катятся слишком быстро, чтобы не думать о тех, кого мы оставляем…
  - Ты прав, Степан Михайлович, надо думать об этом. Об этом надо думать, ведь это существа, которые не могут о себе позаботиться сами. Как же ты прав. Как я тебе Степан Михайлович благодарен… за всё…
  - Что ты, Виталий Кириллович, все вместе живём, рядом живём, сейчас живём.

 
        Виталий Кириллович возвращался домой. Солнце уже во всю светило и тёплые его лучи пробивались сквозь тысячи километров к земле.
        Он открыл дверь дома, просто толкнув её, и тут же к нему пришла мысль, что, уходя, он не запер дверь на ключ. 
  - Старею, совсем старею… не запер дверь… а, упаси Боже, кто-то бы вошёл в дом, когда меня там нет.
         Виталий Кириллович достал из кармана куртки баночку с кофе и поставил её на стол, затем тихонько разделся и краем глаза посмотрев на спящую дочь, принялся готовить кофе. Аромат кофе растекался по всей комнате, и казалось, что он заполнял собой все уголки.
           Карина открыла глаза.
  - Папа… доброе утро…
  - Доброе утро, Каринка, доброе…
  - Какой запах…
  - Тебе нравится?
  - Да, очень приятный запах кофе…
  - Я старался. Я хотел, чтобы тебе было приятно в нашем доме…
  - Спасибо, папа. Мне вдруг показалось, что так хорошо мне не было уже много лет.
  - Хочешь, я тебе налью кофе в чашечку и подам прямо в постель?
  - Что ты, папа, зачем, я сейчас встану, умоюсь и мы
с тобой будем пить кофе за столом, и говорить, говорить о разном. Это будет как в детстве, когда мама рано уходила на работу, а ты кормил меня завтраком, а потом мы шли в детский сад.
   
       Виталию Кирилловичу на мгновенье показалось, что ничего этого в его жизни никогда не было, и это всё придумала сейчас дочь лишь для того, чтобы приободрить его. А, может и только сказать, что-то приятное в ответ на его заботу.
          Карина смотрела внимательно отцу в лицо.
  - Папа, ты всё забыл?
           Виталий Кириллович очнулся от своих мыслей.
  - Не забыл. Я именно об этом сейчас думал, именно это и вспомнил… Так какие у нас планы на день?
  - Не знаю. А, что, мы должны что-то планировать?
  - Нет. Я просто так сказал.
        Карина поднесла чашечку с кофе к губам, втянула аромат кофе.
  - Папа… я должна съездить домой… к себе…

          Виталий Кириллович посмотрел дочери в глаза. Он хотел сказать, что ей вовсе не обязательно сидеть с ним, стариком здесь в доме, что он будет рад даже если она будет приезжать к нему хотя бы изредка.
  - Папа, мне надо…
  - Каринка, делай всё, что тебе надо. Живи, так как ты жила. Только… хоть иногда… приезжай навестить, и мне бы очень хотелось, чтобы ты помнила, что я здесь для того, чтобы продолжить дело мамы и отдавать долг. Это наш, человеческий долг перед теми, кто не имеет своих родителей и не знает, что такое жить в семье с родными и близкими людьми, которые о тебе заботятся. 
 
        Виталий Кириллович замолчал, от этих, своих собственных слов он тут же вспомнил, как они, семья, жили, как всё время в их отношения впутывались деньги, деньги которые и определяли эти их семейные отношения.  Он поднялся со стула, не одеваясь вышел во двор и побрёл в сад. Он стоял в опустевшем, грустном осеннем саду и думал о  собственной жизни прошедшей рядом с родными, близкими людьми.
  - Господи, ну почему мы, люди, сами себе ломаем жизнь, ведь могли бы жить счастливо… Деньги, квартиры, всякое барахло не стоят ничего против ценности тепла человеческих отношений.               
 



  27

         Машина подпрыгивает, ныряя из одной ямки на дороге в другую. Карина спокойна. Она не делает необдуманных обгонов машин. Она едет в общем потоке движения машин на дороге и прочно держит дистанцию. Прибыла. Остановилась. Припарковать машину в старом дворике, в центре Киева не просто. Она окинула взглядом территорию и поехала искать место парковки.
               Карина возвращается к своему дому пешком. Она идёт, медленно обдумывая то, что она скажет мужу. Она вовсе не думает о том, что может сказать ей муж. Она думает только о том, что ему скажет она. Она поднимается на второй этаж, открывает дверь квартиры, входит и все её, только что продуманные слова, которые она скажет мужу, куда-то улетучиваются. Она попадает в своё гнездо, то место, которое они с мужем строили двадцать лет. Они строили своё гнездо для себя, для своей жизни. Внезапно, Карину охватывает тревога. Тревожное состояние сковывает мысли, нервы напрягаются, ей хочется плакать. Из спальни, их спальни, доносятся весёлые голоса. Карина поспешно подходит к двери спальни, прислушивается, а затем резко открывает дверь.
  - Кариша? Приехала?

     Карина смотрит в глаза Стаса. Она пытается найти в них хоть что-то, чтобы оправдывало его поступок, но в глазах мужа она не находит ничего, кроме пустоты. В одно мгновенье муж стал чужим, холодным, далёким. Карина замирает. Она разгневана, растеряна. Она уничтожена вместе со всей её прожитой жизнью. Злость, за всю её уничтоженную жизнь вырвалась криком. 
  - Ты! Вот отсюда! - Карина тыкала пальцем в сторону молодой особы, лежащей на её кровати,  задыхаясь от злости. – Ты! Вот отсюда!
  - Кариша, успокойся… - Стас лениво поднялся с кровати и стал приближаться к Карине.
  - Оденься! Ты голый!
  - И, что? Ты меня не видела таким? – Стас рассмеялся. – Кариша, это смешно и давай без сцен. Мы это всё обсудим после…    
  - Сейчас, я не собираюсь ничего с тобой обсуждать! Пусть… эта уйдёт!
  - Кариша, она никуда не уйдёт. Она останется здесь, а мы пойдём в кухню и там поговорим, если ты хочешь. 
 
     Стас накинул халат и вытолкал Карину из спальни. Он шёл сзади Карины и всё время подталкивал её в сторону кухни.
  - Кариша, присядь. – Стас подставил стул и почти силой пытался усадить на него Карину. – Да садись же ты! Ты ничего уже не можешь изменить! Я всё решил! Ты же знаешь, как я решил, так и будет. Разве не так мы с тобой прожили все годы нашей совместной жизни?               

       Карина смотрела на мужа, злость не проходила, но мысли постепенно стали укладываться в её мозгах в то состояние, в котором они находились всегда в присутствии мужа и от его слов. Она подчинялась ему. Карина опустила голову вниз.
  - Вот так-то лучше. Со мной ругаться бесполезно. Как я решил, так и будет. Так вот, ты сейчас соберёшь свои вещи и отправишься… - Стас задумался на мгновенье, затем посмотрел на Карину. – Я вот сейчас подумал о том, что, сколько же можно получить за домик Валентины Ивановны. Домик добротный, кирпичный, да и усадьба не маленькая.
        Карина напряглась.
  - Кариша, тебе не надо беспокоиться, ведь у твоего папаши, есть домик в селе. Ты не останешься бездомной.
          Напряжение в Карине куда-то исчезало. Тело расслабилось. Какие-то странные мысли закрутились в мозгах.
  - Домик нельзя продать… ещё не прошло полгода со дня… - Голос Карины задрожал.
  - Ну-ну, не волнуйся. Мы этот вопрос обсудим потом. Можешь пока пожить там. – Стас рассмеялся.
 
         Карина подняла голову и посмотрела Стасу в глаза. Именно таким были его глаза, когда они обсуждали, как быть с квартирой, в которой ещё жила её бабушка  на окраине Киева.
  - Ты будешь ждать моей смерти или…
  - Кариша, я же не бандит, чтобы убивать людей.  Я  всего лишь буду ждать, когда ты вступишь в права наследства.
  - И потом заберёшь у меня мамин домик…
     Стас рассмеялся.
          Смех Стаса вдруг показался Карине таким зловещим, что она вздрогнула. Она вновь посмотрела ему в глаза. Глаза Стаса были жестокими и холодными. Карина подумала о том, что он таким был всегда. Сейчас, она уже не понимала, почему же она двадцать лет уступала ему во всём. Внезапно, она подумала о том, что возможно она его просто боялась. Мысль о том, что возможно она прожила с ним всю свою жизнь в страхе и просто этого не понимала тогда, а, может она просто не чувствовала этого страха тогда потому что рядом была сильная мама.
   
       Карина поднялась со стула и пошла в комнату, которую они называли залом. Она долго рылась в ящиках комода и наконец-то вытащила альбом с фотографиями. На первой странице альбома красовалась фотография молодой Вали и Виталия. Виталий держал младенца на руках.
          Карина смотрела на эту фотографию и подумала о том, что здесь, на этой фотографии, они такие счастливые, ведь они ещё не знали, что будут в их жизни события, которые сотрут с их лиц улыбки, опустив уголки рта вниз, а радость в глазах сменится грустью.
  - Со временем тускнеют фотографии, со временем тускнеет и жизнь тех, кто на фотографиях.

       Пальцы Карины поспешно перелистывают страницы альбома. Мелькают события прошедших лет. Вот мелькнули счастливые лица её и Стаса. Пальцы Карины замерли. Страницы фотоальбома больше не мелькают. Карина всматривается в своё счастливое лицо, затем переводит взгляд на лицо мужа. Всматривается.
  - И как же я раньше не замечала, что у него не счастливое, а самодовольное лицо. Самодовольное лицо! Он просто был доволен тем, что всё получалось именно так, как он и хотел. Жизнь проживала и ничего не видела. А, как я могла что-то видеть? Как? Как можно что-то увидеть, если всё шло хорошо. А, что хорошо? Что было хорошо? Деньги? Да. Деньги! Вновь деньги! Всё время деньги. Достаток. Изобилие.
 
        Карина замерла. Сквозь пелену перед глазами она увидела маму и папу. Она увидела их отдельно друг от друга. Вот они, словно рядом, но их разделяет невидимый барьер. Они даже не смотрят друг на друга. Каждый смотрит куда-то в сторону.
  - Они даже не смотрят на меня! – Карина закричала слишком громко. – Посмотрите на меня!
          В комнату влетел Стас уже одетый в домашнюю одежду.
  - Кариша, что-то случилось?
           Карина смотрит на совершенно чужого ей человека.               
  - Ты кто?
  - Что с тобой? – Стас как-то жалостливо смотрел на Карину.
  - Я спросила, ты кто?         
  - Кариша…
  - Ты кто?! Кто ты такой? Я тебя не знаю!
  - Кариша, ты что…
  - Не беспокойся, я не сошла с ума. Я просто только сейчас поняла, что не знаю тебя.
         Стас рассмеялся и вышел из комнаты.

        Карина сидела на диване, сжимая в руках фотоальбом.
  - Фотография, она ничего не отображает, кроме внешних признаков пола. Счастливые лица это лишь мгновенная радость от какого-то события. Мгновенная радость… и эта мгновенная радость так же мгновенно куда-то улетучивается.
           Карина всё так же сидит на диване и держит в руках фотоальбом. Поздняя осень подкрадывается к окнам жилищ. Темнеет. Темнеет во дворах. Темнеет на улицах. Темнота закрадывается в души людей. Поздняя осень.

   
    

  28

   Карина очнулась оттого, что она почувствовала, как яркий свет бьёт ей прямо в глаза. Она открыла глаза. Лучи солнца светили ей прямо в лицо. Лучи солнца никуда не отклонялись. Они долго, целенаправленно держались на её лице. Они разбудили её. Они пробудили в ней свет. Этот свет разогнал вечернюю тьму. Мысли Карины выстроились одна за другой, она решительно встала с дивана и отправилась в спальню мужа. Она открыла дверь без стука и огляделась. Стас и особа женского пола ещё спали.
  - Стас, вставай!
              Стас что-то буркнул, но открыл глаза.
  - Тебе чего?
  - Вставай! Я буду говорить.
  - Иди в кухню. Я сейчас приду.
               Карина даже не двинулась с места.
  - Ты чего? Я же сказал, что сейчас приду. А, может, ты хочешь полюбоваться на меня голого?  - Стас сбросил с себя одеяло и заржал, как молодой жеребец. – Любуйся, пока я разрешаю!

           Карина быстро отвела взгляд от Стаса и пошла к выходу.
  - Господи, что он только думает о себе? Мерзкий старик… - Она внезапно, даже для себя самой рассмеялась. – Господи, а я ведь до сегодняшнего дня даже не замечала какой он мерзкий старик.

        Карина вновь на какое-то мгновенье задумалась.
  - Значит, пока он был моим, я всё принимала как есть, а вот, когда он стал мне чужим, я увидела его со стороны. Лежит голый и думает о себе, что он всё тот же, молодой, красивый, а на самом деле он уже мерзкий старик.  Почему все мужчины думают, что женщинам от них нужен только секс? Да женщины соглашаются на секс только потому, что им нужно поддержка в жизни. Женщины хотят чувствовать рядом с собой силу, которая их защитит от всех напастей.
         Карина пришла в кухню, села на стул и всё ещё продолжала бурчать о том, для чего мужчины нужны женщинам. 
         
          Стас вошёл в кухню. Он улыбался.
           Карина посмотрела на него и подумала, о том, что он просто самодовольный болван, которого обрабатывает молодая особа, и она его обработает, уже обработала.
 - Кариша, о чём хочешь говорить?
 - О разводе и разделе имущества.
             Стас усмехнулся.
  - Так говорить не о чём. Я вчера не договорил с тобой, когда вдруг вспомнил о домике Валентины Ивановны. Если ты помнишь, я начал с того, что сказал, чтобы ты собирала свои вещи и отправлялась. Развод оформим завтра, но никакого раздела имущества не будет. И если ты откроешь рот, возражая мне, то и домика Валентины Ивановны у тебя не будет. Можешь здесь оставаться до завтра. Оформим развод и прощай. – Стас захохотал. – Кариша! Ты была слишком податлива. Ты лёгкая добыча для любого. Нет в тебе стержня, как у твоей мамаши. Хотя, и тот стержень у Валентины Ивановны однажды сломался. Отдыхай до завтра и даже не обдумывай никакие планы о разделе имущества. Ты ведь знаешь, как я решил, так и будет.
               
       Карина сидела на стуле у стола какое-то время, а затем поднялась и пошла в зал. Она бродила по комнате из угла в угол, посматривая по сторонам. Её взгляд всё время утыкался то в один предмет, то в другой и мысли её были словно зажатые углами комнаты как и предметы.
          Карина сменила направление своего движения по комнате, и теперь предметы в комнате были словно расположены по прямой линии. Мысли в голове Карины изменили своё направление. Теперь они тоже выстраивались в прямые линии. Что-то прорывалось к её сознанию, и она замерла.
         Внезапно она рванула с места, порылась в ящике письменного стола, схватила папку с документами, взяла сумочку, надела куртку, у вешалки и  выскочила на площадку.

         Машина неслась по проспекту Победы. Карина внезапно стала менять полосу движения, даже не упредив участников движения об изменении своего маршрута сигналами поворота. Она просто меняла полосы движения с крайнего правого ряда на крайний левый, подбираясь всё ближе к повороту своего движения. Лицо Карины было перекошено, руки дрожали, из горла вырывалось что-то подобное смеху и крик – А! Как вам всем игра не по правилам! Она хохотала в лицо всем водителям, которые сигналили ей и показывали всякие жесты руками, пальцами, кричали что-то слишком громко.
       Карина хохотала. Совершив разворот в неустановленном месте, она затормозила всё движение автомобилей следующих по правилам дорожного движения. Она вновь без всяких предупреждающих сигналов меняла полосы движения и кричала – А! Как вам всем игра не по правилам. 
         Карина пробивалась к крайней правой полосе. Пробилась. Теперь Карина ехала медленно, слишком медленно, пытаясь рассмотреть номера домов. Она резко затормозила. Тормоза издали пронзительный, противный визг, пешеходы останавливались и смотрели на странного водителя, который выскочил из машины и мчался по тротуару.
         Карина распахнула огромную входную стеклянную дверь и лишь на мгновенье увидела своё отражение.  Она замерла. Она увидела в стеклянном отражении растрёпанную, взвинченную особу с перекошенным лицом.
  - Это я? Ух!
   
    


  29

    Карина постояла несколько минут и затем медленно побрела по коридору в поиске туалета. Она долго приводила в порядок свои растрёпанные волосы, ополаскивала лицо холодной водой и наконец-то успокоившись, осталась довольной своим отражением в зеркале. Она поднялась на второй этаж по лестнице и открыла дверь под номером 205.
        Три стола в комнате были завалены папками, из-за которых, словно сговорившись, смотрели на неё сотрудники конторы.   
  - Добрый день. Я к адвокату.
  - Добрый день, прошу ко мне. – Молодой человек приподнялся со стула. – Прошу, проходите и усаживайтесь.
         Карина подошла к столу и присела на краешек стула.
  - Слушаю Вас.
  - Я вот по какому делу… - Карина замерла на мгновенье, затем внимательно посмотрела в глаза адвокату. – Я хочу свою долю в общем имуществе передать как благотворительность  детскому дому интернату.
  - Какова Ваша доля в общем имуществе?            
  - Пятьдесят процентов.
  - Из чего состоит Ваше имущество?
  - Сеть магазинов с годовой прибылью… миллионы, депозит на банковском счету, и квартира в центре Киева.            
  - Вы хотите передать свою часть какому-то конкретному дому интернату?
  - Да. Конкретному дому интернату.
  - Что ж Ваше право. – Лицо адвоката ничего не выражало ведь привычная маска для работы с клиентами была намертво приклеена к нему.

 
       Карина открыла сумочку и достала документы. 
  - Прошу ознакомиться с документами, о правах на мою долю в общем имуществе. – Карина положила перед адвокатом пакет с документами.
         Адвокат спрятал лицо за компьютером и принялся за изучение бумаг. Каждый новый пакет документов он вводил в компьютер, и на его лице лишь на мгновенье  проскальзывало что-то подобно улыбке.
         Адвокат долго изучал документы. Карина заёрзала на стуле. Адвокат заметил.
  - Извините. Надо всё проверить. Может Вам кофе? Светлана Игоревна, будьте добры, принесите кофе для Карины Витальевны. Извините, Ваш визит к нам займёт много времени, извините. Я бегло просмотрел документы. Они в полном порядке. Теперь мы составим договор… если Вы не против…
  - Я для этого пришла.
  - Хорошо. Приступим.

           Поздняя осень. За окном ветер гнал серые облака. Закапал дождик, затем крупные его капли забарабанили в окно.
            Карина с чашкой кофе в руках подошла к окну и посмотрела куда-то вверх, словно сквозь низко нависшие серые дождевые облака.
  - Мама, я сделала это, не беспокойся. Прости. Это надо было сделать давно. И вся жизнь у меня была бы другая.
 
            Карина вернулась к столу и присела на краешек стула. Адвокат внимательно посмотрел ей в глаза.   
  - Я так понимаю, что Вы делаете это, не уведомляя своего мужа.         
  - Да. Это моё право. Разве нет?
  - Это Ваше право. Но могут возникнуть сложности, ведь вы даже не в разводе.
  - А это уже Ваша работа. Разве нет?
  - Да.
  - Ваш гонорар я оплачу наличными, а проценты от сделки Вы возьмёте себе из суммы после раздела имущества.
 
        Адвокат задумался. Его мозг уже просчитывал
все варианты, и были они разными, ведь многое  зависело от мужа Карины. Но при любом исходе дела, сколько бы оно ни тянулось…прибыль не маленькая, ведь с мужем тоже можно договориться.    
  - Да,  в этом деле очень многое, очень многое зависит от Вашего мужа.
  - Если бы это было не так, то я  бы могла все вопросы решить самостоятельно.   
  - Что ж, вот договор. Прочтите. Внимательно. Затем мы его подпишем, и я начинаю работать.
 

        Карина поставила стул у окна и принялась изучать договор. Она читала и практически ничего не понимала из прочитанного. Она смотрела на знакомые буквы, которые бежали перед её глазами рядами. Ровные ряды букв наполняли листы. Лист за листом шелестели под её пальцами. Этот шелест напомнил ей о шелесте купюр, которые они с мужем каждый день пересчитывали вечерами.  Кариной овладело странное чувство, словно сейчас завершится шелест и что-то произойдёт. Пальцы Карины замерли. Шелест прекратился. Карина посмотрела на адвоката.
  - Что-то не так?
  - Нет, всё в порядке. - Карина вернула договор адвокату.
  - Тогда поставьте подпись.
  - Да. – Карина поставила подпись в конце докумен-
та. – Если у Вас возникнут вопросы, свяжитесь со мной по телефону.
  - Непременно. – Адвокат посмотрел Карине в глаза. – Вопросы возникнут, как только я открою дело и направлю  письмо Вашему мужу. Предстоит борьба и будет она не лёгкой.
  - Но, я думаю, что перевес в суде  будет на моей стороне, так как все материальные ценности будут передаваться в детский дом.
  - Это да, но до судебного заседания надо пройти не лёгкий путь. Ваш муж будет возражать, тормозить, создавать всяческие препятствия…
  - Не сомневаюсь.
  - Он даже может предлагать Вам сделку.
  - Я не согласна ни на какую сделку с мужем и об этом Вы должны помнить всё время. Всё должно быть передано в детский дом.   
  - Ну, что ж. Вашу позицию я понял.
  - Тогда приступайте. Я на связи.

                Глава 4.          
            Карина спускалась по лестнице со второго этажа, и эта лестница сейчас казалась ей широкой, а потёртые, зашарпанные ступени казались, словно из белого, чистого, мрамора. Она спускалась вниз к выходу.
              Автомобиль ехал в общем потоке движения. Карина выполняла все правила дорожного движения и теперь, прежде чем сменить полосу движения, она давала сигналы машинам едущим за ней. Она осторожно пробиралась к правой, крайней полосе движения на дороге. Пробралась и машина уверенно покатила по трассе. Карина выбралась из городской черты. С права от неё замелькала лесопосадка. Мокрые от дождя стволы деревьев казались ей чёрными обугленными страшилищами, которые всё время тянулись своими руками то друг к другу, то к проезжавшим машинам, чтобы схватить всех кто рядом и опутать своими ручищами.

             Внезапно лесопосадка стала редеть. Сквозь редкие, тоненькие молодые деревца уже можно видеть поле. Холодная, чёрная после дождя земля, которой не видно края. Мысли Карины заметались на просторах поля, и она, подав невидимому водителю, едущему позади неё сигнал, остановила машину на обочине. Несколько минут Карина сидела неподвижно, пытаясь уловить, что же говорят ей её собственные мысли. Но мысли всё время разбегались в разные стороны, а перед глазами она видела лишь лесопосадку с громадными, чёрными страшилищами, руки которых тянулись, тянулись к ней.

      


  30

         Карина вышла из машины и направилась к лесопосадке. Здесь не было ни каких страшилищ, здесь, между тонкими молодыми деревцами торчали из земли пни. Она потрогала рукой свежий срез пня, посмотрела вдоль лесопосадки и пошла вперёд. Ей всё время преграждали путь ветви, которые кучами валялись на земле.
  - Ишь, ты, черти, спилили деревья на дрова, а ветви
бросили… Теперь снег с полей сдует ветер и завалит дороги. Черти! И никого они не боятся. И всё крутятся, выкручиваются. Черти…
                Карина замерла. Она увидела перед собой голого мужа на кровати, который откинув одеяло,  ржал, как молодой жеребец.  Она всматривалась в чужого ей старика. Внезапно она увидела волосы на его теле, ушах. Волосы на ушах торчали, как прово-лока. Вместо носа у мужа был розовый пятачок, который всё время двигался, словно что-то вынюхивал.
  - Чёрт! – Карина засмеялась. – Чёрт! Он настоящий чёрт и как же я раньше не видела всего этого?
             Внезапно лицо Карины стало грустным, на глаза навернулись слёзы.
  - Как же ловко он меня обрабатывал все годы. А, я, я так ему верила, а он выстукивал  копытцем мелодии любви, щекотал моё тело кончиком хвоста, обнимал лапами, на которых я ни разу не заметила когтей. Я верила чёрту!   
 
          Мысли о прошлой жизни захватили её в плен, в плен, из которого она даже не пыталась выбраться, она лишь онемев от ужаса, стояла у пня и вспомина-ла свою прошедшую жизнь.
  - Мама, почему ты мне ничего не говорила? Почему? Может быть, я бы увидела всё раньше.
 
        Карина вспомнила, как мама покидала квартиру, продав всё, что было у неё ценного. Грусть навалилась на Карину.
  - А, разве я бы услышала маму? Я ведь никого не слышала. Никого не слышала! Ничего не видела, что происходит вокруг. Чёрт завладел мной. Хорошо, что у меня нет детей, а то бы выросли, а потом стали такими же чертями, как их папаша. А, потом, возможно,  меня бы до конца моих дней третировали.   – Карина вздрогнула. – А, я сама, что я сама?   
        Карина вернулась к машине и двинулась в путь. Вот уже замелькали домики дачного посёлка. Карина всматривается в заборы в поиске своего участка. Вот и закончилась улица.
  - Так и где же мой домик? Это чёрт пронёс меня мимо него.
       Карина развернулась и поехала обратно по улице. Она ехала медленно, высматривая не столько забор, сколько сад за забором.
  - Вот! Вот сад.
    
          Она остановила машину, подождала пару минут и выключила зажигание. Осторожно закрыла за собой дверь машины и, щёлкнув кнопкой на брелке, направилась к дому.
          Карина открыла дверь домика ключом, вошла и сразу почувствовала холод. Она огляделась. Всё было в том же порядке, как она покинула домик. К ней сразу пришла мысль, что отец покинул домик следом за ней.   
  - Только бы ничего не случилось.
              Она быстро набрала номер его телефона.
  - Папа…
  - Карина, я вернулся в село.
  - Папа, но почему?
  - Скоро зима… надо протопить печь, проветрить дом, осмотреть двор… Сама понимаешь, сейчас такое время, что нельзя бросать дом без присмотра.  Развелось слишком много охотников до чужого добра. Я так решил, и тебе будет удобнее одной в домике мамы. 
  - Ну что ж, если ты так решил, то пусть так и будет. Если тебе что-то понадобиться, звони.
  - Хорошо. А, как у тебя дела?
  - Всё нормально.
  - Ты решила свои вопросы?
  - Да, папа, решила.
  - Хорошо. Извини, ко мне кто-то пришёл, стучит в дверь. Видимо сосед… Созвонимся.
  - Да.

          Виталий Кириллович выключил телефон и сел на стул. Он чувствовал, что у дочери что-то не ладится в её семейной жизни, и не хотел влезать с расспросами, чтобы её не травмировать.
  - А, может быть, и надо было бы влезть в её жизнь? А, может, ей нужна помощь? А, какую помощь со своей мизерной пенсией я могу ей оказать? Могу только не путаться у неё под ногами, а может быть, и нет. А, может, ей нужны не деньги, а психологическая поддержка? А, может, ей нужно просто почувствовать, что она не одна.
            Виталий Кириллович поставил локти на стол, подпёр руками голову и задумался. Он думал о том, как давно он покинул жену, и дочь и не было у них десятки лет никакой связи. Он вдруг вспомнил, что дочь была так похожа на жену своим поведением, и именно это огорчало его больше всего.
  - А, у меня совсем другие запросы в жизни, чем у них. И это всё, что творила Валентина мне совсем  не нужно было. Эх, Валя, а ведь ты была такой доброй, весёлой. Возможность воровать. Соблазн. Но у кого ты воровала? У кого? У детей! – Виталий Кириллович поднялся со стула и зашагал по комнате. – Соблазн. Да. Соблазн страшная штука. Как только появляется возможность украсть, тут же возникает соблазн. А, может ли человек удержаться от соблазна? Это зависит от психологии народа. А, у нас все выискивают должности те, где можно что-то украсть и этим гордятся. Это как национальная гордость, чем больше украл, тем выше и выше поднимается и тем ниже перед таким сгибаются человечки. Да, соблазн. Старый режим всеми силами пытается удержаться на плаву. И гляди ж ты как держится. Вцепился в народное добро и сосёт, сосёт, высасывает из народа соки. Ишь ты, какие сюсюны… 

         Виталий Кириллович вздохнул и отправился во двор. Во дворе он энергично принялся поправлять сложенные на зиму дрова. Он осматривал поленицы, похлопывал по них ладонью.
  - Дуб. Дубовые дрова самые лучшие для печи. Протопить одну лежанку мне дровишек хватит, а печь давно уже не топил. Ничего. Зиму переживу.
         Виталий Кириллович вернулся в дом и занялся приготовлением обеда. Он никуда не спешил. Приготовление обеда занимало много времени, которого у Виталия Кирилловича было в достатке.


 
  31

        В последние дни поздней осени подморозило,  и посыпал снег. Чёрная земля покрылась белым кружевом, но деревья в молодом саду Валентины стояли чёрными. Карина смотрела из окна на сад и грустные мысли её не покидали.
  - Что ж, теперь предстоит война… чёрт, так просто не отступится, он будет воевать за деньги. Он будет воевать за каждые пять копеек. А, тут от него могут уйти миллионы! – Карина рассмеялась. – Да, он может и прибить меня. Может, чёрт может всё…
          Карину охватило волнение, которое переросло в возбуждённое состояние и Карина нервно зашагала по комнате.
  - Это не дом. Это моя камера одиночка.
          Карина одела, шапку, куртку и вышла из дома.   
  - Вот и прогулка в заключении, но не по звонку, а по моему желанию. – Она нервно зашагала по дорожкам сада, замёрзла и вернулась в дом.
         Время ожидания начала военных действий с чёртом, сыпалось как песок в песочных часах.

            Телефонный звонок раздался неожиданно и поэтому, Карине показалось, что он прозвучал как-то слишком громко.  Она бросила взгляд на экран.
  - Адвокат… - И нажала кнопку. – Слушаю…
  - Карина Витальевна, дело открыто. Вашему мужу послано извещение…
  - Дело о разводе?
  - Да, дело о разводе и разделе имущества.
  - Спасибо за звонок. Держите меня в курсе…
           Карину охватил внезапный панический страх, и она мгновенно выключила телефон.
  - Это предупреждение. Это сигнал об опасности.
 
          Карина почувствовала дрожь в теле. Она вытянула вперёд обе руки. Руки дрожали.
  - Надо успокоиться. Надо успокоиться.
             Она заметалась по слишком маленькой комнате, словно тигрица в клетке.
  - Надо на простор!
            Карина оделась и вышла из дома. Во дворе она осмотрела машину. Стукнула по колёсам, не отвалятся ли они.
  - Чёрт, он ведь мог подпортить мне машину.
     Карина открыла дверцу машины и заглянула в салон, не увидев ничего подозрительного, она села на сидение водителя и включила зажигание.
  - Кажется, всё спокойно…

      Звонок телефона в кармане куртки был слишком тихим, но от напряжённого состояния она его услышала.
  - Слушаю.    
  - Карина Витальевна?
  - Да. – От страха, что уже началась война, она прорычала. – Слушаю!
  - Это соседка Виталия Кирилловича. Он в больнице…
  - Что с ним?
  - Сердечный приступ…
  - Где он? В какой больнице?
  - В районной больнице. 

         Карина выключила телефон и, выехав из двора,
рванула по скользкой и мокрой дороге. Карина жала на педаль газа, и автоматическая коробка передач быстро реагировала, машина набирала скорость.
         Автомобиль мчался по дороге дачного посёлка. Затем автомобиль выскочил на дорогу, ведущую к трассе. Карина уже видит впереди выезд на трассу, но никак не реагирует и не снижает скорость. Резкий поворот выезда и машину занесло вправо. Карина отпустила педаль газа, и машина остановилась, увязнув в размокшей земле обочины дороги. Она сидит на сидении водителя и не может двинуться. Карину не покидает напряжение в теле.
  - Надо успокоиться. Надо успокоиться.

       Успокоение не приходит. Мысли Карины путаются. Она уже плохо понимает, куда и зачем она едет. Карина открыла дверцу машины и шагнула в модельных сапожках на высоком каблуке прямо в земельную жижу. Она стоит у машины, а мимо неё пролетают  на скорости машины. Карина поднимает руку, пытаясь остановить хоть кого-то, но все её усилия напрасны. Она продрогла и вернулась в машину, включила зажигание и попыталась выехать на трассу. Машина урчала, буксовала, выплёвывала из-под задних колёс веер грязи. Карина не оставляет попыток выбраться. Задняя передача – назад. Первая передача – вперёд. Внезапно машина словно подскочила, рванула с места и выехала на трассу. От резких, необдуманных манёвров машину понесло по трассе. Мокрая, липкая земля постепенно отваливалась от колёс и Карина выровняла движение машины.  Она сбавила скорость движения автомобиля и только теперь обратила внимание на поток машин, который проносился мимо неё.

      Карина дала сигнал, съехала на обочину и замерла. Она сидела долго, словно пытаясь что-то вспомнить.
  - Папа в больнице… А, в какой? Какой район? Что там говорила соседка? В районной больнице. А, район, какой район?
        Карина схватила телефон и стала лихорадочно искать номер последнего принятого звонка.
  - Есть.
      Никто долго не принимал её звонок. Но вот в телефоне что-то щёлкнуло.      
  - Да!
  - Это Карина. Я хотела спросить у Вас, в какой районной больнице папа?
  - В нашей районной больнице!
  - Это какой район?
  - Деточка, что ж ты даже не знаешь, где живёт твой папа…
        Карина молчит. Она напряжённо вслушивается в ответ соседки.
  - Спасибо…
         Карина выключает телефон и включает навигатор. Теперь она едет спокойно. Она повинуется указаниям навигатора. Она держит курс, который ей указывает железная коробочка.
 



  32

         Виталий Кириллович лежит в коридоре больницы на каталке. Мимо него проходят врачи в белых халатах, больные, посетители больных. Все искоса посматривают на старика и идут себе дальше.
 
         Виталий Кириллович и не ждёт к себе внимания, ведь у него нет денег внести в благотворительный фонд больницы, нет денег на взятку врачу и медсестре, нет денег даже на лекарства, которые должен купить сам пациент для продления своей жизни. Виталий Кириллович лишь лежит и смотрит, куда качнётся стрелка часов. Устал. Закрыл глаза. Он скорее почувствовал, чем увидел, как над ним кто-то склонился.
  - Папа…
         Виталий Кириллович открыл глаза.
  - Карина…
  - Папа, я сейчас поговорю с врачом. Подожди…
 

        Виталий Кириллович услышал, как застучали каблучки её сапожек, звук которых становился всё тише и тише.
        Карина решительно открыла дверь кабинета врача. Беседа была не долгой. 
  - Понимаю. Я оплачу. И пишите всё, что необходимо. Я в банкомат.

           Она вышла из кабинета врача, держа в руках  бумагу, на которой было написано множество  медицинских препаратов необходимых для продления жизни отца.
        Виталий Кириллович услышал знакомый стук каблучков и открыл глаза.
  - Папа, я в банкомат. Потерпи… Я скоро…
             Виталий Кириллович слушал, как удаляется знакомый стук каблучков. Стук каблучков стих. Он вновь закрыл глаза. 
               
        Карина выскочила из ворот больничного двора и помчалась по тротуару. Она добежала до перекрёстка и остановилась.
  - Куда? Куда бежать?
          Возбуждённая, растерянная она выглядела так, словно она только что сбежала из больницы.
  - Надо успокоиться. Надо успокоиться.
           Карина постояла несколько минут, наблюдая за потоком машин на дороге. Это её немного успокоило и она принялась останавливать людей , чтобы выяснить, где находится банкомат. Их в райцентре было всего два. «Ощадбанк» и «Приватбанк». Карина вздохнула.
  - Да, чёрт не дурак. Денежки держит на счетах « Приватбанка». А, этот «Приватбанк» самый продвинутый в Украине и его банкоматы есть везде.
 
       Карина прибежала к банкомату. Здесь в райцентре нет никакой очереди. Она вставила карточку и принялась набирать код. В банкомате что-то затрещало, и он выплюнул карточку из себя.
         Карина округлила глаза, у неё затряслись руки.
  - А, может, я что-то напутала в наборе цифр? Надо успокоиться. Надо успокоиться.
 
         Она стояла несколько минут совершенно одна у банкомата и пыталась сосредоточиться. Вновь вставила банковскую карточку в прорезь банкомата и принялась вновь набирать цифры. Банкомат заурчал и вновь выплюнул банковскую карточку из себя. Карину затрясло. Нервы на пределе. Она почувствовала, что вот, вот её разорвёт. Напряжение в мозгах нарастало. Мысли спутались, и она никак не могла выйти из этого состояния. Рука непроизвольно потянулась к телефону, и она принялась искать номер адвоката.
  - Добрый вечер, извините, это Карина…
  - Слушаю.
  - Я не могу снять деньги из банкомата…
  - Так Ваши счета заблокированы…
  - Как?
  - Так я хотел Вам сообщить это, когда звонил, но Вы быстро отключились.
  - Извините… Можно что-то сделать? Мне нужны деньги, они на моём счету, на моём личном счету…
  - После моего письма к Вашему мужу о расторжении брака и разделе имущества он заблокировал все счета…
      Карина закричала.
  - Он имел на это право?!
  - Да. До судебных решений…
 
     Карина выключила телефон и поплелась вдоль улицы. Редкие фонари освещали центральную улицу райцентра. Чем дальше она уходила от банкомата, тем меньше было освещение улицы.
     Первый месяц зимы. Морозов нет. Снега нет. До праздника Рождество, осталось несколько дней. Темнеет рано.  Темнота не подкрадывается. Темнота полноправно владеет местностью. 
 
       Карина медленно шла по тротуару и ничего не видела вокруг себя. Она даже не заметила как её окружила группа подростков. Она лишь почувствовала, как кто-то толкнул её в спину, затем она почувствовала толчок с одного бока, затем с другого, затем кто-то толкнул её в грудь. Она услышала хохот.

           Группа подростков, окружив Карину кругом, толкали её и хохотали, а она летала из центра круга то к одному подростку, то к другому.

            Карина всматривается в искривлённые хохотом лица подростков и к ней приходит мысль о подростковой жестокости, насилии. Она ещё пытается о чём-то подумать, но вдруг получает резкий, болевой удар в спину.
             Карина зажимает в пальцах ручки сумочки, выбрасывает вперёд руку с сумочкой и начинает вращаться вокруг себя. Она вращается быстро на одном месте, и издаёт крик, крик переходит в протяжный вой. В этот вой, Карина вкладывает всю свою ненависть к чертям. Её вой звучит как сирена. Подростки рассыпаются в разные стороны, а Карина всё продолжает вращаться вокруг себя, не прекращая выть.
         Редкие прохожие проходят мимо обезумевшей, красиво одетой женщины, отходят подальше и останавливаются. Наблюдают. Перешёптываются.
         Карина замерла внезапно и к ней заспешили люди. Карина смотрит им всем в глаза и молчит, затем движется дальше по тротуару.  Один каблук сапога сломан. Она ломает другой каблук, но не может их оторвать от сапог.  Она идёт качаясь. Карину поглощает темнота. Наблюдатели расходятся молча.

       Карина вышла к освещённому месту. Она осматривает незнакомую ей местность. Она уже себя не успокаивает. Она внезапно почувствовала себя совершенно спокойной. В ней нет волнения. Руки не дрожат. От пережитого за день в ней появляются мысли, которые её не будоражат. Она вдруг ощутила реальность жизни, ту реальность, о которой она даже не подозревала, ту реальность, о которой она не знала ничего.
 
      Карина стоит на освещённом месте, а в нескольких шагах от неё темнота и там, в темноте она видит очертания чёрта. Он улыбается, и всё время расширяет ноздри своего пятачка и поводит им в разные стороны, словно что-то вынюхивает.
  - А, что, чёрт, ты сказал, что я слишком податлива и я лёгкая добыча… Значит, чтобы не быть лёгкой добычей и чтобы тебя не сожрали не чужие, а как бы свои – надо всем противостоять. Что ж, надо учиться противостоять мужу, детям и всем, всем… Так и что ж получается, если всем противостоять, значит, они все черти? Или… за всё надо платить. Платить. Так не слишком ли высока цена человеческих отношений? 
 
      



  33

   Карина подумала об отце. Она не сможет внести деньги в какой-то благотворительный фонд больницы, она не сможет дать взятку врачам и медсёстрам, она не сможет купить лекарства для больного отца.  Она вообще ничего не может – у неё нет денег.
  - Деньги… вновь деньги и всё время только деньги. Деньги. Мама за эти деньги билась всю жизнь и завершилась её жизнь в лесопосадке. Из-за денег. Её убили из-за денег. Вновь деньги. Да, за то, чтобы жить, надо платить.  Цена жизни слишком высока, а ведь это цена простой человеческой жизни.

            Перед Кариной мелькнула лесопосадка с чёрными от дождя деревьями страшилищами, ветви которых тянулись как щупальца к тем, кто рядом. И тут же, за этой ужасной лесопосадкой была другая, где старые деревья спилены и  ветви щупальца брошены на землю, ведь что они, эти щупальца, могут без корней дерева, от которого питаются – ничего!
              Карина шагнула в темноту, лишь видя перед собой вдали свет уличного фонаря. Она шла на этот свет. Она продвигалась медленно. Идти, ей мешали на  половину  оторванные каблуки сапог, которые болтались при ходьбе то справа, то слева. Свет уличного фонаря становился всё ближе и ближе. Вот и пространство, освещённое вокруг. Карина осматривается. Она всматривается в два продолговатых двухэтажных дома за забором из железной сетки. Окна в зданиях светят тусклым светом. Их свет не освещает двор. Карина всматривается. Она уже увидела дорожку, ведущую к зданиям и направилась прямиком к ней. Поднялась на крыльцо, подёргала ручку входной в здание двери. Дверь заперта.
  - Заперто! А, чего я ждала? Чего хотела? Так я хотела только провести ночь в здании… у каталки… мне ничего не надо… только посидеть до утра на стульчике…         

            Она спустилась со ступенек и пошла по дорожке, села на первую от входа в здание больницы лавочку. Просидев какое-то время, она почувствовала, что замерзает. Она поднялась с лавочки и вновь вернулась на крыльцо центрального входа в больницу. Вновь подёргала ручку двери.
  - Заперто! А, чего я ждала? Неужели кто-то может увидеть меня и откроет мне дверь, чтобы впустит в дом, меня, как бездомную собачонку.
          От своих собственных мыслей о том, что она бездомная собачёнка, её бросило в жар. Она расстегнула куртку, и тут же её насквозь пронзил холодный ночной ветер.
  - Вот! Вот она реальность жизни без денег! И никому нет дела, что ты работал, и у тебя всё было. Никому не важно, что у тебя было. Всем важно, что у тебя есть сегодня! Да именно то, что у тебя есть сегодня и никому не важно, откуда у тебя это всё есть, каким способом ты имеешь это всё.  Всем важно лишь наличие денег, которые могут защитить жизнь.  Деньги! Вновь деньги! И всё время только деньги, деньги…
      Карина застегнула куртку и вернулась на лавочку. Она сжалась, пытаясь согреться, и через время почувствовала, что погружается в сон. Ей виделся чёрт, который всё время кружил возле неё, поводя своим пятачком то вправо, то влево – словно вынюхивая что-то, постукивая копытцем об асфальт, крутил хвостом и улыбался.
       Она пыталась поднять руку, чтобы отогнать черта от себя, но руки не двигались, а чёрт уже дышал ей в лицо.


                Глава 5.
       Виталий Кириллович лежал на каталке без движений, и всё время прислушивался к стуку шагов по коридору, а шаги в коридоре были слышны всё реже и реже. Наконец в больничном коридоре стало совсем тихо. Он открыл глаза. Полумрак коридора сказал ему о том, что пришла ночь.
        Мысли Виталия Кирилловича вернули его к реальности жизни.
         Он подумал о том, что государственная больница  в Феофании под Киевом в которой лечатся депутаты Верховной Рады и прочие государственные чиновники высокого ранга в 2016 году стоила народу 200 миллионов гривен. А вот уже в 2017 году её финансирование увеличили и теперь, народу эта государственная больница для избранных будет стоить 360 миллионов гривен в год.
  - Да. И, небось, там никто не лежит на каталке весь день и ночь в коридоре, ожидая, что кто-то придёт и заплатит за продление их жизни. Вот тебе и Европейские ценности… Интересно, а там, в Европе, тоже есть такие больницы, которые оплачены деньгами народа, а пользуются их услугами только те, кто у власти? Да. Богатый народ в Украине, если может позволить себе оплачивать из своего кармана больницу для власть имущих и ещё оплачивать своё лечение. Так и откуда же у народа столько денег? Что-то я не заработал в банку под кроватью ничего. Банка под кроватью пуста. А, из пенсии… вот и лежу без всякой медицинской помощи на каталке, в коридоре, а пенсионный фонд не знает, куда вкладывать деньги, чтобы получить 50 % прибыли. 
 
        Шея Виталия Кирилловича затекла, и он приподнялся, чтобы поправить свою куртку, которую ему положили под голову, когда привезли. Он долго двигал руками, пытаясь удобнее положить куртку под головой. Кое-как умостил голову, и к нему тут же пришла мысль кем-то продуманной и подсчитанной потребительской корзине для народа, которая и определяет сумму зарплат народа и их же пенсий. 
  - Один рулон туалетной бумаги на месяц. 6 пар трусов на 1,5 года. Носки 10 пар в год, мясо 100 грамм в день, рыбы 30 грамм в день. Одно пальто на семь лет… сапоги на три года… остальные продукты питания… - Виталий Кириллович улыбнулся тому, кому-то, кто в припадке безумия придумал для народа эту самую потребительскую корзину. – Это как для скота рацион на день, на месяц, на год. Да, ещё и соломка на подстилку, чтобы уж совсем не лежала скотина в собственном дерьме. Так кто же этого рациона для скота придерживается? Экономят. А, что скотина, она же безсловесная и как бы она ни мычала от голода и холода,  её всё равно выдоят. Сливки сольют, молочко разбавят водой. Всем трудно. Вот и воруют. В магазинах Украины ежегодно воруют на сумму один миллиард гривен. Воруют. Вот и судью обворовали, украв у него 1,5 миллиона долларов. А, ещё судьям нового Верховного суда собираются платить зарплату 225 тысяч гривен, чтоб не брали взяток. Так и сравнили 1,5 миллиона долларов взяток и зарплату 225 тысяч гривен.  – Виталий Кириллович вновь улыбнулся и теперь он точно знал кому. Он улыбался тому судье, который заработал 1,5 миллиона долларов. – Ого! 1,5 миллиона долларов! А, что, Венская конвенция говорит о том, что каждый имеет право на вознаграждение за свой труд. Да только кто же определяет суммы этого вознаграждения за выполненную работу, ведь работа может быть разной. Что-то я, учитель физики не тяну даже на тысячную долю вознаграждения за свой труд. И если исходить из законов физики, то получается, что сумма вознаграждения за труд исходит из суммы, которую сделал человек в результате этого самого своего труда. Так и какие же суммы в результате труда человека получились, если судья заработал 1,5 миллиона долларов. Интересно, а Венская конвенция, обнародовав своё умозаключение о том, что каждый имеет право на вознаграждение за свой труд, что имела в виду? Какой труд? Надо найти эту Венскую конвенцию и почитать. Надо разобраться в устройстве всех этих международных конвенций, съездов, созывов членов всяких организаций. И это третий судья, которого ограбили. – Виталий Кириллович вздохнул. – Грабь награбленное! Вот и грабят одни других. Снуют денежки туда-сюда. А, я со своей пенсией лежу себе на каталке в коридоре и нет никому до меня дела, потому что все денежки снуют туда сюда мимо меня. Да, уж, что-то эта Венская конвенция не продумала вопрос о том, что каждый имеет право на вознаграждение, за свой труд, обозначить границы этого вознаграждения вот и расплодились малообеспеченные и слишком обеспеченные. В народе, малообеспеченных называют нищебродом. А, ведь это всего-навсего люди, которые работают за минимальную зарплату, которой как считает государство достаточно для жизни человека. Достаточно, ведь все нормы подсчитаны и уложены в потребительскую корзинку. Так и для чего тогда придумали давать бесплатные обеды пенсионерам и малообеспеченным с 13 до 14 часов дня. Приходите. Покушайте, но не то, что Вы хотите, а то, что на тебе не боже, то, что мне не гоже. Я хотел бы видеть эти счастливые лица, которые заплатят за маршрутки, автобусы, чтобы приехать и покушать этот бесплатный обед.   

    

  33

    Виталий Кириллович опустошил свой мозг от мыслей. Он пытался освободиться от всего происходящего в реальной жизни, но мысли не давали ему покоя.
  - Старею… Не дай Бог, попасть в число 25 миллионов граждан в мире, которые страдают деменцией. А, может слабоумие это вовсе не возрастное. Может, слабоумие зависит от способа жизни.
          Виталий Кириллович вспомнил жену и её жадность к деньгам.
  - Нет. Это не слабоумие. Это безумие.
   
        Мысли Виталия Кирилловича вновь забегали по реальности жизни. Он подумал о людях, сбитых насмерть несущимися машинами.
  - Со дня Независимости за 25 лет в Украине погибли под колёсами автомобилей 160 тысяч человек, 5 миллионов человек травмированы. И их всех надо лечить. А, медицинская реформа в Украине говорит, что на всех денег не хватит. А, кому хватит? Может тому, кто даст взятку, больше, а остальным денег нет… а, 8 триллионов долларов прячут в оффшорах. Денег полным-полно, но как-то всё перекособочено  и человеческие жизни сконцентрированы в чьих-то руках, и те руки выгребают из карманов народа всё без остатка. Так и для чего им столько денег? Так деменция или безумие? 
        Мысли Виталия Кирилловича уплыли куда-то в туман и там затерялись. Он задремал, а может, он только думал, что задремал, ведь мозг Виталия Кирилловича работал без остановки. Он внезапно подумал о том, что всю эту систему реальной жизни можно уложить в законы физики. От этой пришедшей к нему внезапно мысли он взбодрился. Послышались чьи-то осторожные шаги и он услышал шёпот.  Прислушался.
  - А, ты, что, первый раз в больнице?
  - Да.
  - Так учись, как здесь выжить. Надо дать взятку врачу, чтобы он хотя бы обратил на тебя внимание. Потом дать взятку медсестре, чтобы нормально поставила капельницу или сделала укол.
  - А, что, может сделать укол как-то по-другому?
  - Ну, ты даёшь! Можно сделать укол осторожно, в можно исколоть всю руку, чтобы попасть в вену.
  - Так это зависит от профессионализма медсестры.
  - Эх, ты, село. Сразу видать, что в больнице впервые. 
  - И сколько нужно им всем дать? А, ещё мне нужно купить мед препараты…
  - Ну, это может быть разная сумма, ведь мы в кардиологии. 
  - А, Вы?
  - А, что, я? У меня доктор прикормленный. Я часто ложусь в больницу… сердце. Так я доктору каждый месяц ношу подношения. Куры, яйца, сметану, молоко, мясо, сало… Вот и имею здесь всегда место, если что-то случается. Если нет мест в палате, а мне надо, то для меня всегда сделают место…
  - А, это, что, кого-то выпишут раньше…
  - Смекаешь.
  - Но, это же…
  - Жизнь стоит денег и не маленьких. Так что, если хочешь выжить, неси врачу взятку, а от суммы взятки и медсёстры будут к тебе относиться так, как врач им накажет.
       Виталий Кириллович услышал, как одна из женщин потянула носом.
  - Эй, ты чего? Плакать здесь нельзя. Надо платить.
  - Я не смогу это всё оплатить…
  - Ну, что ж, тогда иди домой и доверься Богу.
 
          Виталий Кириллович вновь услышал, как одна из женщин зашмыгала носом, затем он услышал удаляющиеся шаги только одной из женщин. Он вслушивался в звуки, словно поджидал, когда же уйдёт вторая женщина. Вот раздались шаги. Женщина ушла. Он лежал какое-то время в тишине. К нему приходили странные мысли о человеческой жизни в стране.
  - В Украине 10 миллионов официально работаю-щих, 10 миллионов пенсионеров, 4 миллиона шко-льников, 5 миллионов проживают и работают за границей, 15 миллионов автовладельцев.  а всего то в Украине не то 40, не то 45 миллионов граждан. Да, что-то у меня с математикой непорядок. Так и где же остальные граждане страны? Ну, пусть ещё молодёжи и студентов…Что-то статистика в Украине барахлит.  Плохо подтасовали народ, а может, народа в Украине и правда всего 30-35 миллионов. А, кто знает? Кто их считал? Ведь на 100 умерших приходится всего 60 новорождённых. Но, сколько бы ни было народа в Украине, ООН говорит, что 80% украинцев живут за чертой бедности и у абсолютно бедных менее 5 долларов в день. Ого! Пять долларов в день! Вот бы мне такую пенсию! А, так и не удивительно, что проведённое в мире исследование показало, что украинцы самые несчастные в мире… как гаитяне… Так, то Гаити, Африка, а тут Европа…
         Виталий Кириллович краем уха услышал движение в коридоре и открыл глаза. В больнице начинался новый день. Он отбросил с себя одеяло и осторожно, опустив ноги с каталки, и стал вставать с неё. Встал. Взял в руки куртку и медленно пошёл к выходу.
            Медсёстры уже открыли входную дверь и он, выйдя на крыльцо, стал осматривать двор больницы, вдыхая свежий, холодный воздух.
 

      Виталий Кириллович бросил взгляд на двор и тут же увидел скрюченную на лавочке фигуру человека. Его сердце сжалось, и он вновь ощутил боль, которая как будь то, за ночь утихла.
        Виталий Кириллович заторопился к лавочке.
  - Карина… Карина… - Он прикоснулся к её плечу.
         От чёткого прикосновения к себе Карина вскинула руку и схватила за руку отца, словно поймала чёрта. Её глаза были закрыты.
  - Карина, это я, папа…
          Карина открыла глаза.
  - Карина, ты, что провела ночь на лавочке?
  - Папа… у меня нет денег. Мои банковские счета заблокированы.
  - Пойдём скорей в больницу, тебе надо согреться. Ты можешь простудиться. Я попрошу чтобы тебе дали горячего чаю… - Виталий Кириллович замолчал. Он вспомнил, что за сутки, проведённые в больнице, ему никто не предложил даже стакан горячего чая. Он просто лежал на каталке, а они все просто проходили мимо, проходили мимо. – Поедем домой. Я растоплю лежанку, сделаю тебе чай с малиной, согрею…   
  - Папа…
  - Идём. – Виталий Кириллович помог Карине подняться с лавочки. – Идём.
      Карина проковыляла несколько шагов.
  - Что у тебя с ногами?
  - Ничего, каблуки оторвались… но не до конца.
         Не смотря на всю трагичность ситуацию Виталий Кириллович рассмеялся.               
  - Папа, что с тобой?
  - Я тут, пока лежал, многое вспоминал о реальной жизни и знаешь, есть такая потребительская корзина, для народа, которая определяет минимальные зарплаты и минимальные пенсии, так вот она предусматривает сапоги для человека сроком только на три года. – Он посмотрел на помятую, испачканную грязью куртку дочери. – А, пальто, предусмотрено на семь лет. Никакие куртки и фуфайки там не обозначены. Да и сапоги не указаны, какие именно выходные или кирзовые, а ведь цена то разная.   
  - Папа!
  - Карина, это была самая длиная ночь  моей жизни. Я никогда столько и о таком не думал, как в эту ночь.
  - Так и о чём же ты таком думал, что ночь была самая длинная в твоей жизни…
  - Думал обо всём. Реальность жизни ужасна, да только никто не хочет говорить об этой реальности. Все уводят мышление людей, в какие-то дали, где видны только люди с миллионами на счетах в банке. Нам показывают их райскую жизнь, к которой мы якобы должны стремиться. А, может, накопленными кем-то миллионами просто разжигают в людях зависть, и эта зависть толкает людей на любые поступки. А, почему бы, им не рассказать всем о жизни простых людей, которые живут своим трудом, на одну зарплату и никому не завидуют и не стремятся к миллионам, ведь кроме накопления денег есть другие ценности. Добро, добрососедские отношения, радость, да и просто наслаждение самой жизнью.
       Карина вспомнила чёрта-мужа.
  - Папа, я думаю, что это такое мышление. Знаешь, я вдруг увидела, что черти, всегда водят хоровод с чертями… - Карина запнулась. – Вот и я, не понимая ничего в жизни тоже водила хоровод с чертями…
          Виталий Кириллович взял дочь за руку.
  - Карина… не думай об этом… - Он внезапно почувствовал, какие холодные руки у дочери. – Ты совсем замёрзла. Как ты себя чувствуешь?
  - Замёрзла… А, как ты себя чувствуешь?
  - Видимо сердечный приступ ослабил свою силу, и я чувствую себя лучше. Надеюсь, что я этот приступ пережил. 
  - Папа, надо поберечься…
  - Да. Пойдём на автобус. Не обращай внимания на свои сапоги. Идём. 
     Раннее утро. Прохладно, чистое небо, мороза нет. Солнце холодными лучами осветило землю.
 
   


  34

 Виталий Кириллович и Карина медленно шли пешком к автостанции. Виталий Кириллович поддерживал дочь под руку, пытаясь взять на себя часть её веса, чтобы ей было легче идти.
  - Ты, как?
  - Ничего.
  - Уже осталось совсем немного пути. Вон там, за поворотом и автостанция. А, дома, я растоплю лежанку, а Варвара, соседка моя, сделает тебе волшебный отвар из трав, и ты сразу почувствуешь прилив сил. Это проверено. Она у нас в селе одна, лечит все хвори. Потерпи, осталось немного. – Виталий Кириллович посмотрел на часы. – Надо поспешить и мы как раз успеем на наш автобус.
 
         Это был уже второй рейс старого, с советских времён сохранившегося автобуса, который курсировал от райцентра до села.
  - Карина, тепло. В автобусе тепло. Согреешься, а потом дома…
  - Да, папа, ты уже говорил, что растопишь лежанку, и Варвара сделает чудодейственный напиток из трав.               
  - Так и будет. Нам ехать сорок минут. Потерпи.
       Виталий Кириллович расстегнул куртку, обнял дочь и прижал её к себе запахнув, насколько возможно полы куртки.
  - Постарайся задремать…
        Карина согрелась и задремала. Она увидела себя маленькой на руках отца, который прижимал её к себе, пытаясь согреть и защитить от ливня, когда они возвращались из детского сада.
        Автобус затормозил. Пассажиров качнуло.
  - Карина, выходим.
            
          Они вошли в холодный, старый дом.
  - Проходи, присядь. Я сейчас.
           Виталий Кириллович растопил лежанку, и комната постепенно стала наполняться теплом.
  - Ложись, я тебя укрою одеялом и сбегаю к Варваре.          
         Карина лежала на тёплой лежанке, под одеялом и ей казалось, что она жила здесь всегда и не было в её жизни ничего другого. И, тот чёрт, мелькнувший перед ней, ей просто привиделся.
          Виталий Кириллович вошёл в комнату тихо и подошёл к лежанке.
  - Карина, дочка, ты как?
  - Нормально…
  - Вот, Варвара заварила тебе, траву… пей. Не торопись, пей маленькими глотками.

        Карина выпила заваренную Варварой траву и уснула.
         Он надвигался на неё всей своей массой. Волосатый, огромный с пятачком вместо носа, который всё время  раздувал ноздри и поводил ими то вправо, то влево. Его копытца стучали угрожающе, а пальцы играли кончиком хвоста.
  - Кариша… Кариша…
         Звук его голоса её завораживал.
  - Кариша, подпиши отказ от своих претензий… Кариша, подпиши отказ от своих претензий…
          Карина почувствовала себя слабой.
  - Подпиши… подпиши… - чёрт протягивал ей ручку.
         Карина стала поднимать руку, чтобы взять ручку и подписать бумаги, но рука была тяжёлой и не поднималась.
  - Я тебе помогу… - Чёрт навис над ней. – Я тебе помогу… Давай же, подписывай!
           Карина закричала изо всей силы.               
  - Нет! Нет!
       Карина открыла глаза. В комнате пусто. Сквозь не плотно прикрытую дверь в комнату просачивался запах свежеприготовленной еды. Внезапно дверь отворилась и Виталий Кириллович заглянул в комнату.
  - Проснулась? Очень хорошо. Я тут как раз приготовил для тебя бульон из курицы. Не вставай, я сейчас принесу тебе бульон в постель. Налью в чашку.
             Дверь закрылась. Карина  закрыла глаза.
  - Господи, он что, теперь будет меня преследовать всю жизнь…
            Дверь вновь открылась, и в комнату вошёл Виталий Кириллович с чашкой в руке.
  - Вот, попей. Это придаст тебе силы.
           Карина медленно пила бульон из чашки и смотрела на отца.
  - Вкусно?
  - А, что в нём?
  - Ага. Это травки Варвары. Всё это восстановит твои силы. Пей до конца.

            Карина выпила весь бульон, вернула чашку отцу и, опустив голову на подушку, закрыла глаза. Она чувствовала, как по всему телу разливается тепло, наполняя её неведомой доселе силой. Ей уже не хотелось лежать в кровати. Она откинула одеяло и поднялась.
             Виталий Кириллович заглянул в комнату.
  - Ты уже встала? Вот и хорошо. Я тут подготовил тебе одежду… твоей бабушки. Одень. Пока придётся довольствоваться тем, что есть, а потом, я получу пенсию, и мы пойдём в магазин, купить тебе что-то.
  - Да, папа, спасибо.
  - Одевайся. Я пойду за дровами.
           Вечер. Виталий Кириллович и Карина сидят за столом и пьют чай. За окном темно.
  - Сейчас рано темнеет. Смотри, только пять часов вечера, а уже темно.
          Карина бросила взгляд на окно.
  - Может закрыть шторы?
  - Для чего? Мы в селе не закрываем штор. Мало ли что… Закрываем только, когда ложимся спать.
           Послышался шуршащий звук. Затем металический скрежет.
  - Папа, ты слышал?
  - Да.
  - Это что?
  - Не знаю, может...
          Виталий Кириллович не успел договорить, как дверь в комнату отворилась, и вошёл Станислав Игоревич.
  - Добрый всем вечер.
          Виталий Кириллович и Карина переглянулись.
  - Кариша, что ж ты так быстро сбежала, я не поговорил с тобой.
       Карина растерялась. Она хотела что-то сказать, но все слова куда-то улетучились. Она увидела перед собой чёрта, который шептал ей – Подпиши… подпиши… В одно мгновенье, Карина словно сбросила с себя наваждение и закричала: - Вон! Вон отсюда. 
 
     Виталий Кириллович медленно поднимался со стула, встал во весь рост и двинулся навстречу Станиславу Игоревичу. 
  - Вон отсюда! И, если ты хоть раз, хоть на миг приблизишься к моей дочери, то будешь иметь дело со мной.
  - Ох, как страшно. Я не с Вами имею дело, а со своей женой. 
  - Теперь будешь иметь дело со мной. Вон отсюда. И запомни навсегда, что я отец и никому не позволю обидеть свою дочь. – Виталий Кириллович подступал всё ближе и ближе к Станиславу Игоревичу. – Уходи и никогда не смей приближаться к моей дочери.    
  - Ладно, ладно… защитничек… Ты даже не представляешь себе, что я с вами сделаю. Я вас уничтожу. Обоих. Уничтожу обоих. Готовься, старик…
   
    

  35

  Станислав Игоревич вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь. В комнату потянула прохлада из коридора, но Виталий Кириллович и Карина даже не двинулись закрыть дверь. Они молча смотрели друг на друга.            
       Глаза Карины светились восторгом.
  - Папа… Папа…            
  - Пойду закрою калитку и входную дверь на засов.
         Виталий Кириллович вышел из дома и пошёл к калитке.
  - Калитка закрыта на засов. Странно, как же он пробрался во двор?
       Виталий Кириллович побрёл вдоль забора в поиске оторванных от него досок или ещё, каких ни будь признаков проникновения через забор.
  - Забор ветхий, на него не спереться, чтобы перескочить. Так и как же он пробрался во двор. Чёрт! Да, это просто чёрт!
          Виталий Кириллович вернулся в дом, закрыв за собой на засов входную дверь. Он решил не говорить дочери ничего о том, что подумал о Станиславе Игоревиче.   
  - Всё в порядке. Я закрыл дверь на засов…
  - Папа, я хотела тебе что-то сказать… - Карина посмотрела в глаза отцу. – Папа, присядь.
      Виталий Кириллович покорно сел на стул у стола.
  - Папа, я наняла адвоката, чтобы мою часть в бизнесе, а это пятьдесят процентов, отдать в интернат, где работала мама. И ещё, я подала на развод. Вот из-за этих денег… а это огромные деньги и взбесился Стас. Он действительно может причинить вред нашей жизни…
  - Хочешь сказать, что он просто может убить нас?
  - Из-за денег, он может всё, что угодно.
  - Давай не будем об этом думать и тем более об этом говорить. Давай думать о нашей жизни, смотреть в будущее и говорить об этом.
  - Папа, я не буду сидеть у тебя на шее. Я пойду работать и… - Карина посмотрела отцу в глаза. – Я подготовлюсь и поступлю в педагогический институт. Я буду как ты, преподавать детям физику в школе.
  - Карина, дочка… Быть учителем, это очень тяжёлый труд. У тебя ведь есть экономическое образование.
  - Папа… - Карина посмотрела на отца, который сидел, задумавшись, и казалось, уже не слушал её. Но, она с восторгом смотрела на него с того момента, когда он встал на её защиту от чёрта. Впервые в жизни, она почувствовала себя защищённой, как в детстве, когда она была маленькой. А, потом на долгие годы отец исчез из её жизни. И вот, он вновь появился в её жизни заботливый, трогательный. – Папа, я так решила.   
      Виталий Кириллович очнулся от своих мыслей.
  - Я сделаю для тебя всё, что смогу. Ни на какую работу ты не пойдёшь. Осталось пол года до экзаменов. Будешь готовиться. Я помогу тебе вспомнить школьную программу для поступления. Мы сделаем это.





                Глава 6.
         Станислав Игоревич бесился. Он всеми силами пытался наладить контакт с адвокатом Карины, напирая главным образом на то, что вот уже через пару лет исчезнут интернаты, как заявило правительство, и некому будет перечислять деньги, а  дети из интернатов разбредутся в детские дома семейного типа. Надо лишь протянуть время, не допустив дело до судебного разбирательства, до того, когда вступит в действие  решение правительства.
        Он уже в который раз лично приходит на встречу с адвокатом, находя разные поводы для того, чтобы потянуть время.
        Адвокат делает вид, что он непоколебим и остаётся на стороне своей клиентки.
        Станислав Игоревич увеличивает сумму для решения этого вопроса и вопрос решён.
       Сделка завершена и дело отправлено в большой, нижний ящик письменного стола.
  - Олег Иванович, отбросьте все мысли.  Карина даже не дёрнется, противостоять Вам. У неё нет ни денег, ни сил. Что она может, живя в селе у своего отца? Ничего. Вам не о чём волноваться.
  - Но, и Вы, Станислав Игоревич должны помнить, что Ваша жена может в любую минуту отозвать своё заявление, изменить его суть, поменять адвоката.
  - Пусть Вас это не беспокоит. На сегодня достаточно не довести дело до суда. Пусть валяется в ящике стола.               


  36

       Виталий Кириллович вернулся домой в возбуждённом состоянии. Он принёс с собой учебники для подготовки Карины к поступлению в институт.
  - Карина, здесь все нужные учебники. Все.
  - Папа, как быстро ты всё достал.
  - Так ты забыла, что я хоть и уже бывший, но всё-таки учитель. – Виталий Кириллович усмехнулся. – Старые связи…
  - Папа…
  - Да. Надо забыть, про всякие связи. Надо жить как в нормальной стране.

           Карина внимательно посмотрела на отца.   
  - Папа, а как живут в нормальной стране? Мы ведь ничего не знаем, как живут в других странах.
  - Да. Мы слишком долго жили в закрытом мире и нас приучали именно к такой жизни.
  - Эта жизнь ужасна. Связи, блат и блатные, взятки. Все стремились куда-то пролезть, к кому-то прилепиться, пособничать, чтобы для себя получить какие-то блага. Все смеялись, отвечая на спасибо, что такие деньги не ходят. 
  - Да, это всё как-то нехорошо, не красиво…
  - Папа, я всё-таки пойду работать и первым делом куплю компьютер.  Я сейчас подумала, что Стас не остановится. Он вступит в сговор с адвокатом. Он купит его. Я открою страничку в Интернете, и буду подробно описывать всё происходящее со мной. Буду писать, как продвигается дело у адвоката и каковы результаты. Понимаешь, когда любое дело обнародовано, оно становится достоянием всех.   
  - Может ты и права. Ведь мы в СССР жили и ничего не знали друг о друге, а если и знали что-то, то молчали. Молчали, чтобы нас не коснулось. Знаешь, в селе, старики до сих пор такие, молчаливые. Они больше всех настрадались от советской власти, той, старой власти. А, потом в селе пошла вольница. Люди что могли, тащили с полей, с ферм, где могли что-то взять, там и брали.  Да, что там говорить, разве не такое было и в городах? Вспомни нашу маму в интернате.
      Упоминание о Валентине Ивановне как-то умерило пыл Виталия Кирилловича. Он замолчал и, не глядя на дочь, вышел из дома.

          Зима закидала снегом весь двор. Крыши домов
одела в высокие белые шапки. Заборы залепила снегом. Виталий Кириллович постоял несколько минут во дворе и вернулся в дом.
  - Карина, не надо ничего писать в Интернете. Я уверен, что Станислав Игоревич узнает об этом, откроет свою страничку в Интернете, и будет писать о Вале…
  - Пусть, пусть пишет. Вся, правда, нашей жизни должна когда-то стать достоянием всего народа. Да, мы были такие! Были! Папа, мы были…
  - Карина, но ведь к этому поступку, отдать свою долю в общем бизнесе тебя что-то толкнуло и уж наверно не жалость к детям или долг мамы…
 
      Карина сникла. Она вспомнила, что её к этому толкнуло то, что Стас решил присвоить себе и её долю в бизнесе. И, скорее всего, даже не злость на него, а то, что он её бросил. Использовал и бросил.
  - Да, папа, да. Не долг мамы перед детьми интерната. Не жалость. Это правда. – Карина на мгновенье задумалась. – Тогда, я напишу всю правду о себе.
  - Ты не передумала поступать в педагогический институт?
  - Нет.
  - Тогда приступим к учёбе.       

       Дни потянулись. Восемь утра, восемь вечера.  А, между ними, этими двумя значениями начала и окончания учебного процесса, лишь перерыв на скромный обед, и этот скромный обед состоял из разных пакетиков супов быстрого приготовления.
        Стук в дверь прозвучал для Карины, как спасение от надоевших формул и значений физических процессов. Ей было всё равно, кто пришёл. Даже если это был бы Стас. Пришло спасение от нудных занятий, которые вовсе ей не лезли в голову. 
  - Папа, ты слышал?
  - Да. Пойду, открою. – Виталий Кириллович оторвался от учебника и посмотрел на календарь, висящий на стене. – Это пенсия! Катя принесла пенсию!
       Виталий Кириллович и Карина улыбнулись друг другу.
  - Я пошёл…
  Он возвратился в комнату, держа в руках купюры.
  - Вот! Дождались. Теперь пойдём в магазин и купим тебе что-то из одежды. Собирайся.
   
        Карина достала из шкафа свою светлую куртку. Она в который раз осмотрела её так, словно вися в шкафу, куда-то на ней могли пропасть пятна.
  - Папа, ничего не отстиралось. Чем же меня испачкали подростки, когда толкали в кругу? 
  - Ты мне ничего не рассказывала. Я думал, ты перепачкала куртку сидя ночь на лавочке в больничном дворе.
  - Папа, подростки агрессивны, жестоки… Я никогда в жизни, не сталкивалась с подростковой жестокостью. – Карина на мгновенье задумалась. Она увидела себя в классе с такими подростками. – Папа… может…
         Карина хотела сказать отцу, что возможно она совершает ошибку, готовясь стать учителем в школе. Она посмотрела отцу в глаза. Его глаза светились радостью, и она передумала говорить ему что-то о своих страхах.
  - Идём. – Виталий Кириллович застегнул куртку на все пуговицы. – Идём.   
  - Идём. – Карина осматривала себя в бабушкином старом пальто. – Ну и вид у меня.
  - Ничего. Сейчас тебе что-то купим… подходящее. 

   

  37

 Они вышли из дома и направились в сельский магазин. Никакой одежды в сельском магазине не оказалось. На прилавке стояли лишь галоши больших размеров, да какие-то боты из смеси резины и пластика.
  - Да, уж. Придётся ехать в райцентр. Завтра с утра и поедем.  Идём домой.          

  Зима тёплая. Дорога чистая. Автобус ехал быстро.
  - Вот и прибыли. Выходим.
         Карина осмотрелась.
  - Папа, это что базар?
  - Да, сейчас только пройдём чуть-чуть по улочке, и будет вход в базар.
  - А, эти люди, что стоят на дороге…
  - Это чтобы пораньше привлечь покупателя, пока он не потерялся в базарной сутолоке. Здесь нам нечего смотреть. Там, в базаре, есть места, где продают одежду. Идём.
 
         Карина следовала за отцом и лишь посматривала по сторонам. Она чувствовала себя неуютно в  людской толчее. Всё здесь было для неё чужим и эти люди с радостными улыбками приветствовавшие друг друга, и окрики кого-то. Раскисшая земля всё время прилипала к подошве бабушкиных сапог. Она всё время цеплялась сапогами за доски положенные вкривь и вкось перед торговыми местами.
  - Папа… - Карина хотела сказать обо всём этом отцу.
  - Идём, идём. Это продуктовые ряды, а за ними будут ряды с промышленными товарами. Идём.
        Наконец-то они выбрались из рядов, где торгуют продуктами, и Карина увидела ряды больших контейнеров, двери которых были открыты и можно увидеть, товар лицом. Контейнеры с обувью. Контейнеры с верхней одеждой. Контейнеры с посудой и всякой кухонной утварью.
  - Вот. Смотри. Верхняя одежда.
 
          Они подошли к контейнеру и стали рассматривать куртки. Продавец расхваливала свой товар.
  - Да, Вы посмотрите, какое качество…
         Карина округлила глаза и взяла отца за руку.
  - Папа…
  - Может, примеришь? Вот, смотри, какая курточка.
         Продавец тут же сняла с плечиков куртку и подала Виталию Кирилловичу.
  - Смотрите, какое качество. – Продавец разворачивала курточку задом и передом перед Виталием Кирилловичем. – Смотрите. Примерьте.
  - Карина как тебе? Примерь.
  - Папа…
  - Примерь, примерь, дочка.
           Карина нехотя сняла старое бабушкино пальто и одела курточку.
  - Хорошо. Мне нравится. А, может, посмотрим тебе пальто? Оно из такого же материала как курточка. – Виталий Кириллович повернулся к продавцу. – Сколько стоит пальто и курточка?
  - Пальто стоит две тысячи, а курточка стоит  восемьсот гривен.
  - Сколько?

       Продавец повторила цены, и взгляд Виталия Кирилловича угас. Он повернулся к Карине.
  - На курточку нам ещё хватит денег… Но ведь нам нужны ещё и сапожки… Идём к обуви… посмотрим…
        Они перешли к соседнему контейнеру и стали рассматривать обувь. Ассортимент обуви был очень большой. Сапожки, полусапожки, ботиночки, валенки.
         Виталий Кириллович задержал свой взгляд на валенках сшитых из разного материала с галошами и без галош. Эти валенки стояли, как братья близнецы, рядами прямо на полу контейнера.   
  - Когда я был молодой, мы носили валенки, битые из войлока. Знаешь, теперь таких валенок не найдёшь. Ох, и тёплые были валенки. Они и до сих пор у меня есть. Я их ношу только в лютые морозы. Ну, смотри для себя сапожки.
         Карина провела взглядом по всей обуви.
  - Ничего не нравится? Но, что-то надо купить, ведь в бабушкиных сапожках тебе ходить не удобно. Большие они на тебя. Да и вид у них уже старческий. Я понимаю… - Виталий Кириллович обратился к продавцу. – Покажите нам вот эти сапожки. Карина, как тебе? Примерь.
        Карина покорно одела сапожки.
  - Как тебе? Хорошо?
  - Папа…
  - Сколько они стоят?
  - Эти сапожки стоят две тысячи гривен… - Продавец увидела странный взгляд пожилого мужчины и тут же начала расхваливать свой товар. – Это же кожаные сапожки. Это не какой-то там дерматин, от которого преют ноги.
  - Так, а, сколько же стоят сапожки из дерматина?
  - Какие?
  - Ну, хотя бы вот эти. – Виталий Кириллович указал продавщице на полусапожки чёрного цвета.
  - Эти стоят четыреста пятьдесят гривен…
  - Сапожки, в которых преют ноги, стоят четыреста пятьдесят гривен?! Да ещё и на резиновой подошве, от которой холод с земли бежит прямо в мозги…
  - Папа… пойдём домой…
      Виталий Кириллович с грустью посмотрел на дочь.
  - Я ещё донашиваю всё своё старье… Я даже не думал, что такие цены… Какие цены!
  - Папа, ничего не надо мне покупать. Вот только нижнее бельё… да гигиенические средства…
  - Да. Прости дочь. Купи сама себе всё, что тебе нужно. Вот, возьми тысячу гривен…
  - Папа, это много…
  - Я давно живу один. Я уже даже не знаю, чего и сколько нужно женщине, прости… Иди, я подожду тебя здесь.
  - Папа, а какая твоя пенсия?
  - Так…  1670 гривен…
  - Папа…
  - Ничего, ничего, как, ни будь, протянем месяц до новой пенсии.  У меня есть картошка, свекла, капуста квашенная, солёные огурцы и помидоры. А, на хлеб нам хватит. Бери тысячу…
  - Это много. Мне хватит и двести гривен, я думаю, что хватит…  - Карина взяла двести гривен одной купюрой и зажала их в кулаке.

 
   

  38

  Виталий Кириллович стал под стенку контейнера и задумался.  Он вновь вспомнил о потребительской корзине, которую кто-то придумал в припадке безумия.
  - Женщины экономят на еде, потому что им для жизни нужно больше, чем мужчинам. А, зарплата у них на много ниже, чем у мужчин. Да, уж, кто-то этот распределитель народных денег, словно умышленно ставит женщин в зависимость от мужчин. – Виталий Кириллович внезапно вспомнил о бесконечных, скандальных обвинениях женщин в сексуальном домогательстве.  – Так это там, в Америке и из-за миллионов, а тут в Украине, лишь за то, чтобы не выбросили с работы, и ещё может быть и дали премию за доблестный труд.  Да, распределитель народных денег умышленно создаёт условия для  сексуальной зависимости. Хотел бы я видеть этого безумца, который высчитывал нормы потребления для народа, сжав в одно целое мужчин и женщин, обозначив их просто человеком без пола. Ох, хотел бы я увидеть его, этого распорядителя чужой жизнью, как  бы он распорядился этой потребительской корзиной сам, при такой пенсии, а ведь у других, есть ещё меньшая пенсия, чем у меня. А, ведь в этой потребительской корзине не просчитаны дети, которые растут, всё время растут и им всё время нужно что-то большего размера. И никто не заложил в эту потребительскую корзину деньги для взяток врачам, в школу, в детский сад.   
 
     От этих мыслей Виталий Кириллович вспотел. Пот покатился из-под шляпы прямо ему в глаза. Он внезапно почувствовал, как его доселе спокойная жизнь рушилась, и её обломки проваливались куда-то в бездну, и, смешиваясь с каплями пота, издавали не приятный запах. Он внезапно вспомнил свою жену, которая боролась за каждую копейку.
  - Вот, Валя, и бродяга, борясь за копейку, убил тебя. Убил за какие-то копейки. Так и кто знает, что его толкнуло на убийство… 

        Виталий Кириллович посмотрел на небо, словно там хотел кого-то увидеть и, увидев  спросить Его – Как жить?   
         Хотя и шёл последний месяц года, на небе ни облачка. Никто нигде не мог бы спрятаться от ответа, но и никого нигде не было видно.
  - Нет ответов, ни на какие вопросы. Вот так просто живём себе и живём… Пашем огороды, кормим скотину, у кого есть силы, а у кого сил уже нет тот просто доживает в холодных хатах и лишь поглядывает, чтобы хата не завалилась раньше, чем он сам. Что может сделать человек не воруя, а, имея одну зарплату, которую кто-то считает достаточной для нормальной жизни. А, нормальная жизнь, она какая?
      Виталий Кириллович задумался. Мимо него проходили люди. В руках людей были покупки в больших пакетах. Лица людей светились радостью. Он слышал их громкие, восторженные голоса. 
       Виталий Кириллович внезапно вспомнил, что скоро Новый год.
  - Так и что же я подарю Карине? – Он огляделся и направился, было к контейнеру с подарками, но  по пути к нему остановился.
  - Какие подарки? У меня нет денег даже ей на приличную обувь и курточку. – Он вновь посмотрел на небо. – Так и кто же управляет людскими жизнями? А? Отвечай!
 
      Карина увидела отца, стоящего посредине прохода, между контейнерами. Она замерла от увиденного и стояла и смотрела на отца. У неё появились разные мысли, и самая страшная из них была та, что с отцом не всё благополучно. Она заторопилась к нему.
  - Папа, с тобой всё хорошо?
  - А, что случилось?
  - Ты выглядишь как-то… ну, как-то…
  - Да, всё нормально. Я вот стоял и думал о жизни, о простой человеческой жизни. Смотрел на людей, которые могут купить себе что-то дорогое. Смотрел на их восторженные лица от этих покупок. Не беспокойся, всё нормально. Я просто наблюдал за жизнью. Просто наблюдал. А, ты, купила, что хотела?
  - Да, папа, вот сдача. – Карина протянула отцу сложенные купюры. – Это всё, что осталось…
      Виталий Кириллович взял деньги и лишь мельком взглянул на них и подумал, что слишком дорого женщинам обходится их гигиеническая жизнь.
  - Папа, я купила всё только самое дешёвое…
  - Понимаю, на лучшее у тебя бы не хватило денег. Ну, что ж, если ты категорически не хочешь купить дешёвые сапожки из дерматина за 450 гривен, то поехали домой.
           Они приехали домой. И вновь, Виталий Кириллович топил лежанку, вновь кормил своих курочек, вновь варил суп, вновь они садились за стол продолжать подготовку Карины к экзаменам.   
 
         Карина в пол уха слушала отца. Она не могла отделаться от навалившейся на неё беспросветной унылой жизни. Эта беспросветная жизнь втягивала её в себя.  Она всё больше чувствовала, что ещё немного, и она врастёт в бабушкину одежду, а затем и в бабушкину жизнь.
         Она поднялась со стула в одно мгновенье.
  - Папа! Достаточно! Я больше не могу. Я больше не могу так жить.
       Виталий Кириллович спокойно закрыл учебник.
  - Ты хочешь уехать?
  - Да. Я хочу вернуться в свою квартиру к своему бизнесу к своей жизни. И пусть Стас меня там прибьёт, но так жить я не могу. Лучше пусть он прибьёт меня совсем, но так жить я не буду.
  - Понимаю… Это твоё решение. – Виталий Кириллович поднялся со стула и пошёл к шкафу, открыл дверцу, залез в карман пиджака, вытащил из него две купюры по 500 гривен.
  - Вот, это всё, что я могу тебе дать.
  - Папа, оставь себе на еду. Мне хватит только оплатить дорогу да Киева и на метро, а там, дома…
  - Ты не знаешь, что там дома. Бери.
  - Спасибо.
  - Ты поедешь завтра?
  - Да. Первым автобусом прямо до Киева.
  - А, что с машиной?
  - Пусть стоит там, где стоит. Я думаю, что Стас подал в полицию заявление на её розыск.
  - Такое возможно?
  - Теперь я точно знаю, что возможно и не только такое.
  - Если дело обстоит аж так, то будь осторожна.
  - Буду осторожна.
  - Если тебе понадобится что-то, звони, непременно звони. У меня кроме пенсии денег нет, но я могу продать свои десять курочек и улики с пчёлами. – Виталий Кириллович постоял, что-то подумал и добавил. – Если надо, то я могу продать этот дом и поселиться в домике мамы…
  - Папа, спасибо.

 
      

  39

   В шесть утра они уже стояли на трассе и поджидали автобус.  Точно по расписанию пришёл автобус. Карина вошла в него и села у окна. Она, не отрываясь, смотрела на совершенно постаревшего за ночь отца. Автобус тронулся с места, проехал мимо Виталия Кирилловича и покатил по дороге. Карина заплакала.
        Виталий Кириллович смотрел вслед уходящеему автобусу и думал о том, что вот так же он провожал взглядом свою жену, которая внезапно приехала к нему. И всё это было всего несколько месяцев назад. Он поднял голову вверх, словно пытаясь рассмотреть в вышине кого-то. Но, из-за лёгкого раннего тумана ничего не было видно.
  - Кого я хочу всё время увидеть? Кого?
  - С Рождеством Христовым, Виталий Кириллович! Что высматриваешь в небе? Христос ещё только народился. – Старуха шамкнула ещё что-то своим беззубым ртом и пошла. 
  - С Рождеством Христовым и Вас, Людмила Николаевна.
        Старуха повернулась к Виталию Кирилловичу.
  - Здоровья тебе, сынок, и твоим близким. А, всем людям мира. Сколько можно воевать? – Старуха вернулась к Виталию Кирилловичу. – Я вот помню, как нас вывезли в эшелонах в Германию на работы. Так скажу тебе, и живут же немцы. Везде чистота, порядок. А, вот один безумец решил захватить весь мир и пошёл на всех войной. Так я с тех пор, всё время спрашиваю у Него. – Старуха подняла глаза вверх. – Как же это, что один безумец смог подмять весь свой народ под себя и направить их всех туда, куда ему, безумцу, было нужно. Так я себе всё время и думаю, как же это один человек может управлять всеми?
  - Так он не один…
  - А, вот тебе и ответ. Я тут собрала к Рождеству Христову передачу, да и отправила автобусом в Киев своим, а они там заберут… Что они там едят в этих городах? Будь здоров, Виталий Кириллович, что нам осталось, кроме того, чтобы быть здоровыми. – Старуха развернула тачку и покатила её в село.
         Виталий Кириллович смотрел ей вслед, и к нему пришла мысль, что Людмиле Николаевне уже за девяносто лет, а она всё ещё копается в огороде и держит свиней. Живёт себе одна одинёшенька, и никто к ней из детей не приезжает помочь что-то  сделать, а она всегда им отправляет продуктовые передачи автобусом. Видать, что сама наголодалась в этой жизни так думает, чтобы её дети не голодали. А, им, детям, видать в этой жизни всё, всё  равно, кроме своих личных потребностей.   
  - Может, оттого она и крепкая, что в этой жизни рассчитывает только на себя. А, жизнь то у них, в селе была такая тяжёлая. Жили, как крепостные крестьяне.
        Виталий Кириллович вздохнул и пошёл домой. Он шёл медленно, словно что-то обдумывал, а думать ему было о чём.



                Автобус прибыл в Киев. Карина пересела на метро. Она давно не ездила в метро и удивилась огромному скоплению народа, который всё время куда-то торопится. Вагоны метро словно зап-рессованы людьми. Все стоят, тесно прижавшись, друг к другу. Карина прижала к себе сумочку и попыталась посмотреть по сторонам.  Её голова не поворачивалась из-за старого, зимнего пальто бабушки. Она повела глазами вправо, влево. Молодёжь в наушниках слушала что-то. Среднее поколение, такие, как она сосредоточенно что-то обдумывали, и выражение их лиц было таким, что стоило кому-то что-то сказать, как они тут же получили бы ответ, словно именно это они сейчас обдумывали. Всё на грани взрыва эмоций.
          На станциях, вагон метро выпускал людей, но тут же, их входило значительно больше, чем выходило, и народ всё спрессовывался и спрессовывался.
           Карина услышала, как объявили следующую станцию, и засуетилась. Она попыталась пробиваться сквозь спрессованный народ, но все только смотрели на неё, и никто не двинулся с места. Карина пошевелила плечами. 
  - Эй, тётка, ты чего?
  - Извините, мне, на следующей станции  выходить…
  - Так и выйдешь. Не дёргайся.
 
         Карина затихла, подумав, что уж лучше она проедет свою станцию, а потом вернётся на одну станцию обратно, чем будет вступать в разговор с агрессивным молодым человеком.
         Поезд остановился на станции, и толпа просто вынесла её из вагона и рассыпалась в разные стороны. Карина оставалась на месте, пытаясь прийти в себя, затем двинулась к выходу из метро. Она шла уверенно, ведь ещё сидя в автобусе, она продумала план своих действий.
          У полицейского участка стояли припаркованные автомобили. Рядом с автомобилями стояли группами полицейские с бумажными стаканчиками в руках и что-то из них потягивали, переговариваясь. Карина вошла в здание и обратилась к первому попавшемуся ей навстречу полицейскому.
  - Я хочу написать заявление в полицию… к кому я могу обратиться?
  - Второй этаж, 216 комната.
  - Спасибо.

         Карина поднялась на второй этаж, нашла 216 комнату и постучала. Тишина. Она тихо приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Полицейский что-то говорил по телефону и сделал ей знак войти. Она вошла в комнату и остановилась у двери. Полицейский закончил разговор по телефону.
  - Проходите. Слушаю.
  - Я хочу написать заявление об угрозе моей жизни.
            Полицейский осмотрел Карину с ног до головы и улыбнулся.
  - Так и кто же Вам угрожает?
  - Муж.
            Полицейский смотрел на Карину и улыбался.
  - Извините, мне не смешно. Я понимаю, что выгляжу нелепо в таких обстоятельствах, но… - Карина не стала объяснять никаких обстоятельств. Она пришла сюда написать заявление, а остальное не важно.
          Полицейский попытался сделать серьёзное выражение лица.               
  - Слушаю Вас. Проходите к столу и садитесь на стул.               
         Карина села на предложенный ей стул.
  - Мой муж мне угрожает. Я хочу написать заявление.
          Полицейский продолжал сдерживать улыбку.
  - Вам дать листочек бумаги или Вы скажете мне в устной форме всё, что хотите написать.
  - Я хочу написать своё заявление на бумаге.
  - Прошу. Вот Вам листочек бумаги, пишите.
   
        Карина села поудобнее, достала из сумки ручку и принялась писать. Она писала быстро, выкладывая на бумагу как можно лаконичнее свою мысль. Внизу поставила дату и размашистую подпись.
  - Прошу. – Она протянула полицейскому листок.
            Полицейский взял заявление Карины, и лишь пробежав по нему взглядом стёр улыбку с лица.
  - Карина Витальевна, Ваш паспорт и документы, подтверждающие вашу личность и долю в бизнесе.
            Карина достала из сумки паспорт и документы на ведение бизнеса.
            Полицейский вновь пробежал взглядом документы.
  - Вы пишете, что какое-то время жили у отца в селе и теперь решили вернуться в Вашу квартиру, но опасаетесь, что муж может чинить Вам препятствия в возвращении…
  - Да. Я опасаюсь за свою жизнь. Я подала заявление на развод и раздел имущества, а это… слишком большая сумма…
           Полицейский вновь пробежал взглядом заявление Карины.
  - Вы хотите охрану?
  - Я прошу дать мне охрану, чтобы войти в квартиру, а там… будет видно. Квартира принадлежит моим родителям, и мне… Мамы уже нет. Отец живёт в селе в Киевской области. Мой муж получил  прописку в квартире лишь потому, что он мой муж.
  - Но, - Полицейский внимательно посмотрел на Ка-рину. – он имеет право на часть квартиры…
  - Я не против. Но он угрожал мне, что заберёт всю квартиру и весь бизнес… поэтому я и уехала… ви-димо от… - Карина замерла.
  - От страха за свою жизнь?
        Карина молчала какое-то время, глядя полицейскому прямо в глаза, а затем выдавила из себя.
  - Да.
  - Хорошо. С Вами поедет патрульная машина с двумя сотрудниками полиции.



  40

       Полицейский куда-то позвонил и через несколько минут, в комнату вошли парень и девушка в форме полиции.
  - Карина Витальевна, сотрудники полиции будут Вас сопровождать. – Полицейский протянул заявление Карины парню. – Прочти, и отнеситесь к делу со всей серьёзностью. Могут возникнуть проблемы и достаточно серьёзные. Будьте осторожны. Удачи. 
        Все вышли из кабинета.
 
       Полицейский набрал номер в телефоне. Телефон молчал. Он набрал номер ещё раз и ему ответили, что абонент недоступен.   
            Карина открыла свом ключом входную дверь и была удивлена тем, что Стас не поменял замки.
  - Остановитесь. Сначала мы войдём в квартиру. – Полицейский отстранил Карину и вошёл в квартиру. Девушка осталась с Кариной на площадке перед дверью.
         Прошло лишь несколько минут, и полицейский вышел из квартиры.
  - Входите. В квартире никого нет.
           Они вошли в квартиру.
  - В квартире никого нет, но Вы лучше знаете квартиру, так что обойдите ещё всю квартиру сами. Осмотрите.

           Карина осмотрела квартиру. Здесь всё оставалось таким же, как она покидала квартиру.
  - У меня такое ощущение, что муж покинул квартиру сразу после меня…
  - Вы подозреваете, что он куда-то исчез?
  - Не знаю. Он приезжал в село, когда я там жила у папы и угрожал нам, обоим.
  - Когда это было?
  - Не помню точно. У меня всё это время слилось в один какой-то очень длинный день.
  - Но, всё-таки, когда это было? Примерно.
  - Может две недели назад. А, здесь его нет уже около двух месяцев.
  - Вы остаётесь здесь?
  - Да.
  - В случае чего, звоните.
 
       Полицейские покинули квартиру. Карина заперла за ними дверь и пошла вновь осматривать всё более внимательно. Она и сама не знала, что она хочет найти. Но, она чувствовала, что в квартире что-то не так.
        Карина ходила по квартире, осматривая каждый угол, выдвигая все ящики, осматривая вещи в шкафу. Затем вошла в кухню. В кухне всё было таким же, как она оставила. Даже банка кофе стояла у раковина там, где она её оставила. Она заглянула в электрический чайник, набрала в него свежей воды и включила его. Чайник закипел. Она набрала ложечкой кофе из банки, всыпала его в чашку и налила воду из чайника.
         Карина медленно пила кофе, и разные мысли приходили в её голову. Она никак не могла вспомнить, когда же точно, Стас приезжал к ним в село и главное – Куда же он мог подеваться?
  - Он не мог всё бросить и уехать куда-то. Он не мог исчезнуть. Он где-то затаился. Но, для чего ему таиться? А, вдруг с ним самим что-то случилось? А, вдруг дорожная авария? Может он где-то бездыханный, а я здесь сижу и трясусь от страха. Надо сходить в магазины и всё разузнать о нём.
   
       Карина выпила кофе, пошла в душ, затем переоделась и вышла из квартиры, закрыв дверь только на один, нижний замок. Выйдя из дома она осмотрелась. Ничего подозрительного не увидев, она пошла к остановке автобуса, решив не тратить на такси денег, которые дал ей отец.
         Выйдя из автобуса, она издали осмотрела магазин. Не увидев ничего необычного, она направилась к нему. В магазине у входа она встретила охранника, уловив его странный, удивлённый взгляд.
  - С приездом, Карина Витальевна.
  - Спасибо. – Карина удивилась словам охранника и вошла в магазин. 
       Супермаркет жил своей отдельной ото всех жизнью. Здесь, была своя, особая жизнь продуктов и людей. Продукты привозили, обученные делу торговли люди их продавали. Каждый сотрудник супермаркета точно знал, что ему делать и чего ему делать нельзя ни при каких обстоятельствах. В супермаркете был костяк из особых сотрудников, а все остальные работники приходили и уходили. И, те, кто состояли в костяке особых сотрудников, имели и зарплату такую же особую.
          В костяке именно этого супермаркета состояли главный бухгалтер, главный кассир, адвокат и Алексей Иванович, который держал под контролем всех и улаживал все конфликты между сотрудниками супермаркета. Мелкие конфликты он доверял своему заместителю, Василию, которого сам лично подобрал из персонала. Василий контролировал службу охраны и проверял записи камер наблюдения. В случае каких-то недоразумений, которые возникали среди персонала супермаркета, делая ежедневный доклад Алексею Ивановичу.
           Карина прошла через главный вход супермаркета, посматривая на ряды касс, оглядывая работниц за кассами. Всё было как обычно. Она прошла вдоль полок с выставленным товаром и опытным глазом сразу определила, что товара стало меньше, чем обычно на полках. Она прошла через торговый зал и стала подниматься на второй этаж. У двери главного бухгалтера она задержалась. За дверью слышались голоса на повышенных тонах. Она задержалась у двери, прислушалась, затем быстро открыла дверь и увидела весь костяк супермаркета в сборе. Их лица были красными от горячих разговоров. Первой заметила Карину главный бухгалтер Светлана Николаевна.
  - Карина Витальевна… с приездом… - Светлана Николаевна улыбнулась широкой улыбкой. – Карина Витальевна, проходите…
        Адвокат, Веньямин Семёнович растерянно смотрел на Карину. Опомнился.
  - Карина Витальевна, с приездом…
         Карина растерянно смотрела на собравшихся в комнате главного бухгалтера.
  - Добрый день, Карина Витальевна. Извините, но я вынужден Вас покинуть. Дела… - Алексей Иванович вышел из комнаты слишком быстро. Он поспешил в свой кабинет, где мгновенно нажал на цифру один на кнопке телефона. Зажатый в руке телефон молчал.  Он нажал кнопку отбой. Постоял задумавшись, затем вновь нажал на цифру один на телефоне. Телефон молчал. На лице Алексея Ивановича появилась злорадная ухмылка.
  - Чёрт, исчез ото всех…
           Карина прошла по комнате главного бухгалтера и села на стул у стола.
  - Как дела, Светлана Николаевна?
  - Всё, как обычно. Никаких проблем. – Извините, Карина Витальевна, мне надо выйти…

      



  41


  Карина посмотрела вслед удалявшейся из комнаты Светлане Николаевне.
  - Надеюсь, Веньямин Семёнович, Вам никуда не надо удалиться…
  - Нет. Мне никуда не надо. Я тут как раз занимался юридическими вопросами.
  - Есть проблемы?
  - Не знаю, как Вам сказать…
  - А, Вы говорите, как есть. Но для начала мне скажите – Где Станислав Игоревич?
  - Станислав Игоревич? – Веньямин Семёнович замялся. – Так его уже нет давненько…
  - Давненько, это сколько?
  - Да с тех пор, как Вы подали на развод и раздел имущества.
  - И, что это изменило в моей жизни? Я остаюсь равноправным партнёром Станислава Игоревича. Или что-то изменилось за моё отсутствие?
  - Карина Витальевна, я всего лишь адвокат…
  - Хороший адвокат, может быть, слишком хороший адвокат… для Станислава Игоревича. Говорите.
  - Так вот. После того, как я получил письмо от Вашего адвоката о разводе и разделе имущества, Станислав Игоревич дал мне указание заморозить все счета в банке до суда, который будет рассматривать эти вопросы. Я дал банку соответствующее распоряжение.
  - Мне об этом известно, но вопрос сейчас в том, что бизнес продолжает работать, и я в бизнесе имею пятьдесят процентов…
  - Карина Витальевна… Станислав Игоревич распорядился открыть новые счета для ведения бизнеса. В новых счетах Вас, извините, нет. Вы не можете распоряжаться счетами действующего бизнеса…
  - Вы хотите сказать, что я осталась без средств к существованию?
  - Все вопросы Вы можете решить в судебном порядке…
  - Но, для этого мне нужны деньги! Чёрт! Он просто лишил меня всего!
  - Извините Карина Витальевна, эти вопросы не ко мне. Я адвокат. Станислав Игоревич мой клиент.
  - Так и где же обитает Ваш клиент? Может, он испарился и мне не с кем иметь дело? – Карина почувствовала лёгкую дрожь в пальцах.
  - Извините, Карина Витальевна, место пребывания моего клиента мне не известно. – Веньямин Семёнович поднялся со стула и направился к выходу. У двери он задержался, оглянулся. – Карина Витальевна, будьте благоразумны…
  - Вы хотите сказать, что я должна пойти на все его условия?
  - Я хочу Вам сказать, чтобы Вы были благоразумной… - Веньямин Семёнович вышел из комнаты.
   
         Карина растерянно смотрела на дверь, за которой скрылся адвокат.
  - Чёрт! Черти водят хоровод только с чертями! Так и что теперь мне делать? Денег нет. Я не могу даже открыть дело против чёрта.
            Карина почувствовала состояние приближённое к паническому. У неё задрожали руки. Она огляделась вокруг себя  и выбежала из комнаты. Она вихрем пронеслась по лестнице со второго этажа вниз, проскочила торговый зал и мимо касс ринулась к выходу, вылетела на улицу и остановилась. Огляделась.
  - Какая тёплая погода. Рождественские праздники, Новый год… Люди закупают продукты… Люди радуются жизни… Черти радуются… У чертей свои радости…
 
      Карина медленно пошла к автобусной остановке. Подъехала маршрутка. Она едва втиснулась в неё. Она ехала в маршрутке, зажатая людьми, чужими пакетами с продуктами, какими-то сумками под ногами. Её зажимали всё сильней и сильней.
           Наконец-то она вышла на своей остановке. По пути домой решила купить продукты в соседнем с домом  магазине. Решив, экономит деньги, которые дал ей отец, она взяла с полки лишь батон, набрала в пакет картошки, взяла головку капусты. Всё сложила в корзину и пошла к кассе.
             Кассир защёлкала кнопками на кассе.
  - 58 гривен. Пакет нужен?
  - Да.
  - Какой пакет? 50 копеек, 1 гривна…
  - За одну гривну.
            Кассир положила сверху товара пакет за одну гривну и повторила сумму.
            Карина открыла сумочку и стала копаться в ней. Кошелька не было на месте. 
  - Не задерживайте очередь.
            Очередь загудела, что она могла бы и раньше приготовить деньги за товар. Карина слышала возмущённые голоса и продолжала копаться в сумке.
  - Извините. У меня пропал кошелёк…
             Она услышала, как кассирша крикнула охране – Отмена! Опустив голову, Карина поплелась из магазина.            

              Она возвращалась домой. Все её мысли спутались в один крепкий клубок, и этот клубок словно гиря завис в её голове. Голова становилась всё тяжелей, и тяжелей и не было никакой возможности схватить, хотя бы одну мысль и потянуть её из клубка. Ей показалось, что она стала хуже видеть, слышать.

            Она медленно поднялась по лестнице к своей квартире, открыла ключом входную дверь и вошла. Не раздеваясь, она прошла в зал и там села на диван.
            За окном стемнело. В комнате стало темно, а она всё сидит и сидит и уже даже не пытается о чём-то думать. Гиря в голове давит своей тяжестью.
           Карина положила голову, на маленькую подушечку и провалилась в безвременное пространство.
   
         Черти, взявшись за руки, водили хоровод. В центре хоровода на возвышении в кресле сидела фигура, окутанная мраком. Карину крепко держали за руки, их плечи прикасались один к другому, а она посматривает то вправо, то влево на тех, кто рядом и взглядом как бы спрашивает – Кто это там, на возвышении в кресле? Чёрт, справа и чёрт слева ещё крепче сжимают ей руки и лишь улыбаются. Карина улыбалась им в ответ. 

               Черти, через одного стали куда-то пропадать, и круг хоровода стал сужаться. Вот уже их, вокруг таинственной фигуры в кресле на возвышении осталось совсем немного. Их руки вытянуты, на сколько это возможно и они продолжают крепко держать друг друга за руки. Карина почувствовала, как её пальцы совсем онемели оттого, что их сжимают. Хоровод, вокруг таинственной фигуры увеличил скорость движения, и теперь казалось, что фигура в кресле на возвышении вращается сама по себе. Карина почувствовала, что её ноги стали неметь от скорости движения по кругу.

      


  42


  Она выпала из круга, отлетела в сторону и покатилась куда-то в темноту. Там, в темноте, она уже не видела ни чертей, которые держали её за руки, ни таинственной фигуры в кресле на возвышении. Она просто катилась куда-то в яму. Внезапно её голова обо что-то стукнулась, перед ней засверкали разноцветные искры.
            Карина вздрогнула, открыла глаза и бегом помчалась в ванную комнату. Она включила свет и принялась раздвигать искусно сделанную панель из кафеля под ванной. Панель раздвинулась легко и её руки тут же нащупали железный ящик. Она потащила ящик из ниши под ванной к себе. Автоматически набрала код на замочке и замерла. Из ящика на неё смотрели уложенные в стопки долларовые купюры.
  - Чёрт! Как же ты забыл о них?! Ты продумал всё, а об этом забыл! Забыл!
        Восторг, охвативший Карину, распирал ей мозг. Она с трудом сдерживала свои эмоции.
  - Чёрт, ты продумал всё, а об этом забыл! Забыл, как мы складывали сюда доллары из месяца в месяц, из года в год.

         Пребывая в возбуждённом состоянии, она даже не почувствовала тяжесть железного ящика и легко перенесла его в зал, поставила на стол, села на диван, и замерла.
  - Вот и все проблемы решены! Ты понял, чёрт, все проблемы решены! Я не отдам тебе свою часть бизнеса и свою квартиру! Не отдам.
    Карина посмотрела на часы. Полночь.  Не выключая свет в зале, и, не раздеваясь, она легла на диван и закрыла глаза. Теперь, все её мысли начали движение. Карина выстраивала план своих действий.

      Яркий свет люстры смешался со  светом из окна и наполнил зал. Карина открыла глаза.
  - Пора…
       Она положила в сумочку пару пачек долларов и вышла из квартиры.
  - На первое время хватит, а там…
 
         Она подошла к обменному пункту валюты, осторожно вытащила из пачки пять сотенных купюр,  зашла в помещение и стала в очередь.
           Кто-то вошёл, спросил – Кто последний в очереди, она ответила, и он стал за ней. Очередь двигалась медленно. Вот и заветное окошко. Карина протянула деньги в окошко.
  - Паспорт…
 
        Карина замерла. Что-то сдавило ей грудную клетку. Она почувствовала жар. Только теперь она вспомнила, что  паспорт был в кошельке, который украли в маршрутке вместе с деньгами.
         Карина опустила голову и вышла из помещения. Она стояла под стеной дома, слегка привалившись к нему спиной, и смотрела перед собой.
      Мимо неё раз, два прошёл парень, держа в руках пачку купюр.
  - Эй! Ты меняешь доллары?
  - Ну… Ты хочешь поменять?
  - Да, вот… - Карина протянула ему доллары.  Вот… Подожди…
 
        Карина достала из сумки ещё пять сотенных купюр долларов, добавив их к тем, что были у неё в руках, и отдала парню.
         Парень медленно, несколько раз, демонстративно пересчитывал доллары, поднимал вверх купюру за купюрой, как-бы осматривал  их на свет, и нако-нец-то стал отсчитывать ей гривны.
 
           Карина сунула толстую пачку гривенных купюр в сумку и быстро пошла прочь.  Она зашла в магазин, купить для себя продукты такие, как она любит. Она не задумывалась о цене товара. Она ходила между рядами полок с товаром, рассматривала продукты в холодильниках, выбирая самое лучшее и самое дорогое.

        Она придирчиво рассматривала сроки реализации на упаковках и небрежно бросала упаковки в тележку.

        Карина делала закупку товара для себя.   
        Она тратила деньги как обычно свободно и легко, так, как она тратила их всегда для себя.

        Рассчитываясь на кассе, Карина купила два больших пакета для продуктов, сложила в них купленный товар и вышла из магазина с гордо поднятой головой. 

            Карина шла домой и улыбалась. Она чувствовала себя, так как обычно, как раньше, когда могла тратить деньги для своих личных потребностей.             
              Продолжение романа долг2.